Лексические единицы с событийной семантикой

Фокусирование внимания реципиента на характере общественно-значимой деятельности политических оппонентов позволяет декодировать направленность предвыборных дискурсов на уничижение «чуждых» кандидатов. Репрезентантами данной функции выступают высказывания с общей событийной семантикой, построенные в большинстве случаев по антонимичному принципу: пейоративная коннотация деятельности «чужих» кандидатов подчёркивается помещением «своих» кандидатов в позитивный событийный контекст.

В группе событийных контекстов, «уничижающих» предвыборных оппонентов, доминирующее положение занимают высказывания с односторонней оценкой деятельности «чуждых», «не наших» политических субъектов и высказывания с использованием семантики борьбы, противостояния:

ОНИ: используют в корыстных целях своё положение; занимаются грязным делом; скрывают правду; душат неугодных.

МЫ: выступаем против произвола чиновников; делаем, а не обещаем; ничего не скрываем от народа.

Негативная интерпретация деятельности политических оппонентов мотивирует использование в предвыборных текстах приёмов демагогии, проявляющихся в частности в навязывании адресату односторонней оценки предмета обсуждения. Уничижение оппонентов базируется в подобных случаях на фокусировании таких ярко выраженных отрицательных чертах, как слабость, зависимость, преступная /нечестная деятельность, карьеризм, забота о собственном благе и т. д.

Оценочное воздействие усиливается благодаря функционированию в публицистических дискурсах лексических единиц с семантикой борьбы, противостояния, подчёркивающих напряжённый характер политических баталий. Манипулятивный потенциал контекстов с общим значением «политика, выборы – борьба» базируется на оценочном восприятии ролей, отводимых разным группам в предвыборной борьбе: «МЫ» - «немногочисленные бойцы, сражающиеся за справедливость», «ОНИ» - «сила, давящая своей мощью и беззаконием».

Например: Они полагают, что можно безнаказанно загнать человека в угол и там он покорно сдастся (НГ, №51), 21ноября 2003г.).

Слова-аффективы

В формировании «отчуждающих» контекстов немаловажную роль играют эмоциональные усилители, адресуемые к ценностным установкам аудитории. В политических дискурсах в качестве таких эмоционально - побудительных маркеров выступают лексические единицы, оценивающие деятельность «чуждых» кандидатов: беззаконие, грязь, грязные игры, беспредел, мерзость, враньё, воровство, криминал, вымогательство, лицедейство, подлый обман и т.д.Ярко выраженная эмоционально-экспрессивная форма подобных единиц, повышающая суггестивность речевого воздействия, направлена на формирование отторжения политических оппонентов.

Например: Разве рынок они построили в нашей стране? Это не рынок, а криминальный хаос. (Кузбасс, 20 ноября 2003г.)

4. «Смысловые модализаторы»

Функцию речевых конструктов, усиливающих неприятие чуждых политических субъектов, выполняет группа «смысловых модализаторов», среди которых доминирующее положение занимают:

· Вводные слова: Сейчас Чубайс пытается предстать «защитником народа». Вот, мол, в пяти регионах снизил тарифы (Кузбасс, 7 ноября 2003г.).

· Неопределённые местоимения: Официальные СМИ распространяют некие данные о рейтинге СПС в регионе, которые, по мнению председателя РО СПС Д. Шагиахметова «опускают нашу организацию ниже плинтуса» (НГ, №53, 4 декабря 2003г.)

· Частицы: Виноваты те, кто голосует за депутатов без собственного лица, на которых губернатор укажет как на своих людей. Эти- то «голосователи» и лишили Кузбасс конкурентной среды в политике (Край, 21 ноября 2003г.).

Рассмотренные репрезентанты стратегии уничижения не исчерпывают всей полноты речевых приёмов дискредитации политических оппонентов. В современных политических дискурсах формирование социальных действий электората путём отчуждения «других / не наших» субъектов достигается благодаря широким возможностям речевого манипулятивного воздействия.

В частности, одним из приёмов манипуляции общественным сознанием является внедрение политических мифов, понятийную основу которых составляет оппозиция «своё - чужое». Базовый характер «свойственности – чуждости» в смысловой организации политических мифологем предопределён архаической семантикой рассматриваемой дихотомии: мессианское осмысление группы, объединяемой лексемой «СВОИ» («МЫ», «НАШИ») и наделение демоническими чертами противопоставляемой ей группы – «ОНИ» («ЧУЖИЕ», «ЧУЖДЫЕ», «НЕ НАШИ»).

Так, в современной политической коммуникации конструирование дискретного образа «ИХ» зачастую приобретает эсхаталогический характер запугивания. «ОНИ», «ЧУЖИЕ»ассоциируются со всеми общественными катаклизмами, развалом прежней жизни, всего общества в целом: ОНИ разрушили страну, посеяли в стране хаос, занимаются шельмованием. Группа же «МЫ», «СВОИ» предстаёт в образе персонифицированного героя, способного избавить от всех тягот и трудностей нынешней жизни: МЫ лечим Россию, спасаем народ, предотвращаем развал государства, продвигаем экономику, заботимся о благе народа, строим новую жизнь.

Саморепрезентация политических субъектов содержит и такие классические каноны мифологического мышления, как представление НАС в образе героев, подвергшихся гонениям за правду (НАС унижали, поливали грязью, дискриминировали, выдворяли из страны, в нас стреляли), но продолжающих бороться во имя спасения Отечества (МЫ не сдадимся, будем стоять до конца, добьёмся своего, не отступим и не подчинимся, пройдём до конца).

В политических дискурсах отражаются и некоторые стратегии действий по отношению к противоположной стороне, предопределяющие разные способы разрешения конфликтности:

1) активная позиция: непримиримость и неприятие чужого мира, находящие выражение во враждебности, агрессивности и насилии: народ готов начать раскулачивание, репрессии, ссылки; хватается за булыжники;

2) пассивная позиция: смирение с действительностью, безразличное и равнодушное отношение к представителям чужого мира: народ уже давно не ждёт многого от власти, утратил свой оптимизм, смирился со своим положением, безмолвствует;

3) приспособленческая позиция: нарушение пространства сообществ с целью публичной демонстрации своей отнесённости к другому классу. Такая установка, продиктованная прагматическими интересами политиков, оценивается народом как лицедейство: косят под народ, предвыборные уловки с демонстрацией «заботы» об обездоленных, показное стремление быть на одной ноге с военными.

Приведённый далеко не полный перечень речевых механизмов манипулирования сознанием, основывающихся на оппозиции «своё - чужое», подтверждает манипулятивный потенциал концептов «свой - чужой».

За прошедшие десятилетия многое изменилось в общественно-политической жизни страны, и это не могло не отразиться на средствах массовой информации. Свобода слова изменила не только роль СМИ в обществе, но и привела к качественным изменениям языка и стиля публикаций, манеры подачи сообщений.

Рассматривая язык СМИ в русле антропоцентрической лингвистики, в центре внимания которой стоит человек - как тот, который произвел текст, так и тот, который его воспринял, мы не можем не коснуться вопросов, с одной стороны, связанных с воздействием СМИ на адресата, с другой стороны, связанных с правовым регулированием использования языка в СМИ.

Переплетение лингвистических и юридических подходов при решении названных проблем связано с тем, что сегодня антиномия говорящего / пишущего и адресата «решается в пользу «говорящего», так как именно он выбирает языковые средства для выполнения своего коммуникативного намерения, и сегодня выбор этих средств он меньше всего соотносит с тем, как они будут восприняты адресатом».

Одной из черт, характеризующей функционирование современного русского литературного языка, является усиление отношений враждебности, агрессивности между участниками общения, что в частности проявляется и в СМИ.

Задача настоящей статьи - выявить и проанализировать разновидности языковой агрессии, проявляющиеся в СМИ.

Воздействие СМИ чаще всего проявляется в двух основных формах: в рекламе и в пропаганде. Реклама призвана «навязать» человеку те или иные товары и услуги, одновременно создав потребности в них, а пропаганда призвана заставить людей принять данную точку зрения, настроение или ценность. Обе формы схожи, так как имеют целью внушить что-либо адресату, убедить его в необходимости совершить определенные действия. Наши наблюдения позволяют говорить о реализации языковой агрессии через две названные выше формы.

Назовем некоторые способы реализации языковой агрессии в СМИ:

- немотивированное использование новых иноязычных слов;

- лингво-суггестивное воздействие рекламных текстов;

- экспансия лексики малых социумов;

- языковая демагогия;

- метафоризация, создание специфической метафорической картины мира.

Рассмотрим на примерах воплощение языковой агрессии в рекламе и пропаганде, под которой понимается «политическое или идеологическое воздействие на широкие массы, а также органы и средства, с помощью которых осуществляется это воздействие».

Языковая агрессия в рекламе может проявляться как эксплицитно, так и имплицитно. Примером эксплицитной рекламной агрессии может служить немотивированное использование иноязычных элементов. Речь не идёт об абсолютном отказе от использования заимствованных слов в СМИ, поскольку одни из заимствований могут быть необходимы носителям языка, а другие - нет. Здесь многое зависит от сферы и цели их употребления.

Особую группу составляют иноязычные лексические единицы и синтаксические конструкции, которые часто служат не целям номинации или уточнения уже существующих понятий, а используются в чисто рекламных целях. Они нередко передаются посредством латинской графики (Londa, Wella, Prokter and Gambel, TAXI, «IMMER», «Explore» Travel agency и др.). В рекламных текстах встречается транслитерация терминологических и нетерминологических заимствованных слов: «Дистрибьютер» предлагает стриммеры и стриммеры с интерфейсной картой и кассетой, ксероксы фирмы Canon, тонер для ксерокса, Pal-декодер»; Унисон иммобилен. Сдадим. Снимем квартиры, комнаты, офисы, магазины; «Лицензинторг»: лицензии, ноу-хау, инженеринг; Салон-парикмахерская «Татьяна». Дизайн, наращивание ногтей, мейк-ап, косметический татуаж выполнит профессиональный татумейкер. И если в первом рекламном тексте можно говорить о целесообразности использования слов стриммер, интерфейс, тоннер и др., так как они представляют собой семантически самостоятельные слова, не имеют синонимов в русском языке и являются номинациями новых реалий, то во второй и третьей рекламе использование транслитерированных иноязычных элементов вряд ли можно считать оправданным. Поскольку СМИ рассчитаны на широкую аудиторию, а не на узкий круг специалистов, у читателя может возникнуть чувство собственной неполноценности при попытке осмыслить текст рекламы.

Перенасыщенность рекламных текстов заимствованными элементами может оказывать влияние не только на речевую культуру носителей русского языка, но и на культуру всего общества.

Многие рекламные тексты построены по модели гипнотических текстов и включают три структурных элемента: раппорт, индукцию транса и утилизацию транса. Механизм воздействия таких текстов осуществляется через совокупность языковых средств (фонетических, лексических, морфологических и синтаксических), композицию рекламы, видеоряд и т.д., а имплицитная «агрессивность» проявляется в их значительном влиянии на ассоциативное мышление, на подсознание. Причём это влияние происходит независимо от воли субъекта.

Для подтверждения выдвинутого положения мы провели эксперимент, который состоял из двух этапов. На первом этапе респондентам (40 человек в возрасте от 17 до 20 лет) было предложено обозначить характерную для них стратегию поведения во время трансляции телевизионной рекламы. 49% опрошенных, когда начинается реклама, занимаются какими-либо делами, реклама идёт фоном (неосознанное восприятие рекламы); 41% - выключают телевизор или переключают его на другой канал (отсутствие восприятия рекламы); 10% - продолжают смотреть рекламу (осознанное восприятие).

Второй этап эксперимента заключался в исследовании когнитивного компонента рекламного воздействия. Той же аудитории было предложено 40 последовательно предъявляемых слов-стимулов, которые, с одной стороны, являются общеупотребительными и занимают не последнее место в общерусской языковой картине мира (по данным РАС), с другой стороны - называют товар или входят в состав его наименования.

Результаты анализа ассоциаций показали, что количество реакций, «спровоцированных» рекламой, не зависят от того, осознанным или неосознанным было восприятие рекламы. Даже люди с ведущей стратегией переключения внимания с рекламы на другие занятия обнаруживают большое количество рекламных ассоциаций. Это позволяет сделать вывод о том, что воздействие рекламы настолько велико, что даже сравнительно небольшое количество восприятий рекламного текста способно влиять на ассоциативное мышление. А это в конечном итоге влияет на картину мира не только отдельного говорящего субъекта, но и на большое количество носителей языка, так как масштабы воздействия СМИ огромны.

Под воздействием рекламы трансформируется ассоциативно–вербальная сеть языковой личности, которая искажает существующую картину мира: беседа – чай (7); волосы – "Пантин про ви" (2); Галина – Бланка (12); жажда – "Спрайт" (15), имидж (8); масло – долина (11); мир – радио (5); миф – чистящее средство (4) и др.

В СМИ функция воздействия начинает вытеснять все остальные языковые функции. Можно сказать, что средства массовой информации превращаются в средства массового воздействия. Подтверждением этому является не только проведенный нами эксперимент, но и тот факт, что источниками крылатых выражений становятся не тексты художественных произведений, а рекламные ролики. Некоторые рекламные тексты или их фрагменты, ставшие крылатыми, даже нашли отражение в «Словаре современных цитат» [Душенко, 1997]: Сладкая парочка; Почувствуйте разницу! Райское наслаждение! Неизменно превосходный результат! и др.

Языковая агрессия в пропаганде может также проявляться эксплицитно и имплицитно. Как эксплицитное проявление языковой агрессии можно рассматривать использование в текстах газеты жаргонных и просторечных слов. Т.А. Буданова отмечает, что наблюдается тенденция стирания границ между функциональными разновидностями русского языка [Буданова, 1996, с. 96]. Газеты и телевидение заговорили «языком улицы», иногда кажется, что журналисты ставят перед собой цель пропагандировать просторечье, жаргоны и даже бранные выражения. Можно говорить, что в СМИ наблюдается экспансия лексики малых социумов.

Одним из постулатов речевого общения является уважительное отношение к собеседнику. Уважение к адресату выражается как в выборе определенных тем разговора, так и в тщательном отборе языковых средств, не наносящих морального ущерба адресату.

Если до недавнего времени можно было говорить об эмоциональном самоконтроле говорящего, об «автоцензуре» и соблюдении этикета, то сейчас журналисты практически не заботятся об адресате, нарушая постоянно его языковые права.

Несколько лет назад говорящий рефлексировал по поводу использования иностилевой лексики. Например, в беседе с А. Разбашем Э. Сагалаев говорит: «Чернуха - слово не из нашего лексикона, но президент его употребляет» (Час пик, 1996). Говорящий оценивал слово как оскорбительное или не очень уместное в данной ситуации, высказывал мнение относительно данной языковой единицы, сопровождал стилистически чужеродное слово оценочным суждением.

В последние годы даже самые популярные и респектабельные газеты изобилуют разговорными, грубо-просторечными, жаргонными и даже бранными словами и выражениями.

Многие исследователи отмечают жаргонизацию и даже криминализацию языка, появление в нем таких слов, как киллер, разборка, наезжать, беспредел, пайка, мочить, отмывать и др.; возникновение у слова семья нового значения под влиянием итальянского слова мафия, что обычно в газетном тексте маркируется кавычками.

Даже в текстовом пространстве одной статьи использование слов из уголовного лексикона может быть достаточно частотным. Например: Кто защитит «семью»? Скандалы последних недель, связанные с отмыванием краденых денег...; Второй путь связан с раскруткой В. Путина. Его внутреннее убеждение - «мочить! » и др. (АиФ, 1999, № №38). Использование подобной лексики журналистами приводит к тому, что и в своих письмах читатели, имеющие высшее образование и довольно высокий социальный статус, обращаются к жаргонной и просторечной лексике: Нужно называть вещи своими именами. То, что произошло и происходит в стране, называется воровством. И воровство это подкреплено воровскими законами, принятыми Госдумой... И пусть остальные деятели «перестройки и реформ» дружно роют канал. Параллельно Беломоро-Балтийскому. Причем весело роют, с песнями. А если петь не будут - не давать им пайки. На их век этой работы хватит. А то, что не дороют, будет ждать новых ворюг и хапуг (Новая Сибирь, 12 августа 1999).

Опасность жаргонизации СМИ заключается в том, что они в большей или меньшей мере влияют на формирование картины мира народа. А та картина мира, которую отражает (и выражает) уголовный жаргон, - ужасна и бесчеловечна. «Слова, которые мы используем бездумно как экспрессивные, выразительные средства, могут нести в себе «заряд» психологии и мировоззрения уголовного мира».

Имплицитная языковая агрессия в пропаганде проявляется через языковую демагогию. «Под языковой демагогией понимаются приёмы непрямого воздействия на слушающего или читателя, когда идеи, которые необходимо внушить ему, не высказываются прямо, а навязываются ему исподволь путем использования возможностей, предоставляемых языковыми механизмами». Исследователями уже были выделены такие приёмы, как генерализация, воздействие с помощью речевых импликатур и ассерция, маскирующаяся под пресуппозицию.

Кроме этого, к приёмам языковой демагогии можно отнести использование логичной формы для подачи нелогичного содержания: Если учителя выходят на забастовку, значит, местная власть снова повысила себе зарплату. Когда учителя пойдут на выборы, вряд ли они выберут ту же местную власть (РГ, 29 января 1999). Соединение в условной конструкции двух событий, взаимно не обусловленных, позволяет автору сформулировать в виде тезиса мысль, которую он хотел бы внушить адресату: «Учителя не должны голосовать за эту местную власть».

Агрессивность языковой демагогии проявляется и в том, что СМИ, используя определенные языковые средства, могут манипулировать сознанием адресата, формировать его оценочное отношение к фактам, событиям, другим субъектам и т.д. Например: Вчера Правительство обсудило дополнительные меры по сдерживанию цен и тарифов в естественных монополиях. Твердо оформленных решений, к сожалению, принять не удалось (РГ, 5 марта 1999). Использование безличной конструкции принять не удалось снимает агентивность с субъекта и тем самым - ответственность с Правительства за то, что оно вовремя не приняло решение. Например, очень не любит платить за свет и тепло армия. А попробуй-ка отключи хоть один военный объект в наказание за неуплату - сразу подрыв обороноспособности страны припаяют! (КП, 27 мая 1998). В данном контексте армия представлена активно действующим субъектом, способным решать, платить или не платить за тепло и свет. Реальная ситуация невозможности оплаты из-за отсутствия средств подаётся как ситуация нежелания совершать действие за счет использования глагола любить, который содержит сему «отдавать предпочтение чему-либо». Тем самым автор противопоставляет адресатов, которые платят за электроэнергию, армии, которая не платит, и формирует негативное отношение к ней.

Одной из характерных черт современных СМИ является использование «агрессивных» метафор. Посредством метафоры вводится любой «возможный мир».

Становясь в зависимость от «человеческого фактора», метафора приобретает те ценностные коннотации, которые имеются в мире людей. Оценочные метафоры, возникающие в тексте, и их комбинации могут быть разнообразными и ограничиваются лишь самыми общими законами метафоризации.

Даже самый поверхностный анализ газетных текстов делает ясным, что нам пытаются навязать видение мира через призму метафоры войны (наша жизнь определяется метафорой войны и жестокой драки). Для описания и характеристики социальных, политических, экономических процессов, происходящих в обществе, используются слова и выражения военной тематики. Первой ласточкой стала его конфронтация с А. Чубайсом. Со временем врагов прибавлялось... Сначала на него обрушился шквал публикаций... В конце концов объединенному фронту Чубайса, Березовского... удалось-таки влить в душу Ельцина ревность...(АиФ, 1999, №16).

Рассмотрим статью О. Костенко-Поповой «Теледуэль: целятся друг в друга, попадают в зрителя» (АиФ, 1999, № 40).Автор ставит своей задачей проанализировать ситуацию, сложившуюся на телевидении, и осудить языковую агрессию телеведущего, о чем можно судить по названию статьи. События, о которых идет речь, далеки от военных действий. Однако автор статьи, состоящей из 170 строк, обильно использует военную лексику и фразеологию: война (информационная, со зрителями), стратегические цели, целиться в кого-либо, попадать в кого-либо и др. В этой статье происходит метафорическое переосмысление специальной лексики за счет потери терминологичности в несвойственном ей тематическом окружении.

Метафора войны в данном тексте создается благодаря использованию не только военной лексики, но и лексики, которая актуализирует сему «война, боевые действия» за счет контекстного окружения: наскоки, зловещий скрежет, махание дубинками, дубинка о двух концах. Кроме того, встречаются инновации теледуэль и телеатаки.

В развертывании метафорического образа войны в данной статье важную роль играет скрытая антитеза мир-война. Мирная жизнь телезрителей противопоставляется войне на телевидении: Воскресный вечер, девять часов. Обычная российская семья расселась по креслам перед телевизором - допить чай с плюшками и ещё на чуть-чуть забыть о неумолимом приближении рабочего понедельника. - Зловещий скрежет красных шестеренок (неплохая такая воскресная заставка!), и вот он, герой нашего времени; Страшно не за Лужкова (Чубайса, Примакова) - они выстоят... - Страшно за нас с вами... Хотя автор пытается противопоставить мир телезрителей и мир телевидения, читатели статьи оказываются вовлечёнными в информационную войну и становятся объектами агрессивного воздействия всех СМИ, в том числе и этой статьи.

Как писал Н. Бердяев, «война несет с собой опасность варваризации и огрубления. Она сдирает покровы культуры и обнажает ветхую человеческую природу». Это и произошло с автором статьи. Используя метафору войны с целью осуждения С. Доренко, она сама использует разнообразные средства языковой агрессии: разговорную лексику (обрубить, облаять, перлы);грубо-просторечные слова (отмочить, дерьмо, лепить поводы); жаргонизмы (беспредел, делёж пирога), скрытое сравнение (Доренко без ошейника) и др.

Таким образом, языковая агрессия основана на манипуляции сознанием получателя информации, базируется на некритичном восприятии текстов. Усилению воздействия способствует её имплицитный характер, обходящий порог сознания и воздействующий на бессознательную сферу потребителя информации.

Анкетирование 58 школьников Центрального района г. Новосибирска[9] в возрасте от 15 до 17 лет показало, что информация, полученная в результате прочтения газет, на основную массу участников эксперимента оказывает значительное воздействие (это отметили 96% участников), которое ощущается по-разному. В качестве наиболее типичных можно выделить следующие ответы:

- газеты порождают негативные эмоции (страх, подавленность) в связи с полученными сведениями о сложившейся общественно-политической ситуации в России, по этой причине стараются не читать газеты (53%);

- воздействие газет воспринимается как внешнее давление, как стремление манипулировать мнениями и интересами (23%);

- под влиянием газет происходит изменение взглядов на определённые явления (13%);

- после прочтения газетного материала задумываются о проблеме, поставленной в статье (7%).

Как видим, на большинство опрошенных СМИ оказывают воздействие, которое проявляется в разных формах: от полного неприятия, отторжения получаемой информации до изменения существующего мнения по какой-либо проблеме

Использование различных способов языковой агрессии в СМИ влечет за собой трансформацию картины мира адресата, воздействует негативно на языковой вкус и стратегии речевого поведения языковой личности, провоцирует ответную языковую агрессию. Всё это нарушает права адресата как потребителя продукции СМИ и приводит к необходимости если не введения вновь цензуры, то по крайней мере какого-либо правового регулирования.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: