Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






О МЫСЛЯХ БЛУЖДАЮЩИХ




Мысли неподобные,

горе мне от вас;

где вас ветры злобные

носят всякий час?

От молитв бежите вы,

аки от ловца;

скачете, блажите вы

пред очьми Отца.

Сквозь леса пустынные,

стогны городов,

в сборища бесчинные,

в суету торгов;

В зрелища соблазные

(льстя себе утех),

в пропасти ужасные,

им же имя — грех; [310]

Над морями реющи,

там, где нет стези,

ово на земле еще,

ово в небеси,—

Мечетесь, блуждаете

вдоль мирских дорог;

редко забредаете

на родной порог.

Хоть для удержания

сотвори тюрьму,

нет в вас прилежания

долгу своему.

 

Хоть вяжи вас вервием,

хоть бичом грози,

не сойдете, скверные,

с пагубной стези.

Не унять вас бранями,

не в подмогу пост:

скользки вы под дланями,

аки рыбий хвост*.

Первоначальным языком, на котором писали монахи, была, конеч­но, латынь, и наши древнейшие сочинения написаны на латыни, начи­ная с произведений самого св. Патрика, произведений св. Колумбана и «Жития Колумбы» Адамнана, которые мы уже обсуждали (см. выше с. 211, 232 и ел.). Постепенно в прозе, как и в стихах, стал использо­ваться ирландский, поначалу, возможно, лишь для записи глосс на ла­тинских рукописях, как в знаменитых Вюрцбургских, Миланских и Санкт-Галленских кодексах; но с начала VIII века появляются про­заические трактаты на ирландском10. Первый из подобных текстов — проповедь для богослужения, сохранившаяся в рукописи из Камбре и написанная в конце VII века. Книга из Армы содержит длинные ком­ментарии на ирландском начала VIII века, и автор извиняется, что ис­пользует в этом случае ирландский язык: «Finiunt haec pauca per scotticam inperfecte scripta non quod ego non potuissem romana condere lingua sed quod uix in sua scotica hae fabulae agnosci possunt. Sin autem alias per latinam degestae fuissent non tarn incertus fuisset aliquis in eis quam imperitus quid legisset aut quam linguam sonasset pro habundantia scotaicorum nominum non [311] habentium qualitatem»*. В «Тройственном житии св. Патрика» (около 900 г.) мы имеем продолжительное повествование на ирландском языке.

Прекрасный пример монашеской прозы на ирландском языке — «Видение Адамнана» (№ Айатпспп). Оно относится к группе текстов, восходящих к иудейским и христианским источникам и описывающих видения Неба и Ада, испытанные святыми. Эти видения предостав­ляют интересные сведения о том, что читали и изучали в Ирландии в VIII и IX веках, и оказывается, что осужденные повсюду апокрифиче­ские произведения продолжали пользоваться у ирландцев большой по­пулярностью.

Св. Адамнан, автор превосходного латинского «Жития св. Колум­бы», был аббатом Ионы (679-704 гг.), десятым преемником Колумкил-ле (Колумбы), основателя этого монастыря. Ему приписывается виде­ние Неба и Ада, повесть о котором в дошедшей до нас форме восходит к X веку. Босуелл даже говорит, что анонимный автор «Видения» пре­восходит всех остальных предшественников Данте, и Сеймур присо­единяется к этому мнению". «Видение Адамнана» красноречиво и про­сто: по стилю и структуре это, вероятно, лучшее произведение ирланд­ской прозы до XII века.

Душа Адамнана выходит из его тела и уносится ее ангелом-храни­телем на Небеса и в Ад. Описывается небесное воинство: вокруг Хрис­та апостолы и Святая Дева. По правую руку Марии находятся святые девы «и небольшое расстояние между ними».

«Хотя велики и чудесны сияние и свет в земле святых, как мы сказа­ли, в тысячу раз чудесней сияние на равнине небесных сил вокруг пре­стола Самого Господа. Этот престол — искусно сделанный трон, под­держиваемый четырьмя столпами из драгоценных камней. Хотя бы не слышать другой музыки, кроме прекрасной гармонии этих четырех стол­пов, этого было бы достаточно для счастья. Три величавые птицы сидят на престоле перед Ликом Царя, и их дело — постоянно размышлять о Творце. Они поют восемь Часов, восхваляя и прославляя Господа, и хор архангелов сопровождает их. Птицы и ангелы начинают музыку, и все силы небесные отвечают, и святые мужи, и святые девы.

Над Славным, сидящим на Своем престоле, высится могучий свод, как прекрасный шлем или королевская диадема. Если б увидели этот свод человеческие глаза, они бы тут же растаяли. Вокруг него три Пояса, и что это такое, недоступно человеческому разумению. Шесть [312] тысяч тысяч ангелов в облике коней и птиц окружают огненный пре­стол, сияющий вечно.

Описать великого Господа, сидящего на этом престоле, не может никто, кроме Него одного, если Он Сам не скажет этого небесным чи­нам; ибо никто не выразит Его пламени и энергии, Его блеска и сияния, Его величия и красоты, Его постоянства и твердости, числа ангелов и архангелов, поющих хвалу пред Ним... Куда ни посмотреть, на восток и на запад, на север и на юг, везде сияет благородный лик в семь раз ярче солнца. Не видно никакой человеческой формы, ни головы, ни ног, толь­ко море пламени, пылающее по всему миру, и все в страхе и трепете в Его присутствии».

После описания небесной твердыни рассказывается о тех, кто нахо­дится за воротами в ожидании последнего суда. Завесь огня и завесь льда висит на воротах, и они ударяются друг о друга со звуком, ужаса­ющим уши грешников. Для небесных сил по ту сторону этот звук зву­чит как сладкая музыка.

Душа должна пройти через семь небес и шесть врат. Когда Адам-нан осмотрел все это, он был отнесен в Ад через мост, ведущий по долине огня в Землю Мучений. Описываются различные муки, испы­тываемые грешниками, подобные мукам, описанным в Аду «Боже­ственной комедии» Данте. После того как они были показаны Адамнану, его душа относится назад на Небеса в мгновение ока; но когда она собирается остаться там, глас ангела-хранителя приказывает ей вернуться в тело, которое она оставила, и рассказать на собраниях и встречах, мирянам и клирикам о наградах Небес и муках Ада, которые открыл ему ангел.

 

Мотив Иного Мира и христианские видения пародируются в вели­колепной сатире под названием «Видение Мак Кон Глинне»12, напи­санной в XII веке каким-то разочарованным ученым, чье остроумие и энергия позволяют сравнить его с «Полночным Судом» Брайана Мер-римена. Генеалогические предания филидов, поэтические описания Маг Мелл, посещения смертных героев чудесными девами, даже сама Библия высмеиваются этим безымянным сатириком, напоминая чем-то произведения трубадуров.

Катал, король Мунстера, одержим демоном чревоугодия, он погло­щает огромное количество пищи. В это время жил ученый по имени Айниер Мак Кон Глинне, известный своим даром сатиры и хвалы. Однажды субботним вечером, когда он был занят чтением в Роскоммо­не, к нему пришло желание оставить ученость ради поэзии. Он решил пойти как поэт ко двору Катала в надежде найти там много еды, так как любил хорошо поесть. Утром он отправился в Корк и к наступлению [313] ночи пришел в странноприимный дом в монастыре. Он нашел дверь открытой, несмотря на ветер и дождь, и никого в доме. Одеяло кишело вшами и блохами. Купальня не была опустошена с предыдуще­го вечера, даже не были вынуты камни для нагрева.

Так как никто не пришел омыть ему ноги, ученый вымыл их сам в грязной ванне и лег спать. Но вшей и блох было столь же много, сколь песка в море, или искр огня, или росы майским утром, или звезд в небе, и он не мог заснуть. Он вытащил свой псалтырь и начал петь псалмы, «и ученые люди и книги Корка говорят, что чудесным образом звук его голоса был слышен за тысячу шагов от города, когда он пел эти псалмы».

Аббат, Манхин, посылает слугу с пищей для гостя, которая состоит из чашки похлебки. Мак Кон Глинне высмеивает это скудное угощение и отсылает слугу. О его поведении сообщают аббату, который прика­зывает раздеть его, избить, окунуть в реку Ли и оставить спать голым в странноприимном доме. Утром его будут судить аббат и монахи Кор­ка и распнут его за ущерб, нанесенный чести самого аббата, св. Финн-барра и церкви. Первая часть этого плана приводится в исполнение, и на следующее утро монахи собираются в странноприимном доме. Аббат хотел бы тут же распять его, но Мак Кон Глинне просит суда; и хотя монахи выступают против него с большой мудростью и ученостью, они не могут найти в его словах ничего, за что он заслуживал бы распя­тия. Его выводят на казнь без законного приговора, но он просит дать ему причаститься перед смертью и связывает аббата поруками и обе­щаниями.

Мак Кон Глинне приносят его сумку, и он вынимает два пшенич­ных хлеба и кусок свинины. Он берет десятую часть хлеба и мяса и решает заплатить ее клиру или отдать их на милостыню, но приходит к выводу, что никто не находится в большей нужде, чем он сам, а что касается монахов Корка, то они грубияны, воры и навозные собаки, и он не позволит дьяволу обвинить себя, когда он пересечет черту, в том, что заплатил им десятину. Так что первой он съедает эту десятую часть. Он заканчивает есть и его уводят, но он оттягивает свою казнь, прося дать ему напиться воды каплю за каплей с заколки его броши. В конце концов он соглашается идти. Ему дают топор, заставляют срубить себе крест и нести его на спине на луг.

Когда монахи уже готовы распять его, Мак Кон Глинне просит Манхина исполнить его последнюю просьбу, а именно — дать ему по­следний пир и хорошую одежду перед смертью. Манхин отказывает ему и говорит, что так как уже давно наступил вечер, с него совлекут и ту скудную одежду, что он носит, и привяжут к столбу в качестве первого [314] наказания до великой казни, которая последует завтра утром. Монахи привязывают его к столбу и уходят ужинать, оставив его по­ститься. В полночь ему является ангел и открывает ему видение.

Утром, когда приходят Манхин и его монахи, Мак Кон Глинне умо­ляет позволить ему рассказать видение. Манхин отказывает, но монахи хотят услышать, и он рассказывает его. Прелюдией служит рифмован­ная генеалогия Манхина, составленная в терминах съестных припасов:

 

«Благослови нас, о клирик, знаменитый столп учености,

Сын меда, сына сока, сына сала,

Сына каши, сына похлебки, сына прекрасного блестящего плода,

Сына приятных, отборных сливок, сына пахты, сына творога,

Сына пива, славы наливок, сына приятной браги,

Сына лука, сына свинины, сына масла,

Сына толстой колбасы... и так далее».

 

Последующее видение — стихотворная пародия на жанр Плаваний. Он отправляется на лодке из сала по озеру парного молока.

 

«Прекрасен был замок, к которому мы приплыли, с укреплениями из толстого крема, за озером. Мост его был из масла, стены из пшеницы, палисад из свинины...

Гладкие колонны из сыра, балки из сочной свинины, в должном порядке, прекрасные стропила из сливок с планками из творога поддер­живали дом...

Позади был источник вина, реки пива и меда, у каждого озера свой вкус. Поток вкусного солода над бурлящим источником...

Явидел короля в плаще из говядины с его прекрасной благородной женой. Явидел слугу у котла с вилкой на плече...»

 

В повести говорится, что кроме рассказанного в тексте в видении было еще много всего; и когда Мак Кон Глинне закончил, Манхин объявил, что ему было открыто, что это видение исцелит короля от его болезни и что ученый должен немедленно отправиться к королю Каталу. Мак Кон Глинне требует награду. «Разве твое тело и душа недоста­точная награда?» — говорит Манхин. И ученый отвечает, что он не заботится о своей жизни, ибо Небеса со своими девятью чинами, херу­вимами и серафимами ждут его, и все верующие поют псалмы в ожида­нии его души. В качестве награды ему причитается плащ аббата. Ман­хин отказывается, но монахи настаивают, и плащ отдается на хранение епископу Корка, до излечения Катала.

У нас отнял бы слишком много времени подробный пересказ про­никнутой тонким юмором истории излечения. Мак Кон Глинне ухит­ряется заставить несчастного короля поститься две ночи. Затем он назначает [315] праздник и привязывает Катала к стене, в то время как мимо проносят сладкие блюда. Когда он начинает есть их сам, король кри­чит и вопит, приказывая убить его. Теперь Мак Кон Глинне пересказы­вает свое видение в двух стихотворениях, очередных пародиях на тему Приключений. К ним он добавляет сказку, вновь пародийную, о посе­щениях смертных богами Племен Богини Дану; главной темой здесь также является пища. Эта сказка являет прекрасный пример красноре­чия и остроумия. В прозе и стихах автор смеется над героическими и мифологическими сагами, чудесами Потустороннего Мира и чудесны­ми девами, анатомию которых подробно излагает. Сатирически изоб­ражаются даже писцы, записывавшие эти повести, так как автор тор­жественно пересказывает противоречивые версии различных эпизодов (ученые люди приводят одну, книги Корка — другую), насмехаясь над вариантами, зачастую приводимыми в сагах. Сатира на всем протяже­нии изобилует весельем и превосходными описаниями рая чревоугод­ников, в который совершил путешествие ученый. Между тем нам оста­ется только вообразить страдания голодного короля.

«От удовольствия при пересказе и перечислении многих и различ­ных изысканных блюд в присутствии короля необузданный зверь, си­девший в кишках Катала, сына Фингуине, поднялся, так что облизывал свои губы за его ртом. Ученый теперь подносил все соблазнительные куски к губам Катала, и в конце концов демон чревоугодия выскочил изо рта короля, ухватил кусок и скрылся под кухонным горшком. Гор­шок перевернулся и накрыл его. „Слава Богу и святой Бригите!" — ска­зал Мак Кон Глинне, положив свою правую руку на свой рот, а левую на рот Катала. Вокруг головы Катала обмотали льняное полотенце и унес­ли его. Затем дом очистили и сожгли дотла, но демон бежал и уселся на соседнем доме. Мак Кон Глинне призвал его проявить почтение. Демон ответил, что он должен сделать это, хотя и не хотел бы. Если бы он пробыл еще полтора года во рту Катала, он разрушил бы всю Ирлан­дию. Если бы не мудрость монахов Корка и многочисленность их епис­копов и исповедников (это последний выпад), если бы не справедли­вость и честь короля и не добродетель, мудрость и ученость самого Мак Кон Глинне, он впрыгнул бы в глотку этого ученого и гнал бы его через всю Ирландию плетью и бичом, пока он не умер бы от голода. Мак Кон Глинне сотворил крестное знамение против демона своим Евангелием, и демон улетел, чтобы присоединиться к адским полчищам. Катал награ­дил Мак Кон Глинне коровами, плащами, кольцами, конями и овцами и аббатским плашом в придачу».

Мотив Иного Мира, вдохновлявший жанр Приключений (см. выше с. 175), является также основной темой Плаваний, из которых наиболее удачным нам кажется «Плавание Майль-Дуйна», послужившее, как [316] считается, основой знаменитого «Плавания Брендана». В одной руко­писи авторство этой саги приписывается Аэду Финну, «главному уче­ному Ирландии»; но личность автора не поддается идентификации. Сага датируется временем не позднее X века.

Майль-Дуйн был внебрачным ребенком и воспитывался королевой, подругой его матери, как один из ее собственных детей. Как Энгус в «Сватовстве к Этайн», из насмешек своего товарища он узнает, что он не ее сын; а затем он узнал, что его отец, Айлиль Охайр Ага, был убит разбойниками из Лайгиса. Он спрашивает, как добраться дотуда, и мудрый человек говорит ему, что он должен отправиться морем, так что он идет в Коркомруад (в графстве Клэйр), чтобы посоветоваться с друидом, который назначает день, когда он должен приступить к пост­ройке корабля, и число людей, которых он должен взять с собой, то есть 17 человек. Тем не менее, когда он уже поднял парус, три его мо­лочных брата поплыли за кораблем и были взяты на борт в нарушение совета друида.

Они плыли весь день до полуночи и приплыли к двум маленьким островам, с которых доносились звуки попойки и похвальбы; и они услышали, как один воин кричал, что он лучший воин, ибо он убил Айлиля Охайра Агу, и никто из рода Айлиля не отомстил ему. Люди Майль-Дуйна обрадовались, что они так быстро нашли убийцу; но, когда они обсуждали это, поднялся ветер и их корабль унесло в море. Когда наступило утро, они не увидели земли. Майль-Дуйн стал упре­кать своих молочных братьев за то, что они принесли им несчастье, вынудив нарушить наставления друида. Они положились на волю Гос­пода, и так началось их удивительное плавание.

Корабль плывет по безбрежному океану и привозит их ко многим (точнее, 31) волшебным островам. На островах и в открытом море они сталкиваются с чудесами, рассказ о которых поражает великолепным воображением и прекрасным чувством юмора.

На первом острове путешественники увидели скопище муравьев, каждый из которых был ростом с жеребенка, которые хотели сожрать их; так что они бежали. На другом острове они нашли больших птиц и взяли нескольких, чтобы съесть их; на третьем они увидели дикого зве­ря, подобного коню, но с острыми когтями на копытах, и в ужасе бежа­ли. На другом острове обитали демоны, занимавшиеся лошадиными скачками. Иногда на островах они находили еду и питье. На ветке, сорванной Майль-Дуйном, каждый день вырастали три яблока, и они ели эти яблоки сорок дней и были сыты.

Майл-Дуйн и его спутники нашли остров, окруженный каменной стеной. Когда они приблизились к нему, показался громадный зверь, [317] который побежал вокруг острова. Майль-Дуйн подумал, что он бежит быстрее ветра. Зверь побежал на вершину острова и растянулся на зем­ле, подняв ноги. Он вращался внутри своей кожи, так что мясо и кости вертелись, а кожа не двигалась; или наоброт, кожа вращалась как мель­ница, а кости и мясо оставались на месте.

Они в страхе бежали, а зверь спустился к берегу и стал бросать камни им вслед. Один из камней пробил щит Майль-Дуйна, а затем пробил лодку и засел в киле.

На одном острове росли яблони с золотыми яблоками. Эти яблоки днем поедали красные свиньи, ночью скрывавшиеся под землей. При­летали морские птицы и тоже ели яблоки. Майль-Дуйн сказал, что с ними ничего не может случиться более страшного, чем случилось с птицами, и они высадились на берег. Земля была так горяча, что они едва могли стоять, такой ужасный жар исходил от свиней. Путеше­ственники наполнили корабль яблоками и уплыли.

На следующем острове они нашли приготовленный для них стол, наелись и напились. Там было много сокровищ, которые охранял кот. Один из молочных братьев Майль-Дуйна взял золотое ожерелье, и кот испепелил его. Поздее они прибыли на остров, на котором жил огром­ный мельник, рассказавший им, что на его мельнице обмолачивается половина зерна Ирландии, все, что приносит людям горе. На другом острове путешественники видят людей с черными телами и в черных одеяниях. Они непрестанно плакали. Жребий пал на одного из двух оставшихся молочных братьев, он сошел на берег и сразу же почернел и стал плакать, как остальные на острове. Майль-Дуйн послал двух человек, чтобы спасти его, но их постигла та же участь. На остров сошли еще четверо, и им удалось вернуть последних двух человек, но не молочного брата.

После многих приключений Майль-Дуйн и его спутники добра­лись до острова, на котором они встретили старика, прикрытого лишь своими волосами. Старик рассказал им, что он из Ирландии, палом­ник, и что он отправился в плавание на куске дерна, который Господь остановил на этом месте. Каждый год этот кусок дерна чудесным обра­зом увеличивался и в конце концов превратился в остров. На деревьях здесь поселились души его детей и его родичей в облике птиц. Всех их питают ангелы. Он предсказал, что Майль-Дуйн и его спутники вер­нутся домой целыми и невредимыми, кроме одного. Через три дня они уплыли.

Однажды море стало как стекло, прозрачное и прекрасное; в другой раз оно было как облако, так что они даже испугались, что оно не выдержит корабль. Под ними лежала чудесная страна с огромными [318] крепостями. Ужасный зверь на дереве схватил быка и сожрал его. В ужа­се они проплыли над этой страной и покинули ее. Поток воды течет по воздуху, как радуга. Они проплывают под ним и пронзают острогой лосося, плывущего над ними. С воскресного вечера до утра понедель­ника поток этот замирает и не течет. Они наполняют свой корабль лососями и продолжают путешествие. Они видят серебряный столб, поднимающийся над морем, к которому прикреплена большая сереб­ряная сеть. Корабль проплыл сквозь ячейку в этой сети. Диуран захва­тил с собой ее кусок и поклялся принести его на алтарь в Арме.

В конце концов они прибывают на остров, который представляет собой Остров Женщин, знакомый нам по Приключениям. Семнадцать девушек приготовили им ванну. Одна из девушек приветствует их и объявляет, что королева приглашает их в замок. Устраивается пир, и, когда они напились и наелись, каждому спутнику Майль-Дуйна предо­ставили жену, а сам он провел ночь с королевой. Утром она попросила их остаться на острове. Время не коснется их, и они будут жить вечно, наслаждаясь радостями, которые они узнали здесь, каждый вечер без всякого труда. Одному спутнику Майль-Дуйна все это прискучило, и он пожелал отправиться домой (как в «Плавании Брана»), но Майль-Дуйн захотел остаться. Однако остальные уговорили его уехать, и однажды, когда королева куда-то отлучилась, они подняли парус. Она приехала на берег и кинула Майль-Дуйну клубок нитей. Он схватил его, и она притянула корабль назад к берегу (как в «Плавании Брана»). Она повторила это трижды, и в конце концов Майль-Дуйн сказал, что кто-то другой должен схватить этот клубок. Они вновь отправляются в море, и когда королева бросает свой клубок, его ловит один из спутни­ков Майль-Дуйна, и он прилипает к его руке, но Диуран отрубает руку мечом13, и они уплывают.

Затем следует эпизод, который, как справедливо заметил Циммер, представляет собой случай более поздней вставки в текст упоминания о чудесном плавании св. Брендана из Клонферта14. Они высаживаются на большом острове, на одной половине которого росли тисы и дубы, а другую половину занимала равнина с огромными стадами овец. Они увидели маленькую церковь и форт, а в церкви они встретили старого монаха. Он весь был покрыт волосами. Он был одним из пятнадцати учеников св. Брендана из Берра, отправившихся в плавание и высадив­шихся здесь. Все умерли, кроме него. Он просит их поесть, и Майль-Дуйн и его спутники остаются там ненадолго. (Св. Брендан из Берра умер в 565 г., св. Брендан из Клонферта — в 576 г. В саге здесь не го­ворится, что св. Брендан из Берра сам предпринял путешествие, упоми­нается лишь, что в плавание отправились пятнадцать его монахов. [319] Брендан из Клонферта, как известно, предпринимал разные путеше­ствия и вполне обоснованно мог быть представлен как герой «пла­вания».)

На том же острове они увидели огромную птицу, которая поедала плоды с ветви, которую она принесла в своем клюве. К ней прилетели два орла, которые вычесывали вшей у нее с головы и тела и выдергива­ли старые перья. Затем они взяли несколько плодов и бросили их в озеро, так что на нем поднялась красная пена. Большая птица спусти­лась и омылась в этом озере. После этого она стала летать быстрее, чем прежде. Они поняли, что у птицы произошло возвращение молодости по слову пророка: renovabitur ut aquilae iuventus tua («Обновится, как у орла, юность твоя») (Пс. СIII 5). Диуран искупался в озере и с тех пор не потерял ни одного зуба, ни одного волоса и никогда не знал ни хвори, ни болезни.

На следующем острове свою судьбу встречает третий молочный брат. Остров населен людьми, беспрерывно играющими и смеющими­ся. Ему выпал жребий сойти на берег, и он сразу же присоединился к смеющимся. Товарищи долго ждали его, а затем уплыли.

«Вскоре они увидели другой небольшой остров, окруженный огнен­ной стеной, подвижной и вращающейся вокруг острова. В одном месте этой стены была открытая дверь. Каждый раз, как она, при вращении стены, открывалась против путников, они могли видеть через нее весь остров и все, что на нем было, со всеми его обитателями: там было множество людей, прекрасных обликом, в роскошных одеждах, пиро­вавших с золотыми чашами в руках. Были даже слышны их застольные песни.

Долго взирали путники на чудесное зрелище, открывшееся им: оно казалось им пленительным»*.

Они посещают еще два острова, на одном из которых они встре­чают отшельника, приказавшего им возвращаться домой и предска­завшего, что они найдут убийцу отца Майль-Дуйна, но должны поща­дить его, ибо Господь спас их от многих опасностей. Наконец они уви­дели ирландского сокола, летящего на юго-восток. Они последовали за ним и к ночи прибыли на первый остров, от которого когда-то ветер отнес их в открытое море. Их приветствуют, и они рассказывают обо всех чудесах, которые показал им Господь Бог, согласно слову про­рока: heac olim memenisse iuvabit («Некогда ему будет радостно вспом­нить и это»). [320]

Майль-Дуйн возвращается на родину. Диуран приносит серебро на алтарь в Арме. Они рассказывают о своих приключениях от начала до конца и об опасностях и ужасах, которые они пережили на море и на суше.

Приключения и Плавания связаны с Иным Миром, и таким обра­зом мы возвращаемся к тому, с чего начинали. Цикл Финна также ухо­дит своими корнями в миф. Ульстерский цикл и королевский цикл но­сят героический характер. Если бы кто-либо попытался написать исто­рию ранней ирландской литературы, в ней бы не оказалось ни истории идей, ни рассказов о великих писателях, так как повести анонимны, а из поэтов, чьи имена нам известны, никто не отличался какими-то вы­дающимися чертами. Лучшие поэтические произведения также аноним­ны. В действительности в ней бы вообще не оказалось истории как таковой в смысле эволюции или прогресса, а лишь последовательность литературных явлений в более или менее точном хронологическом по­рядке. Диапазон ирландской литературы не очень широк: яркая фанта­зия при описании Этайн, моющейся в ручье, или Фроэха, плывущего через реку, или звука и движения моря в некоторых стихотворениях; мотив обреченных влюбленных, героическая фигура Кухулина, траги­ческая повесть о сыне, гибнущем от руки отца, живое изображение пиров героев в «Пире у Брикрена» и «Повести о кабане Мак-Дато», чудесная поэзия, посвященная природе, и отшельническая поэзия — таковы элементы, составляющие право ирландской литературы на широкое признание. [321]

 

ГЛАВА 11

Валлийская литература

Рассказывая в одной из предыдущих глав о валлийской поэзии, мы в полной мере отдавали себе отчет в том, что от нее сохранились лишь отрывки, полузабытые предания Гододдина, стихотворения, приписы­ваемые Талиесину, среди них прекрасный плач по Оуэну ап Уриену. диалогические стихотворения из утраченных саг о Лливархе Старом и Кинддилане, а также некоторые стихотворения о природе и гномиче­ские стихи. Великий период валлийской литературы еще не наступил, это время придет позднее, с подъемом придворных поэтов (Gogyn-feirdd) в XII веке и славой Давидда ап Гвилима. До этого времени мы располагаем значительно более скромным фондом сведений о поэти­ческом искусстве в Уэльсе, нежели в Ирландии, хотя между двумя стра­нами поддерживались тесные контакты.

Легендарная фигура Мирддина появляется в преданиях, связываю­щих его с ирландским королем Суибне Гельтом, Суибне Безумным. Суибне, король Дал Арайде, сражался в битве при Мойре в 637 г. и, как считается, потерял рассудок в пылу битвы. «Безумие Суибне» (Buile Suibne) — это повесть о его лесной жизни, содержащая прекрасные сти­хи, в которых безумный король оплакивает свое несчастье и описывает лес и обитающих там животных.

Мирддин, согласно легенде, жил в VI веке и сражался на стороне проигравших в битве при Арвдеридде (Артурет, вблизи Карлайла) в 573 г. Мирддин также сошел с ума и бежал в лес Келиддон (Кале­дония). «Там он жил полвека, и спутниками его были лишь деревья и дикие звери, и оплакивал убийство Гвенддолеу в страхе, что за ним придет Риддерх. В своем безумии Мирддин обрел дар прорицателя» [322]

В действительности имя Мирддина возникло в результате неверно­го переосмысления названия Каервирддин (Кармартен), в котором вто­рой элемент происходит от moridunon, «морская крепость». В одной поэме он зовется Ллаллаук и Ллаллоган Вирдин, в «Житии св. Кенти-герна» его имя — Лалойкен, и Лайлокен в двух других повестях*2. И история Мирддина, и история Суибне представляют кельтский вари­ант мотива Дикого Человека3. Древнейшее упоминание о Мирддине содержится в поэме X века («Судьба Британии»), и некоторые стихи, приписываемые ему, могут относиться к тому же периоду, хотя ано­нимная валлийская поэзия с трудом поддается точной датировке. «Бе­зумие Суибне», с другой стороны, едва ли может датироваться време­нем ранее XII века. Заимствования могли идти как в одну, так и в дру­гую сторону, а территория Дал Риады, которая частью располагалась в Восточном Ульстере, а частью в Шотландии, должно быть, была цен­тром обмена. В обоих случаях она была географически близка к месту событий.

Как у ирландского отшельника Марбана в «Бардах Гуайре» (Tromdam Guaire), у Мирддина был ручной кабан, и в одной из приписыва­емых ему поэм он обращается к нему:






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных