Показатели недоверия к оппоненту, сомнения в достоверности его слов

Лексические маркеры данной группы преобладают в анализируемой монографии.

Имя прилагательное «пресловутый». Эта лексическая единица достаточно частотна в «Материализме и эмпириокритицизме». К примеру, она есть в третьем разделе первой главы. С помощью названного маркера автор направил свою критику на немецкого идеалиста Р. Авенариуса, задействовав также мнение британского ученого Н. К. Сми­та, отрицательно настроенного к данному идеалисту: «Пресловутое устранение посредством словечка „опыт“ противоположности материализма (Смит напрасно говорит: реализма) и идеализма сразу оказалось мифом, как только мы начали переходить к определенным конкретным вопросам» [Ленин 1989: 80].

Лексическое средство «пресловутый» в дан­ном контексте ставит под сомнение «устранение» противоречий между основными теориями того времени и дополняет прием введения оценочных средств («миф»), а также саркастическое отношение В. И. Ленина к идеалистическим понятиям («опыт»), к которому он относился уничижительно («словечко»). Имена прилагательные «определенный» и «конкретный» в рассматриваемом предложении находятся в отношениях синонимии.

В четвертом разделе третьей главы также встречается лексическая единица «пресловутый». Она содержится в тезисе, посвященном критике работы Р. Авенариуса «Философия как мышление о мире сообразно принципу наименьшей траты сил»: «Этот чистейший вздор есть попытка под новым соусом протащить субъективный идеализм. В философской литературе такой именно характер этого основного сочинения по вопросу о пресловутой „экономии мышления“, как мы видели, общепризнан. Если наши махисты не заметили субъективного идеализма под „новым“ флагом, то это относится к области курьезов» [Ленин 1989: 183].

В этом предложении автор разместил маркер чуждости («пресловутый»), задействовал прием введения в изложение оценочных средств («чистейший вздор»), вербально оформил свое презрительное отношение («экономия мышления», «новый», «область курьезов») и выделил курсивом опорные моменты своей мысли («субъективный идеализм», «основной», «общепризнан»). Таким образом, перед читателем снова предстает характерный комплекс аргументативных приемов В. И. Лени­на.

Если в процитированном фрагменте затрагивается понятие «экономия мышления», то в другом контексте речь идет о термине «догматика». Данный аспект идеалистической теории автор затронул в последнем предложении пятого раздела второй главы «Материализма и эмпириокритицизма». Окончательный вывод этого раздела также богат на риторические приемы. В нем есть и различные повторы («по этому», «старый», «престарый»), сопряженные с акцентирующими внимание адресата уточняющим оборотом и синонимическим рядом, и оценочная лексика («особый характерный философский привкус», «излюбленный»), и прием уничижения оппонента («словечко»), и выделенные курсивом элементы, свидетельствующие о борьбе «своих» и «чужих» («против»), и выражающие сарказм средства («старый», «новейший позитивизм»): «По этому — и только по этому — вопросу термин „догматика“ имеет особый характерный философский привкус: это излюбленное словечко идеалистов и агностиков против материалистов, как мы уже видели на примере довольно „старого“ материалиста Фейербаха. Старый, престарый хлам — вот чем оказываются все возражения против материализма, делаемые с точки зрения пресловутого „новейшего позитивизма“» [Ленин 1989: 148].

В отношении «своего» (немецкого материалиста Л. А. Фейербаха) автор не применил ни одного грубого эпитета, но в адрес «чужих» («идеалистов и агностиков») употребил целый букет резких лексических единиц. В частности, в одном сочетании («пресловутый „новейший позитивизм“») присутствуют и маркер чуждости, и обозначение саркастического отношения.

Еще один пример употребления лексического маркера «пресловутый» наблюдается во втором разделе второй главы. Противопоставление материалистического и идеалистического направлений в философии выражено следующим образом: «А из слов Энгельса яснее ясного видно, что для материалиста реальное бытие лежит за пределами „чувственных восприятий“, впечатлений и представлений человека, для агностика же за пределы этих восприятий выходить невозможно. Базаров поверил Маху, Авенариусу и Шуппе, будто „непосредственно“ (или фактически) данное объединяет воспринимающее Я и воспринимаемую среду в пресловутой „неразрывной“ координации и старается незаметным для читателя образом подсунуть материалисту Энгельсу этот вздор!» [Ленин 1989: 123].

Имя прилагательное «пресловутый» и союз «будто» нацелены на формирование недоверия у адресата к идеям идеалистов. Этот эффект обеспечивается как повтором синонимичных единиц («яснее ясного») и курсивным выделение дублируемых элементов текста («за пределы», «восприятия»), так и взятыми в кавычками лексическими средствами («чувственные восприятия», «непосредственно», «неразрывный») и развернутыми оценочными цепочками («стараться незаметным для читателя образом подсунуть этот вздор»). Не все повторяющиеся единицы графически обозначены («восприятия»). В. И. Ленин применил ту же схему, что и в предыдущем случае: «маркер чужеродности + средство выражения сарказма» («пресловутая „неразрывная“ координация»).

В этом контексте оценка выполняет две функции: 1) прямую (функцию «защиты» читателя от «недостоверной информации», «вздора» В. А. Ба­за­рова) и 2) косвенную (функцию объяснения адресату «правильной», материалистической, точки зрения на проблему).

В пятом разделе первой главы «Материализма и эмпириокритицизма» сигнализирующие лексические единицы «пресловутый» и «якобы» употреблены для обличения одного из основоположников идеализма, Р. Авенариуса: «Софистика тут совершенно та же, которую мы наблюдали на примере пресловутой координации. Отвлекая внимание читателя выпадами против идеализма, Авенариус на деле чуточку иными словами защищает тот же идеализм: мысль не есть функция мозга, мозг не есть орган мысли, ощущения не функция нервной системы, нет, ощущения, это — „элементы“, в одной связи только психические, в другой же связи (хотя и „тождественные“ элементы, но) физические. Новой запутанной терминологией, новыми вычурными словечками, выражающими якобы новую „теорию“, Авенариус только потоптался на одном месте и вернулся к основной идеалистической своей посылке» [Ленин 1989: 97].

Объявив понятие «координация» «пресловутым» (сомнительным), автор в очередной раз изобразил себя защитником интересов читательской аудитории, а немецкого ученого Р. Авенариуса — обманщиком. Еще одной особенностью данной цитаты можно считать повторы («не», «связи», «новый»). Интерес для исследователя представляют также оценочные обороты («выпады против идеализма», «новая запутанная терминология», «новые вычурные словечки, выражающие якобы новую теорию», «потоптаться на одном месте»). Один из данных оборотов усилен уменьшительно-уничи­жительным именем существительным «словечки». Это один из тех редких контекстов, в которых кавычки не только взаимодействуют с курсивным выделением («тождественный»), но и используются самостоятельно («элементы», «теория»). Адресант акцентировал внимание адресата на словах («выпады против идеализма») и делах («на деле») видного идеалиста.

Процитировав труд А. А. Богданова «Эмпириомонизм» в начале пятого раздела четвертой главы, автор обратился к читателю: «Но посмотрите внимательнее на это резюмирование самим Богдановым его пресловутого „эмпириомонизма“ и „подстановки“» [Ленин 1989: 243]. В дан­ном контексте маркер «пресловутый» обозначает «бессмысленность» применения ма­хистских терминов «эмпириомонизм» и «подстановка». В очередной раз имя прилагательное «пресловутый» дает возможность организовать разбор идеалистических терминов, в данном случае принадлежащих самому влиятельному идеалисту А. А. Богданову. Именно по этой причине он постоянно попадает под огонь критики В. И. Ленина в «Материализме и эмпириокритицизме». Показательно уже то, что А. А. Бог­данов фигурирует в названиях трех разделов «Материализма и эмпириокритицизма»:1) пятого раздела второй главы [Ленин 1989: 142]; 2) пятого раздела четвертой главы [Ленин 1989: 243]; 3) вто­рого раздела шестой главы [Ленин 1989: 347]. Помимо этого идеалиста, такой чести удостоены Э. Мах [Ленин 1989: 102, 225, 371] и Ф. Эн­гельс [Ленин 1989: 109, 117, 142].

Союз «якобы». Перечислив своих современников-идеалистов в начале монографии, автор перешел к объяснению их отношения к сторонникам материализма: «Опираясь на все эти якобы новейшие учения, наши истребители диалектического материализма безбоязненно договариваются до прямого фидеизма (у Луначарского всего яснее, но вовсе не у него одного!), но у них сразу пропадает всякая смелость, всякое уважение к своим собственным убеждениям, когда дело доходит до прямого определения своих отношений к Марксу и Энгельсу» [Ленин 1989: 21—22].

Маркер «якобы» размещен в деепричастном обороте. В данном предложении задействованы также военная лексика («истребитель») и лексические повторы («прямой», «но», «всякий», «свой»). Особенностью рассматриваемой речевой ситуации является наличие восклицательного уточняющего оборота, повышающего интерес читателя к вышеприведенному тезису. В нем присутствует также разграничение слова и дела («дело») представителей идеалистического лагеря.

Завершив цитату из работы Дж. Беркли, автор заявил: «Это написано в 1710 году, т. е. за 14 лет до рождения Иммануила Канта, а наши махисты — на основании якобы „новейшей“ философии — сделали открытие, что признание „вещей в себе“ есть результат заражения или извращения материализма кантианством! „Новые“ открытия махистов — результат поразительного невежества их в истории основных философских направлений» [Ленин 1989: 30].

Вышеприведенный фрагмент, помимо маркеров сомнения («якобы»), в том числе синонимичных («новейший», «новый»), включает открытое обвинение политических конкурентов в отсутствии знаний, о чем свидетельствует жесткое оценочное сочетание «поразительное невежество». Противопоставление с союзом «а» усилено уточняющей структурой и восклицанием.

В ходе сравнительного анализа идеалистических и материалистических положений во втором разделе первой главы автор сделал следующее заявление: «Мах и Авенариус тайком протаскивают материализм посредством словечка „элемент“, которое якобы избавляет их теорию от „односторонности“ субъективного идеализма, якобы позволяет допустить зависимость психического от сетчатки, нервов и т. д., допустить независимость физического от человеческого организма» [Ленин 1989: 63]. Графически выделенные дискурсивные элементы, одиночные («тайком») и дублируемые («якобы»), введенние в изложение оценочных («протаскивать») и уничижительных («словечко») единиц, а также показателей презрения («элемент», «односторонность») — отличительные черты анализируемого контекста.

Заслуживает внимания также окончательный вывод, завершающий шестой раздел первой главы. Предпоследнее предложение этой главы таково: «Якобы „новую“, „феноменологическую“ точку зрения Маха и К° этот физик вполне заслуженно третирует как старую нелепость философского субъективного идеализма» [Ленин 1989: 105].

Таким образом, автор «Материализма и эмпириокритицизма», призвав себе в помощники немецкого материалиста Л. Больцмана, критиковавшего махистскую теорию, и процитировав соответствующий фрагмент его труда, снова подчеркнул, что он, В. И. Ленин, не одинок в своем мнении относительно идеализма. В глазах читательской аудитории эта ссылка (прием апелляции к авторитету) должна сделать ленинский дискурс более весомым, убедительным. Эффект сарказма усиливается благодаря взаимодействию маркера «якобы» и соседствующих с ним имен прилагательных «новый» и «феноменологический», взятых в кавычки. Оценочный характер носит комбинация «старая нелепость».

Помимо вышеназванных лексических единиц, средством конструирования предложений и уточняющих восклицательных оборотов, выражающих сомнение в правильности идеалистических утверждений, служит слово «вроде». Пример его употребления предоставляет вывод, связанный с воззрениями идеалиста В. М. Чер­нова, из первого раздела второй главы: «Разбирать все дальнейшие рассуждения г. Чер­нова нет ни возможности, ни надобности: это — такой же претенциозный вздор (вроде утверждения, что атом есть вещь в себе для материалистов!)» [Ленин 1989: 114]. Интерес вызывают также сокращенное статусное наименование «господин» и повторяющаяся частица «ни». К оценочным средствам относится и лексическое сочетание «претенциозный вздор».

После цитаты, взятой из работы В. А. База­рова и размещенной во втором разделе второй главы, можно увидеть продолжение полемики между автором и этим идеалистом: «За какими „этими“ границами? За границами той „координации“ Маха и Авенариуса, которая якобы неразрывно сливает Я и среду, субъект и объект?» [Ленин 1989: 126].

Нотки презрения выражены при помощи взятых в кавычки указательного местоимения «эти» и имени существительного «координация». Прагматический эффект обусловлен также вопросно-вопросным приемом, который можно рассматривать в качестве варианта реализации в речи вопросно-ответного хода, поскольку второе вопросительное предложение представляет собой по форме вопрос, а по содержанию — ответ на поставленный вопрос. В связи с этим следует обратить внимание и на лексическую единицу «якобы».

В конце данного раздела автор применил союз «будто» (эквивалент «якобы»), ставящий под сомнение правомочность высказывания В. А. Ба­за­рова. Автор монографии обвинил его в искажении мнения немецкого материалиста Ф. Энгельса: «Ясно, что такое бытие действительно есть открытый вопрос. А Базаров, точно нарочно не приводя полной цитаты, пересказывает Энгельса так, будто открытым является вопрос о „бытии вне чувственного мира“!!» [Ленин 1989: 127—128]. Сомнение автора в правдивости высказываний идеалиста В. А. Ба­за­рова оформлено и обособленным обстоятельством, выраженным деепричастным оборотом («точно нарочно не приводя полной цитаты»), и маркером «будто», и графически выделенным сочетанием («бытие вне чувственного мира»), и сразу двумя восклицательными знаками.

Еще одно критическое замечание, содержащее в себе лексическое средство «якобы», можно обнаружить в четвертом разделе второй главы: «Мах и Авенариус, претенциозно выдвигая „новую“ терминологию, „новую“ якобы точку зрения, на деле повторяют, путаясь и сбиваясь, ответ агностика: с одной стороны, тела суть комплексы ощущений (чистый субъективизм, чистое берклианство); с другой стороны, если перекрестить ощущения в элементы, то можно мыслить их существование независимо от наших органов чувств!» [Ленин 1989: 139]. В очередной раз творец монографии строго разграничил «слово» и «дело» идеалистического сообщества. Оценочные элементы дискурса («пре­тенциозно», «путаясь и сбиваясь», «перекрестить») соседствует в данном восклицании с обилием повторов («новый», «чистый»). Многочисленные повторы В. И. Ле­нина не помешали ему предъявить обвинение в повторе своим идеологическим недругам. Данное предложение демонстрирует способность деепричастных оборотов выражать производителю речи эмоциональное отношение. Как и во многих других примерах, автор «Материализма и эмпириокритицизма» здесь искал несоответствие слов и дел («на деле»).

Сформулировать заключительные выводы в пятом разделе третьей главы автору снова помогает средство «якобы»: «Это не значит, чтобы за сто лет не изменились наши представления о времени и пространстве, не собран был громадный новый материал о развитии этих представлений (на каковой материал якобы в опровержение Энгельса указывают и Ворошилов-Чернов и Ворошилов-Валентинов), — это значит, что соотношение материализма и агностицизма, как основных философских линий, не могло измениться, какими бы „новыми“ кличками ни щеголяли наши махисты» [Ленин 1989: 200].

В данной речевой ситуации имеет место ряд повторов («это», «не», «значить», «измениться», «материал», «и»). Контекст представляет собой один из тех редких примеров, когда в одном высказывании сочетаются прием постановки под сомнение тезисов приверженцев идеализма («якобы») и прием сравнения идеалистов с русским литературным персонажем (Ворошиловым И. С. Тургенева). Ряд дискурсивных элементов выделен курсивом («о развитии», «соотношение»). Имя прилагательное «новый», стоящее в кавычках, указывает на отсутствие оригинальности в идеалистических рассуждениях. Под «кличками» В. И. Ленин подразумевал, вероятно, термины своих политических врагов и, с целью усиления комического эффекта, заявил, что они в переносном смысле «щеголяли кличками».

Поместив в начале третьего раздела четвертой главы «Материализма и эмпириокритицизма» фрагмент работы Э. Маха «Анализ ощущений», автор прокомментировал его: «Здесь, во-первых, надо отметить на редкость правдивое признание Маха, что очень немногие естествоиспытатели принадлежат к сторонникам якобы „новой“, на деле очень старой, юмистско-берклианской философии. Во-2-х, чрезвычайно важен взгляд Маха на эту „новую“ философию, как на широкое течение, в котором имманенты стоят наравне с эмпириокритиками и позитивистами» [Ленин 1989: 226].

В отличие от других примеров, в приведенной цитате имеется смешанная нумерация («во-первых», «во-2-х»). Она придает высказыванию более системный характер, улучшает его восприятие читателем. Посредством сочетания «на редкость правдивое признание Маха», содержащего в себе намек на постоянную нечестность этого идеалиста, автор выразил свое ироничное отношение. Ироничными являются также лексическая комбинация «якобы „новый“» и примыкающее к ней антонимичное уточнение «на деле очень старый», характеризующие оппозиционную В. И. Ле­ни­ну философию. В двух предложениях подряд наблюдается лексическая единица «новый», взятая в кавычки. Обращают на себя внимание и выделенные курсивом языковые элементы «очень немногие» и «течение». Используется и противопоставление слова и дела («на деле»).

Во втором разделе шестой главы лексическая единица «якобы» позволяет автору вербально обозначить разницу в идеалистической и материалистической трактовках терминов «общественное бытие» и «общественное сознание»: «Богданов может сколько угодно проклинать материалистов за „искажение его мыслей“, но никакие проклятия не изменят простого и ясного факта. Поправка к Марксу и развитие Маркса якобы в духе Маркса со стороны „эмпириомониста“ Богданова ничем существенным не отличается от опровержения Маркса идеалистом и гносеологическим солипсистом Шубертом-Зольдерном» [Ленин 1989: 349].

Оценочный характер данному фрагменту придает ряд лексических средств («сколько угодно проклинать», «никакие проклятия», «ничто существенное»). Очевидно противопоставление лагерей «чужих» (А. А. Богданов и немецкий ученый Р. Шуберт-Зольдерн) и «своих» (К. Маркс). К особенностям данного высказывания относятся также синонимический ряд («про­стой», «ясный») и взятая в кавычки лексика («искажение его мыслей», «эмпириомонист»).

При подведении основных итогов этого же раздела автор отметил: «По крайней мере позитивизм вообще и махизм в частности гораздо больше занимались тонкой фальсификацией гносеологии, подделываясь под материализм, пряча идеализм за якобы материалистическую терминологию, — и мало сравнительно обращали внимания на философию истории» [Ленин 1989: 355].

В очередной раз каждый деепричастный оборот представляет собой комбинацию оценочных единиц («подделываясь под материализм», «пряча идеализм за якобы материалистическую терминологию»). Один из них включает в себя показатель сомнительности «якобы». Этим развернутая оценка в вышеприведенном высказывании не ограничивается («заниматься тонкой фальсификацией»).

Разнообразие и частотность средств выражения оппозиций «свой — другой» и «свой — чужой» свидетельствуют о том, что они представляют собой органическую часть аргументативных приемов, присущих политическому дискурсу В. И. Ле­нина. Результаты исследований подтверждают: прием конструирования оппозиций взаимодействует в «Материализме и эмпириокритицизме» практически со всеми риторическими средствами.

ЛИТЕРАТУРА

Баженова Е. А., Мальцева И. В. Имидж политика в аспекте оппозиции свой — чужой // Вестн. Перм. ун-та. 2009. Вып. 3. С. 28—33.

Будаев Э. В., Чудинов А. П. Зарубежная политическая метафорология / УрГПУ. — Екатеринбург, 2008.

Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. — Волгоград: Перемена, 1997.

Гришаева Л. И., Цурикова Л. В. Введение в теорию межкультурной коммуникации. — М.: Академия, 2007.

Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. — М.: Изд-во ЛКИ, 2008.

Канчани П. Оппозиция «свои — чужие» как прагматическая доминанта политического дискурса: автореф. дис.... канд. филол. наук / МГЛУ. — М., 2007.

Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград: Перемена, 2002.

Купина Н. А., Михайлова О. А. Основы стилистики и культуры речи. — М.: Наука, Флинта, 2004.

Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии. — М.: Политиздат, 1989.

Лосева С. В. Политический дискурс через призму метатекста // Lingua mobilis. 2007. № 4. С. 104—109.

Маслова В. А. Современные направления в лингвистике. — М.: Академия, 2008.

Мерекина Е. В. Лингвистическое своеобразие оппозиции свой / чужой (на материале лексики эвенкийского языка) // Филология и человек. 2008. №2. С. 170—176.

Михалева О. Л. Политический дискурс: специфика манипулятивного воздействия. — М.: ЛИБРО­КОМ, 2009.

Оппозиция (в лингвистике) // Больш. сов. энцикл. URL: http://bse.sci-lib.com/article084628.html (дата обращения: 12.07.2011).

Пеньковский А. Б. О семантической категории «чуждости» в русском языке // Структурная лингвистика, 1985—1987. — М.: Наука, 1989. С. 54—82.

Пеньковский А. Б. Тимиологические оценки и их выражение в целях уклоняющегося от истины умаления значимости // Логический анализ языка, истина и истинность в культуре и языке. — М.: Наука, 1995. С. 36—40.

Рейсер С. А. Основы текстологии. — Л.: Просвещение, 1978.

Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия. — М.: Флинта; Наука, 2006.

Чудинов А. П. Политическая лингвистика. — Екатеринбург: УГИ, 2003.

Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: дис.... д-ра филол. наук / ВГПУ. — Волгоград, 2000.

Шенько И. В. Способы выражения отношения «свой — чужой» в системе обращений английской разговорной речи // Теория и практика лингвистического описания разговорной речи: сб. науч. тр. — Горький: Изд-во ГГПИИЯ, 1976. С. 211—214.

Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. T. 1. № 1. С. 35—67.

Chomsky N. Language and Politics. — Montreal, N. Y.: Black Rose Books, 1988.

Green D. The Language of Politics in America: Shaping the Political Consciousness from McKinley to Reagan. — Ithaca: Cornell Univ. Pr., 1987.

Lakoff R. T. Psychoanalytic Discourse and Ordinary Conversation // Variation in the Form and Use of Language: a Sociolinguistics Reader / R. W. Fasold (ed.). — Washington: Georgetown Univ. Pr., 1983. P. 305—323.

Schudson M. Sending a Political Message: Lessons from the American 1790s // Media, Culture and Society. 1997. Vol. 19, № 3. P. 311—330.

Searle J. R. Indirect Speech Acts // Syntax and Semantics 3. Speech Acts. — N. Y.: Academic Pr., 1975. P. 59—82.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: