Серяков М.Л. – Богини славянского мира 14 страница

Однако связь с заключением брака отмечается в гораздо более поздний период и у «двоеверной» Параскевы Пятницы. На праздник

Покрова Богородицы девушки обращались к ней с такой молитвой о женихе: «матушка Пятница Параскева! покрой меня поскорея»⁵¹⁷. Обращение к Пятнице в праздник, посвященный Богородице, вновь указывает на тесную связь обоих этих образов в народном сознании. Следует отметить, что «народное православие» представляло замужней и саму эту святую. Болгары считали «Света Петку» матерью Недели-Воскресенья, а у украинцев сохранилась поговорка: «Середа дівка, а П'ятниця — жінка». В украинской сказке Пятница имеет сорок одну дочь⁵¹⁸, как замужнюю женщину описывает ее и русская сказка, в которой она окрестила родившегося у чертей ребенка.

Кроме того, с образом Параскевы Пятницы был связан так называемый календарь двенадцати пятниц. В нем, помимо предписаний поста в определенные дни, также прослеживается связь с зачатием, причем как в позитивном, так и в негативном смысле. Так, например, в награду за пост в Ильинскую пятницу обещалось, что за это поведутся в благочестивом хозяйстве хорошие, крепкие лошади, а у матерей семейств будут легкие роды. Если же супруги вместо поста занимались любовью, то тогда «зародится в тот день чадо, то оно будет либо глухое, либо немое, либо выродится из него вор, разбойник, пьяница, чародей или вообще всем злым делам начальник»⁵¹⁹. Такое же наказание грозило и за непочтении к 12-й пятнице.

Данный календарь двенадцати пятниц приписывался народной традицией римскому папе Клименту и именовался «Поучение, иже во святых отца нашего Климента, папы Рымского о двенадесятницах»⁵²⁰. Это был особый, параллельный церковному календарь явно внеканонического происхождения, и еще в XIX веке православная церковь активно боролась с ним, всеми силами пытаясь изъять его. С.В. Максимов так писал об этом: «Духовенство всеми мерами старается изъять из обращения эти остатки старины...», но «переписчики тщательно прячут свою литературу... Наши корреспонденты, по крайней мере, сообщают из разных мест, что им лишь с величайшим трудом удалось достать нижеследующий текст поучения Климента о двенадцати пятницах»⁵²¹. Следует отметить, что это не единственный пример борьбы официального духовенства с народным культом Пятницы. Так, например, говоря об иконе Илье- шевской Пятницы, этот же исследователь отмечает: «Образ изваян из дерева и, как все такого рода иконы, наглядно свидетельствует о древнейшем своем происхождении и чрезвычайном народном почитании. Последнее обстоятельство подтверждается именно тем, что образ устоял на месте в числе немногих в России даже в те строгие времена, когда энергически и решительно изгонялись из русских храмов этого вида и характера иконы. Значительное число их было свезено в Новгород и свалено под софийского звонницею. Какая судьба постигла их впоследствии — неизвестно. Значительную часть, конечно, сожгли. Вообще, надо сказать, мало кто интересовался таким, в своем роде, замечательным историческим музеем, хотя, по многим данным, в некоторых изваяниях могли чествоваться истуканы языческой эпохи. В них плоская резьба грубого, детских рук, дела, лишь при условных намеках подобия чертам человеческих лиц, прямо свидетельствует о том, что изваяния рублены в пределах новгородской земли в те времена, когда новгородцы не заслужили еще известных летописных упреков от южан, за известное искусство свое, «яко плотницы»⁵²².

Распределялись в году эти двенадцать пятниц так:

1- я пятница — первая неделя Великого поста (скользящая пасхальная шкала);

2- я пятница — перед Благовещением (до 25 марта по старому стилю);

3- я пятница — Страстная пятница (перед пасхой);

4- я пятница — перед Вознесением (пасхальная шкала);

5- я пятница — перед Духовым днем (на следующий день после семика, тоже по пасхальной шкале);

6- я пятница — перед днем Ивана Купалы (до 24 июня);

7- я пятница — перед Ильиным днем (до 20 июля);

8- я пятница — перед Успеньем (до 15 августа);

9- я пятница — перед днем Кузьмы и Демьяна (до 1 ноября);

10- я пятница — перед Михайловым днем (до 8 ноября);

11- я пятница — перед Рождеством (до 25 декабря);

12- я пятница — перед Богоявлением (до 6 января)⁵²³.

В эти пятницы данный календарь предписывал пост, суля вознаграждения соблюдающим его и обещая различные кары нарушите лям. Следует отметить, что пятницы эти воспринимались народом совершенно конкретно, в антропоморфном обличье: «По понятиям народа, это живые существа, к которым можно обращаться с молитвой и прошениями. Существа эти, в воображении крестьян, рисуются в виде девиц, причем 10-я «пятница» считается самой старшей: вместе с 9-й «пятницей», она приносит Богу все наши молитвы прежде всех других «пятниц», так как стоит ближе к Богу, а равно и к святым угодникам и Богородице»⁵²⁴. Как видим, с образом пятницы народное сознание связывало какую-то особую организацию годового цикла, лишь частично совпадающую с каноническим церковным календарем. Хоть этот календарь и прятали от духовенства, однако новая религия все равно повлияла на него не только тем, что пятницы приурочивались уже к христианским праздникам, но и тем, что в четырех случаях (пятницы 1, 3, 4, 5-я) четкая календарная приуроченность была нарушена скользящим пасхальным циклом. Кроме того, известны и другие варианты этого календаря, в котором пятницы приурочены к другим христианским праздникам.

Сначала И.Ю. Некрасов, а затем гораздо более аргументированно Б.А. Рыбаков отмечали его несомненно языческое происхождение. Весьма показательна привязка этого языческого календаря к римскому папе Клименту, фигурирующему и в «Голубиной книге» в связи с замаскированной под христианство западнославянской языческой традицией. Еще до революции И.Ю. Некрасов совершенно справедливо видел в нем «исключительно славянское изобретение» и относил время его возникновения к дохристианской эпохе: «...русский духовный стих о двенадцати Пятницах, в его уже христианском оттенке, появляется у русского народа чуть не с самых первых времен крещения Руси. А прежде этот стих, с другим оттенком, у населения существовал издавна, как выражение известных бытовых воззрений народа, еще не принявшего христианской веры»⁵²⁵. Впоследствии Б.А. Рыбаков показал, что те пятницы, которые не сдвинуты со своих изначальных мест христианским пасхальным циклом, указывают на дни, предшествующие таким языческим празднествам, как весеннее равноденствие (2-я пятница), летнее и зимнее солнцестояние (6-я и 11-я пятницы), Перунов день (7-я пятница) и день Сварога- Кузьмодемьяна (9-я пятница). 8-я пятница знаменовала собой конец жатвы. На сугубо женский характер данного апокрифического календаря указывает то, что самой главной пятницей в году считалась 10-я, которая праздновалась перед днем архангела Михаила (8 ноября). Как отметил Б.А. Рыбаков, этот период является началом нового цикла деревенских женских работ. Страда позади, хлеб убран, лен надерган, вымочен и оттрепан, с Михайлова дня начинались долгие зимние посиделки — коллективное прядение льна и шерсти. Две главные пятницы стояли у начала этого сезона и открывали его. Празднества начинались тканьем «обыденной пелены» (т.е. вытканной в один день) в честь 9-й пятницы. Девушки коллективно проделывали в один этот день весь годичный цикл работ: теребили лен, пряли, ткали, белили⁵²⁶. Подобным вещам придавали большое значение: «Обыденные полотенца — это полотенца, сделанные (коллективными усилиями жителей селения) в один день или в одну ночь... Оно считалось безупречно чистым, обладающим силой сопротивления «нечистой силе». Изготовляли их в случаях эпидемических заболеваний людей и скота, а иногда для предотвращения засухи и града. Связь обыденного полотенца с аграрной магией выражена вполне определенно»⁵²⁷. Правило «Девятую пятницу от Воскресения Христова чествуй» было достаточно распространено. В Вологодской области был даже обычай строить девятой пятнице обыденную пелену — по данному обету девушки сходились, теребили лен, пряли и ткали за сутки пелену в дар святой⁵²⁸. Возможно, о существовании представлений об особой роли девятой пятницы свидетельствует и следующее решение новгородского архиепископа, принятое им в 1345 г.: «Заложи владыка Василии святу Пятницю, что порушилась в великыи пожарь... Того же дни заложи владыка Василии церковь святую Кузмо и Дамиана...»⁵²⁹ Новгородский владыка, о котором идет речь в данном летописном известии, это знаменитый Василий Калика — архиепископ, вышедший из простого духовенства и бывший, как было показано в исследовании о «Голубиной книге», особенно близок к народной «двоеверной» традиции. До своего поставления он служил в церкви Кузьмы и Демьяна, так что его решение восстановить в первую очередь ее весьма естественно. Однако заложение им в тот же день и церкви Пятницы на первый взгляд выглядит непонятно. В ходе страшного пожара в Новгороде сгорели многие церкви, и решение о восстановлении в первую очередь именно этих двух храмов может быть объяснено, только если предположить, что между этими святыми существовала какая-то связь. В ортодоксальной православной традиции Косма и Дамиан никак не связаны с Параскевой, однако, как мы видели выше, народные представления, основанные на календаре двенадцати пятниц, выделяют девятую пятницу, празднующуюся как раз перед днем Кузьмы-Демьяна.

Однако образ Пятницы организовывал хозяйственный год на Руси не только с помощью календаря, но и с помощью целой системы запретов. Так, во многих местах Руси в пятницу запрещалось прясть, ткать и шить, чтобы не запорошить глаза Пятнице, не исколоть ее иглами и веретенами и не навлечь на себя месть этой святой. По свидетельству С.В. Максимова, при виде нераспознаваемого почернелого изваяния Пятницы, находившегося в г. Брянске, богомолки говорили: «За грехи наши обрызгали матушку золой наши бабы- грешницы, что по пятницам белье бучили (т.е. при стирке обычно пересыпали белье золой для щелока)», а архангельские поморы в селе Шуе объясняли точки и червоточины на другой старинной иконе Пятницы аналогичным образом: «Истыкали наши беспутные женки нашу святую иголками, когда шили рубахи свои по пятницам». В Полесье еще в 80-х гг. прошлого века пятница считалась наиболее значимым в мифологическом и ритуальном отношении днем недели. Каждая пятница считалась значимым и опасным днем, особенно тщательно соблюдали там запреты и предписания, в том числе и на прядение, в пятницы перед праздниками⁵³⁰. В Белоруссии еще в начале XX в. крестьяне по пятницам не только не занимались домашним хозяйством, но и не пахали, а если какая-либо работа было ранее начата, то она заканчивалась в субботу. По русской пословице, кто в пятницу дело начинает, у того оно будет пятиться. Интересно отметить, что в русском языке слово пятница имеет также значение «распутья, раздорожья, развилья», а также данным словом обозначали часовенку, крест с образом на распутье⁵³¹. Как отмечают Е.Е. Левкиевская и С.М. Толстая, возводимые на перекрестках дорог часовни назывались пятницами потому, что Пятница считалась спутником странствующих. Если это не относительно поздняя семантическая связь, то пятница в народном сознании могла соотноситься с актуализацией нескольких вариантов потенциального развития событий, распутья в прямом и переносном смысле, когда человек должен был с максимальной осмотрительностью и с соблюдением всех ритуальных предписаний подойти к выбору направления своего дальнейшего движения.

Нарушение запретов могло сурово наказываться. Так, в Ярославской губернии бытовала быличка про женщину, которая пряла и ткала в пятницу, и которую явившаяся ей. Пятница в наказание до полусмерти истыкала железной спицей: «Тыкала, тыкала, пока до полусмерти не истыкала. Утром нашли бабу всю в крови и насилу в чувство привели. Да только с тех пор баба по пятницам уже работать — ни-ни: стала почитать праздничный-то день». «Столь же распространен и другой рассказ, в котором обиженная пятница превратила «бабу-непочетницу» в лягушку — с тех пор, будто бы, и лягушки на земле пошли»⁵³². Данный сюжет выводит нас как на связь женских божеств с пресмыкающимися, так и перекликается с образом Царевны-лягушки русских сказок. Еще более явно эти архаичные представления выступают в болгарских поверьях, согласно которым Пятница может принимать облик змеи и в таком виде являться в дом, где живет нарушившая запреты женщина⁵³³. А.Н. Афанасьев указывает на возникновение одного ритуального запрета, который чрезвычайно распространен у всех восточных славян: «По народному объяснению по пятницам не прядут и не пашут, чтобы не запылить матушку-Пятницу и не засорить ей кострикою и пылью глаз»⁵³⁴. По легенде, бабе, которая пряла в пятницу, явилась св. Пятница и запорошила ей очи, но затем смилостивилась и вернула ей зрение. По народным поверьям, отмечает С.В. Максимов, у того, кто прядет в пятницу на том свете слепы будут отец с матерью. Весьма показательно, что это объяснение табу, генетически восходящего к Мокоши, относилось и к Богородице, свидетельствуя о теснейшей связи и взаимозаменяемости в этом плане обоих женских христианских персонажей: «В других местностях поверье, соединяемое с матушкой Пятницею, относят к Пречистой Деве; так бабы не прядут по пятницам, чтобы не запылить Богородицы...»⁵³⁵ Нечего и говорить, что само представление о том, что люди своей земной работой могут запылить и засорить глаза божеству, имеет не христианскую, а откровенно языческую природу и исходит из идеи тотального присутствия божества во всех явлениях материального мира. Кроме того, в этнографических материалах встречается и другое объяснение запрета работ в пятницу, напрямую связанное с культом предков: «По пятницам мужики не пашут, бабы не прядут. Кто в пятницу работает, святым родителям кострыкой глаза запорашивает»⁵³⁶. Весьма интересно отметить, что похожий запрет был зафиксирован и в польском источнике XVII в., однако уже не с недельной, а с годовой календарной приуроченностью. Согласно этому документу, «женщины не мотают, не прядут, не стирают и не мелют в жерновах весь период от Рождества до дня Трех королей (6 января. — М.С.)». Одно из объяснений этих запретов было следующим: «нельзя прясть в сочельник, так как злые духи крутятся и вьются в воздухе». По мнению Я. Климашевского, эта серия запретов была вызвана стремлением не повредить незримо присутствующим и летающим в доме и вод дворе душам⁵³⁷. В «Слове святого отца Пахомия о среде и пятке» говорится о том, как Среда и Пятница в образе ангелов являются только что умершему и ведут в рай души тех, кто свято проводил эти дни⁵³⁸. Таким образом, запрет на прядение в пятницу мотивируется тем, что это действие способно «навредить» родителям на том свете либо разгневать женское сверхъестественное существо, которое способно наказать нарушителя болезнью или даже смертью, а также повлиять на участь его души после смерти.

Данный запрет на Руси так старательно соблюдался, что константинопольский патриарх окружной грамотой 1589 г. к литовско-русским епископам специально запрещал праздновать день пятницы наравне с воскресеньем (в который, по христианским представлениям, работа является грехом). О существовании табу напоминалось, и «Стоглав» констатирует, что по русским деревням ходят лживые пророки, утверждающие, что им явились св. Пятница и св. Анастасия (по-гречески «воскресенье») и велели им заповедовать крестьянам в среду и пятницу ручного труда не делать: «В среду и въ пятницу ручного дѣла не дѣлати и женам не прясти и платія не мыти»⁵³⁹. Как видим, несмотря на всю христианскую символику, церковь воспринимала данный обычай как языческий и активно с ним боролась. Однако эти старания далеко не всегда приводили к желаемому результату. Так, известна заповедная запись крестьян тавренской волости, написанная в 1690 г., согласно которой они обязывались «а в пятницу ни топчи, ни молотить, ни каменья не жечи, проводить с чистотою и любовью»⁵⁴⁰. Как видим, запреты на пятницу были весьма разнообразны, но наиболее часто встречается запрет на прядение. Исследовавшая происхождение данного запрета Н.А. Криничная пришла к выводу, что в основе его лежит представление о том, что процессы прядения и ткачества магически воздействуют не только на человеческую жизнь, но и на все мироздание в целом. Поэтому в то время, когда за эти занятия берутся духи, простым смертным нельзя выполнять эту работу, чтобы по незнанию ненароком не испортить сверхъестественные процессы. «Простым смертным нельзя прясть в день, находящийся под покровительством мифической рукодельницы. (...) Названные дни (и особенно полночь) отводятся для рукоделий мифических существ»⁵⁴¹. Зафиксированные поверья подтверждают ход рас- суждений исследовательницы. Помимо представлений о том, что ткущих в неположенное время ткачих накажет Пятница, считалось, что они могут быть наказаны неплодородием посевов, рождением больного потомства или приплода скота. Записаны представления о влиянии такой неурочной работы и на небесные явления: считалось, что если ткать между Вознесеньем и Троицей, то можно задержать («заткать») необходимые в это время дожди⁵⁴².

Интересно отметить, что у таджиков Дэви Сафед, буквально «белая богиня», считалась покровительницей прях, которые почитали ее по пятницам, поднося ей лепешку и воздерживаясь от работы⁵⁴³. Поскольку ни Параскева Пятница не была заимствована таджиками от русских в историческую эпоху, ни наоборот, остается предположить, что оба образа восходят к единому образу богини-покровительницы прядения, существовавшему еще в эпоху индоевропейской общности. И это не единственная параллель между двумя фольклорными традициями: в таджикской сказке упоминается также демоница — покровительница ткачества и прядения Биби Се-Шамбе — «госпожа Вторник», к которой женщины обращаются за помощью при бесплодии. Как отмечают исследователи, данная сказка, содержащая мотив ткачихи в колодце, читалась во время обрядовых женских собраний, устраиваемых в честь Биби Се-Шамбе⁵⁴⁴. Интересно отметить, что в Хорезме был зафиксирован обряд во время которого бездетные женщины гадали о поле своего будущего ребенка по отражению небесных светил в воде колодца⁵⁴⁵. Исследователи связывают его с культом Ардви Суры Анахиты, что лишний раз показывает, что связь этой богини с планетой Венерой отнюдь не противоречила ее не менее тесной связи с земными водами.

Как видим, в народном культе Параскевы Пятницы встречается целый ряд черт, которые не были зафиксированы у Мокоши. Поскольку данное обстоятельство может быть обусловлено не отсутствием данных черт у языческой богини, а чрезвычайной лапидарностью средневековых источников, имеет смысл описать эти стороны народного восприятия данной «двоеверной» святой. Продолжая тему связи Пятницы с хозяйством, следует отметить ее связь с торговлей, сохранявшуюся до начала XX в. На основании различных данных С.В. Максимов отмечал, что пятница издревле была на Руси праздником и днем для исполнения различных обязательств: «Если изъездим всю северную Россию вдоль и поперек, присмотревшись к тем дням, в которые собирается народ для вымена и покупки необходимых товаров, то неизбежно убедимся в том, что пятницам для маленьких торжков или базаров принадлежит самое видное место. Когда же товарный обмен производится в обширных размерах и вызывает людные торговые сходбище, удостаиваемся названия ярмарок — девятой пятнице также отдается особенное перед всеми преимущество»⁵⁴⁶. Аналогичное положение мы видим и у других восточных славян: «В Белоруссии вышло естественным путем также и то, что торговые дни разбросаны по всем пятницам, а более удачным и счастливым местечкам досталось на долю по нескольку таковых разом»⁵⁴⁷. Подобная же связь существовала и в эпоху Древней Руси: «Общие правила организации торговли действовали и на Руси, где практически в каждом городе на торгу стояла купеческая церковь, чаще всего посвященная св. Параскеве (Пятнице) — покровительнице торговли. Как отмечал М.Н. Тихомиров, по местоположению в городе церкви св. Параскевы можно надежно определить местоположение торга, не имея для этого иных данных»⁵⁴⁸. В этом отношении весьма показательно, что уже первое известие о церкви Пятницы в Новгороде в 1156 г. отмечает, что ее поставили «заморские гости», т.е. новгородские купцы, торговавшие за морем: «Въ то же лѣто поставшиша заморь- стии церковь святыя Пятницѣ на Търговищи»⁵⁴⁹. В 1207 г. именно они отстраивают эту церковь в камне: «Того же лѣта съвьршиша церковь святыя Пятница заморьскии, августа въ 30»⁵⁵⁰. Эти данные показывают, что в Новгороде Пятница была покровительницей именно морской торговли.

Во Владимирской губ. Пятницу считали повитухой, которая однажды приняла роды у жившей у чертей девки и, невзирая на предупреждения нечистой силы, тайком окрестила ребенка. Черти в отместку подговорили царя казнить Прасковью, а, поскольку это случилось в пятницу, мученица стала зваться «Пятницей»⁵⁵¹ Нечего и говорить, что данная легенда не имеет никакой основы в церковном житии христианской святой, но зато напрямую перекликается с определением Ахура Маздой занятий Ардви-Суры Анахиты в «Авесте»:

Пусть девушки о муже Тебя хорошем просят,

Хозяине и доме,

Богатом и большом,

А женщины, рожая,

О легких родах просят —

Ты им, о Ардви-Сура,

Все это можешь дать⁵⁵².

Аналогичное представление существовало и у других восточных славян: «На Украине по пятницам беременные женщины не расчесывали волосы, чтобы не обидеть Параскеву Пятницу, которая должна прийти на помощь во время родов»⁵⁵³. В противном случае Пятница может ответить: «Постой, расчешусь столько раз, сколько ты расчесывалась, приберусь и тогда к тебе на помощь приду»⁵⁵⁴. Дополнительно подтверждает существование подобной связи применительно к славянскому язычеству и изображение на Збручском идоле. Как уже отмечалось, на обращенной к северу главной лицевой грани в верхнем небесном ярусе идола была изображена богиня с рогом. Прямо под ней, в средней части идола, соответствующего миру людей, была изображена женщина, рядом с которой было высечено маленькое изображение ребенка⁵⁵⁵. Создатели комплекса, таким образом, давали понять, что богиня с рогом, отождествляемая с Мокошью, являлась вместе с тем и покровительницей рожаниц. Следовательно, представление о «двоеверной» Пятнице как о повитухе не является случайным. Следует еще отметить и южнорусский обычай лепить из глины фигурки детей именно в день св. Параскевы⁵⁵⁶. Русские заговоры наделяют Пятницу силой исцелять детей от родимчика и всех болезней⁵⁵⁷. Вместе с тем, внешний вид данной богини с рогом напрямую перекликается с описанием богини Фортуны у западных славян, свидетельствуя в пользу того, что перед нами еще и богиня судьбы. В этом контексте следует рассмотреть еще одну этимологию имени Мокоши, которому родственно санск. moksha — «избавление», «освобождение»⁵⁵⁸. Уже в Древней Индии это понятие воспринималось в отвлеченном плане, в том числе и как «окончательное спасение души». Казалось бы, совершенно непонятно, какое отношение это достаточно абстрактное понятие имеет к имени славянской языческой богини. Однако дело прояснится, если мы примем во внимание еще одну параллель в индоевропейской мифологии. Имя древнегреческой богини Илифии происходит от др.-греч.еХвѵѲврого — «освобождать», поскольку эта богиня освобождала новорожденного от планцеты, а рожаницу от страданий⁵⁵⁹. Исследователи отмечают чрезвычайно древние истоки образа этой богини, часть функций которой в классическую эпоху были перенесены на Артемиду. Поскольку отечественные материалы подтверждают связь Мокоши, а затем и Пятницы с родами, данная этимология, подчеркивающая роль Мокоши как покровительницы рожаниц и имеющая индоевропейские параллели, вполне объяснима.

Чрезвычайно распространены были представления и о том, связанная с Пятницей вода обладает целебной силой, в первую очередь от глазных болезней. Такой, например, считалась дождевая вода, собиравшаяся в камне-следовике, с которого, по преданию, Пятница вскочила на находящуюся в Ильешах березу, спасаясь от черта. Около реки Меты, возле погоста, так и называемого «Пятницей», местный родник прославился бесчисленными случаями чудесного исцеления больных. Однако иной раз лечебная сила святой связывалась и с деревьями. Так, в житии Адриана, пошехонского чудотворца (ум. в 1550 г.) написано: «Бысть некогда в пошехонском пределе, при реках Ияре и У ломе, церковь св. пророка Илии и тамо ростяще древо, зовомое рябиною. Прихождаху же и священницы из близ лежащих весей и приносяху образ святыя мученицы Параскевы, нареченныя Пятницы, молебная пения совершающе. Люди же, для получения здравия, сквозь оное древо пронимаху дети своя, инии же, совершеннаго возраста, и сами пролазаху и получаху исцеления»⁵⁶⁰. Кроме того, в русских заговорах неоднократно встречается образ зашивающего рану женского сверхъестественного персонажа: «Есть море Окиян, на том море Окияне стоит остров, на том острове воздвигнута церковь папы римскаго, в том храме святая девица... зашивает рану кровавую...»⁵⁶¹ Второй вариант этого же заговора гласит: «На море на Океане, на острове на Буяне сидит девица. Она шьет, пошивает, золотые ковры вышивает не ниткою, шелком; шелковинка оборвется, и кровь уймется»⁵⁶². Третий вариант этого же заговора заменяет девицу Богородицей, которая опять-таки находится на Буяне: «На мори на Окияне, на острове на Буяне лежит камень; на том камне сидела Пресвятая Богородице... зашивала рану кровавую...»⁵⁶³ Кроме того, как отмечалось выше, эта же функция приписывается и Заре-Заренице. Все это указывает на то, что в отечественной традиции образ богини-швеи присутствовал, что делает весьма вероятным и предложенное Г. Ильинским понимание имени западнославянской богини Сивы как «швеи». Поскольку именно с Мокошью были связаны функции прядения и шитья, весьма вероятно, что первоначально представления о зашивающем ране персонаже были связаны с этой богиней.

Следует отметить, что у восточных славян обнаружено одно изваяние богини-целительницы, правда, весьма схематичное: «Другой каменный идол вывезен из леса близ д. Каменец Себежского района. Это грубо обработанный гранит неправильной стелообразной формы; высота его 0,9 м, ширина 0, 45 м, толщина 0, 33 м. На камне схематично изображена женская грудь.

На одной стороне идола двумя полосами, 65 см длиной каждая, выступал более светлый шероховатый гранит. Идол назывался у местного населения Пестуном. Население окрестных деревень приписывало этому камню целебную роль. Перед тем как перевязать больное место руки или ноги, бинт клали на этот камень. Возле камня обычно оставляли деньги. (...) Любопытно и само название камня — Пестун, т.е. нянька. Слово это — сравнительно позднее, в летописи оно не встречается; это, по-видимому, позднейшее осмысление древнего обожествленного камня»⁵⁶⁴.

С другой стороны, сама эта святая или некоторые из двенадцати пятниц оказываются связанными со смертью. О нарушителях клятвы в народе раньше говорили: «И как его девятая пятница не убила?» или «Хоть бы его матушка Ильинская пятница покарала». Выше уже приводились легенды о наказании нарушения работы в пятницу, однако все они были без смертельного исхода. Наряду с этими историями известны рассказы, кончающиеся более трагично: «В свою очередь в разных местах Великороссии слышится одна и та же легенда о девушке, которой госпожа приказала в этот день работать. Она, конечно, послушалась. Пришла к ней Пятница и в наказание велела, под страхом смерти (и смерть стояла при ней вживе), спрясть сорок мычек и занять ими сорок веретен. Испуганная до лихорадки девушка, не зная, что думать и делать, пошла посоветоваться с опытной и умной старухой. Эта велела напрясть ей на каждое веретено по одной лишь нитке. Когда Пятница пришла за работой, то сказала девушке: «Догадалась!» — и сама скрылась, и сошла беда на этот раз с рук. Во всех других случаях бывает хуже именно потому, что Пятница, ходя по земле, сама за всеми наблюдает (а хождение Пятницы — повсеместно распространенное верование). Ходит она всюду вместе со смертью, а потому немедля и наказует ею: обычно делает так, что скрючит на руках пальцы, а мужчинам вложит в спину стрельё и ломоту. Пятницу все могут видеть, и кто видел — тот хорошо распознал, что это еще молодая женщина. Иногда она очень милует и награждает, а в иную пору жестоко наказывает. У одной женщины, не почтившей ее и работавшей, она просто-напросто содрала с тела кожу и повесила на том же стану, на котором та ткала холст»⁵⁶⁵. Еще более интересным является другое предание: «Попался ей раз навстречу по дороге работник, который отошел от хозяина. Сел этот прохожий закусить, а к нему и напрашивается неведомая красавица, чтобы разделил с нею хлеб- соль. Поели они: «Вот тебе за то награда: иди в это село, найди там богатую девушку-сиротку, бери ее за себя замуж. А я даю тебе сто лет веку». Он так и сделал. Жил он ровно сто лет, и пришла к нему Пятница с тем сказом, что пора-де умирать. Умирать не хочется: — «Прибавь еще одну сотню!» Прибавила. Когда исполнился последний день этой второй сотни лет, она опять пришла. — «Еще прибавь сотнягу!» — Прибавила. Жил-жил человек и самому даже надоело, и такой он стал старый, что по всему телу мох вырос. Приходит святая Пятница и смерть с собой привела: «Ну, теперь пойдем: и вот тебе хорошее местечко здесь остаться». Место очень понравилось, но она повела на другое, которое ветхому старику еще больше полюбилось. Когда привела его на третье, то отворила дверь и пихнула его прямо в ад и промолвила: «Когда бы ты помер на первой сотне своих лет, то жил бы в первом месте, на второй — на другом месте, а то в триста-то лет ты столько нагрешил, что где же тебе и жить, как не у чертей в когтях?»⁵⁶⁶ Как видим, Пятница здесь предстает могущественным божеством, способным щедро наградить доброго человека, даровав ему удачную женитьбу и долгий срок жизни. Однако, когда человек показывает, что не знает меры своим желаниям, она жестоко карает его, показывая при этом, что именно она вправе определять посмертную судьбу человека, направляя его в ад или рай. С данной легендой С.В. Максимов соотносит то обстоятельство, распространенное повсюду на Руси, что именно пятницким церквам отводились места на кладбищах. Проанализировав различные исторические примеры, он отмечает: «Из других исторических памятников выводится именно то прямое заключение, что славянская Пятница, как божество, была покровительницею усопших душ»⁵⁶⁷. Эта же функция данной святой зафиксирована и у русского населения Сибири: «В Сибири соотнесенность культа Пятницы с пребыванием душ на том свете особенно ярко проявляется у старообрядцев Забайкалья. «В пятницу за родителей (покойных) подают. Прасковее молиться мама учила: каждую пятницу надо подавать по родителям. Моя мама молилась святой Параскеве Пятнице и просила ей послать смерть в воскресный день, ни зимой, ни летом. И чтоб не скоропостижно (скоропостижно умирают грешники). Все так и вышло: умерла она весной, тепло было. Как раз в воскресенье. Месяц проболела, долго не мучилась»⁵⁶⁸. В Карпатах было также зафиксировано представление о том, что женщин, почитающих пятницу, св. Пятница извещает о приближающейся кончине, а когда женщина умирает, Пятница ходит вокруг дома и громко плачет⁵⁶⁹. В этой связи следует вспомнить и отмеченные у украинцев связь Пятницы с русалками, равно как и древнерусской Мокоши с вилами, поскольку оба этих класса сверхъестественных существ были связаны с культом предков.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: