Программы сбора данных

Объектом статистического изучения могут быть различные сферы общественной жизни и общественной деятельности. В связи с этим принято выделять статистику народонаселения, про­мышленности, сельского хозяйства, труда, торговли, транспорта и т.д. Статистические источники создаются государственными ин­ститутами, частновладельческими предприятиями, общественными организациями с целью получения необходимых им массовых све­дений. Состав этих сведений фиксируется в программах сбора статистических данных.

Так, программа первой в России всеобщей переписи населения, утвержденная императором Николаем II 5 июня 1895 г., предус­матривала сбор персональных сведений обо всех лицах, прожива­ющих на территории государства, независимо от пола, возраста, состояния, вероисповедания, национальности, подданства. В пере­писной бланк были включены следующие вопросы: имя, отчество, фамилия (или прозвище); пол; возраст (сколько минуло лет или месяцев от роду); семейное состояние (холост, женат, вдов, разве­ден); отношение к главе хозяйства и главе своей семьи (родствен­ник, свойственник, приемыш или жилец, прислуга, работник и т.д.); сословие, состояние или звание; место (губерния, уезд, город) рождения, прописки для обязанных припискою, постоянно­го жительства; вероисповедание; родной язык; грамотность; заня­тие, ремесло, промысел, должность или служба (главное, т.е. то, которое доставляет главные средства для существования; побоч­ное, или вспомогательное). Перепись проводилась 28 января 1897 г. Благодаря собранным сведениям население России впе­рвые было учтено одновременно и по единой программе.

Системную характеристику населения РСФСР и СССР содер­жат материалы нескольких переписей. Включенные в их програм­мы вопросы имели целью получить по возможности полные и точ­ные сведения, которые позволяли бы верно оценить достигнутый уровень демографического и социо-культурного развития страны. О происходивших изменениях можно судить по формулировкам одного и того же вопроса в программах переписей. Покажем это, сравнив формулировки вопроса о грамотности и образовании в бланках переписей 1897, 1920, 1926, 1937, 1939 и 1959 гг.

В 1897 г. грамотность определялась как умение читать. Для грамотных следовало уточнить: где обучается, обучался или кон­чил курс образования.

В 1920 г. была проведена перепись населения РСФСР, данные которой предполагалось положить «в основу советского стро­ительства». В переписном бланке вопрос о грамотности формули­ровался более детально: а) читает и пишет или только читает на русском языке; б) читает и пишет или только читает на другом языке (следовало указать на каком именно); в) или вовсе негра­мотен. На вопрос об образовательном цензе нужно было назвать «последнее по времени заведение, в котором обучался», указав его тип (общеобразовательное или специальное) и кончил ли курс.

Ту же формулировку вопроса о грамотности сохранила и про­грамма первой общесоюзной переписи населения 1926 г. Она по­зволяла получить необходимую информацию в связи с политикой советского государства по ликвидации неграмотности. В инструк­ции по заполнению переписного листа разъяснялось, что грамот­ными следует считать только тех лиц, которые умеют читать хотя бы по слогам и умеют написать свою фамилию. Лица, умеющие

подписать свою фамилию, не умея читать, записывались как вовсе неграмотные.

В переписном листе, заполнявшемся в 1937 г., вопрос задавал­ся предельно лаконично: «грамотен ли?» Ответ предполагался столь же краткий: «да» или «нет». Подвопросы об уровне грамот­ности и языке, на котором умеет читать и писать опрашиваемый, в переписной лист не были включены. Но был детализирован во­прос об образовании, ответы на который должны были характери­зовать достижения в этой области: в какой школе учится (началь­ной, средней или высшей); в каком классе или на каком курсе учится, окончил среднюю или высшую школу. Следует отметить, что в приведенном перечне не указаны такие широко распростра­ненные в то время виды обучения, как: школы ФЗУ, профсоюз­ные школы, различные курсы и т.п.

В переписном листе 1939 г. формулировка вопроса о грамот­ности была снова расширена: «читает и пишет или только читает на каком-либо языке; или вовсе неграмотен». Однако сам язык, как и при проведении переписи 1937 г., не отмечался, и, значит, собранные сведения заведомо содержали меньшую информацию по этому вопросу, чем полученные в 1926 г. Для учащихся следо­вало указать: полное название учебного заведения, школы, кур­сов; в каком классе или на каком курсе обучается. Вопрос об окончании средней или высшей школы был выделен как самосто­ятельный.

Всесоюзная перепись населения СССР 1959 г. последнее по времени общее демографическое обследование, зафиксировавшее сведения о неграмотных. В связи с тем, что к этому времени негра­мотность в стране была в основном ликвидирована, вопрос о гра­мотности не включен в переписной бланк как самостоятельный. Он вошел составной частью в вопрос об образовании, который был значительно расширен по сравнению с программами более ранних переписей населения: «Для лиц 9 лет и старше, не имеющих на­чального образования, указать: читает и пишет или только читает на каком-либо языке; или вовсе неграмотен». Предусматривалась дифференцированная оценка уровня образования: высшее, неза­конченное высшее, среднее специальное, среднее общеобразова­тельное, семилетнее, начальное. Для учащихся, кроме того, следо­вало указать полное название учебного заведения.

Результаты проведенных в РСФСР и СССР всеобщих перепи­сей населения отчетливо отразили характер и динамику демогра­фических изменений в стране.

Во второй половине XIX в. произошли качественные измене­ния в отечественной статистике промышленности. На протяжении всего XIX в. основным источником текущих сведений о предпри­ятиях обрабатывающей промышленности, занимавшей централь­ное положение в структуре промышленного производства России, были ведомости, ежегодно рассылавшиеся на фабрики и заводы.

Их рассылку и разработку полученных сведений осуществлял де­партамент торговли и мануфактур Министерства финансов. Фор­муляр ведомости был законодательно утвержден в 1830-х годах, но в 1884 — 1885 гг. явочным порядком в него вносятся изменения, расширяющие спектр запрашиваемых сведений.

Согласно вопроснику ведомости за 1885 г., владелец предпри­ятия должен был представить сведения о: местонахождении заве­дения; дате его основания; количестве изготовленных изделий в натуральном и стоимостном выражении; числе паровых машин и их мощности; других типах двигателей; числе рабочих (взрослых, малолетних, мужчин, женщин, занятых на фабрике или работаю­щих на стороне); заработной плате и продолжительности рабочего дня; количестве используемых механизмов; топливе; сырье; сбыте изделий; о непрерывности производства в течение года. Новый формуляр содержал также вопросы о фабричных зданиях; об об­разовании и подданстве лиц, заведующих производством; об имеющихся при фабрике училище, больнице, сберегательной кассе и т.д.

В 1895 г. департаментом торговли и мануфактур Министерства финансов была предпринята попытка реформы методов сбора ста­тистических сведений о фабрично-заводской промышленности. Цель реформы сформулировал министр финансов С.Ю.Витте: по­требность государства в постоянном получении широкой экономи­ческой информации. В циркулярном обращении к владельцам промышленных предприятий он разъяснял, что система государ­ственного покровительства промышленности требует «постоянно и зорко следить за ходом развития этой промышленности, по край­ней мере, в главных ее отраслях, за важнейшими изменениями ее технических и экономических условий и за результатами этих из­менений в связи с общими интересами народного хозяйства».

Всего ведомость 1895 г. включала 35 вопросов, многие из ко­торых, в свою очередь, состояли из системы таблиц и ряда подво-просов. Пункты 1-8 обращали внимание «владельца или заведую­щего промышленным заведением, отвечающего по закону за до­стоверность сообщенных сведений» (п. 5), на необходимость обя­зательного заполнения ведомости «за последний отчетный год», если предприятие имеет «не менее пятнадцати рабочих», либо, при числе рабочих менее пятнадцати, — «паровой котел, паровую машину или другие механические двигатели и машины или завод­ские и фабричные устройства» (п. 1-2). Требовалось указать: на­звание промышленного заведения; точное его местонахождение; перечень производств; данные о владельце, заведующем производ­ством и т.п.

Вопросы 9-10 посвящены характеристике производственных товаров (изделий) и их сбыта. Каждый товар (изделие) необхо­димо было назвать отдельно, указав количество (пуды, штуки, мешки и т.п.) и стоимость (сумму в рублях). Вопросы 11-13 пред-

усматривали получение столь же подробных сведений об израсхо­дованных за отчетный год сырье и топливе. Вопросы 14-17 выяс­няли состояние энерговооруженности предприятия, количество и характеристики имеющихся паровых котлов и машин, а также станков с указанием числа занятых на них рабочих.

Вопросы 18-21 касались длительности рабочего года и количе­ства праздничных дней, когда предприятие не действовало. Во­просы 22-33 требовали сведений о составе рабочих; продолжи­тельности их рабочего дня; характеристики заработной платы, жилищных условий, организации медицинской помощи, страхова­ния. Вопрос 34 содержал подвопросы о казенных, городских и земских сборах. Наконец, вопрос 35 требовал изложить краткую историю предприятия.

Были получены более 15 тысяч заполненных ведомостей пред­приятий, данные которых частично опубликованы в издании «Перечень фабрик и заводов. Фабрично-заводская промышлен­ность России» (СПб, 1897).

После 1897 г. ведомостный учет как основная форма получе­ния статистической информации о деятельности обрабатывающей промышленности в России прекращается. На смену системе еже­годных сборов государственными органами сведений о промыш­ленном производстве приходит метод единовременных обследова­ний промышленности. С 1930-х годов в СССР статистический учет промышленности осуществлялся на основе годовых отчетов государственных предприятий, составлявшихся в их делопрои­зводстве по установленным статистическим формам.

Сходные тенденции развития отечественной статистики отрази­ли программы сбора сведений о сельскохозяйственном производ­стве. До 80-х годов XIX в. такие сведения применительно ко всем категориям землевладельцев содержали только губернаторские от­четы. Посевы и сборы хлебов (зерновых культур и картофеля) учитывались в них в натуральном выражении, т.е. в объеме высе­ваемого и собираемого зерна. Способ их исчисления был прост: местные чиновники выясняли общие размеры посевов озимых и яровых культур, а затем на основе пробных умолотов определяли высоту урожайности «в самах», умножение на которые давало предположительный объем валового сбора хлебов.

В 1881 г. в России впервые был произведен учет посевных площадей под отдельными культурами. В результате этой нова­ции объектом статистического изучения стала эффективность зем­левладельческого производства, оцениваемая как отношение уро­жайности к единице засеянной площади. Сбором данных о площа­дях посевов и урожайности занимался Центральный статистичес­кий комитет (ЦСК) Министерства внутренних дел. Для получе­ния сведений о площадях посевов различных культур во все сель­ские общества и всем владельцам и арендаторам имений были ра­зосланы опросные листы.

До 1903 г. включительно при сборе сведений о площадях по­сева под различными культурами ЦСК выделял две основные ка­тегории посевов — на землях надельных и владельческих. К пос­ледним относились все земли, кроме надельных, в том числе куп­ленные у частных владельцев целыми сельскими обществами, а также находившиеся в аренде у отдельных крестьян-общинников. С 1904 г. сведения о размерах посевов собирались раздельно по землям: надельным, прикупленным целыми сельскими общества­ми, арендованным крестьянами у частных владельцев, частновла­дельческим.

Параллельно с учетом посевных площадей, которые выявля­лись методом сплошной переписи, ЦСК собирал сведения о высе­ве и урожайности на единицу площади. С 1883 г. по 1915 г. дан­ные урожайной статистики ежегодно публиковались ЦСК в серии «Урожай 18...-го года», входившей в состав многотомной «Ста­тистики Российской империи».

Одновременно с ЦСК, с 1881 г., сведения об урожайной ста­тистике собирал департамент земледелия и сельской промышлен­ности (с 1894 г. — отдел сельской экономики и сельскохозяйст­венной статистики) Министерства земледелия и государственных имуществ. Добровольные корреспонденты — хозяева имений — фиксировали данные о предполагаемом и фактическом урожае различных культур на надельных и частновладельческих землях, и затем на их основе в министерстве определялся средний урожай с десятины. Собранные сведения публиковались ежегодно не­сколькими выпусками в издании «18... год в сельскохозяйствен­ном отношении по материалам, полученным от хозяев» (СПб., 1881 — 1915). Следует иметь в виду, что сведения Министерства земледелия об урожаях по большей части собраны по имениям, где урожайность была выше средней, и поэтому в целом они выше, чем аналогичные данные статистики ЦСК.

Еще один комплекс источников об урожаях составляют мате­риалы земской статистики. Первые статистические работы были проведены земствами уже в конце 60-х — начале 70-х годов XIX в. С середины 70-х годов при губернских, а затем и при уездных земских управах начали создаваться статистические бюро или отделения. В 80-х годах они действовали в большинстве гу­берний, в которых по положению 1864 г. были введены земства. Первоначально земская статистика возникла с целью изучения объектов земского налогообложения. Но уже в 70 —80-х годах в программах земских статистических исследований ставится более широкая задача — описать основные элементы, из которых скла­дывается экономическое благосостояние деревни и, прежде всего, крестьянского хозяйства.

Собранные земскими статистиками сведения о размерах посе­вов, об урожайности и сборе хлебов разрознены во времени и пространстве и менее систематичны, сравнительно с данными ста-

тистики ЦСК и Министерства земледелия. Но их важное достоин­ство состоит в том, что сведения о земледелии даны наряду со многими другими показателями о крестьянском и частновладель­ческом хозяйстве и характеризуют положение в более мелких тер­риториальных единицах — не в губерниях и уездах, а в отдель­ных селениях и хозяйствах.

Содержательная ценность подворных обследований крестьян­ских хозяйств определялась программами сбора данных, включав­шими от 100 до 250 показателей. Программы эти не были ни еди­ными для разных губерний и уездов, ни неизменными при прове­дении повторных обследований. В них отчетливо проявлялись ре­гиональные особенности: в нечерноземных губерниях более де­тально учитывались промысловые занятия населения, в то время как на юге подробно анализировались, прежде всего, земледель­ческие занятия крестьян. Но вследствие единых в целом буржуаз­но-капиталистических тенденций развития отечественной деревни во второй половине XIX — начале XX вв. при всех различиях в программах подворных обследований в отдельных губерниях ос­новной состав учитываемых сведений был единым.

Как правило, подворное описание крестьянского хозяйства включало сведения: о домохозяине (фамилия, имя; если не при­писан к общине, то откуда; народность; вероисповедание; сосло­вие), о составе семьи (с разделением по полу, возрасту, грамот­ности), о надельной земле (засеянной, необработанной, под лугом, сданной в аренду, заброшенной), о количестве собственной и арендованной земли, о величине посева (отдельно — на надель­ной земле, на собственной земле, на арендованной земле), о вы­ращиваемых культурах (овес, рожь, пшеница, ячмень, гречиха и т.д.), о количестве скота (лошадей, коров, овец, коз, свиней), о сенокошении, об инвентаре, о постройках, о постороннем заработ­ке членов семьи (местном и отхожем), о наемных рабочих, о не­доимках и т.д.

В программах обследования частновладельческих хозяйств со­став запрашиваемых сведений иной. Прежде всего, следовало ука­зать: имя, отчество и фамилию владельца, его сословную принад­лежность, местонахождение имения (уезд, волость, расстояние от уездного города, железнодорожной станции, шоссе). Ряд вопро­сов предусматривал подробную характеристику принадлежащей владельцу земли и ее использования: сколько в имении земли (под усадьбой, садом и огородами; пахотной, сенокосной; под лесом); из числа пахотной земли в имении — на скольких деся­тинах ведется своя запашка, сколько десятин отдано в аренду на длительный срок, сколько десятин раздается мелким съемщикам на одно лето и т.д.; какой в имении принят севооборот, т.е. сколь­ко лет земля отдыхает, какие культуры и в каком порядке затем выращиваются; как производится обработка полей: постоянными ра­бочими, пришлыми поденщиками или окрестными крестьянами —

если последними, то за какие деньги, на каких условиях, чьим инвентарем и скотом; сколько десятин посеяно ржи, пшеницы озимой, пшеницы яровой, ячменя, овса, гречихи, других расте­ний; кем и на каких условиях производится уборка хлебов, их средний урожай в пудах и т.д. Столь же подробные сведения со­бирались о скотоводстве, лесоводстве, сенокошении, инвентаре, постройках и всех других элементах системы владельческого хо­зяйства.

В бланках описаний селений и общин вопросы носили более обобщенный характер: есть ли земли, находящиеся в общем поль­зовании всех домохозяев общества или всех жителей селения; на какое число душ отведен надел; поделена ли по душам пахотная земля (по качеству или на иных основаниях), как влияет место­положение на урожайность полей и на удобства обработки; какие хлеба сеют преимущественно, сколько мер или пудов высевается на десятину; удобряют ли землю и под какой хлеб преимущест­венно (если не удобряют, то почему — считают ли удобрение бес­полезным или по недостатку навоза); когда производится уборка разного рода хлеба (не препятствуют ли своевременной уборке хлеба климатические условия или обязательные отработки) и т.п.

Опыт земско-статистических описаний был использован впос­ледствии советскими статистиками при разработке программ сель­скохозяйственных обследований 1920-х годов, а с 1930-х годов — при подготовке формуляров бланков годовых отчетов колхозов и совхозов.

Если программы сбора данных характеризуют возможную полноту информации статистических источников, то достовер­ность информации во многом зависит от способа, каким сведения собирались.

2. Сбор статистических сведений

Принято различать два основных способа получения статисти­ческих данных: 1) экспедиционный, при котором специально под­готовленные лица осуществляют сбор сведений и их проверку не­посредственно на месте, и 2) анкетный (корреспондентский), когда информация предоставляется владельцем имения или пред­приятия, представителем администрации, добровольным коррес­пондентом и т.п. Большую достоверность и точность информации, как установлено исследованиями, обеспечивал экспедиционный метод.

Статистика государственных учреждений Российской империи базировалась чаще всего на корреспондентском методе сбора дан­ных (или на извлечениях их из делопроизводственной докумен­тации). Поэтому высшим достижением отечественной дореволю­ционной статистики справедливо считаются статистические сведе­ния земств, полученные экспедиционным методом. По способу сбора данных земская статистика разделяется: на текущую (по

юказаниям добровольных корреспондентов и по периодическим гчетам земских учреждений) и на основную (по показаниям дво-рохозяев). Само название этого второго комплекса статистических материалов свидетельствуют о том, что он рассматривался как главный.

Техника сбора данных экспедиционным методом требовала вы­езда членов земских статистических бюро на места. Для проведе­ния подворной переписи обычно созывался сход дворохозяев, на котором происходил их опрос. Такой прием давал более точные сведения, чем обход хозяйств, так как обеспечивал большую чет-шсть ответов и взаимоконтроль. Статистические данные первона­чально записывались в виде пообщинных списков, а затем широко стали применяться подворные карточки, которые были более удобны для последующей обработки.

Важное значение имело точное фиксирование ответов в соот­ветствии с вопросами программы сбора данных. Специально со­ставленные инструкции разъясняли, что следует считать, напри­мер, двором: «Двором считать каждого домохозяина, живущего за свой страх, платящего и не платящего подать, имеющего свой дом или живущего на квартире».

На вопрос: «Каких домохозяев переписывать?» — в инструк­ции рекомендовалось: «Переписывать нужно всех наличных домо­хозяев, крестьян и не крестьян, приписанных к данному обществу не приписанных; но необходимо в заголовке карточки отметить сословие и место, откуда пришли домохозяева, не приписанные к 5ществу. Отсутствующие домохозяева того общества, которое описывается, если ни одного члена семьи этих хозяев в селении нет, хотя на карточку для счета душ, платящих подати, и вписы-|ваются, но вместо всех подробностей о их хозяйстве отмечается нишь куда они ушли и зачем».

При сборе сведений о посевах следовало: «Посевы хлебов вы­яснить возможно точнее в переездах; так как часто у домохозяина его земля разбросана в разных местах, так что сразу определить площадь, занятую тем или другим хлебом, он не в состоянии, то необходимо неспеша выспросить его предварительно — где, сколько, чего у него посеяно, записывая постепенно то, что он го-|ворит на отдельной бумаге, а затем, вычислив общую площадь по-1сева хлеба, выставлять ее на карточке. Чтобы получить ответ на [вопрос: сколько вспахано паров под озимь, под яровое, в том слу-1чае, если хозяин не кончил еще пахать, необходимо внимательно (расспросить его, сколько он вспахал и сколько еще думает вспа­хать?».

В связи с вопросом о грамотных дано пояснение: «Между гра­мотными следует различать малограмотных — умеющих только читать — от грамотных, умеющих и читать и писать. Над летами малограмотных ставить знак А; например, 4О^А, значит: сорока­летний мужчина умеет только читать; цифра без знака будет по-

называть, что записанный вполне грамотен». Отметим, что бланк всероссийской переписи населения 1897 г. не предусматривал де­тализации сведений о грамотности и ограничивался указанием на необходимость зафиксировать только умение или неумение чи­тать.

Примененная земскими статистиками техника сбора материала и его проверки обеспечивала надежность и высокую степень точ­ности данных.

Достоверность статистических сведений, полученных коррес­пондентским методом, ниже, так как их проверка могла осущест­вляться только логически при сопоставлении ответов на взаимо­связанные вопросы программы. Тот же прием эффективен и при оценке статистических данных материалов публичной отчетности. Покажем это на примере отечественной акционерной статистики конца XIX — начала XX вв.

С середины 80-х годов XIX в. законом была установлена обя­зательная публикация заключительных балансов и извлечений из годовых отчетов компаний в журнале Министерства финансов «Вестник финансов, промышленности и торговли» (с 1 января 1886 г. в двух специальных приложениях к этому изданию: «Ба­лансы кредитных учреждений» для банков и «Отчеты предпри­ятий, обязанных публичной отчетностью» для остальных акцио­нерных предприятий). Публикуемое извлечение из отчета должно было содержать следующие сведения: суммы основного (т.е. акци­онерного), запасного, резервного и прочих капиталов, счет при­былей и убытков за отчетный год, распределение «чистой» (т.е. за вычетом издержек) прибыли с указанием дивиденда, причита­ющегося на одну акцию. Контроль за предоставлением данных для публикации возлагался на губернские казенные палаты как местные органы ведомства Министерства финансов.

Для правительства акционерная статистика представляла ин­струмент налогообложения акционерных компаний. Обязанность публиковать данные ежегодных балансов была возложена на прав­ления компаний в связи с налогом на акционерный капитал (15 коп. с каждой сотни рублей) и процентным сбором с прибыли, превысившей 3% по отношению к сумме акционерного капитала.

Публикуя данные балансов, руководители компаний преследо­вали две разнонаправленные цели: во-первых, стремились избе­жать чрезмерного налогообложения и, во-вторых, хотели при­влечь акционеров. Поэтому официально оглашаемая сумма при­были компании обычно не завышалась. В то же время существо­вала нижняя грань возможных манипуляций. Она определялась необходимостью выдать акционерам достаточно высокий диви­денд. Эта цель могла быть достигнута, если публикуемые сведе­ния о величине прибыли и дивиденда свидетельствовали об ус­пешном ходе дел предприятия. Таким образом, формировался

диапазон достоверности балансовых сведений о доходности пред­приятия.

Проверка опубликованных данных балансов компании осу­ществлялась, прежде всего, методом сопоставления сведений за ряд лет. Такой прием позволяет выявить, независимо от желания составителей балансов, действительные тенденции развития пред­приятий. Исследователями установленно, что наибольшую по­движность обнаруживают такие показатели балансов, которые ха­рактеризуют оборотные капиталы и кредит компаний. Менее чув­ствительным барометром состояния дел в силу указанных выше причин являются сведения о величине полученной «чистой» при­были и дивиденда. Показатель величины акционерного капитала, поскольку его изменение могло быть произведено каждый раз лишь с особого разрешения правительства, заведомо не мог быть гибким.

Из двух обязательных для балансов компаний показателей их доходности — «чистая» прибыль и сумма, выданная в качестве дивиденда акционерам, — первый не только больше, но, в случае успешного хода дел предприятия, обнаруживает тенденцию к опе­режающему росту (как в абсолютном, так и в относительном — к величине акционерного капитала компании — выражении). Так, например, акционерное общество Коломенского машиностроитель­ного завода в начале XX в. дважды (за 1906 и 1916 операционные годы) выдало акционерам дивиденд в 14% к величине акционер­ного капитала компании. В первом случае выданная сумма соста­вила 1,05 млн рублей (при показанной «чистой» прибыли чуть более 2 млн рублей, или 26,9% к величине акционерного капита­ла). Во втором — 2,1 млн рублей (при показанной «чистой» при­были около 7,5 млн рублей, или 49,9% к величине акционерного капитала).

Все эти «хитрости» были хорошо известны правительственным чиновникам. Дополнительную для них возможность проверки публикуемых компаниями статистических данных создавало хра­нение основных бухгалтерских книг в архивах предприятий. Бла­годаря публикациям балансов и высокой степени сохранности в архивах Российской Федерации документации акционерных ком­паний конца XIX — начала XX вв., такую проверку могут прово­дить и современные исследователи.

Разумеется тот или иной метод сбора статистических данных сам по себе не гарантировал их достоверности. Примером того, как при решении одной и той же статистической задачи — учета численности населения СССР — были получены с интервалом всего в два года существенно различные результаты, являются всесоюзные переписи 1937 и 1939 гг. Первая перепись определила численность населения страны в 162 млн человек. Ее организация была признана постановлением СНК СССР неудовлетворитель-

ной, а сами материалы ее — «дефектными». Вторая перепись, одобренная правительством, показала цифру в 170 млн человек.

В чем причина столь значительных расхождений в статисти­ческих данных и в оценке организации их сбора? Главная причи­на состояла в том, что правительством перед статистиками была поставлена политическая задача: подтвердить результатами пере­писи расчетную цифру численности населения страны. Ее огласил И.В.Сталин на XVII съезде ВКП(б) — 168 млн человек на конец 1933 г. Поскольку тогда в науке существовало представление, со­гласно которому повышение жизненного уровня населения авто­матически ведет к его расширенному воспроизводству, ожидалось, что к 1937 г. общая численность населения СССР составит при­мерно 180 млн человек.

Перепись 1937 г. была экспериментальной — однодневной. Она проводилась б января, в канун Рождества, и учитывала лишь наличное население, т.е. тех, кто в момент прихода счетчика на­ходился дома. Организаторы переписи 1937 г. были обвинены в преднамеренном недоучете населения. Утверждалось, что ими была нарушена официальная инструкция, по которой в перепис­ные листы должны были вноситься не только лица, ночевавшие в данном помещении, но также временно отсутствующие (ночная смена, базар и т.п.). Однодневной переписи предшествовал пред­варительный обход населения в течение пяти дней, тогда и запол­нялись переписные листы. Якобы в нарушение инструкции, к каждому переписному листу была приложена памятка, согласно которой нужно вычеркнуть из переписного листа тех, кто не но­чевал дома в ночь с 5 на 6 января, в том числе уехавших до 12 часов ночи. Поэтому некоторые лица, предварительно внесенные в переписные листы, а затем выехавшие до 12 ночи 5 января, по­считали себя переписанными и больше не переписывались. Кроме того, перепись проводилась лишь на крупных железнодорожных узлах, а на небольших станциях учет организован не был; на Ук­раине предварительный обход населения был сокращен до трех дней и т.д. Все перечисленные обстоятельства, безусловно, могли способствовать недоучету населения, но, по существующим в со­временной литературе оценкам², он не выходил за рамки статис­тически допустимого.

При подготовке переписи 1939 г. ее организаторами был вы­двинут лозунг: «Не пропустить ни одного человека!» Он стал де­визом социалистического соревнования за проведение переписи на «отлично». Перепись рассчитывали провести в городах в течение недели, а в селах — полутора недель. Тщательно отобранные счетчики и контролеры прошли специальную подготовку. Для них был разработан техминимум, содержавший в числе прочих пункт об «извращениях и недостатках» переписи 1937 г., главным из которых назывался «недоучет населения». Этот техминимум должен был сдавать каждый из полумиллиона счетчиков, кото-

рым предстояло заполнять переписные листы, и каждый контро­лер, выделенный для проверки правильности учета населения при повторных обходах. Для проведения переписи выбрали обычный зимний будний день — 17 января 1939 г. К этому дню были при­ведены в порядок домовые книги, упорядочены названия улиц и площадей, составлены порайонные карты и т.д.

За полгода до начала переписи СНК СССР принял постанов­ление «О Всесоюзной переписи населения 1939 года» и утвердил инструкцию о порядке ее проведения. В инструкции подробно перечислялись все категории населения, которые могли по каким-либо причинам отсутствовать дома во время переписи: все они переписывались по месту нахождения и получали справки о про­хождении переписи. Заключенные переписывались в местах за­ключения. Счетчикам и контролерам предписывалось: «всесторон­не изучить места возможного скопления бездомных, нищих, без­надзорных»; осмотреть «чердаки, подвалы, котлы для варки ас­фальта, общественные уборные и др.». Были посланы специаль­ные экспедиции на поиски мест обитания человека в необжитые и малоизвестные места Каракумов.

Чтобы избежать повторной переписи одного и того же лица, счетчикам и контролерам рекомендовалось проводить опрос ис­ключительно в личной беседе. В этих целях предусматривалось неоднократное посещение опрашиваемого и только в крайнем слу­чае, при полной невозможности опросить его лично, сведения о нем заносились в списки со слов членов семьи, но после тщатель­ной проверки всех сведений. Лица, прошедшие перепись по месту жительства и выехавшие, получали справку о прохождении пере­писи, чтобы не проходить ее вторично.

В отличие от переписи 1937 г., которая учла лишь наличное население, перепись 1939 г. зафиксировала как постоянно, так и временно проживавших и в городе и в деревне. Сведения перепи­си 1939 г. более полны и, очевидно, что тщательность ее подго­товки и организации должна была обеспечить получение возмож­но точных сведений о численности населения страны.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: