II. Эволюция документов личного происхождения

Условия создания и сохранения личных дневников, частной переписки, воспоминаний были неодинаковы на протяжении вто­рой половины XIX —XX вв. Здесь выделяются три этапа, харак­теризующиеся качественными отличиями: 1) вторая половина XIX в. - 1917 г.; 2) 1917 г. - 1980-е годы; 3) 1990-е годы.

На первом этапе действовали факторы, благоприятные для возникновения всех названных разновидностей: росла грамотность населения; развивалась общегосударственная система почтовой связи; определился общественный спрос на мемуарные свидетель­ства современников и сложилась практика их заказа и публика­ции в том числе и в периодической печати. Наряду с дворянскими родовыми архивами, документы личного происхождения в это время сохраняются в архиве Академии наук, в отделах рукописей библиотек и музеев.

Во второй период условия для создания документов личного происхождения в целом складывались также благоприятно: в

стране была ликвидирована неграмотность и в результате массо­вых миграций населения частная переписка стала в буквальном смысле всеобщим и всеобъемлющим явлением общественной жизни; в процессе изменения социальной структуры общества расширился состав авторов воспоминаний, возросло количество создаваемых и публикуемых мемуаров; в то же время личные дневники велись реже. Документы личного происхождения были включен»! в Государственный архивный фонд СССР, стали одним из источников комплектования государственных архивов. Значи­тельная часть дневников, частной переписки, воспоминаний со­хранялась также в партийных и личных архивах, собраниях му­зеев и библиотек.

В 1990-е годы в результате развала единого государства — СССР — между бывшими его республиками были установлены государственные границы, ликвидировавшие единую прежде сис­тему почтовой связи; многократно выросла стоимость услуг по до­ставке писем, открыток, телеграмм, бандеролей в пределах РФ и за границу. По информации газеты «Труд» (перепечатанной еже­недельником «Мир за неделю», 2000, № 2), общий поток писем, открыток и бандеролей за десятилетие уменьшился в четыре раза, причем очевидно, что большую часть этого потока составляет слу­жебная переписка. Сокращение объема частной переписки более точно, по-видимому, характеризуют данные об уменьшении коли­чества отправленных по почте посылок: за последние десять лет их стало в десять раз меньше.

Изменились состав авторов и тематика публикуемых воспоми­наний. По-прежнему небольшую сравнительно с воспоминаниями группу документов личного происхождения образуют дневники. В связи с разделением Архивного фонда РФ на две части — госу­дарственную и негосударственную — современные документы личного происхождения, отнесенные законом к последней, откла­дываются преимущественно в личных и частных архивах. Лишь небольшую их часть, как и раньше, принимают на государствен­ное хранение библиотеки и музеи, а также некоторые архивы, на­пример, РГАЛИ (документы писателей, деятелей культуры), Архив РАН (ученых) и т.п.

Личные дневники

Расцвет практики ведения регулярных подневных записей приходится в России на вторую половину XIX — начало XX в. Полного учета личных дневников за это время нет. По данным справочника «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях» в Российской империи и в СССР напечатано почти в пять раз больше этих источников за 1857 — 1917 гг., чем за 1801 — 1856 гг. Но и это — лишь небольшая часть даже сохра­нившихся документов личного происхождения. Так, согласно дан-

ным, сообщенным Е.И.Мокряк, в центральных государственных архивах СССР ею выявлено 140 дневников и мемуаров русских помещиков второй половины XIX — начала XX вв.; из них опуб­ликованы 11 (6 мемуаров и 5 дневников)¹⁶.

Ведение личных дневников, которое уже в первой половине XIX в. приобрело в глазах современников «чуть ли не соблазни­тельную привлекательность моды»¹⁷, во второй половине XIX в. перестало быть привилегией почти исключительно дворянства. Разумеется, значение этой категории дневников как исторических источников по-прежнему велико вследствие высокого общего уровня дворянской культуры и осведомленности авторов. Истори­ками давно оценены и введены в научный оборот подневные запи­си членов императорского дома; министров П.А.Валуева, Д.А.Ми­лютина, А.Н.Куропаткина; государственных секретарей А.А.По-ловцова и Е.А.Перетца; советника министра иностранных дел В.Н.Ламздорфа; хозяйки петербургского светского салона А.В.Бог­данович, жены министра внутренних дел Е.А. Святополк-Мир-ской и др.

Наряду с дворянами, к ведению дневников во второй половине XIX в. все больше приобщаются представители других сословий: духовенства, купечества. Так, в РГБ сохранились подробные дневниковые записки за 1848—1876 гг. архиепископа Ярославско­го Леонида о его распорядке дня, делах, церковных службах, встречах. Автор излагает (часто дословно) свои беседы с митропо­литом Филаретом и императором Александром II, описывает по­ездки по монастырям, посещение духовных учебных заведений, освящение церквей, официальные приемы русских и иностранных деятелей церкви. В дневнике священнослужителя зафиксированы отклики и на политические события эпохи: Крымскую войну, по­кушение Д.В.Каракозова на царя и др.

Купеческий быт Москвы второй половины XIX в. получил от­ражение в дневнике М.Н.Шустовой за 1870 — 1878 гг. Описание быта, нравов и торгово-промышленной деятельности московского купечества в начале XX в. содержится в дневнике костромского фабриканта И.К.Коновалова.

Ведение подневных записей становиться нередким занятием офицеров, принимавших участие в боевых действиях, представи­телей разночинной интеллигенции: врачей, инженеров и др. На­пример, военный врач В.П.Кравков составил личный дневник со­бытий русско-японской и первой мировой войн. Инженер А.В.Ли-веровский, министр путей сообщения в последнем составе Времен­ного правительства, подробнейшим образом, буквально поминут­но, описал свой день 25 октября 1917 г. от того момента, когда он «в 9 час. 15 мин. вышел из дому», и до ареста в Зимнем дворце вместе с другими членами правительства уже утром 26-го: «1 час 50 мин. Арест. Составление протокола. 2 часа 10 мин. Отправи-

лись под конвоем. 3 час. 40 мин. Прибыли в крепость. 5 час. 5 мин. Я в камере № 54»¹⁸.

Значительное количество дневников было создано учеными, деятелями культуры, в особенности литераторами, для которых записи, сделанные под непосредственным впечатлением событий, впоследствии зачастую служили материалом для творческого ос­мысления действительности. Таковы, например, дневники истори­ка В.О.Ключевского, композитора П.И.Чайковского, драматурга А.Н.Островского, писателей Ф.М.Достоевского, В.Г.Короленко, И.А.Бунина, В.Я.Брюсова А.А.Блока и многих других.

Историку подобные источники дают сведения, прежде всего, о событиях, участниками или свидетелями которых были авторы. В частности, А.А.Блок рассказал в дневнике о своей работе в Чрез­вычайной следственной комиссии Временного правительства, рас­следовавшей деятельность бывших царских министров. Искусст­вовед И.В.Цветаев, инициатор создания и первый директор Музея изящных искусств имени императора Александра III при Московском университете (современный Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина) в дневниковых записях за февраль 1898 г. — апрель 1900 г. отразил многие эпизоды истории возник­новения этого выдающегося памятника отечественной и мировой культуры, включая: сбор средств, разработку и утверждение про­екта, выделение земельного участка, церемонию закладки здания, выбор материалов для строительства, переговоры с подрядчиками и ход работ, заказ и получение экспонатов, роль и участие кон­кретных лиц в создании музея.

Следует иметь в виду, что часто то или иное событие получает отражение в нескольких источниках, и исследователь может со­ставить о нем более объемное представление, обратившись к сви­детельствам не только активных его участников, но и очевидцев. В дневнике фрейлины А.Ф.Тютчевой подробно описаны торжест­ва коронации императора Александра II. С того места в Успен­ском соборе Московского Кремля, на котором она находилась, императорская чета была не видна и, быть может, поэтому Тютче­ва отметила невнимание и равнодушие окружавших ее лиц к про­исходившему таинству: «Смеялись, болтали, шептались, расспра­шивали друг друга о назначениях и милостях, которые должны были быть дарованы по случаю коронации. Некоторые даже взяли с собой еду, чтобы подкрепиться во время долгой службы. В самые торжественные минуты становились на цыпочки, чтобы видеть, что происходит, а те, кто ничего не видел, высказывали свое неудовольствие словами, совершенно не соответствующими моменту... Общее впечатление, вынесенное мною из всего этого торжества, была глубокая грусть»¹⁹.

История революционного движения в Российской империи не могла получить сколько-нибудь заметного отражения в личных

дневниках активных участников. Сами условия их деятельности — конспирация, постоянная угроза обысков и арестов — делали не­допустимыми подобные записи. Чтобы возник дневник революци­онера, было необходимо особое стечение обстоятельств. Например Ф.Э.Дзержинский, находясь в тюремном заключении вел записи, которые составили дневник за 1908 — 1909 гг., частично опублико­ванный в нелегальном органе социал-демократии Польши и Литвы журнале «Пшегленд социал-демократычны» в 1909 — 1910 гг. В нем дана картина порядков каторжной тюрьмы, сло­жившаяся из эпизодов, убедительных, прежде всего, своей обы­денностью и повседневностью. Поэтому публикация дневника Дзержинского использовалась революционным социал-демократи­ческим подпольем России в агитационно-пропагандистских целях.

В советский период дневники велись реже. Покинули страну или погибли в годы революции и гражданской войны многие представители дворянства, торгово-промышленной буржуазии и духовенства. Коренным образом изменилось социальное и матери­альное положение тех из них, кто остался на родине. Миллионы крестьян и рабочих, недавно освоивших грамоту, еще только при­общались к письменной культуре. Само время, бурное и динамич­ное, не способствовало, как правило, саморефлексии наедине с листом бумаги. Показательно, что в учебном пособии М.Н.Черно­морского «Источниковедение истории СССР. Советский период» (Изд. 2. М., 1976) вообще нет главы о личных дневниках — только о мемуарах.

Но традиция ведения личных дневников сохранилась, прежде всего, у творческой интеллигенции: ученых, деятелей культуры. Например, возвратившийся в СССР из эмиграции публицист Н.В.Устрялов еще по дороге в Москву, в поезде, начал день за днем записывать свои мысли и впечатления. Его дневник за 1935 — 1937 гг.²⁰ отразил глубоко индивидуальное восприятие со­ветской действительности и собственного места в ней. Вместе с тем авторы этой категории дневников обычно осознают значи­мость своих непосредственных наблюдений и впечатлений для бу­дущих поколений. Драматург В.В.Вишневский предварил свои дневниковые записи следующим утверждением: «Наша задача: со­хранить для истории наши наблюдения, нашу сегодняшнюю точку зрения — участников. Ведь через год, через десять лет с дистан­ции времени все будет виднее. Возможно будет иная точка зре­ния, оценка. Оставим же внукам и правнукам свой рассказ. Наши ошибки и победы будут уроками для завтрашнего дня»²¹.

Создавались дневники в советский период и рабочими, крес­тьянами. Главная трудность их введения в научный оборот как исторического источника заключается в том, что они редко посту­пали на хранение в государственные архивы. Но вероятность находок велика. Так, в РГБ хранится дневник крестьянина

И.Д.Фролова из деревни Верхнее Хорошово Коломенского райо­на Московской области за 1934 — 1943 гг. В нем находим: систе­матические сведения о погоде, заметки о сельскохозяйственных работах в колхозе и дома, об урожае, оплате трудодней, выполне­нии государственных обязательств, рыночных ценах, рассказ о начале Великой Отечественной войны, налетах немецкой авиации на Москву и Коломну, эвакуации Коломенских заводов в тыл, ра­боте населения на трудовом фронте (рытье окопов, заготовка дров).

Значительную группу авторов дневников, созданных в 1950 — 1990-е годы, составляют сотрудники государственного и партийно­го аппарата. Известны эти дневники главным образом по ссылкам на них в воспоминаниях, опубликованных в 1990-е годы.

Частная переписка

На протяжении XIX —XX вв., вплоть до начала 1990-х годов, прослеживается тенденция роста объема частной переписки. Объ­ективную основу этого процесса составила сложившаяся к середи­не XIX в. общегосударственная система почтовой связи.

В границах Российской империи постоянная почтовая связь действовала между 733 городами. Еще в 1840-х годах в них по­явились почтовые ящики, и отправители могли посылать письма в любое время суток, а не только в присутственные часы почтовой конторы. Тогда же были введены в обращение специальные кон­верты с напечатанными на них круглыми штемпелями; приобре­тая такой конверт, отправитель заранее оплачивал пересылку письма. С 1858 г. в этих же целях в России применялись почто­вые марки. Поскольку грамотность была распространена в XIX в. главным образом в городах, до первой мировой войны частная переписка имела резко выраженный городской характер. До чет­верти ее приходилось на два города — Петербург и Москву.

Ведение обширной частной переписки как своего рода замены личного общения, беседы во время разлуки было широко распро­странено во второй половине XIX — начале XX вв. в среде обра­зованных людей. Исследователям давно известна переписка Ни­колая II с женой и матерью. Историк и журналист М.М.Стасюле-вич, находясь вне дома, ежедневно писал жене, сообщая в пись­мах обо всем, что видел и слышал за день. За 52 года их пере­писки (1859—1911 гг.) составился своеобразный личный дневник. Из писем-дневников состояла переписка П.И.Чайковского и Н.Ф. фон Мекк, которая длилась 14 лет (1876—1890 гг.).

Далеко не все современники придавали значение сохранению частных писем; нередко после прочтения они уничтожались адре­сатом. Так, из огромной переписки, которую вел Л.Н.Толстой удалось собрать 8 500 его писем. Но это только часть написанного им. Со второй половины 60-х годов XIX в. письма печатались в

толстых журналах общего типа и в отраслевых, прежде всего, ис­торических журналах. Традицией стало включение писем писате­лей в издания собраний их сочинений.

В XIX в. развитие телефонной связи привело к некоторому со­кращению частной переписки — главным образом внутригород­ской. В масштабе же страны количество отправляемых и получа­емых писем продолжало возрастать. В годы первой мировой войны поток частной почтовой корреспонденции впервые перестал быть почти исключительно меж- и внутригородским: из 15,8 млн призванных в русскую армию за время войны, 12,8 млн было мо­билизовано из деревни. Солдаты писали домой и с нетерпением ждали вестей из дома.

В СССР в результате ликвидации неграмотности появились новые миллионы авторов и адресатов частных писем. Не было ни одного населенного пункта в стране, куда бы они не приходили, ни одного общественного или личного вопроса, который не полу­чал бы отражения в переписке. Большая часть писем не сохрани­лась и лишь немногие откладывались в импровизированных лич­ных и семейных архивах. Очень небольшую часть личной коррес­понденции смогли принять на хранение государственные архивы и музеи. За исключением писем людей известных (государствен­ных деятелей, академиков, военачальников, выдающихся деяте­лей культуры) документы эпистолярного жанра публикуются редко. Первое место среди тематических публикаций переписки занимают публикации о войне 1941 — 1945 гг. (например, «Вели­кая Отечественная война в письмах». М., 1982).

В 1990-е годы в Российской Федерации произошло резкое со­кращение частной переписки. Причины этого явления — поли­тические и социальные; развитие технических средств связи, включая электронную почту, мало повлияли на интенсивность межличностной коммуникации. Но интерес исследователей к ма­териалам частной переписки как историческому источнику, напро­тив, возрос.

Воспоминания

На протяжении всего периода второй половины XIX —XX вв. прослеживается рост количества, тематического и жанрового раз­нообразия мемуаров. Следует иметь в виду, что, в отличие от дневников и частных писем, для воспоминаний характерен хроно­логический разрыв между временем создания и временем, когда происходили описываемые события. Продолжительность паузы, которую выдерживает автор, могла определяться как его собст­венной заинтересованностью, так и общими условиями, благопри­ятными, или, наоборот, неблагоприятными для написания и пуб­ликации воспоминаний: общественной востребованностью мемуа-

ров об определенных событиях, возможностью их быстро обнаро­довать, цензурными ограничениями и т.п.

История России второй половины XIX — начала XX вв. по­лучила отражение в огромном количестве мемуаров. Все они по времени составления образуют две большие группы: написанные до февраля или до октября 1917 г., либо после одной из указан­ных дат. Этот хронологический рубеж стал определяющим для содержания и направленности воспоминаний о дореволюционной России. Одни мемуаристы — рабочие, крестьяне, участники рево­люционного движения — только после Октябрьской революции получили возможность записать и опубликовать свои воспомина­ния, другие — те, кто утратил власть, потерял землю и капитал, потерпел поражение в гражданской войне — вынуждены были взяться за перо, чтобы попытаться хотя бы задним числом оправ­дать свои действия.

Значительная часть мемуаров дворян, написанных до Октября 1917 г., преимущественно посвящена событиям дореформенного времени. Таковы, в частности, воспоминания Н.К.Гирса, мини­стра иностранных дел Александра III. Из государственных деяте­лей второй половины XIX — начала XX вв. только С.Ю.Витте оставил мемуарное свидетельство о периоде 1849—1911 гг., завер­шив работу над текстом в 1912 г.

Социальные сдвиги, произошедшие в стране в результате бур­жуазных преобразований, сказались на изменении социально-про­фессионального состава отечественных мемуаристов. Основную категорию авторов составили писатели, журналисты, адвокаты, педагоги, художники, артисты, музыканты, ученые, инженеры, агрономы, врачи. Один из лучших образцов мемуаров, принадле­жащих перу российских предпринимателей — «Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном» (Ч. 1-2. М., 1903 — 1905) председателя правления Московского торгового банка и председа­теля Московского биржевого комитета Н.А.Найденова. Появля­ются, правда очень немногочисленные, воспоминания крестьян, рабочих. Так, например, двумя изданиями (в 1900 и 1914 гг.) в Москве вышла книжка крестьянина М.Е.Николаева «Мои воспо­минания. Посвящаются моим детям». Автор, бывший крепостной, рассказал, как после реформы 1861 г. он стал предпринимателем-подрядчиком по перевозке товаров для фабрикантов Морозовых и волостным старшиной.

В 1880-е годы В.Г.Герасимов написал первые в русской лите­ратуре воспоминания рабочего-революционера, повествовавшие об условиях фабричного труда на Кренгольмской мануфактуре в Нарве, событиях стачки 1872 г., аресте ее участников и суде над ними. Опубликованы они были уже в СССР. До революции 1905 — 1907 гг. легальное издание в Российской империи воспоми­наний революционеров было невозможно. Первые мемуары народ-

ников и социал-демократов печатались за границей. Названия их точно и емко характеризовали содержание: «Подпольная Россия» С.М.Степняка-Кравчинского, «Записки революционера» П.А.Кро­поткина, «Русский рабочий в революционном движении» Г.В.Плеханова и др. С 1905 г. воспоминания участников револю­ционно-демократического движения, шестидесятников и револю­ционных народников публиковались в отдельных изданиях и в журналах «Былое» и «Голос минувшего».

После Октября 1917 г. тема революционного движения в Рос­сии стала приоритетной в отечественной мемуаристике. Собирание и публикацию воспоминаний деятелей народнического движения осуществляло Всесоюзное общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, издававшее журнал «Каторга и ссылка». Особое место в мемуарном наследии народовольцев принадлежит книге В.Н.Фигнер «Запечатленный труд». К работе над ней рево­люционерка приступила в 1913 г. в Швейцарии, но рукопись ос­талась за границей, а сама Фигнер во время первой мировой войны возвратилась в Россию и здесь вторично написала мемуа­ры. В своей работе она использовала собственные показания 1883 г., обнаруженные после Февральской революции в архиве департамента полиции. Автору удалось рассказать об истории «Народной воли» с позиций тогдашней, тридцатилетней Фигнер, ее языком, сохранить в тексте, написанном спустя десятилетия, взгляд на причины неудачи движения, который существовал в среде народовольцев в 80-е годы.

Значительное место в мемуарной литературе занимают воспо­минания большевиков об истории партии, ставшей в октябре 1917 г. правящей в стране, о ее вожде — В.И.Ленине, об Ок­тябрьской революции и гражданской войне. Организационными центрами по собиранию и публикации воспоминаний по этим темам стали: Истпарт — Комиссия по истории Октябрьской ре­волюции и РКП(б), издававшая журналы «Пролетарская рево­люция» и «Красная летопись», Общество старых большевиков, Институт В.И.Ленина (впоследствии Институт марксизма-лени­низма при ЦК КПСС). Этапными рубежами в работе были юби­лейные даты, когда количество публикаций многократно возрас­тало.

Так, отдельные воспоминания о Ленине появились в связи с пятидесятилетием со дня его рождения, отмечавшимся в 1920 г. В течение многих лет в годовщины со дня смерти Ленина воспоми­наниям о нем отводились полосы газет, страницы журналов; они публиковались в специальных сборниках. В предисловии к одно­му из таких сборников Н.К.Крупская справедливо отметила: «Каждый вспоминает по-своему, но в общем получается нечто цельное»²². К столетию со дня рождения вождя вышел пятитом­ник «Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине» (М., 1969 —

1970), а в 1989 г. было начато оставшееся незавершенным десяти­томное издание. Наиболее полным собранием сведений о жизни и деятельности основателя и первого руководителя Советского госу­дарства является уникальное 12-ти томное издание «Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника» (М., 1970 — 1982). В нем даны отсылки на все вьывленные к тому времени воспомина­ния. Пики публикации воспоминаний об Октябрьской революции

1917 г. совпадают с ее пятой, десятой, сороковой и пятидесятой
годовщинами.

После окончания гражданской войны за рубежом — прежде всего в Праге, Берлине, Париже, Харбине — сформировались российские эмигрантские научные и издательские центры, кото­рые осуществляли собирание, хранение и публикацию документов личного происхождения. Наибольшую известность получила де­ятельность Русского заграничного исторического архива в Праге. В начале 1930-х годов архив имел представителей в 16 странах мира: Англии, Болгарии, Германии, Италии, Китае, Латвии, Литве, Польше, Румынии, США, Турции, Финляндии, Франции, Швейцарии, Эстонии, Югославии. Были опубликованы мемуары министра финансов и председателя Совета министров Российской империи В.Н.Коковцова, глав дипломатического ведомства А.П.Извольского, С.Д.Сазонова, председателя Государственной думы М.В.Родзянко и бессменного министра Временного прави­тельства А.Ф.Керенского, вождей белого движения А.И.Деники­на и П.Н.Врангеля и т.д. Издавались документальные сборники, значительную часть материалов которых составили воспоминания белоэмигрантов — «Архив русской революции», «Белое дело» и др. Сведения о публикации мемуаров российских белоэмигрантов первой волны содержат фундаментальные издания: «Политичес­кие партии России. Конец XIX — первая треть XX в.» (М., 1996), «Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь» (М., 1997), «Литературная энциклопедия русского зарубежья.

1918 — 1940. Писатели русского зарубежья» (М., 1997). Ряд ме­
муаров, впервые опубликованных за границей, переиздан в СССР
в 1920-1930-е годы и в РФ - в 1990-е годы.

После Октября 1917 г. стало возможным создание значитель­ного корпуса воспоминаний рабочих и крестьян о жизни до рево­люции. Как правило, их записывали и обрабатывали профессио­нальные литераторы. Типична в этом отношении книга А.Г.Ва-сюнкиной «Жизнь колхозницы Васюнкиной, рассказанная ею самой» (запись и предисловие Р.С. Липец), изданная в 1931 г. в серии «Массовая библиотека» государственного издательства ху­дожественной литературы. Особую группу мемуаров рабочих и крестьян составили коллективные воспоминания, подготовленные по единому плану и имевшие задачей воссоздать по возможности

полно историю предприятия. Так, в 1935 г. под редакцией А.М.Горького двумя изданиями вышла книга «Были горы Высо­кой» — рассказ рабочих нижнетагильских медного и железного рудников. Составление книги происходило в несколько этапов: 1) запись воспоминаний; 2) литературная обработка записей; 3) монтаж отдельных рукописей «в связное единое целое, руководст­вуясь композицией и планом произведения»; 4) совместная читка и обсуждение всего текста коллективом авторов. Очевидно, что при создании мемуаров в несколько этапов авторская индивиду­альность в большей или меньшей степени утрачивается, и важной задачей исследователя становится установление роли каждого из участников творческого процесса.

В изданных в СССР в 1920 —1930-е годы коллективных вос­поминаниях отчетливо прослеживается цель — через личное вос­приятие авторов раскрыть изменения, произошедшие в стране в результате революционных преобразований. Показательны назва­ния сборников мемуаров: «Как мы жили при царе и как живем теперь. Рассказы работниц и ткачих Трехгорной мануфактуры» (М., 1934; Изд. 2. М., 1937), «Теперь и прежде. Рассказы рабо­чих, колхозников и трудовой интеллигенции о своей жизни при царизме и при Советской власти» (М., 1938) и т.п.

После начала Великой Отечественной войны формируется фонд мемуарных свидетельств о ней, который по широте темати­ческого охвата и представительности состава авторов не имеет аналогов в отечественной мемуаристике. В 1941 г. вышла из печа­ти книга воспоминаний военного корреспондента А.Полякова «В тылу врага»; в короткий срок она выдержала несколько изданий. Продолжая сложившуюся в предвоенные годы традицию творчес­кого содружества «бывалых людей», которым есть о чем расска­зать, но которые не привычны к литературному труду, и писате­лей — в военные и первые послевоенные годы были подготовле­ны и опубликованы мемуары партизан, офицеров Действующей армии: Игнатов П. «Записки партизана» (М., 1944; лит. редак­ция и обработка П.Лопатина); Пенежко Г. «Записки советского офицера» (М., 1949; лит. обработка Е.Герасимова); Федоров А. «Подпольный обком действует» (М., 1954; лит. запись Е.Босняц-кого) и др.

Со второй половины 1950-х годов, наряду с рядовыми участ­никами войны, воспоминания о ее событиях все чаще публикуют военачальники армейского и фронтового уровня, а в конце 1960-х — начале 1970-х годов издаются мемуары представителей Ставки Верховного Главнокомандования, начальников и ответственных работников Генерального штаба. В подготовке этих книг авторам, как правило, помогали генералы и офицеры Военно-научного уп­равления Генерального штаба, сотрудники Института военной ис­тории Министерства обороны, редакторы издательств. Опублико-

ваны и воспоминания тружеников советского тыла, ведущих оте­чественных конструкторов, руководителей оборонных отраслей промышленности. Очевидно, что в состав корпуса мемуаров о Ве­ликой Отечественной войне входят также воспоминания союзни­ков и противников СССР.

В послевоенный период постепенно складывается небольшой по объему, но целенаправленно формируемый фонд воспоминаний новаторов производства, зачинателей и активных участников на­родных движений за повышение эффективности труда. Среди их авторов назовем: П.Б.Быкова, рабочего московского завода шли­фовальных станков, освоившего скоростную обработку металла; А.С.Чутких, помощника мастера ткацкого цеха на московском Краснохолмском камвольном комбинате, инициатора соревнова­ния за отличное качество продукции; В.И.Гаганову, бригадира прядильщиц, инициатора движения за переход передовиков про­изводства на отстающие участки, чтобы поднять их до уровня передовых.

Широкое распространение получили воспоминания деятелей науки, литературы, театра, кино. В них отражены как факты лич­ной биографии, так и этапные события в жизни страны, очевидца­ми и участниками которых были авторы. Мемуары этой группы в наибольшей степени выражают творческую индивидуальность ав­торов, их способность видеть в обыденном и повседневном прояв­ления общего и закономерного, умение рассказать о сложном про­сто и одновременно ярко и в запоминающейся форме. Так, исто­рик академик В.Г.Трухановский, создавший биографические по­ртреты государственных деятелей Англии XIX —XX вв. — Б.Дизраэли, Э.Идена, У.Черчилля, — вспоминая на склоне лет об участии в Потсдамской конференции 1945 г., дал мастерскую зарисовку характеров членов «Большой тройки» — И.В.Стали­на, Г.Трумэна, У.Черчилля, — описав, как они приезжали на за­седания.

«В первый же рабочий день наше внимание неожиданно при­влек шум, рев моторов и грохот выхлопов, похожий на стрельбу. Грохот нарастал, и вскоре ко входу в левое крыло проследовал внушительный кортеж — мотоциклы со снятыми глушителями, грузовики с автоматчиками, черные машины с охранниками как внутри, так и гроздьями висевшими на подножках. Затем следо­вал автомобиль с Трумэном, после которого все повторялось в об­ратном порядке и завершалось мотоциклистами.

Черчиль подъезжал спокойнее: были и мотоциклисты, и грузо­вик с автоматчиками, и машины со специальной охраной, но все это без излишнего шума и грохота.

Сталин подъезжал с обратной стороны здания. Между кром­кой воды озера и стеной здания замка по дорожке из гравия почти бесшумно проезжали три черные большие легковые маши­ны. Из средней выходил Сталин в сопровождении некоторых чле-

нов делегации и входил в дверь, выводившую в сравнительно не­большой, вытянутый прямоугольником холл — там собирались все наши сотрудники, которые должны были присутствовать в зале заседаний. В центре холла находилась тумбочка и на ней черный телефон, рядом стоял генерал-полковник. Сталин спраши­вал у него: «Ну как, союзники прибыли?». Генерал отвечал: «Прибыли». Еще через минуту-две сообщал: «Направляются в зал заседаний. Можно проходить». Наши товарищи двигались к двери и почти всегда оказывались в зале одновременно с амери­канцами и англичанами. До сих пор не понимаю, как достигалась такая синхронность»²³.

В 1990-е годы воспоминания ученых, деятелей литературы, те­атра, кино по-прежнему многочисленны и часто публикуются. В связи с прекращением существования СССР издаются мемуары бывших сотрудников государственного и партийного аппарата, в том числе помощников советских руководителей, начиная с Н.С.Хрущева и до М.С.Горбачева включительно. Достоянием гласности становятся неизвестные ранее факты закулисных влия­ний в отечественных «коридорах власти».

Характерное в этом смысле название дал своим мемуарам А.А.Собчак: «Хождение во власть». Его воспоминания о событи­ях декабря 1989 г. — декабря 1990 г. были продиктованы, по его свидетельству, «согласившемуся записать» их корреспонденту еженедельника «Московские новости» А.Чернову и выпущены в начале 1991 г. трехсоттысячным тиражом. В том же году вышло второе издание книги, дополненное рассказом «Провал августов­ского путча». Запись датирована 29 августа.

Новое слово в мемуаристике удалось сказать Б.Н.Ельцину в книге «Исповедь на заданную тему», подготовленной при участии журналиста В.Юмашева. Наряду с воспоминаниями о прошлом и настоящем, Ельцин изложил свое видение будущего: «Самые пос­ледние события. По Москве бродят слухи, что на ближайшем Пленуме намечается переворот. Хотят снять Горбачева с поста ге­нерального секретаря ЦК КПСС и оставить ему руководство на­родными депутатами. Я не верю этим слухам, но уж если это дей­ствительно произойдет, я буду драться на Пленуме за Горбачева. Именно за него — своего вечного оппонента, любителя полушагов и полумер. Эта тактика его в конце концов и погубит, если, ко­нечно, он не осознает этой своей ошибки сам...»²⁴.

В мемуарах 1990-х годов грань между воспоминаниями и пуб­лицистикой иногда практически стирается. Авторы пишут не столько о прошлом, сколько о настоящем. Это особенно типично для «новых политиков». Публицистичность — характерная черта мемуаристики в РФ, обусловленная конфронтационностью обще­ственной жизни в переломную эпоху. Политические противостоя­ния августа 1991 г. и сентября-декабря 1993 г. получили отраже-

ние в воспоминаниях многих участников событий. Позиция, кото­рую автор занимал по ту или другую сторону баррикад, явно обо­значена и в опубликованном тексте.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: