У истоков кельтской цивилизации

В конце VI века до н. э. кельты уже были знакомы греческим историкам и этнографам. Гекатей Милетский, писавший примерно в это время, говорит, что Нарбонн является городом кельтов, и упоминает, что Марсель находится рядом с кельтскими землями. Геродот (V век) дважды упоминает кельтов (первое появление названия Keltoi), но при этом сообщает лишь то, что истоки Дуная - видимо, он считал, что они находятся на Пиренеях,- населены кельтами и что кельты живут за Геркулесовыми столбами и являются самым западным народом Европы за исключением цинезийцев. И все же существует более древний письменный источник, нежели произведения Гекатея и Геродота, хотя он и сохранился в более поздней передаче. Ora Maritima Авиена (III век н. э.) содержит описание средиземноморского побережья от Кадиса до Марселя, составленное в начале VI века, и в ней также говорится, что кельты населяют Галлию и юго-западную Испанию.

Заглянув еще дальше, мы увидим, что первоначальной родиной кельтов были земли к востоку от Рейна, территории современных Баварии и Чехии, а также земли к западу от них до самого Рейна. Подтверждением такой точки зрения может служить сопоставление топонимики с археологией. В бронзовом веке, приблизительно в конце XIV века до н. э., в Центральной Европе появляется культура, признаками которой являются характерные погребальные обычаи и оружие, орнаменты, инструменты и керамика, неизвестные там до тех пор и обнаруживаемые в одних и тех же местах. Захоронения устраиваются в искусственно насыпаемых холмах - курганах (tumuli), и некоторые археологи соотносят эту культуру с появлением кельтов. Вслед за курганной культурой возникает новый вид захоронений, при котором труп [13] кремировался, пепел помещался в урну, а урны выставлялись на кладбищах, известных под названием "поля погребальных урн".

В конце периода "полей погребальных урн" мы находим железные инструменты и оружие, так что можно говорить уже о железном веке. Ранний его период обычно называется ранним железным веком или гальштаттской культурой (около 800-450 гг. до н. э.). Гальштатт - местность в Австрии, где было обнаружено множество подобных предметов. [14] Поздний железный век обычно называют Ла Тен, по местности в Швейцарии, и этот период начинается приблизительно с 450 г. до н. э. и заканчивается на континенте одновременно с походами Цезаря.

Многие археологи связывают появление кельтов с возникновением полей погребальных урн на юге Центральной Европы, поскольку, по всей видимости, со времени их появления в конце бронзового века, через гальштатгский период и до Ла Тена существовал определенный культурный континуум. Однако, по нашему мнению, кельтский диалект выделился из индоевропейской общности гораздо раньше и эпитет "кельтский" лучше прилагать к каким-либо остаткам материальной культуры, которые можно было бы датировать началом второго тысячелетия до н. э.

По всему этому ареалу, в Австрии, Богемии, Южной и Западной Германии и во Франции, обнаруживаются названия мест, в состав которых входят такие элементы, как briga-"холм"; dunum-"крепость"; magus - "равнина"; nemeton - "священное место"; ritum - "брод"; seno - "старый"; uindo - "белый". И все эти слова известны как ирландские bri- "холм" (валлийское bre-далее валл.); dun- "замок" (dinas); mag - "равнина" (та); nemed - "священное место"; валл. rhyd - "брод"; sen - "старый" (валл. hen); find - "белый" (валл. gwyn). Валлийское название Gwynfa в Монтгомеришире и ирландское Findmhagh в графстве Антрим являются точными переводами галльского ouindomago (Uindo-magos) в Нарбоннской Галлии, упоминаемого Птолемеем (2, 10, 6). Название Рейна кельтское, кельтские же имена носят все его восточные притоки: Некар, Майн, Лан, Рур и Лип-пе. Изар, Инн и Таубер также объясняются как кельтские². Вероятным представляется заключение, что эти названия, в своем пространственном распределении совпадая с ранней курганной культурой, были даны носителями этой культуры; и эти имена кельтские. Этот вывод подтверждается тем обстоятельством, что во Франции и Испании обнаруживается то же самое совпадение кельтской топонимики и гидронимики с культурой полей погребальных урн; ибо данные археологии показывают распространение материальных культур на запад и на север от центральноевропейского ареала.

Имя "кельтский" объяснялось как родственное готскому hildja "сражаться", сохраняющему и его возможное значение. У него нет предыстории, как у имени Graeci, когда-то относившегося к маленькому сообществу на Пелопоннесе, или у имени Rus - "русский", которое первоначально было финским обозначением шведов и, вероятно, означало "гребец, моряк". Однако Страбон говорит, что сначала оно служило названием племени нарбоннцев, и предполагает, что оно могло проникнуть в греческий через Марсель, расширив свое значение и [15] относясь уже ко всему кельтскому народу³. Цезарь говорит, что галлы называли себя Celtae. Это имя стало использоваться, как использует его Страбон, применительно к народу, отличному от лигурийцев и иберов на западе и от иллирийцев и скифов на востоке. Германцы на своей северной родине все еще оставались неизвестны первым греческим историкам.

Кельты во многом отличались от других племен - своей социальной организацией, религией, одеждой, методами ведения войны, ибо именно на это обращали внимание ранние историки; однако главным отличием как тогда, так и сейчас, было языковое. Тацит говорит об одном племени: "а что котины не германцы, доказывает их язык" (Германия 43). И действительно, это лингвистическое определение представляется единственно полезным, так как только отталкиваясь от него, можно осмысленно говорить о кельтской археологии или кельтской религии. Но если мы отказываемся от языкового критерия, эти понятия вовлекаются в порочный круг. Это не означает, что не возникало смешения или путаницы. Племена, говорившие на германских диалектах, могли приниматься за кельтов по своей одежде и обычаям или же из-за того, что находились под началом кельтских вождей. Наблюдатели того времени не были профессиональными лингвистами и могли, не располагая точными данными, и не знать, кельтский или нет диалект отдаленного племени4. Наряду с географическими названиями кое-что о языке древних кельтов нам говорят имена галльских вождей и народов. Многие из них хорошо интерпретируются на ирландском и валлийском материале: Dumnorix дает ирландское ri an domhain "король мира"; Vercingetorix состоит из чег "над", cinget- "воин" и пх "король"; Anektomaros означает "Великий Защитник" (др.-ирл. aingid "защищает"); Eporedorix "король лошадей" будет др.-ирл. ri echtraide; Bituriges, др.-ирл. rig in betho "короли мира"; Allobroges "люди из чужой страны"; Brigantes "благородные" (др.-ирл. Brigit). Античными писателями упоминаются и некоторые галльские имена нарицательные: κορμα "пиво"; δαρδος "поэт"; δρυιδαι "друиды"; reda "колесница"; μαρκα "лошадь". Все эти слова находят свои соответствия в ирландских coirm, bard, drui "друид", riad "езда", marc, со сходными формами в валлийском. Более непосредственный источник представляют собой галльские надписи, открытые во Франции и в Италии. Некоторые надписи в Цизальпийской Галлии выполнены греческим или этрусским алфавитом, но подавляющее большинство надписей составлено латинским письмом. Их количество приближается к шестидесяти, не считая граффити на черепках, найденных в Ла Грофесенк, и содержания знаменитого Календаря из Колиньи [16] (см. ниже с. 30 и ел.). Далее мы предполагаем рассказать о языке кельтов подробнее (см. ниже с. 251 и слл.).

Таким образом, кельты - это народ, появившийся на подмостках истории в VI веке до н. э. Ранние писатели упоминают их лишь мельком. Так, Ксенофонт пишет о кельтах, сражавшихся в качестве наемников против фивян на Пелопоннесе в 369 г. до н. э., а Платон включает их в список варварских народов, приверженных пьянству. Аристотель говорит: "Вовсе не храбрость безрассудно противостоять опасности, как кельты, когда они поднимают оружие, чтобы броситься на волны" [5].

Из своей родины в Центральной Европе кельты продвинулись на запад до Атлантического побережья и в Испанию, на север на Британские острова, а позднее на юг в Италию и на восток по Дунаю до Галатии в Малой Азии. Ранние миграции завершились в доисторическую эпоху, и их датировку можно установить только на основании данных археологии. Эти данные неполны, так как мечи, броши и черепки не могут сообщить нам, что сделавший их человек говорил на кельтском диалекте. Мы не можем рассчитывать на что-либо большее, чем на более или менее вероятные предположения. Неоспоримо, что гальштаттская культура (или культура раннего железного века) была распространена в Испании; мы располагаем письменными свидетельствами того, что в Юго-Западной Испании кельты обитали уже к VI веку. Кроме того, в Испании широко представлена кельтская топонимика, а зона ее распространения простирается до устья реки Тахо (Arabriga). Вполне логичным выглядит предположение, что создателями гальштаттских инструментов и оружия были кельты. Однако самые ранние кельтские миграции датируются бронзовым веком, так как поля погребальных урн, появившиеся в Южной Германии и Восточной Галлии после курганной культуры и определяемые как кельтские, обнаруживаются также в Каталонии и далее на юг до Валенсии. В гальштаттский период (около 600 г. до н. э.) и во втором периоде латенской культуры (III век до н. э.) происходили отдельные более поздние миграции кельтов; и некоторые надписи свидетельствуют о присутствии в популяции сильного кельтского элемента. Кельтиберы, столь долго и столь смело сопротивлявшиеся римскому наступлению, представляли собой народ, появившийся в результате смешения кельтов и иберийцев, как предполагает уже одно их название.

Сложнее проследить заселение кельтами Британских островов. Как представляется в настоящий момент, мы должны выбирать между двух крайностей. Около 2000 г. до н. э. сюда пришел народ культуры коло-коловидных кубков, устраивавший свои захоронения в отдельных могилax, с индивидуальными могильными предметами. Считается, что [17] замечательная уэссекская культура бронзового века, возникшая около 1500 г. до н. э., основывалась именно на этой традиции. Могильные предметы в данном случае предполагают существование воинской аристократии "с четким распределением служебных обязанностей... через военную знать до ремесленников и крестьян" [6], как в гомеровском обществе. Именно этот тип общества описывается в ирландских сагах, и у нас нет оснований считать невозможной столь раннюю дату появления кельтов в Британии. Мы увидим, что существуют языковые и культурные соображения, подтверждающие эту гипотезу. С середины VI века до н. э. появляется народ раннего железного века, строители столь характерных для мира островных кельтов укреплений на холмах. С этого времени и до нашествия белгов, которое, по словам Цезаря, произошло незадолго до его времени, Британию захлестывали последовательные волны кельтской иммиграции. Однако на данный момент среди археологов наиболее распространена точка зрения, в соответствии с которой Британские острова не подвергались широкомасштабной иммиграции между 2000 и 600 гг. до н. э.

Археология сделала в последние годы большие успехи, и непрофессионалу сложно составить определенное личное суждение. Остается лишь выбирать мнение одного из авторитетных в этой области исследователей и опираться на него. В то же время весьма успешно развивалась и кельтская филология, твердо установившая, как мы увидим из последующего изложения, архаичность ирландской традиции. В настоящее время, по нашему мнению, ни одна из двух этих точек зрения не выглядит более обоснованной, чем другая, и мы признаемся, что предпочитаем раннюю дату. С прогрессом исследований в области предыстории или же с новыми открытиями в лингвистике⁷ в будущем, возможно, появится возможность аргументированного решения. На сегодняшний день мы вынуждены довольствоваться сомнениями.

В частности, в своей статье "Гойделы и их предшественники", а позднее в своей превосходной монографии "Early Irish History and Mythology" О'Рахилли выдвинул совершенно новую теорию в отношении кельтского заселения Ирландии. Он различает четыре последовательные волны иммиграции: круитни до 500 г. до н. э.; эрины (= Фир Волг), вероятно, в V веке; лагены (с племенами домнаин и галеоин) в III веке; гойделы, появившиеся около 100 г. до н. э. Представление о серии нашествий соответствует местной традиции и впервые зафиксировано Неннием, упоминающим три нашествия: Партолона, Немеда и Сыновей Миля.

В "Книге Захватов Ирландии", известной нам по редакции XI века, их насчитывается 5 (или 6): (Кессаир), Партолон, Немед, Фир Болг, [18] Племена богини Дану и Сыновья Миля. Однако эти легенды являются лишь учеными измышлениями и не имеют никакой исторической ценности. Они представляют интерес другого рода. Единственное отношение, которое они имеют к истории, состоит в том, что они отображают состояние дел, которое пытались объяснить образованные люди древности. Из различных ссылок, цитируемых ОТахилли, явствует, что в Ирландии присутствовали по меньшей мере три этнические группы: круитни, располагавшиеся преимущественно на северо-востоке и, очевидно, родственные шотландским пиктам (также называвшимся круитни) [8]; эрины, жившие на юго-западе и юго-востоке (деси); и гойделы (Cland Miled), доминирующий народ раннеисторического периода, правившие в Таре, Кашеле и Круахане. Были ли лагены отдельным народом или только одним из гойдельских племен, для нас не вполне ясно.

Последнее предположение О'Рахилли состоит в том, что первые три (по его классификации) группы говорили на бриттских диалектах, то есть были "Р-кельтами", и что только гойделы были носителями гойдельского языка, единственным "Q-кельтским" народом [9]. И он пытается доказать это, основываясь на данных некоторых ирландских слов, не гойдельских по форме, которым ученый приписывает бриттское происхождение. Его аргументация не выглядит убедительной, а идея, что этот более архаичный язык был принесен в Ирландию последним в результате миграции квариатов из Юго-Восточной Галлии, логически неправдоподобна. Нам представляется более вероятным, что гойдельский язык появился в Ирландии первым и что в Ирландии существовали отдельные поселения бриттских племен - точно так же позднее ирландцы основали свои поселения как в Северном, так и в Южном Уэльсе, В эти ранние века, когда существовало непрерывное сообщение через Ирландское море, налицо были все возможности для лингвистических заимствований. Более того, определенная часть ирландского словаря может быть и неиндоевропейской, наследием докельтских времен. Круитни и эрины, иммиграция которых произошла раньше гойдельской, вероятно, говорили на Q-диалектах. Однако правильнее будет сказать, что на данный момент не существует однозначного ответа на этот вопрос. Доктрина О'Рахилли была воспринята некоторыми учеными [10] и отвергнута другими".

В это же время кельты проникли в Италию и продвинулись вдоль Дуная в направлении Черного моря. Цизальпийская Галлия была заселена в IV веке, а в 390 г. кельтские воины захватили Рим. В 278 г. было Разграблено святилище в Дельфах, а затем грабители прошли по Фракии и Македонии. Скордиски основали город Сингидун (Белград), а Другие группы даже вступили в контакты со скифами и образовали [19] кельто-скифскую группу. Наконец, двадцатитысячное войско, состоявшее из тектосагов, толистобогиев и трокмов, вторглось в Малую Азию, после чего эти племена основали три тетрархии Галатии в Восточной Фригии. Тектосаги поселились на землях на месте современной Анкары. И подобно кельтам Галлии в их святилище на территории карнутов [12], подобно кельтам Ирландии в Уснехе и Тайльтиу [13], галаты время от времени собирались в святилище под названием Drunemeton "священный дубовый лес", оставаясь верными своей древней традиции [14].

В то время в руках кельтов находилась территория, простирающаяся от Ирландии до Галатии. "Два века,- говорит Гренье,- они [кельты] были величайшим народом в Европе... Около 300 г. до н. э. сила кельтов достигает своего пика, а их энергия и людские ресурсы кажутся неисчерпаемыми" [15].

Эта стремительная экспансия, охватившая огромный ареал, предполагает большую численность и сильный дух приключений. Более того, подобно грекам в Средиземноморье, кельты несли с собой свою цивилизацию, утверждая ее на захваченных землях. И хотя они были "варварами" в строгом смысле слова, их образ жизни был не так уж груб. Мы располагаем рассказами о нем Полибия в III веке до н. э., фрагментами Посидония, жившего в I веке до н. э., и сообщениями Юлия Цезаря. Кое-что из того, что рассказывает нам Посидоний, заслуживает обширного цитирования, поскольку находит потрясающее подтверждение в поздних ирландских источниках [16].

Полибий достаточно подробно рассказывает и о завоевании Ци-зальпийской Галлии, и о позднейшей борьбе римлян с кельтиберами в Испании, и о поражении галатов в Малой Азии. Он описывает оружие кельтов, их обычай сражаться обнаженными, обычай обезглавливать сраженных врагов и упоминает великолепные золотые ожерелья и браслеты кельтских воинов. Он также говорит, что они придавали большое значение количеству клиентов как мере положения человека в обществе [17].

Самым известным отрывком, описывающим кельтов, является пассаж в шестой книге "Записок о галльской войне" Цезаря, но главным источником информации остается Посидоний, написавший продолжение "Историй" Полибия. Его труды утеряны, но многое из того, что он сообщил о кельтах, сохранилось в произведениях Диодора Сицилийского и Страбона. Вот отчет Страбона о кельтах Галлии:

"Все племя, теперь называемое галльским или галатским, помешано на войне, отличается отвагой и быстро бросается в бой; впрочем, оно простодушно и незлобиво. Поэтому в состоянии возбуждения галаты устремляются в бой открыто и без оглядки, так что тем, кто захочет [20] применить хитрость, их легко одолеть. Кто бы, когда и где ни пожелал под любым случайным предлогом раздражить галатов, найдет их готовыми встретить опасность, хотя бы у них не было никакой поддержки в борьбе, кроме собственной силы и отваги. Если же их убедить, то они легкодоступны соображениям пользы, так что способны воспринимать не только образование вообще, но также науку. Что касается их силы, то она зависит отчасти от крупного физического сложения, а частью обусловлена их многочисленностью. Они легко собираются вместе в большом числе, так как отличаются простотой, прямодушием и всегда сочувствуют страданиям тех своих близких, кому, по их мнению, чинят несправедливость...

У всех галльских племен, вообще говоря, существует три группы людей, которых особенно почитают: барды, предсказатели и друиды. Барды - певцы и поэты, предсказатели ведают священными обрядами и изучают природу, друиды же вдобавок к изучению природы занимаются также и этикой. Друидов считают справедливейшими из людей и вследствие этого им вверяют рассмотрение как частных, так и общественных споров. Поэтому в прежние времена они улаживали военные столкновения и заставляли противников останавливаться, когда те уже собирались сразиться друг с другом; дела об убийствах преимущественно отдавались на их решение. Большое количество этих дел сопровождается, как они считают, изобилием благ в стране. Не только друиды, но и другие утверждают, что души и вселенная неразрушимы; но все же в конечном итоге огонь и вода одержат верх над ними" [18].

Диодор описывает обычаи кельтов Галлии на пиру следующим образом:

"Знатные мужчины выбривают щеки, а усы оставляют, чтобы те закрывали губы, так что во время еды кусочки пищи застревают в усах, когда же они пьют, напиток словно процеживается через сито. За ужином они сидят не на креслах, а на земле, покрытой шкурами волков и собак, прислуживают же им дети самого юного возраста - и мальчики, и девочки. Рядом с ними стоят жаровни с сильным огнем, на которых находятся котлы, а также вертела с целыми звериными тушами. Достойных мужей они чествуют, поднося им лучшие куски мяса подобно тому, как по словам поэта, герои чтили Аякса за то, что тот одолел в поединке Гектора: Но Аякса героя особо хребтом бесконечным" [19].

Афиней, называющий своим источником Посидония, подтверждает то, что говорилось о доле героя:

"В прежние времена,- пишет он,- когда подавали заднюю часть туши, храбрейший герой брал себе бедро, и если другой человек притязал на эту часть, они вставали и сражались в поединке насмерть" [20]. [21]

Эта практика живо изображена в древнеирландской саге "Повесть о кабане Мак-Дато" (см. ниже с. 296), а также является главной темой саги "Пир у Брикрена".

С этой точки зрения особенно интересен другой отрывок. Это рассказ Диодора о поведении галлов в битве:

"В путешествиях и сражениях галлы пользуются двуконными повозками, а на колесницах находятся возничий и боец. Приблизившись ко [вражеским] всадникам, они поражают противника копьями, а затем, сойдя с колесницы, продолжают сражаться мечами. Некоторые из них презирают смерть настолько, что устремляются навстречу опасности обнаженными, в одном только поясе. На войну они ведут с собой и свободных слуг, которых набирают из бедняков и используют в сражениях как возничих или оруженосцев. Выстроившись к бою, галлы имеют обыкновение выходить перед строем и вызывать храбрейших из противников на поединок, потрясая оружием и устрашая врагов. Если же кто примет вызов, они принимаются превозносить подвиги предков и восхвалять собственную доблесть, тогда как противника оскорбляют, унижают и словами своими лишают его душевной отваги. Убитым врагам они отрубают головы и вешают их на шеи своих коней, а окровавленные доспехи врагов передают слугам и увозят военную добычу, распевая боевые песни и победный гимн. Лучшую часть добычи они прибивают к стене своего дома. как бывает поступают с добычей охотники" [21].

В этом случае ирландские источники вновь почти полностью совпадают с описанием кельтов Галлии. Воины из саг Ульстерского цикла отправляются в бой на колесницах, а вызов на поединок является центральной темой в великом эпосе "Похищение Быка из Куальнге". Кухулин, со своим возничим Лаэгом, в своей двуконной колеснице, вооруженный щитом с мечом и копьем, представляет собой тип кельтского воина, в точности соответствующий описанию у Посидония.

Вот описание галлов у Диодора, также основанное, по всей видимости, на Посидонии:

"Внешность у галлов устрашающая, голос - громкий и очень грубый, в речах же они немногословны и иносказательны, зачастую прибегают к преувеличениям, чтобы возвысить самих себя, а других - унизить, привыкли угрожать, бахвалиться и превозносить самих себя, однако умом остры и к обучению склонны. Есть среди них и поэты, которых они называют бардами. Исполняя песни в сопровождении инструмента, схожего с лирой, одних они воспевают, других порицают. Есть также [у галлов] и некие весьма почитаемые мудрецы и теологи, которых называют друидами. Пользуются галлы и услугами прорицателей, которые у них в большой чести. [Прорицатели] эти вещают будущее по полету птиц или по внутренностям жертвенных животных, и весь народ им [22] послушен. В частности, при исследовании особо важных вопросов, они придерживаются весьма странного и кажущегося невероятным обычая: окропив человека, его поражают в место над диафрагмой, а когда тот падает [смертельно] раненный, по его падению и содроганию тела, а также по истечению крови предсказывают будущее, полагаясь на опыт Древних и многолетних наблюдений такого рода. Есть у них обычай не приносить никакой жертвы в отсутствие мудреца, поскольку полагают, что через тех, кто сведущ в божественной природе и как бы владеет божественной речью, и следует выражать благодарность богам, и через них же, как полагают, и следует просить о благах. Не только в мирное [23] время, но и во время войны они пользуются особым доверием, как и певцы-поэты, причем не только среди друзей, но и среди врагов. Часто случалось, что когда войска сходились друг с другом для сражения, обнажив мечи и занеся копья, они выходили на середину и смиряли [воинов], словно укрощая неких диких зверей. Так вот даже среди самых свирепых варваров гнев уступает мудрости, и Арес чтит Муз" [22].

Наибольшую ценность во многих отношениях представляет собой широко известное свидетельство Юлия Цезаря. Согласно его описанию, ставшему одним из оснований теории Дюмезиля, галльское общество было разделено на три класса, druides, equites и plebs, три функции (жрецы, воины и земледельцы). Об equites он говорит, что у более знатных и состоятельных есть многочисленные клиенты.

Цезарь сообщает о друидах больше, чем другие наши источники, упоминая об их двадцатилетнем обучении, их устной традиции и так далее. О галлах же он говорит: "Natio est omnis Gallorum admodum dedita religionibus" - "Весь галльский народ чрезвычайно предан религии". Он сообщает, что друиды учили о переселении душ и что молодые люди стекались к ним для обучения.

"Говорят, они учат наизусть множество стихов и поэтому некоторые остаются в школе друидов по двадцати лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях... они пользуются греческим алфавитом....Кроме того, они много говорят своим молодым ученикам о светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе и о могуществе и власти бессмертных богов" [23].

Этот класс профессионально образованных людей, жрецов и ученых, по-видимому, вместе с индийскими брахманами представляет собой общее индоевропейское наследие. В более поздних и более полных свидетельствах ирландских источников фигурирует сходный класс, класс филидов, которые, хотя и утратили в христианском обществе свои жреческие функции, переняли ученые функции друидов в качестве поэтов, генеалогов и юристов, сохранив также практику скорее устной, чем письменной традиции. И форма, и содержание их учения демонстрируют поразительное сходство с традицией брахманов.

Архаизм этой традиции лучше всего виден на ирландском материале, представленном ниже (глава 10), но два момента заслуживают упоминания уже сейчас, так как они убедительно доказывают, что ученая традиция, унаследованная галльскими друидами, была передана ими ирландским филидам.

Метры Ригведы, самые ранние известные формы индоевропейского стиха, основаны на строке с фиксированным числом слогов, первая [24] половина которых была свободна в отношении долготы, а каденция фиксирована в форме ОО- О. Мейе давно продемонстрировал идентичное происхождение греческой метрики, а сравнительно недавно Роман Якобсон проследил его в современном славянском стихосложении. Калверт Уоткинс убедительно, по нашему мнению, показал, что древнеирландская гептасиллабическая строфа происходит из этой индоевропейской формы и что другие ирландские метры являются ее вариантами, тем самым подтвердив древность кельтской традиции и общность наследия друидов и брахманов [24].

Вторым важным моментом является юридическая традиция. Самые ранние отрывки древнеирландских законоведческих трактатов датируются VII, может быть даже, VI веком. Они написаны в стихотворной форме, обычно семисложной строфой, заканчивающейся дактилем (фиксированная каденция), что говорит об устной традиции; их содержание относится к системе обычного права, близкую параллель к которому можно обнаружить в Manavadharmasastra, индийских законах Ману [25].

Доктор Бинчи обратил внимание на некоторые соответствия между ирландскими и индийскими законоведческими книгами. В обеих странах закон состоит из канонических текстов, наделенных священным происхождением, а к его толкованию допускается исключительно привилегированная каста. В обоих случаях мы наблюдаем юридические школы с варьирующими традициями интерпретации. Отношения между учеником и учителем (ирландские felmac и fithithir; санскритские sisya и guru) были сходными, с возможным правом наследования. Индийская sapinda, семейная группа из четырех поколений, потомков общего прародителя, по всей видимости, обладала тем же значением и функциями, что и ирландская derbiine и валлийская gwely. Ядерная семейная единица была в обеих системах одной и той же.

Закон о "назначенной дочери" является характерной чертой как греческой, так и индийской юридической системы. В Греции назначалась своим отцом, если у него не было сына, чтобы родить ему внуков от определенного супруга, обычно ее ближайшего родственника со стороны отца. Эти внуки становились его законными наследниками и наследовали его состояние. В Индии дочь, на которую возлагалась такая обязанность, называется putrika "сходная с сыном" (putra "сын"), и параллель с ирландской системой здесь даже ближе, так как этот обычай впоследствии утратил свою силу, и если не было сыновей, то наследницей могла стать дочь. Позднее она обладала правами наследования только на срок своей жизни, и после ее смерти состояние возвращалось ее родичам по отцу. [25]

Таково положение ирландской ban-chomarba, "наследницы-женщины", но существовал и более ранний обычай, в соответствии с которым она выходила за родича и рождала наследников своему отцу. То, что и в Индии, и в Ирландии развитие закона было одинаковым, предположительно всего лишь совпадение, но первоначальный статус putrika и banchomarba, очевидно, отражает общую индоевропейскую традицию [26].

Еще большее впечатление производят ирландские и индийские законы о браке. В Индии было восемь форм брака: brahma, daiva, arsa, praja-patya, asura, gandharva, raksasa и paisaca. В первых четырех случаях дочь выдавалась своим отцом замуж без выкупа со стороны жениха. Пятая форма - брак с выкупом, шестая - свободная связь девушки и любовника, седьмая - насильственное приведение (свойственное воинам), восьмая - соблазнение с похищением, называемая низким и греховным обычаем (Ману III 20-34). В Ирландии сходным образом существовали различные формы брака. В законоведческих трактатах о браке различаются десять классов, из которых разъясняются только девять.

Первые три - обычные браки, различающиеся долей состояния, вносимой каждой стороной,- равные доли, состояние, вносимое мужчиной, состояние, вносимое женщиной. Другие - временные союзы, и два из них в точности соответствуют двум индийским формам, насильственному браку (lanamnas ёспе) и соблазнению с уводом (lanamnas tothia). В действительности третью форму, "союз, принимаемый по предложению мужчины", можно сопоставить с индийской формой gandharva, свободным соединением девушки и любовника.

Мы можем даже предположить соответствие в количестве форм брака, так как Бинчи считал, что два ирландских "союза" являются поздним развитием [27].

В обеих системах наследование семейной собственности осуществлялось в "идеальных" долях, без действительного разделения собственности между наследниками; и в обеих существовало различие, с важными юридическими последствиями, между унаследованной и приобретенной собственностью.

В обеих системах существовали различные формы поручительства, игравшие важную роль в обеспечении выполнения частных обязательств.

Особенно интересен обычай поста, соблюдаемого истцом против ответчика, обсуждаемый ниже. В обеих системах он опознается как юридическое средство, применяемое для того, чтобы вынудить ответчика выполнить требование истца [28].

Индоевропейские истоки ирландской метрики и поразительное сходство между индийской и ирландской юридическими системами, также [26] указывающее на индоевропейское происхождение, доказывают, что ирландские филиды, а следовательно и кельтские друиды, являлись наследниками той же традиции, что и брахманы.
Вандриес давно показал, что группа слов, ассоциированных с религией и королевской властью, сохранилась, с одной стороны, в индоиранском и, с другой, в италийском и кельтском языках. Их сохранение он приписывает жреческой касте, представленной брахманами в Индии и друидами в Галлии [29]. Теперь мы можем пойти еще дальше и сказать, что друид и брахман были наследниками общей ученой и культурной традиции.
Ирландское общество основывалось на семейной группе из четырех поколений (см. ниже с. 124), и то же самое можно предположить о кельтах. Более крупной единицей было племя. Во времена Цезаря в Галлии было около 50 племен, из которых лишь немногие знали институт королевской власти. Большинство из них приняло олигархическую форму правления. Поэтому больше всего о королевской власти у кельтов мы узнаем из ирландских источников [30].

О религии кельтов было написано очень много, но картина остается туманной. Цезарь говорит, что галлы поклонялись Меркурию, Аполлону, Марсу, Юпитеру и Минерве. В этом случае он просто отождествляет галльские божества со своими римскими богами. Он не приводит ни одного галльского имени. Эти имена сообщают нам другие историки; множество имен появляется и в посвящениях на обширной территории, когда-то населенной кельтами, от Галатии в Малой Азии до Испании и Британии. В целом мы располагаем списком, состоящим из более 400 имен, и более 300 из них зафиксированы единично. Может быть, это имена местных божеств, так как у каждого племени или группы племен был отдельный культ.

Одним из важнейших имен в этом списке является имя Луг, валлийское Ллеу. Оно появляется в посвящениях из Авранша в Швейцарии и из Асмы (Таррагона) в Испании во множественном числе, Lugoues, Lugouibus [31], и присутствует в географическом названии Лугудунум, названии Лиона, Лудона, Лаона и Леона во Франции, Лейдена в Голландии и Лигница в Силезии. Должно быть, Луг был великим кельтским богом, но мы не знаем, каковы были его основные функции. В Ирландии он был богом Лугназада, 1 августа, очевидно, праздника урожая, и, таким образом, мог быть богом плодородия. В Лионе в этот день, по-видимому, вместо древнего праздника Луга, отмечался праздник Августа. Маире МакНейлл показала, что его праздник отмечался по всей Ирландии до наших дней [32]. Другим именем Луга было Финд, "Светловолосый", сохранившееся на континенте в форме Vindonnus [27], и в некоторых географических названиях: Uindobona (Вена), Vindonissa и т. д. [33]

Поэт Лукан говорит, что богами кельтов были Эсус, Таранис и Тевта-тес; два последних имени отражены в валлийском taran (ирландское torann) "гром" и tud (ирландское tuath) "племя". Слабость отражения этих имен предполагает большой интервал между первым кельтским заселением Британских островов и датировкой наших галльских данных. Огмиос, бог красноречия, описанный Лукианом (см. ниже с. 173), и ирландский Огма, фигурирующий в Битве при Маг Туиред, близки по форме, если не по функции, хотя Турнайзен отвергал их тождественность [34].

Определенно кельтским был культ Матерей - Мать Земля как источник плодородия почиталась в троичной форме под названием matres или matronae. Посвящения, сохранившиеся на монументах в Галлии, написаны на латыни, а фигуры иногда изображаются с корзинами плодов или рогами изобилия или с детьми на коленях. Существует валлийское географическое название Y Foel Famau "холм матерей", сохраняющее эту традицию.

Один бог чаще всего представлен в виде трехглавого бога, сохранилось 32 его изображения. В Ирландии Три Бога Ремесла (Три Бога Дану)-это Гоибниу, Лухта и Кредне [35]. Есть три Бригиты [36] и три Финд [37]. Иногда у бога есть спутница. Сукеллос (бог с молотом) и Нантосуелта, Луксовий и Бриксия, Бормо и Дамона появляются на монументах вместе. Мадам Жонваль в своей книге Dieux et Heros des Celtes предполагает, что боги носили общенациональный характер, являясь защитниками всего народа, а богини были местными, сельскими духами плодородия или войны. Брак бога-вождя с матерью-богиней гарантировал народу защиту и плодородие.

И вновь мы вспоминаем об индуизме, в котором у бога была спутница-женщина, его sakti, или источник силы. Так, супругой Индры была Сачи, Шивы - Ума, Вишну - Шри-Лакшми. Брахма, Вишну и Шива составляют троицу Создатель, Восстановитель и Разрушитель, Trimurti ("в троичной форме"). Впрочем, трехглавый бог присутствует во многих культурах [38].

Другая характерная черта кельтской религии состоит в том, что объектами поклонения были колодцы, реки и священные деревья, имевшие богов или богинь-покровителей. Некоторые реки были божественными сами по себе. В истоке реки Сены находилось святилище богини Секваны, а рядом с истоком Марны - святилище богини Матроны. В Ирландии богинями были Боанн (Бойн) и Шинайнн (Шэннон). Кроме того, были боги-животные: Тарвос Тригаранос, изображенный на знаменитом парижском монументе в Музее Клюни [илл. 4]; кабан, [28] Моккос; богиня Эпона, имя которой предполагает культ лошади; и богиня Артио, возможно, медведица [39]. Рогатый бог Цернуннос появляется на Котле из Гундеструпа с оленем [илл. 5], а богиня Дамона предполагает культ коровы.

Жрецами, отправлявшими культ этих богов, были друиды, о которых многое рассказывает Цезарь. Они совершали частные и публичные жертвоприношения. Они учили, что душа бессмертна и после смерти переходит в другое тело, приблизительно как у индийцев. Они учили также, что все люди происходят от Дита, бога Иного мира, знали астрономию и естественную философию (см. выше с. 24) [40].

После победы захваченные животные приносились в жертву богу войны. Иногда приносились человеческие жертвы, и Цезарь говорит, [29] что в таких случаях предпочтение отдавалось преступникам, но если преступников не было, на их место выбирались другие люди. Этот дикарский обычай упоминает и Лукан в хорошо известном отрывке, где говорится, что боги Эсус, Таранис и Тевтатес умиротворялись человеческими жертвами [41]. Жертвоприношения, возможно, также проводились на частных обрядах или регулярных годовых праздниках, но о галльских праздниках или ритуалах нам почти ничего не известно, так как сами галлы не оставили никаких записей о них.

На самом деле существует один драгоценный документ, который можно связать с учением друидов, а именно Календарь из Колиньи; ибо одной из их обязанностей было, вероятно, соблюдение порядка Календаря с его благоприятными и неблагоприятными днями. Календарь из Колиньи - самый большой цельный документ на галльском, открытый [30] до сих пор, и содержит около 60 различных слов, некоторые из которых повторяются несколько раз. Он был обнаружен в 1897 г. в винограднике в Колиньи (Эйн), и это открытие породило новую эпоху в изучении галльского языка и кельтской культуры. Он датируется I веком н. э.

Было откопано несколько бронзовых пластин, оказавшихся календарем, рассчитанным на 62 последовательных месяца, приблизительно равных пяти солнечным годам. В месяце 30 или 29 дней, месяцы разделяются на две половины (15 + 15 или 15 + 14). Месяцы из 30 дней (кроме EQUOS) отмечены как благоприятные (МАТ.), а месяцы из 29 дней как неблагоприятные (ANM.). Однако определенные дни в благоприятном месяце несчастливые, а некоторые дни в неблагоприятном месяце счастливые. Вторая половина месяца имеет заголовок ATENOUX ("возвращающаяся ночь") (?), так что, по всей видимости, перед нами разделение на светлую часть и темную часть. Мак-Нейлл показала, что седьмой, восьмой и девятый дни месяца были днями полной луны [42]. Лунный год из двенадцати месяцев был адаптирован к солнечному году путем добавления дополнительного месяца из 30 дней в каждый третий год. Таким образом, в этом году было 13 месяцев, двенадцать из которых сохраняли свои собственные названия, и один дополнительный месяц из 30 дней, дни которого поочередно получали названия по одному из двенадцати месяцев. В дополнительном месяце не было собственных дней, и он был вставлен для того, чтобы привести в приблизительное соответствие лунный и солнечный циклы.

Существовала тщательно продуманная система переносов, согласно которой обозначения, свойственные дням в данном месяце, переносились на соответствующие даты предшествующего месяца или чередовались между двумя последовательными месяцами предположительно, в ритуальных целях [43]. Мы не будем вдаваться в детали, но Календарь из Колиньи является свидетельством высокого уровня астрономических познаний и может отражать ученость друидов. Более того, в разделении месяца на светлую и темную половины, в месяце из тридцати дней с трехлетним циклом, в конце которого добавлялся дополнительный месяц, этот галльский календарь напоминает индийский [44].

По всей видимости, в Галлии процветала ученость, хотя мы и не располагаем о ней сколь-нибудь обширными сведениями⁴⁵. О галльском искусстве мы знаем значительно больше благодаря сохранившимся каменным и металлическим изделиям. Это искусство, собственно Кельтское, то есть изобретенное самими кельтами, относится к периоду Позднего железного века, известного под названием Ла Тен. Из-за того, [31] что оно долгое время было оттеснено на второй план греческим и римским искусством и архитектурой, лишь недавно и постепенно к нам пришло осознание его действительного вклада в западную культуру. Оно контрастирует с реализмом и естественной красотой античного искусства; это кельтское искусство очень образно, даже дико, проявляясь скорее в символах и схемах, чем в прямой репрезентации. Оно скорее сродни скифским и ближневосточным, чем средиземноморским формам. Частично оно происходит также от абстрактных декоративных мотивов бронзового века, даже от времен палеолита [46].

"Для греков спираль - это спираль, а лицо - это лицо, и всегда ясно, где кончается одно и начинается другое, в то время как кельты "видят" лица в спиралях или завитках: неоднозначность-свойство кельтского искусства... Это механизм снов, когда контуры предметов размываются и одни вещи плавно перетекают в другие" [47].

Прекрасный пример этого преклонения перед схематизмом представляет собой скульптурный столп из Санкт-Гоара [илл. 14], на котором человеческая голова - только одна черта во всем поле спиралей, ромбов и завитков. Другой пример - бронзовое кольцо с колесницы, где голова становится частью спирального мотива (Jacobsthal, Imagery, pi. 66). Лучшие качества кельтского ремесла проявляются в металлических изделиях, и в знаменитом котле из Гундеструпа мы видим комбинацию орнамента и образов. На самом деле его нельзя назвать типично латенским, так как он демонстрирует архаическое греческое и восточное влияние, но, несмотря на это, считается произведением ремесленника-кельта [илл. 5]. Крышка сундука из Овер-сюр-Уаза (Powell, Prehistoric Art, pi. 181) и позолоченный шлем из Амфревилля [илл. 9] являются хорошими образчиками чисто декоративного искусства. Бриттские ожерелье и торквес [илл. 12, 13] иллюстрируют любовь к орнаменту, которую приписывают галлам Подибий и Посидоний [48]. [32] [33] [34] [35]

Хотя кельты Галлии и многое заимствовали от греческих и римских моделей, в монетах они также проявляли свой дар воображения и оригинальность. Монета Верцингеторига [илл. 15, VII] интересна по большей части именем, но монеты с колесничим и скачущими лошадьми [илл. 15, I, V и VI] и две другие, выбранные нами, в которых головы сливаются с орнаментом,- чисто кельтские по изображению. [36]

Кельты поражали античных историков своей пылкостью и бесстрашием в битве, раздражительностью и сильным чувством чести, надменностью при победе и отчаянием, приводившим к самоубийствам, при поражении, любовью к орнаменту, праздникам, поэзии, admodum dedita religionibus, "преданностью религии". Аристотель в "Этике Никомахо-вой" говорит: "У нас нет слова для обозначения чрезмерно бесстрашного человека; может быть, такого можно назвать безумным или бесчувственным, который ничего не боится: ни землетрясения, ни волн, как говорят о кельтах" (III 7.7.). И Страбон цитирует историю из Птолемея о кельтских поселенцах на Адриатике, которые, когда Александр Великий спросил их, чего они боятся больше всего, ответили, что они боятся, как бы не упало небо. Катон Старший говорит о кельтах Цизальпийской Галлии: "Pleraque Gallia duas res industriosissime persequilur, rem militarem et argute loqui" - "У них две большие страсти - быть храбрыми в войне и хорошо говорить".

Из вырисовывающейся картины перед нами предстает храбрый и яркий народ, физически сильный и поразительно удачливый в ранний период. От Галатии в Малой Азии на северо-запад до Шотландии и на юг до Андалузии в III веке до н. э. можно было путешествовать, не покидая кельтской территории. И хотя это не была империя, но единое культурное пространство.

Якобсталь говорит, что кельтское искусство, во всем своем многообразии и даже несмотря на распространение на столь обширной территории, является единой культурой [49]. И он добавляет:

"Нам говорят, что галлы были храбрыми, драчливыми, жестокими, суеверными и красноречивыми: их искусство также полно контрастов. Оно привлекает и отталкивает; оно далеко от примитивности и простоты; оно изящно по мысли и технике, разработано и умно, полно парадоксов, беспокойно, загадочно неоднозначно; рационально и иррационально; мрачно и темно - далеко от человечности и прозрачности греческого искусства. И все же это действительно стиль, первый большой вклад варваров в европейское искусство, первая большая глава в непрестанных контактах южной, северной и восточной сил в жизни Европы".

Таковы были предки народов, появившихся на арене истории в первых веках христианской эры под именем бриттанов и гибернов, бриттов и ирландцев. [37]

ГЛАВА 2.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: