Глава 18. Недоразумение

В. проснулся и в первый миг не понял, где он находится. Все вокруг было словно затянуто мглистым туманом… В. старательно поморгал глазами, и постепенно перед ним предстала комната, которой Джадж придал облик городской квартиры.

В. сладко потянулся на мягком удобном диванчике, который смодифитил ему Джадж. Ему вспомнились тоскливые деньки, когда он вынужден был ни свет ни заря вскакивать с теплой постели и тащиться на опостылевшую работу. Или другие дни, когда он жил на улице и просыпаться приходилось потому, что кишки сводило от голода. А теперь – В. поворочался в постели, наслаждаясь гладкостью шелковых простыней – все это в прошлом. Эта мысль заставила В. улыбнуться. Теперь нет нужды добывать себе пропитание. Достаточно всего лишь навестить Ресторацию.

В. немного помрачнел, вспомнив, что не так-то просто попасть в эту самую Ресторацию, поди-ка доберись до нее по туннелю с сужающимися стенами или на полуразвалившемся лифте! Но он тут же отбросил зловредные мыслишки, совершенно не к месту портившие его чудесное настроение, и продолжил валяться в постели, нежась, словно невеста после первой брачной ночи. Как вы там говорили, уважаемый Мистер? Никто никого ничего не заставляет делать? Вот и прекрасно! Это как раз то, что нам нужно!

Ах, что за чудо этот Джадж! Как славно он все здесь устроил: комната светлая, а диван весьма удобный. В. замычал от удовольствия. Он и не подозревал, что за долгие месяцы своих мытарств он так соскучился по обыкновенному, банальному и мещанскому, но столь желанному комфорту. В. повернулся на левый бок, натянув одеяло на правое ухо. Теперь он словно зверек, уютно устроившийся в своей норке. Маленький, свернувшийся калачиком среди сухих листьев, сурок. В. опять улыбнулся.

«Буду валяться весь день, и дела мне нет ни до чего», – промелькнула мысль, показавшаяся В. весьма привлекательной. «Все равно придется опять дожидаться очередного посланца от Мистера», – еще подумал В., и здесь дрогнула, жутко сфальшивив, дурная струна в стройном концерте его мыслей. Так неприятно чувствовать себя беспомощным новичком, постоянно нуждающимся в чьей-то поддержке! Но В. поспешил снова направить поток мышления в позитивное русло. Он постарался думать о позитивном, например, о том, сколько увлекательных открытий ему еще предстоит совершить.

Да уж! Ну и местечко! Даже в самых странных фантазиях ему не грезилось попасть в такой Дом! Хотя Джадж на все сто прав. Какой уж там «Дом»! Строго говоря, В. был вынужден мысленно употреблять столь тривиальное название только потому, что никто не предложил ему другого, а он сам не смог придумать ничего получше. Хотя вряд ли существует слово, которым можно назвать это фантастическое сооружение, переполненное странными помещениями, в которых происходят невообразимые чудеса, и дверями, которые, видишь ли, не имеют конкретного местоположения! И ведь этих дверей тут тьма тьмущая! Просто какой-то Дом тысячи дверей!

А местные жители? Вот уж поистине существа с другой планеты! Конечно, они говорили на том же языке, на каком говорил В., но мотивы их поступков, а также все их действия были настолько странны, что В. почти всегда нуждался в подробных разъяснениях, чтобы их понять.

Взять хотя бы Леяну. Разве она похожа на женщин, которых В. встречал до того? Она умеет менять цвет и длину волос по своему желанию, но это не самое необычное в ней. Ее мысли, чувства, желания – вот что удивительно. О чем она думает, чем живет, к чему стремится? В. не мог себе представить.

Он примерял к Леяне те заботы, которыми были поглощены современные женщины, но все было не то. Леяна, ищущая себе мужа? Чушь! Или Леяна заботливая мать семейства? Ерунда! Или, еще смешнее: Леяна и карьера! Какая здесь может быть карьера? Кем можно стать в Доме тысячи дверей? Тем более что и работы в общепринятом смысле слова в Доме нет, как Леяна сама говорила. Как ни крути, Леяна была необычной женщиной, была, если можно так выразиться, неземным существом, или же существом, связанным с совершенно иной, неизвестной В., реальностью.

Да и сам В., оказавшись в Доме, стал странным: переменчивым, чересчур эмоциональным, невероятно впечатлительным. Он столько пережил здесь! Прошло всего три дня, а В. мог поклясться, что минуло целых три года! Приключения В. напоминали безумный фантастический кинофильм, который второпях снял полоумный режиссер. И самую непонятную роль в этом кинофильме сыграл сам В.

Он припомнил последние три дня и поразился тому, с каким количеством своих новых «я» ему пришлось познакомиться. И совершенно непонятно, как все эти «я» уживались в одном человеке! Некоторые из них были невообразимо далеки друг от друга, и казались полными противоположностями. Например, В. на морском берегу, который действительно неким образом растворился в окружающем мире и почти буквально утратил границы своего собственного тела, и В. такой реальный и практичный, набивающий живот едой в Ресторации. А что уж говорить о других В., которые проявили себя вчера в пяти залах: В.-ребенок в Детской, В.-воплощенная радость в Ремонте, В.-птица в Улете…

Как же ему принять теперь всех этих новых В., как очертить границы, в которых он сам, настоящий В., расположился бы с комфортом? Ведь раньше пределы его личности были в значительной степени навязаны ему окружавшими его людьми, в то время как его новые знакомцы не только не указывали ему никаких границ, но и, постоянно провоцировали В. на неадекватные поступки, и тем самым пресекали все его попытки быть заключенным в оболочку определенности, быть тем человеком, которым он привык быть всегда.

Ранее, в своей прежней жизни В., хотя и примерял на себя различные социальные роли, например, роль страстного любовника или умелого дельца, но он всегда мог с уверенностью сказать самому себе и кому угодно, кто он и что он такое, тогда как сейчас он совсем не знал самого себя! И это было не так, словно В. познакомился с новыми аспектами своей личности, нет, это было нечто похуже! В. скорее обнаружил некоторые грани самого себя, которые к его личности не имели никакого отношения вообще! Это были грани чего-то такого, что не находило отражения в бытии В. в человеческом мире, но что несомненно существовало.

И если прежде он был очень хорошо знаком с собой, то теперь это самое знакомство непостижимым образом расстроилось. Словно бы знал человека тридцать лет и был в нем вполне уверен, и вдруг оказалось, что этот человек совсем не такой, каким ты его себе все эти тридцать лет представлял. И не то что не такой, не то что другой, а вообще неизвестно какой! В. с содроганием вынужден был признать, что если до встречи с Мистером он представлял собой нечто вроде гранитной скалы, то теперь он в лучшем случае схож с горой песка, которая – здесь В. непроизвольно вздрогнул – может быть развеяна достаточно сильным порывом ветра.

В. вскочил с кровати и затряс головой. Он окончательно утратил все свое блаженное спокойствие. Пытаясь понять самого себя, он даже стал опасаться за свой рассудок. Ему показалось, что он находится на пороге сумасшествия, словно его разум впал в ступор, как это бывает, когда человек пытается представить себе, что Вселенная не теоретически, а практически бесконечна.

Чтобы отвлечься от всех безумных мыслей, В. решил исследовать свое жилище. Заодно он надеялся раздобыть еды себе на завтрак. В. надел рубашку и брюки от костюма, полученного у ТриВик, мимоходом обнаружив, что одежда не имеет швов. Как уж так получилось, что рукава были не пришитыми, а словно приросшими к пиджаку, В. понять, конечно, не мог. И он не стал ломать голову над этой очередной загадкой. Вместо этого он занялся простым и практическим делом: прошелся по состряпанной Джаджем небольшой квартирке.

Здесь была только одна жилая комната, в ней имелся диван, письменный стол, стулья, пара кресел, а также несколько бордовых пуфиков, оставшихся в наследство от Леяны. Все было оформлено достаточно красиво и современно, но без изысков. Комната освещалась обыкновенными электрическими светильниками. Было тут и окно, но выглядело оно как-то странно. Подойдя поближе, В. понял, в чем заключалась странность: окно было бутафорским – просто рамой, привешенной на стену. В. подумал, что вот это очень скверно. Он терпеть не мог помещения без окон, в них он сразу чувствовал себя пойманным в ловушку. «Ладно, разберемся потом», – решил В. и продолжил осмотр.

Он нашел также ванную комнату. Здесь располагалась весьма непривлекательная ванна с подтеками ржавчины, под стать ей унитаз, раковина и высоко изогнутый, свешивавшийся в раковину подобно рыжеватой тощей змее, кран, который при повороте маховичка, вместо того чтобы пустить воду, исторг из себя только ужасающий хрип и клокотание.

Унитаз имел интересную конструкцию, отправлявшую без помощи воды куда-то в невидимые трубы то, что обычно попадает в унитаз. В. невольно поразился изобретательности мастера, создавшего этакую невидаль, но все же вид всей этой сантехники решительно не понравился ему. То ли Джадж не удосужился приложить здесь хоть немного старания из лени, то ли он понадеялся на В. Но сам-то В. знал, что ему вряд ли по силам навести тут порядок.

Еще обнаружилась пустая комната с голыми стенами, посреди которой стояла допотопная чугунная печка. При виде чугунного монстра В. аж перекосило. Он не знал, смеяться ему или плакать: то ли это шутка Джаджа, то ли неприкрытое издевательство. Для чего здесь эта чудовищная печка? Неужто для того, чтобы готовить пищу? Вряд ли. Тем более что топить печку пришлось бы дровами, которых нигде не замечалось. Впрочем, чего-то подобного и следовало ожидать от Джаджа. Было бы странно, если бы такая личность, как Джадж, не оставила бы здесь ничего чуднОго и нелепого. Наверное, по замыслу Джаджа, эта комната являлась кухней, хотя называть ее так язык не поворачивался.

Во всей квартире В. не нашел и следа хоть какой-нибудь пищи или воды. Отсутствие столь необходимых для выживания субстанций вызвало у В. тревогу, но пока он не давал воли своему беспокойству, хотя воспоминание о вчерашнем шикарном ужине в Ресторации заставило его сглотнуть слюну.

Еще в квартире был чулан, обыкновенный тесный и темный чулан; в нем отыскались все те вещи, что заказала Леяна в Раздаче, а также и те, что заказал В., а именно: торшер, полотенце, салфетки, зубная щетка и прочая ерунда. Там же был и Парадный Татачи. Развернув бумагу, В. увидел, что внутри упаковки находится длинный и острый меч. «Занятная штуковина!» – подумал В. и помахал немного мечом. Вжик, вжик! Меч разрезал воздух с громким свистом.

На этом владения В. заканчивались. Если не считать чугунной печки, здесь не было ничего особенного или фантастического, и слава богу! Хотя… как будто чего-то не хватает... Чего-то очень важного… Ну конечно! Какой же он олух! Дверь! Где дверь?

В. выбежал в коридор, туда, где он в прошлые дни видел дверь лифта. Его встретила только шероховатая, покрашенная краской стена. У В. перехватило дыхание. Нет, нет, только не это! Здесь должна быть дверь! Его охватила страшное беспокойство, но В. подавил панику в самом зародыше.

«Спокойно, спокойно, – сказал себе В., – это мы уже проходили, истерики нам не помогут». Он вдохнул и выдохнул пару раз как можно медленнее. Когда он немного расслабился, то даже нашел в себе силы рассмеяться. Надо же! Он опять потерял дверь! Ей-богу, его уже начинает тошнить от этих дверей! Но так уж, видно, все устроено в этом чудном доме, что все упирается в двери и в их поиски.

Чего там лепетал Верьяд Верьядович? Двери не имеют конкретного местоположения? Может статься, в данном случае В. опять имеет дело с такой «не-знаю-где» дверью? Тогда ему придется туго. Он почти ничего уже не помнил из путанных объяснений Верьяда Верьядовича. Что бормотал тогда старикашка? Что-то про усиление связи, второй компонент, первый компонент… белиберда какая-то!

Что-то там надо имитировать, кажется второй компонент, или многократно повторить. Нет, стоп, так он далеко не уедет. Совершенно ни к чему погружаться в дебри словоблудия. Ведь он уже проделывал нечто подобное один раз, может статься, ему удастся и во второй. Лучше перейдем от теории к практике.

В. зажмурился и попытался повторить то, чему его учил Верьяд Верьядович. Попытался представить дверь. Определенную дверь, конкретную дверь, нужную дверь… А как она выглядела? Не помню. А ладно, может быть, это и не так важно – то, как выглядела дверь – а важно скорее то, что за этой дверью скрывалось. За ней был лифт. Красивенький такой, с золотыми кнопочками и жутко неудобный, а иногда за ней был туннель, хотя В. предпочел бы, вне всякого сомнения, лифт. Кажется, припомнил. Теперь представим, что я иду к этой двери. Один шаг, второй, я вижу ее, я уже почти дотрагиваюсь до нее. Вот она! Прекрасно! Я ее нашел!

Вроде бы получилось. В. открыл глаза в полной уверенности, что увидит перед собой дверь. Но тут была только все та же монолитная стена. И никаких дверей! В. чертыхнулся, но не сдался. Последующие часа два он вызывал в воображении дверь, представляя ее то в виде массивной плиты из красного дерева с позолоченной ручкой, то в виде белой простушки, крашеной масляной краской. Он примерял эту дверь к стене и так и эдак, смещая ее то влево, то вправо, но это ему ничего на давало. Как бы В. не тужился в воображении, в реальности ничего не менялось. Дверь не появлялась и все тут. Наконец он сдался. Либо эта дверь не относилась к разряду дверей, не имеющих конкретного местоположения, либо В. был не в состоянии реализовать какие-то там компоненты, про которые говорил Верьяд Верьядович.

Неудача расстроила В. Когда же подоспеют помощники Мистера? Почему они задерживаются? В. успел уже изрядно проголодаться! Время шло, но никто не приходил. А голод между тем становился все сильнее. В. бесцельно слонялся по квартире, вспоминая свои вчерашние приключения и особенно вчерашний роскошный ужин. Жаль, что он не умеет наедаться и напиваться впрок, как верблюд. Еще лучше, если бы он был безъедом, как Рахаз, или всеедом, как Аум. Тогда бы он мог сейчас перекусить ножкой стула.

Но тут В. осенило. Модификция! Вот его спасение! Почему бы ему не сотворить себе обед или хотя бы легкий полдник? Хотя В. сомневался, что у него получится создать что-нибудь путное, но наставления Джаджа на сей счет он прекрасно помнил, и к тому же модификция казалась ему самым простым делом из всего, что ему довелось попробовать в Доме.

Но что же ему смодифитить? Пожалуй, не стоит сразу браться за жареных перепелов. Для начала сгодится что-нибудь незамысловатое. Скажем, бутерброд с колбасой. Да, это подойдет. Без изысков, но питательно.

С чего начать? Первым делом нужно «увидеть» бутерброд. Некоторое время В. колебался, выбирая между вареной и копченой колбасой, между белым и черным хлебом, но в конце концов он представил кусок ветчины на хрустящем ломте пышного белого хлеба. Прекрасно! Потрогать его не составит никакого труда. А то В. никогда не держал в руках бутербродов с колбасой! Колбаса мягкая и влажная, а хлеб суховатый и губчатый. В. сжал своими воображаемыми пальцами воображаемый бутерброд. Свеженький! Хлеб только что из печки, еще теплый.

Теперь черед обоняния. Тут уж все пошло как по маслу. В. даже сглотнул слюну, вдохнув сладковатый запах ветчины смешанный с ароматом свежевыпеченного хлеба. Само собой, тут же В. ощутил во рту вкус хорошей сочной колбасы и поджаристой хлебной корочки. В. сам удивлялся, как легко ему давалась модификция! Он уже не сомневался, что через пару минут его воображаемый бутерброд превратится в настоящий. Только вот «услышать» бутерброд не так-то просто. В. ограничился тем, что вспомнил хруст хлеба, нарезаемого не очень острым ножом.

Оставалось последнее, но как догадывался В., самое важное. Тут В. застрял надолго. Ему никак не удавалось «полюбить» бутерброд. Он помнил, что должен «присоединить к себе» бутерброд. Он представлял на своем теле некий экзотический нарост в виде хлеба с колбасой, но что-то подсказывало В., что в данном случае речь шла о более высоком единстве, чем подобная мутация тела. Он, конечно, всей душой желал слиться с бутербродом в единое целое (то есть попросту съесть его), но подозревал, что это не совсем то, что нужно. «Как же мне полюбить бутерброд? – спрашивал себя В., сам удивляясь, что всерьез задумывается над такой галиматьей. – Достаточно ли легкой привязанности или нужно воспылать к бутерброду нешуточной страстью?»

А кроме того, как насчет самого бутерброда? Следует ли и его наделить тоже какими-то чувствами в отношении В., то есть буквально представить, что бутерброд (надо же, какой бред!) любит В.? В. показалось, что у него ум заходит за разум. Но остановиться он не мог, потому что модификция была пока его единственной надеждой перекусить хоть чем-нибудь. Так вот же вам! В. будет не В., если он не полюбит здесь и сейчас этот бутерброд.

В. сосредоточился и на время абстрагировался от еды. Любовь… любовь… что В. знает о ней? В. перебирал в своей памяти вспышки чувств, которые он мог бы назвать этим высоким словом. Что такое любовь? Вот эта нежность – мягкая, тающая – это любовь? Или вот эта страсть – тяжелая, гнетущая, разрушающая – это любовь? Или любовь есть надежда, светлый проблеск которой разгоняет сумрачные тучи уныния? Или же любовь – это радость, какую испытываешь солнечным весенним утром, пробуждаясь от сладкого сна полный жизни и сил? Должен ли В. ощутить какое-то вполне определенное чувство или годилось бы любое, что он сам мог бы назвать любовью? На эти вопросы В. не знал ответов и спросить было некого.

Он повторял: «Я люблю бутерброд, люблю! (Да уж, люблю, это точно, а уж как я люблю макароны с мясом!). Я люблю бутерброд, обожаю, жизни без него себе не представляю! (Точно, еще пару часов без еды, и представляться мне будут одни только бутерброды…)».

Но нет, любовь получалась какая-то не такая. В. и так и сяк пытался, но все равно «любить» бутерброд он мог только в одном смысле – который подразумевает человек, когда говорит: «Я люблю котлеты с луком». Что-то подсказывало В., что настоящая любовь основывается на чувстве уважения, а как он мог уважать бутерброд? Полюбить бутерброд означало поставить его на одну доску с собой, а как В. мог сравнить себя с куском колбасы?! И в конце концов В. довольствовался лишь легкой нежностью в отношении сего гастрономического изыска. Он открыл глаза.

Оглядев все пространство вокруг себя, В. не обнаружил ничего, хоть отдаленно напоминавшего бутерброд. Зато другой предмет вдруг обратил на себя внимание В.: у стены стоял торшер. В. присмотрелся внимательнее к торшеру и холодок пробежал у него по спине. Последний раз он видел этот торшер в чулане. Может быть, там был какой-то другой торшер, а этот уже давно стоит тут?

Нет, это именно тот торшер, из чулана, в этом В. не сомневался, как и в том, что он не приносил сюда эту большую несуразную штуковину. И словно бы у В. было мало поводов для волнения и страха, этот проклятый торшер вдруг включился, осветив всю комнату уютным оранжевым светом. Трясущимися руками В. схватил торшер (отчего тот мгновенно погас) и держа его подальше от себя, быстро отнес в чулан. Хлопнув посильнее дверью, В. закрыл чулан, оставив торшер в компании с другими бесполезными вещами, такими как Парадный Татачи и прочая дребедень.

Опять ему понадобилось время, чтобы прийти в себя. В. легко мог поддаться панике и чуть ли не выть от страха. Ему пришлось призвать на помощь всю силу своего разума, чтобы худо-бедно объяснить себе такую явную нелепость, как внезапное перемещение торшера. Было что-то очень жуткое в том, что предметы в этой «комнате» или как там еще ее называют, могли самостоятельно передвигаться. В. так испугался, что чуть не застучал зубами от страха, но вдруг его озарило: это шуточки Джаджа или Леяны, а, может быть, и самого Мистера. Ффухх! Эта мысль сразу успокоила В. Что ж, это вполне им по силам, и кроме того, это, конечно же, в их духе. Такое объяснение вполне удовлетворило В., и он выкинул мысли о торшере из головы.

Однако же, оставалась другая неприятность: модификция не покорилась В. Может быть, еду нельзя модифитить, сделал вывод В., и попробовал сотворить что-нибудь несъедобное. Он выбрал граненый стакан. Затратив немало усилий, он смог кое-как «увидеть, услышать, ощутить, унюхать» и даже «попробовать на вкус» стакан. С любовью опять вышла неувязка, но определенно, стакан В. уважал больше, чем кусок колбасы.

В. открыл глаза. Никаких стаканов. Зато перед ним лежало махровое полотенце голубого цвета. Такое полотенце Леяна заказывала в Раздаче, и оно лежало себе преспокойно в чулане до сего момента. Что за ерунда? Почему вместо того, что хочет создать В., появляются предметы из чулана? Наверняка, это Мистер подшучивает над В.! Или Джадж… или Леяна. В. взял полотенце двумя пальцами, словно опасаясь, что оно вот-вот загорится, и отнес его в чулан.

Видимо, В. не сможет ничего смодифитить. А ведь он мог бы попробовать растворить стены комнаты, развеять их в дым. Но где уж там, ведь он не смог вызвать к жизни даже граненый стакан! Если у него не получилось из ничего сделать что-то, то наверняка ему не удастся и что-то превратить в ничего. Без особой надежды В. закрыл глаза и попытался представить, как исчезают стены комнаты, как они рассыпаются в пыль, которую уносит ветер… ураган… Он открыл глаза. Ничего не изменилось. Все те же стены.

В. вздохнул. Оказывалось, что какие-либо магические действия В. мог осуществлять только в присутствии других обитателей Дома. Эта мысль была похожа на правду. В. и сам понимал, что его ощущения сейчас, когда он был один, и тогда, когда с ним рядом были, например, Джадж или Леяна – эти ощущения существенно разнятся. И в данный момент В. чувствовал себя таким же точно, каким он был до знакомства с Мистером, то есть, весьма далеким от всяких чудесных штучек. Обитатели Дома, видимо, несли с собой атмосферу волшебства, которую сам В., в одиночестве, не был в состоянии вызвать. В. окончательно разочаровался в модификции и больше не пытался ничего сотворить.

Время шло, час за часом, но никто не появлялся. Наступил вечер (судя по ощущениям В., хотя он мог и ошибаться, ведь часов у него не было). Утренний оптимизм В. сменила тоска. Призрачные надежды на спасение развеялись. В. еще боялся себе признаться в этом, но очевидно было, что сегодня в его комнату уже никто не придет.

В. вдруг почувствовал себя таким бесконечно одиноким, что ему захотелось плакать. Он сидел на полу в коридоре и смотрел на стену, в которой так и не появилась дверь лифта. Он не находил в себе сил даже подняться на ноги. В. тупо пялился на эту стену, хотя ее вид и растравлял его раны, заставляя опять вспоминать о том, что он по своей глупости оказался в заточении, причем не в тюрьме, а кое-где похуже.

По крайней мере, в тюрьме есть другие узники, или тюремщики, с которыми можно перекинуться парой слов. И там есть окна, мечтательно думал В., пусть маленькие и зарешеченные, но через них можно видеть кусочек небосвода – голубой безграничной дали с бегущими по ней облаками.

Ах, этот проклятый Дом, полный неуловимых дверей! Сейчас В. мечтал только о том, чтобы оказаться за его стенами. Он так и знал! Знал с самых первых минут, что здесь с ним случится что-то нехорошее! Он ужасался при мысли о том, что ни одна живая душа не знает о его несчастье, кроме, конечно, Мистера и его прислужников, которые, разумеется, были не в счет, ведь именно они сыграли эту злую шутку с В.

Он чувствовал, как в нем закипает ярость. Хотя В. знал, что ему некого винить в своем бедственном положении, кроме самого себя. Он сам бездумно последовал за проходимцем в дурацкой шляпе, который, наверняка, уже тогда задумал убить В.!

Неужели он брошен в этой треклятой комнате на свою погибель? В. еще надеялся, что все происходящее это не более чем глупая шутка или, может быть, нелепая ошибка. Лишь бы эта ошибка не стала роковой! А может быть, о нем просто забыли? Джадж вполне на такое способен. Или Джадж решил, что В. и сам в состоянии выбраться из своей комнаты. Может быть, тут опять нужно проделать какую-нибудь замысловатую процедуру типа модификции, какую-нибудь «из-комнаты-выходицию» или «лифт-найденцию». Была у В. и другая версия, и она казалась ему еще более вероятной. Что если это очередное испытание? И Мистер сейчас самолично наблюдает за В. и тихонько похихикивает? Или, что еще хуже, за ним наблюдает не только Мистер, но и Леяна, и они вдвоем сейчас смеются над В.

Да, скорее всего так и есть, со вздохом признался сам себе В., и опять почувствовал, как в нем тлеет уголек ярости, грозя разрастись в такой пожар, который уничтожит последние остатки его самообладании. Но он держался изо всех сил, не позволяя искре разгореться в пламя. Что ж, если это испытание, и за ним тайно наблюдают, он не даст своим мучителям повода для злословия.

В. сел в кресло, пытаясь выглядеть спокойным, но внутри у него все клокотало. И опять его взгляд уперся в стену, В. повернул голову влево – снова стена, повернул вправо – стена и там. Только чтобы не видеть этих мерзких стен, В. задрал голову вверх, но и там его ожидала очередная преграда – потолок. Скрежеща зубами от негодования, В. закрыл глаза. Как ни противно было самому себе в этом признаваться, но более всего в эту минуту В. хотелось заплакать. Он чувствовал себя ребенком, которого хулиганы заперли в темном чулане, и он был близок к тому, чтобы как ребенок завыть в полный голос, призывая на помощь свою заботливую мамочку.

Такого В., разумеется, себе позволить не мог. Он пытался сохранять хотя бы видимость спокойствия, но обида от этого не уменьшалась. «За что они так со мной? – думал В. и чувствовал, как увлажняются его глаза. – Пусть они знают больше, чем я, пусть они сильнее меня, но кто дал им право так глумиться надо мной? Неужели им неведомо милосердие? Где же справедливость?»

Так размышлял В. и не находил ответов на свои вопросы. О чем он только думает, какое там милосердие! Разве он не понял с первого взгляда, что эти люди совершенно другие, что они абсолютно безжалостны? Как лихо и без малейших колебаний они оттяпали В. руки! Наверное, для них В. был кем-то вроде подопытной мыши, а значит, они не задумываясь прихлопнут его ради того, чтобы получить нужный результат эксперимента.

Положение В. усугублялось еще и тем, что давали о себе знать банальные голод и жажда. К ночи мысли о еде и воде заглушили все остальные мысли. Однако В. обладал уже некоторым опытом преодоления голодных позывов, накопившимся за месяцы жизни на улице. С грехом пополам он смог уснуть, видимо, уже поздно ночью, но когда точно, ему было неизвестно, поскольку часов он так нигде и не обнаружил, а в окно выглянуть не мог, потому что окна не было. Засыпать к тому же пришлось опять при горящих светильниках, потому что выключателей ламп В. тоже не нашел.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: