История как действительность общественной жизни. 7 страница

2. любые медицинские вмешательства могут проводиться только с согласия подопытных. При этом такое согласие должно быть добровольным и информированным, а права и интересы недееспособных лиц должны быть надежно защищены;

3. принцип неприкосновенности частной жизни, в частности право человека знать (или не знать) информацию о состоянии своего здоровья;

4. необходимо уважать право ученых на проведение научных исследований, однако такие исследования должны осуществляться с соблюдением настоящей Конвенции.

Исследования и эксперименты на животных регулируются рядом международных документов, основным из которых выступают «Международные рекомендации по проведению биомедицинских исследований с использованием животных», принятые в 1985 г. Международным Советом Медицинских научных обществ (CIOMS). В них рекомендуется:

¨ максимально возможная замена экспериментальных животных математическими и компьютерными моделями и биологическими системами in vitro;

¨ использование минимально возможного количества животных;

¨ должная забота о животных и минимизация дискомфорта, дистресса, боли;

¨ исходная установка: то, что причиняет боль человеку, причиняет боль и животному;

¨ использование анестетических, анальгетических и седативных болеутоляющих средств;

¨ если условия эксперимента не предполагают использование болеутоляющих средств, то требуется обязательное одобрение этического комитета;

¨ если после эксперимента животное обречено на страдания, хронические боли или тяжелые увечья, то его следует безболезненно умертвить.

Рассмотрение последнего вопроса целесообразно начать с истории. Прототипы этических комитетов возникли в клиниках США после 1953 г. под названием «экспертных комитетов», которые должны были давать экспертную оценку того или иного исследования. А до этого деятельность американских исследователей и медиков в целом регулировалась принципами профессиональной автономии, что на практике означало: только сами исследователи определяли, когда данное исследование становится опасным. Они же определяли и то, какую информацию и в каком объеме следует давать подопытным. Появление в федеральном законодательстве требования предварительной независимой оценки проектов исследований инициировало создание наблюдательных советов учреждения. В начале 70-х гг. закон придал этим советам междисциплинарный характер, а также роль элементов гражданского общества. Параллельно развивались больничные этические комитеты, возникшие для решения разнообразных спорных ситуаций и этических проблем в процессе лечения. В результате на сегодняшний день в США существуют три разновидности этических комитетов:

¨ комитеты по этике исследования (IRB);

¨ больничные этические комитеты;

¨ Национальная консультативная комиссия по биоэтике при Президенте США.

Главная особенность IRB состоит в том, что они обладают государственными полномочиями по запрету тех или иных исследований по этическим соображениям, а также, что сама их деятельность регулируется федеральным законодательством.

В европейских странах различные этические комитеты начали создаваться с конца 70-х гг. Их главное отличие от американских состоит в том, что их деятельность определяется не законом, а решением того или иного профессионального объединения медиков.

К числу общих свойств этических комитетов в различных странах относится то, что основная работа по защите прав, достоинства и благополучия испытуемых осуществляется этическими комитетами регионального или местного уровня. Этические комитеты национального уровня ориентированы на осуществление диалога с общественностью, ее образование в области биоэтики, а также на консультирование правительств и парламентов своих стран по вопросам медицинской этики. Сама же деятельность этических комитетов организована по-разному: в одних странах их члены избираются, в других – назначаются, в одних странах работа в этическом комитете выполняется на общественных началах, а в других – оплачивается. В любом случае следует подчеркнуть, что деятельность любого этического комитета оценивается по выполнению ими их главной функции и предназначения – защиты прав и интересов испытуемых и пациентов. Большинство проблем этических комитетов связано с необходимостью и сложностью точного определения содержания прав пациента и испытуемого, его благополучия, а также с тем, как решить конкретные спорные проблемы и ситуации, опираясь на данные понятия.

В России также появились этические комитеты различного уровня и профиля, но их деятельность еще далека от международных требований и стандартов. Главные проблемы:

1. отсутствие единой организационной модели, отвечающей международным стандартам и ситуации в самой России;
2. отсутствие в российском законодательстве нормы об обязательности этической экспертизы любого исследования на человеке;
3. слабое осознание многими отечественными медиками необходимости профессиональной медицинской этики, ее очевидные профанация и формализация;
4. отсутствие привычки населения (да и самих медиков) к защите своих прав и интересов в сфере здравоохранения.

В заключение подчеркнем: конечно же, эксперименты нужны в любой науке, невозможно без них и в медицине. Но здесь не должно быть спешки, безразличия к людям, «ученой гордыни».

98.мед. генетика

Рассмотрение первого вопроса целесообразно начать с выявления специфики этических проблем медицинской генетики – одной из самых перспективных и динамично развивающихся отраслей медицины:

1. хотя наследственные заболевания и проявляются у отдельных индивидов, – они передаются потомкам. Поэтому генетические проблемы имеют не только индивидуальный, но и семейный (родовой) характер;

2. лишь для очень небольшого числа наследственных заболеваний имеется успешное лечение Þ специфическая проблема: а этична ли вообще диагностика при отсутствии эффективных методик лечения большинства генетических заболеваний?

3. предметом генетической практики является забота о здоровье еще нерожденных детей, будущих поколений Þ медицинская генетика может развиваться только в такой социальной ситуации, когда и отдельные граждане, и все общество в целом признают свою ответственность за здоровье будущих поколений людей. В результате совершенно по-новому встает проблема справедливости при распределении общественных ресурсов между поколениями.

Основные этические проблемы современной медицинской генетики (по Л. Уолтерсу):

1. сохранение медицинской тайны, т.е. конфиденциальность генетической информации;
2. добровольность при проведении генетического тестирования индивидов и скринирования больших групп людей;
3. доступность медико-генетической помощи (тестирования, консультаций) для различных слоев населения;
4. соотношение потенциального блага и вреда при реализации различных генетических вмешательств.

Из множества генетических методов особое этическое значение имеют три метода: генеалогический анализ, генетическое тестирование и скринирование. В центре внимания – проблема конфиденциальности генетической информации.

Для примера рассмотрим генеалогический анализ, т.е. составление родословных. В этом методе изначально содержится противоречие: чтобы помочь индивиду, генетик должен получить информацию о соматических и психических симптомах у целой группы людей – родственников пациента. Но нужно ли спрашивать и их разрешения? Согласно закону, нельзя проводить исследования на людях и медицинские вмешательства без их добровольного информированного согласия. Но должен ли пациент спрашивать согласие своих родителей на передачу врачу данных об их заболеваниях, вредных привычках, чертах характера и о прочих наследственных признаках? Имеет ли право врач-генетик работать с медицинскими картами родственников данного пациента, не ставя их в известность об этом?

Далее. Допустим родословная построена. Имеет ли право пациент знать всю информацию, которую генетик может извлечь из изучения родословной, или лишь то, что его и его потомков непосредственно касается? Может ли он взять у врача копию родословной? Имеют ли право его родственники получить эту информацию без его согласия или даже вопреки его запрету? По всем этим вопросам существуют серьезные расхождения мнений?

Корень всех обозначенных проблем в том, что этические стандарты медицинской практики традиционно строились на базе индивидуального взаимодействия «врач – пациент». Потому и возникают сомнения применимости к генетике правила неприкосновенности частной жизни. С одной стороны, данные для генетического анализа – это информация о частной жизни пациента и его родственников. Но, с другой стороны, эта же информация может иметь медико-генетическое значение и для других родственников.

Возникает дилемма. Соблюдение конфиденциальности, как и принципа уважения автономии пациента – важнейшие моральные начала врачевания. Но и долг помочь человеку, принцип «делай благо» являются столь же обязательными моральными требованиями к деятельности врача Þ невозможно выработать универсальный подход к решению этой моральной дилеммы. Каждый случай требует индивидуального ситуативного анализа.

Похожие проблемы возникают и при генетическом тестировании. Несанкционированное пациентом использование генетической информации влечет за собой реальную серьезную опасность. Скажем, генетическая информация может быть использовано работодателями, администрацией предприятия как средство дискриминации, повод для увольнения. Генетический диагноз может быть использован в качестве клейма для человека, стать основой его социальной дискриминации.

При генетическом тестировании индивида и при генетическом скринировании большой группы людей, жителей поселения и т.п. становится возможным морально-этический конфликт, в основе которого – столкновение правила конфиденциальности с долгом врача предупредить возникновение тяжелого заболевания. Пока простого и однозначного способа разрешения этих этических проблем нет.

Своеобразные этические проблемы вызвала реализация международного проекта «Геном человека». В России эта программа осуществляется и финансируется с 1989 г. Задача программы: картировать и установить последовательность около 80 тыс. генов и 3 млрд. нуклеотидов, из которых состоит ДНК человека. Реализация проекта будет содействовать появлению и распространению молекулярно-биологических технологий для диагностики и коррекции генетических заболеваний, а также биотехнологий для промышленности.

Вместе с тем по мере реализации международного проекта возникает ряд этических проблем, например, проблема информирования и справедливого распределения ресурсов здравоохранения между поколениями, проблема справедливого доступа к методам генетической диагностики, соответствующей профилактики и лечения. Хотя сам проект реализуется в основном за свет общественных средств, но его результаты запатентованы, потому ими можно пользоваться только за плату. А это, в свою очередь, создает угрозу социальной дискриминации при доступе к генетической информации. Еще более серьезные и трудно решаемые этические проблемы возможны в будущем, по мере развития генетики.

Биологические исследования в области генетики дали успешные результаты. Структура ДНК была расшифрована Уотсоном и Криком в 1953 г. В 1956 г. была установлена взаимосвязь между генетическим кодом и хромосомами. Рестриктивные ферменты открыты Абером в 1965 г. «Энзиматический нож» изобретен в 1972 – 1973 гг. (Смит и Нэтан). Таким образом, эпоха генетических манипуляций уже началась со всеми ее возможными положительными результатами (использование бактерий в качестве фабрик человеческого инсулина или производство человеческого STH), а также с риском для будущего.

Среди разнообразных проблем, связанных с медицинской генетикой, особое место занимает проблема евгеники. Евгеника – это теория и практика социального контроля по генетическим основаниям. С одной стороны, рост числа генетических отклонений и дегенерации очевиден и угрожающ. Но возникают две проблемы, которые евгеника до сих пор не в силах преодолеть. Во-первых, проблема критериев генетического отбора. Ведь большинство человеческих наследственных признаков детерминируется, по всей вероятности, сотнями генов. И все эти гены примерно одинаково важны. Вести отбор сразу по множеству генов – нереальная задача, а ограничиваться какими-то отдельными произвольно выбранными генами – заранее обречь идею на профанацию. Во-вторых, проблема методов отбора, точнее, способа использования генетически непригодного материала. Использование насильственных методов сразу же порождает ассоциации с практикой фашизма. А ненасильственные методы приводят к бесконечному затягиванию времени и ставят саму идею евгеники под сомнение. И даже противопоставление негативной и позитивной евгеники не решает этих проблем. Негативная евгеника опять-таки напоминает о фашизме. А позитивная евгеника уязвима с этической точки зрения, ведь генетический отбор одаренных детей приводит к антидемократическому разделу обществу на избранную элиту и «серую массу».

Генная терапия – это совокупность методов лечения и протезирования дефектных генов. Она может осуществляться на нескольких уровнях: соматическом и эмбриональном. Если соматическая генная терапия считается вполне этичной, ибо ее последствия не носят наследственного характера, то эмбриональная терапия неслучайно строго запрещена в большинстве стран мира. До сих пор не определены возможные негативные последствия и эффективность эмбриональной терапии. И хотя эксперименты в этой области продолжаются во все возрастающих масштабах, но уже выработаны этические условия для клинических испытаний в области генной терапии:

1. необходимо предварительно доказать в экспериментах на животных, что нужный ген может быть перенесен в соответствующие клетки-мишени, где он будет функционально активен достаточно продолжительное время;
2. нужна уверенность в том, что, будучи перенесен в новую для себя среду, этот ген сохранит эффективность;
3. нужна абсолютная гарантия того, что перенесенный ген не вызовет неблагоприятных последствий в организме и для последующих поколений.

Конкретный научный и моральный анализ каждого предполагаемого эксперимента по генной терапии наиболее результативен в рамках «этических комитетов».

Вывод. Медико-генетическая помощь должна быть правом каждого человека, соответствующим образом гарантированным государством. Необходимо надежно обеспечить конфиденциальность генетической информации, свободы личного выбора граждан, защиты лиц с ограниченной дееспособностью. Целесообразно ввести юридические запреты на использование генетической информации в качестве основания для расовой, этнической, экономической, политической или иной дискриминации граждан.

99.психиатрия

В начале рассмотрения первого вопроса следует раскрыть своеобразие отношения к душевнобольным в древности. Исторически в Европе сложилось резко негативное отношение к душевно больным: их приравнивали к животным или преступникам. И только в конце XVIII в. одновременно во Франции и в Англии устанавливается отношение к помешанным как к больным людям. В 1793 г. французский врач Филипп Пинель снял цепи с душевнобольных в парижской государственной больнице Бисетр. Его реформа психиатрии утвердила идеологию патернализма в этой особенной отрасли медицины. Причем патернализм Пинеля – не только этическая позиция, но и суть его терапевтического метода – «нравственного лечения», основанного на нравственном и физическом совершенстве врача. Пинель своих пациентов учил свободе и даже принуждал к ней. Но при этом он допускал применение принуждения: камзола и временной изоляции некоторых больных (одержимых слепой яростью).

Спустя 50 лет английский врач Джон Конноли предложил исключить любые меры принуждения в отношения психически больных Þ система «никакого стеснения». Но общеевропейский спор вокруг этой системы не поколебал основ доктрины врачебного патернализма в отношении психически больных.

Предвестником кризиса врачебного патернализма стал кризис психиатрических больниц в 50-е гг. ХХ в. В 1955 г. комитет экспертов ВОЗ высказался за необходимость расширения лечения психически больных без изоляции от общества. В 60 – 70-е гг. в психиатрии США утвердилась новая практика – отказ от принудительного содержания психически больных в больницах. Основная причина: широкое применение психотропных средств превращает стационарное лечение в ненужное средство для многих категорий пациентов. В общественном мнении США развертывается критика психиатрических больниц за их огромные размеры, удаленность от мест постоянного проживания большинства пациентов, но главное – за общую ориентацию на призрение и опеку в ущерб лечению и реабилитации больных. Однако антигоспитальное движение имело и оборотную сторону – массовое закрытие государственных психиатрических больниц, что привело к росту числа бездомных и бродяг. Современный плюрализм форм психиатрической помощи предполагает и сохранение больниц Þ патернализм как этическая позиция в психиатрии все же устоял.

В 60 – 70-е гг. в Европе и США разворачивается антипсихиатрическое движение: мол, психических болезней не существует вообще, а на самом деле имеют место микросоциальные кризисные ситуации. Психиатрический диагноз – это социальный ярлык. Психически больных нет, а есть только «анормальные индивиды», которых общество с помощью изолирует. Психиатрия – не наука, и психиатры – не врачи, а «полицейские в белых халатах».

Согласно сторонникам антипсихиатрии, следовало устранить все причины и условия репрессий в клиниках, обучить персонал новым ролям, а больных – новому пониманию своего кризиса. При этом отменялось использование психотропных, седативных средств.

В 70 – 80-е гг. социальный контекст оказания психиатрической помощи стал определяться идеей защиты гражданских прав душевнобольных. В нашей стране этот подход отражен в Законе РФ «О психиатрической помощи и правах граждан при ее оказании» (1993) и в Кодексе профессиональной этики психиатров (1994).

При рассмотрении второго вопроса следует подчеркнуть, что в основе этико-правового регулирования психиатрии лежат международные документы: Женевская декларация ВМА (1948), Гавайская декларация ВПА (1977 и 1983), Свод принципов и гарантий защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи, принятый комиссией ООН по правам человека в 1990 г. В своей совокупности эти акты определили минимальные этические стандарты работы психиатров.

Первый и главный этико-правовой принцип гласит: ко всем лицам, страдающим психическими заболеваниями, следует относиться гуманно и с уважением к достоинству человеческой личности. Ведь душевнобольные – это особо уязвимая социальная группа Þзапрет на оскорбления (вроде ярлыка «псих»), социальное отчуждение, неоправданное ограничение прав, презрительное или пренебрежительное отношение.

Еще Женевская декларация ВМА (1948) предписывала каждому врачу не допускать никакой дискриминации пациентов, в том числе и типу болезни или недееспособности. В нашей стране утвердилась преимущественно социальная дискриминация: психиатрия финансируется по остаточному принципу. А с 1992 г. правительство РФ отменило бесплатное обеспечение лекарствами душевнобольных (коме инвалидов I – II групп). До этого более 40 лет лекарства выдавались бесплатно.

Особое место среди этических проблем психиатрии занимает проблема недобровольной госпитализации. Вплоть до середины ХХ в. недобровольная госпитализация подавляющей части душевнобольных была общепринятой социальной практикой. И только с 1954 г. начал утверждаться современный подход, когда комитет экспертов ВОЗ по психическому здоровью определил госпитализацию лиц с психическими расстройствами через суд как унизительную для них и для их родственников. Ибо тогдашнее законодательство по этому вопросу копировало модель уголовного судопроизводства. В 1959 г. в Англии был принят закон о психической помощи, который впервые и в полном объеме вводил принцип добровольности оказания психиатрической помощи. Госпитализация стала проводиться по тем же принципам, что и в других отраслях медицины. Недобровольная госпитализация – лишь «особый случай» в медицине, а не распространенная практика.

В результате к 1987 г. в большинстве стран Западной Европы, в США и Канаде более 90 % психиатрической госпитализации – на добровольной основе. Ведь когда медицинская помощь оказывается качественно, а в стационаре доброжелательная обстановка, то пациента не требуется ни к чему принуждать.

Основной принцип современной системы оказания помощи психически больным – получение согласия больных на основе информирования и компетентности самих пациентов.

1. согласие больного на лечение обязательно должно быть оформлено письменно;

2. врач обязан предоставить психически больному пациенту в доступной для него форме и с учетом его психического состояния информацию о характере психического расстройства, о целях, методах и продолжительности лечения.

Этическая аксиома: наличие каких-то психических расстройств совсем не противоречит его способности дать добровольное и осознанное согласие на лечение. Получение такого согласия не должно сопровождаться обманом, угрозой или насилием.

Особая проблема – сообщение больному информации о диагнозе. Закон не обязывает врача-психиатра при получении согласия на лечение непременно сообщать больному его диагноз. Если диагноз не вызывает у пациента категорического неприятия или выраженных отрицательных эмоций, то врач вполне может обсудить с больным этот вопрос. Обсуждая этот и другой, не менее важный для больного вопрос – о продолжительности лечения, врач должен быть с ним правдивым, избегать излишней категоричности.

Следует специально подчеркнуть, что принцип добровольности при оказании медицинской помощи включает и право больного на отказ от медицинского вмешательства. Это право пациента закреплено в ст. 12 Закона РФ «О психиатрической помощи». Ограничение права больного или его законных представителей на отказ от лечения допускается лишь в строго и четко оговоренных случаях. Право на отказ от лечения порождает специфические морально-этические проблемы. Поскольку у некоторых душевнобольных возможно нарушение в первую очередь способности суждения о болезни (анозогнозия), то в биоэтической литературе даже обсуждался вариант, по которому у пациента сохраняются все гражданские права кроме одного – права на отказ от лечения.

В ст. 29 Закона РФ «О психиатрической помощи» определены необходимые и достаточные условия недобровольной госпитализации некоторых категорий душевнобольных:

1. речь идет только о больных с тяжелыми психическими расстройствами;
2. обследование и лечение таких больных возможно только в стационарных условиях;
3. состояние больного должно иметь хотя бы одну из следующих трех характеристик:

а) больной представляет непосредственную опасность для себя и/или окружающих;

б) больной беспомощен, т.е. неспособен самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности;

в) психическое состояние больного таково, что оставление его без (психиатрической) помощи нанесет существенный вред его здоровью.

В развитие гуманистической тенденции в современной психиатрии утвердилась такая этическая норма, как выбор наименее ограничительной альтернативы. Основанная на принципе «не навреди», эта норма признает необходимость причинения пациенту вреда, но предполагает минимально возможную его степень. Соответственно, следует переосмыслить предназначение психиатрического стационара. Его функцией должно быть не только лечение душевнобольных и изоляция тех из них, кто представляет опасность для себя или окружающих, но и удовлетворение множества разумных потребностей получающих здесь медицинскую помощь пациентов с учетом их гражданских прав. Да и меры изоляции должны применяться лишь в соответствии с формулой «минимальной достаточности».

Обобщая особенности психиатрической практики в свете этического принципа «не навреди», можно выделить следующие основные виды вреда и ущерба:

1. Принуждение. Диапазон мер принуждения в психиатрии очень широк: от недобровольного освидетельствования психиатром до принудительного введения лекарств или принудительного кормления.

2. Социальные ограничения и запреты, которые прежде всего связаны с выполнением психически больными различных видов деятельности под принуждением.

3. Отчуждение, присущее отношению общества к душевнобольным. Обращение к психиатру или пребывание в стационаре, психиатрические диагнозы – все это становится в глазах обывателя «ярлыками», выделяющими и унижающими психически больных.

4. Собственно моральный вред, причиняемый врачами или медперсоналом, проистекает из нарушения медиками профессиональных этических норм – конфиденциальности, правдивости, невмешательства в личную жизнь и т.п.

5. Вред, который сопутствует применению инвазивных методов исследования и лечения с побочными действиями. Нанесением вреда больному чреваты не только некоторые методы исследования (спинномозговая пункция, пневмоэнцефалография, контрастная ангиография и др.), но и генетические, эпидемиологические и др. методы исследования.

С особой остротой встает вопрос о злоупотреблениях врачей и медперсонала в сфере психиатрии. Основным международным нормативным актом при оценке таких злоупотреблений является «Гавайская декларация» ВПА. Злоупотребления психиатрией есть использование этой клинической дисциплины, положения, полномочий и способностей врача-психиатра, а также персонала психиатрических учреждений, во зло, во вред больному или его близким. Использование во зло психиатрии означает неподобающее применение ее как знания, как специальных методов и средств, как особой системы социальных учреждений.

Наиболее серьезный аспект злоупотреблений психиатрией как знанием связан с постановкой психиатрического диагноза. В 60 – 80-е гг. ХХ в. в московской школе (и некоторых других) получила распространение гипердиагностика шизофрении – т.н. латентная (или вялотекущая) шизофрения. Когда диагноз «шизофрения» ставился любому, не согласному с советским строем или его отдельными проявлениями даже при отсутствии клинических симптомов шизофрении. При этом с этической точки зрения следует различать две группы ошибочных диагнозов такого рода. Первый из них – это диагностические врачебные ошибки, добросовестные заблуждения. Вторая группа – это случаи, когда ошибочные диагностические заключения психиатров не просто неверно отражают состояние психического здоровья пациентов, но и обязательно обусловлены немедицинскими факторами. На VII Конгрессе ВПА (Афины, 1989 г.) и в Заявлении Всесоюзного общества психиатров было официально признано, что в советской психиатрии «случались злоупотребления по причинам немедицинского, в том числе и политического характера».

Моральная ответственность психиатров в таких ситуациях определяется мерой их ответственности за судьбу своих пациентов, а также ответственностью за престиж свой профессии. Гарантия верности врача-психиатра профессиональному долгу и призванию – это неукоснительное следование норме российского «Кодекса профессиональной этики психиатра»: «диагноз психического расстройства не может основываться на несовпадении взглядов и убеждений человека с принятыми в обществе».

Гавайская декларация ВПА, как и все последующие международные и национальные этико-правовые документы, содержат конкретные нормы, запрещающие под видом лечения применение психиатрических средств в немедицинских целях, в частности, для наказания лиц, страдающих психическими расстройствами, или в интересах других лиц. В настоящее время такое использование психиатрических средств и методов прямо запрещено ст. 10 Закона РФ «О психиатрической помощи» и осуждается как несовместимое с врачебной этикой в отечественном «Кодексе профессиональной этики психиатра».

Злоупотребления психиатров своим профессиональным положением. Уже первый контакт психиатра с пациентом несет в себе возможность недобросовестного поведения врача. Поэтому неслучайно ст. 23 Закона РФ «О психиатрической помощи» гласит, что врач в такой ситуации обязан представиться пациенту в качестве психиатра. Это требование не распространяется на случаи недобровольной госпитализации. Однако и здесь, если у больных сохраняется ориентировка в окружающем и сознание еще не разрушено, по этическим соображениям сохранение психиатром инкогнито, т.е. обман пациента – неоправданно.

С этической точки зрения психиатр не вправе, пользуясь своим положением врача, заключать имущественные сделки с пациентом, использовать его труд. Юридически такие вещи вполне возможны (за исключением тех случаев, когда пациент в установленном законом порядке не признан недееспособным), но в моральном плане они неприемлемы.

Для предупреждения злоупотреблений психиатрией необходима профессиональная независимость врача-психиатра. Ее устанавливают и обосновывают как разнообразные международные этико-правовые документы (Лиссабонская декларация о правах пациентов, Декларация ВМА о независимости и профессиональной свободе врача, Гавайская декларация ВПА), так и национально-государственные документы. В частности, российский Кодекс профессиональной этики психиатра утверждает: «Моральное право и долг психиатра – отстаивать свою профессиональную независимость». Статья 21 Закона РФ «О психиатрической помощи» гарантирует свобода независимого мнения врача-психиатра, когда оно не совпадает с решением врачебной комиссии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: