Серяков М.Л. – Богини славянского мира 17 страница

Лучше понять соотношение Мокоши и рожаниц нам помогает одно ценное замечание Павсания: «Относительно местечка, которое называют «Садами» и о храме Афродиты у них нет никакого предания; все равно как и о статуе Афродиты, которая стоит недалеко от храма; ее внешний вид — четырехугольный, такой же, как и у Гермов.

Надпись объясняет, что это «Небесная Афродита» — старшая из так называемых Мойр (богинь Судьбы)»⁶⁶⁵. Эпитет «небесная» однозначно указывает на астральный аспект данной богини, которой была посвящена планета Венера. Согласно этому же автору, культ данной Афродиты в Афинах исключительно древний: «Поблизости стоит храм Афродиты-Урании (Небесной). (...) У афинян ввел его (культ этой богини. — М.С.) Эгей, считая, что отсутствие у него самого детей — тогда у него еще их не было — и несчастье с его сестрами произошло вследствие гнева «Небесной»⁶⁶⁶. На древность данного культа указывает и четырехугольный вид статуи Небесной Афродиты, разительно отличающейся от тех античных статуй этой богини, но зато соответстующей рассмотренному выше представлению о значении четырехгранных идолов. Ценнейшее известие сохранил Павсаний и относительно Илифии, еще одной параллели Мокоши: «Олен Ликийский, который жил в самые древнейшие времена и составил много гимнов для делосцев, написал между прочим и гимн в честь Илитии (Илифии. — М.С.)\ он называет ее там прекрасно- ткущей, явно уподобляя ее богине Судьбы; он утверждает, что она была старше Кроноса»⁶⁶⁷. В другом месте этот же автор отмечает, что Олен считал именно Илифию матерью Эрота, который в классической мифологии считался сыном Афродиты, сближая, таким образом, обеих этих богинь: «Эрота большинство людей считают самым юным из богов и полагают, что он сын Афродиты. Но Олен из Ликии, написавший для эллинов самые древние гимны, этот Олен в своем гимне, посвященном Илитии, говорит, что матерью Эрота была Илития»⁶⁶⁸. Таким образом, самая древнейшая из известных в античности традиций считала Илифию старше Кроноса и, следовательно, Зевса, совершенно справедливо относя ее к допатриархаль- ной эпохе. Илифия была не просто покровительницей рожаниц, но и связанной со ткачеством могущественной богиней судьбы, а являясь матерью Эроса, она была в какой-то степени тождественна и богине любви Афродите, бывшей, согласно тому же Павсанию, старшей из мойр. Поскольку этимологически имя Мокоши является точной параллелью Илифии и она точно также была одновременно связана с любовью, родами и ткачеством, вполне естественно, что в одной из своих ипостасей она была и богиней судьбы.

Еще лучше понять славянские представления о рожаницах и всем круге связанных с ними идей нам помогут индоевропейские

параллели. Литовцы считали, что, как только родится младенец, так сразу Верпея (буквально «пряха»), сидящая на небе, начинает прясть нить его жизни. Конец этой нити она прикрепляет к новой звезде, появляющейся в момент рождения человека. Когда наступает его последний час, Верпея перерезает нитку, звезда падает и гаснет в воздухе, а человек умирает⁶⁶⁹. Как видим, уже мифология соседних со славянами балтов связывает в единый комплекс представления о небесной пряхе, звезде, рождении и смерти. Хеттские тексты упоминают искусных ткачих в связи с тем местом архаического ритуала, где говорится о божествах, которые держат в руках веретена и ведут счет годам царя⁶⁷⁰.

Скандинавская мифология упоминает об источнике Урд, над которым растет мировое древо Иггдрасиль.

Мудрые девы оттуда возникли, три из ключа под древом высоким;

Урд имя первой, вторая Верданди, — резала руны, —

Скульд имя третьей; судьбы рядили, жизнь выбирали детям людей, жребий готовят⁶⁷¹.

Урд, имя источника и старшей из сестер, означает буквально «судьба», имя Верданди значит «становление», а Скульд — «долг». Если в «Прорицании вельвы» судьба определяется ими путем вырезания рун, то в «Первой песне о Хельги убийце Хундинга» уже говорится о прядении норнами нити судьбы:

Ночь была в доме, норны явились судьбу предрекать властителю юному; судили,что он

будет прославлен, лучшим из конунгов прозван будет.

Так нить судьбы пряли усердно, что содрогались в Бралунде стены; нить золотую свили и к небу — к палатам луны — ее привязали.

На восток и на запад концы протянули, конунга земли нитью отметили; к северу бросила Нери сестра нить, во владенье север отдав ему⁶⁷².

Как видим, и в данном случае прядение нити имеет явно выраженный космический характер, связывая земное и небесное. Поскольку речь идет о конунге, нить судьбы одновременно определяет и размер его будущих владений. В «Речах Фафнира» вновь упоминаются «норны, что могут прийти к женам рожающим», т.е. также указывается на связь определения судьбы с моментом родов.

Еще больше материала для сравнения дает гораздо лучше сохранившаяся греческая мифология. Во-первых, следует отметить связь с родами Артемиды, владычицы животных. Только родившись, она помогла матери принять родившегося вслед за ней брата Аполлона. В силу этого она была связана с родами и говорила о самой себе так:

Жить на высях я буду, людей, города навещая

Только по зову рожающих жен, что в пронзительных муках

Станут ко мне вопиять, мне в удел сужденные первый

Мойрою; им я должна помогать и нести избавленье,

Ибо не ведала мук, нося меня и рождая,

Мать, но безбольно на свет из родимой явила утробы⁶⁷³.

Соответственно, помощницей Артемиды или, как считают современные ученые, в прежнем ее ипостасью, являлась богиня- покровительница рожаниц Илифия. В другой своей ипостаси богиня была связана с растительностью, на что указывает архаичный культ Артемиды Ортии в Спарте. Символом Артемиды была ветка, которой хлестали детей и скот, чтобы они были здоровыми. При этом Страбон называет ее «Великой матерью земли», другие источники наделяли ее эпитетом «небесная», а третьи отождествляли со зловещей Гекатой⁶⁷⁴. Однако, помогая рожаницам, эта богиня, как будет показано ниже, одновременно могла нести людям и смерть. Хоть одним из атрибутов Артемиды было веретено, однако функция прях человеческой жизни закрепилась не за ней, а за мойрами. Эти богини упоминаются уже в «Теогонии» Гесиода:

Ночь родила еще Мора ужасного с черною Керой.

Смерть родила она также, и Сон, и толпу Сновидений. Мома потом родила и Печаль, источник страданий,

И Гесперид,- зслотые, прекрасные яблоки холят За океаном они на деревьях, плоды приносящих.

Мойр родила она также и Кер беспощадно казнящих. [Мойры — Клофо именуются, Лахесис, Атропос. Людям Определяют они при рожденье несчастье и счастье.]⁶⁷⁵

Само слово [xoiQai в греческом языке означают буквально «часть», «доля», в переносном смысле стало означасть «участь», которую каждый человек получает при рождении. Что же касается их имен, то и они несли символическое значение: Лахесис — «дающая жребий» (Хаухаѵо) — «получать по жребию»); Клото — «пряха», «прядущая нить человеческого жребия» (xtabda) — «прясть»); Атропос — «неизменная», «неколебимая» (ат(юл;о£ — «та, которая не поворачивает назад»). В своей совместной деятельности первая сестра вынимает жребий для человека в прошлом, вторая прядет его настоящую жизнь, а третья неотвратимо приближает будущее.

Следует отметить, что связь мойр с ткачеством было известно уже Гесиоду. Рассказывая о вражде братьев Криса и Панопея, поэт так объясняет ее причину:

Оные, прежде чем светоч сияющий солнца узрели,

Бой повели меж собой в материнской утробе просторной Им при рождении мойры недобрую долю соткали:

Горе и гибельный спор...⁶⁷⁶

Согласно описанию Платона, мойры имели космический характер в самом буквальном смысле этого слова: «Вращается же это веретено на коленях Ананки. Сверху на каждом из кругов веретена восседает по Сирене... Около Сирен на равном от них расстоянии сидят, каждая на своем престоле, другие три существа — это мойры, дочери Ананки: Лахесис, К лото и Атропос; они — во всем белом, с венками на головах. В лад с голосами Сирен Лахесис воспевает прошлое, Клото — настоящее, Атропос — будущее. Время от времени Клото касается своей правой рукой наружного обода веретена, помогая его вращению, тогда как Атропос своей левой рукой делает то же самое с внутренними кругами, а Лахесис поочередно касается рукой того и другого»⁶⁷⁷.

Веретено Ананки (буквально «Необходимости»), рядом с которым сидят три мойры, — это мировая ось, которая пронизывает восемь небесных сфер, которые образует сфера неподвижных и сферы семи планет. В своей совокупности они образуют гармонию античного космоса, в котором прядущая в данный момент нить человеческой жизни Клото ведает внешним кругом неподвижных звезд, «неизменная» Атропос, соотносящаяся с будущим, вращает подвижные планеты внутренних сфер, а Лахесис, как определяющая жребий, объединяет оба типа движения. Кроме того, согласно исследованиям современных ученых, мойры ведали особой, правильной сексуальностью в брачных отношениях, что в очередной раз подтверждает сближение с ними образа Афродиты. В свете рассмотренных выше мифологических связей весьма показательно и то, что мойры упоминаются вместе с Илифией у Пиндара, Платона и Плутарха, а выражение «Мойра и Илифия всякого рождения» указывает на функциональную тождественность обоих мифологических персонажей⁶⁷⁸. Рассуждая о происхождении образа мойр, Д. Томсен относил его к эпохе каменного века, полагая, что они возникли «как олицетворение обычаев предков, как символы экономических и социальных функций в первобытном коммунизме — раздел дичи у охотников, разделение всякой добычи, земли, труда между родами, другими словами, они произошли от богинь-матерей неолита, которые выделились из числа женщин-прародительниц матриархального рода, символизировали общую священность бесчисленных поколений прародительниц, обладавших непререкаемой властью над жизнью людей, когда-либо живших в составе рода»⁶⁷⁹.

Точно такими же пряхами были и римские богини судьбы парки, само название которых античный писатель Варрон производил от слов pario, partus — «рождаю, рождение»⁶⁸⁰. В этом отношении римские парки являются точной параллелью славянским рожаницам. Как полагают исследователи, первоначальным было представление об одной парке, из эпитетов которой возникли имена уже трех парок: Ноны, Децимы (покровительствующей рождению ребенка на девятом или десятом месяце) и Морты (от слова «смерть»).

Достаточно часто индоевропейцы представляли себе трех прях как добрую, предсказывающу ребенку счастливую судьбу, злую, определяющую ему несчастья, и выносящую окончательное решение третью сестру. Представление могло варьироваться и в Баварии, например, было записано предание о трех женах, две из которых прядут спасительную пряжу, а третья — веревку, которая утаскивает человека на тот свет⁶⁸¹.

Когда же у наших далеких предков появился образ рожаниц? Вполне вероятно, что родам покровительствовала уже Великая богиня-мать. Так, некоторые «Венеры» палеолита изображают беременную женщину, готовую произвести на свет чудо новой жизни. Если брать территорию нашей страны, то на палеолитическом поселении Костенки были найдены изображения тучных, иногда явно беременных женщин, а в отношении одной из статуэток у исследователей есть предположение, что она изображает рожающую женщину⁶⁸². Как свидетельствует известие о болгарском язычестве, именно эта Великая богиня властно распоряжалась жизнью и смертью человека, т.е. определяла его судьбу. Что касается прях судьбы, то, очевидно, их образ не мог появиться у человечества ранее, чем это ремесло вошло в жизнь общества. Примерно определить этот момент нам помогают данные археологии. Так, ткацкий станок был

изображен на египетском гончарном блюде, изготовленном 7 тысяч лет тому назад⁶⁸³. В одном из домов культуры Бутмир в Боснии, существовавшей между 5300-м и примерно 4200 г. до н.э., нашли набор пряслиц, и археологи предположили, что там же мог стоять и ткацкий станок. Интересно отметить, что стены в некоторых домах данной культуры были расписаны изображениями свернувшихся змей. В болгарском поселении Яса-Тепе также нашли остатки ткацкого станка, датируемого примерно 5000 г. до н.э.⁶⁸⁴ Если брать территорию Европы, то, по крайней мере, в IV тысячелетии до н.э. на территории нашего континента ткачество, кожевенное дело и изготовление керамики уже выделились в самостоятельные ремесла⁶⁸⁵. Весьма показательно, что ткацкий станок был найден рядом с алтарем в двухэтажном святилище Радинграда (Северо- Восточная Болгария), датируемом приблизительно 5000 г. до н.э. Данная находка, возможно, указывает на сакральный смысл самого ткачества⁶⁸⁶. С другой стороны, приведенные в этой главе примеры показывают, что образ прядущих нить человеческой жизни дев судьбы, имеющих космический характер, возник у наших предков еще в эпоху индоевропейской общности. Образ вещих прях помогает понять формирование еще одного архетипа, связывавшего судьбу человека с женским началом, которое, в конечном итоге, не только дает человеку жизнь, но и властно определяет ее основные события и ее продолжительность.

Глава 15 БОГИНИ, СВЯЗАННЫЕ С ВЛАСТЬЮ

В свое время В. А. Городцов высказал предположение, что всадники на конях без небесных знаков, предстоящие перед великой богиней в русской вышивке, — это «цари—владыки земные, получающие ми- лостию божиею свою власть. Некоторые из этих всадников молитвенно простирают руку к богине, а некоторые возносят эту руку кверху с предметом, напоминающим сосуд»⁶⁸⁷. Данное предположение вызвало критику А.К. Амброза, который, исходя из общетеоретических соображений развития релипш в классовом и доклассовых обществах, решительно отверг данную точку зрения: «Поэтому нельзя согласиться с В.А. Городцовым, приписавшим русским аграрно-магическим вышивкам языческой поры концепцию божественного происхождения земной власти. Богиня олицетворяет мать — Сыру Землю так, как она представлялась земледельцу. Поэтому ее мужские спутники даны в очень архаической трактовке, восходящей к ранним этапам земледельческой религии: не как самостоятельные могущественные боги, а лишь как прибоги, супруги Великой матери»⁶⁸⁸.

Г.С. Маслова в своем исследовании о русской вышивке, по сути, обошла данный дискуссионный вопрос, дав достаточно нейтральную трактовку спорной композиции: «В вышивке, в образцах, сохранивших наиболее полно древнюю иконографию, четко выражена подчиненность всех персонажей центральной фигуре, от которой зависит расположение других фигур. Она покровительствует им, оберегает, приносит благо, дарует птицу — символ тепла и света — или растение»⁶⁸⁹.

Для того чтобы ответить на вопрос, могли ли славянские богини даровать власть правителю, т.е. обладали ли они властью уже в политическом аспекте, нам необходимо внимательно проанализировать известные нам данные. В предыдущих главах мы рассмотрели случаи, когда Параскева Пятница по своей воле даровала понравившемуся ей человеку женитьбу на богатой невесте и небывало долгий срок жизни, а в другом рассказе определила благоприятный срок смерти. Безусловной властью над человеческой судьбой обладали и чудесные пряхи, прядущие нить человеческой жизни. Однако власть эта носит природно-космический характер. Если обратиться к материалу вышивки, то на всех них неизменно изображаются именно всадники, а не землепашцы. Таким образом, этот вид источников указывает на какую-то связь с богиней наездника, который мог быть и князем, и воином, и просто богатым человеком, но отнюдь не рядовым крестьянином. На Збручском идоле именно Мокшь занимает самое значимое место среди остальных небесных богов. Исследователи обращают внимание и на такую характеристику Мокуши, как ее длиннорукость в записях XIX — начала XX в.: «В индоиранских же верованиях слово «долгорукий» — типичный эпитет божеств и иранских царей. Между прочим, некоторые исследователи считают, что прозвище некоторых черниговских князей (а не только одного князя Юрия) восходят к этой же традиции»⁶⁹⁰. Однако при этом в пантеоне Владимира она указана на самом последнем месте, а роль небесного покровителя князя и его дружины явно играет бог войны громовержец Перун. Согласно сообщению Прокопия Кесарийского, такое положение вещей у славян существовало как минимум с VI в. Кроме того, ни один древнерусский источник не содержит даже намека на то, чтобы Мокошь или какая-то другая богиня хоть как-то соотносилась с государственной властью.

Как видим, отечественные источники не позволяют нам однозначно ответить на этот вопрос. Однако, если мы обратимся к данным других славянских народов, то некоторые из них указывают на то, что славянские богини обладали властью и в политическом плане, на уровне складывающихся государств. Согласно «Житию Георгия Святогорского», болгарская богиня обладала властью не только над явлениями природы и жизнью и смертью любого человека, но и могла помочь просителю перед царем, т.е. уже в сфере социальных отношений. Еще до образования Чешского государства князь лучан Властислав призывал в свидетели «бога Марс и мою владычицу Беллону (древнеримскую богиню войны. — М.С.), оказавшую мне большое покровительство», а чешские прорицательницы перед битвой велят принести в жертву осла, поскольку «приносить такую жертву повелевают верховный бог Юпитер, Марс, его сестра Беллона, а также зять Цереры»⁶⁹¹. К сожалению, демонстрирующий свою образованность Козьма Пражский использует в своем труде имена римских богов, и мы можем лишь догадываться о том, как в действительности называли их древние чехи. Однако тот факт, что как князь лучан, так и чешские прорицательницы дважды упоминают пару Марс — Беллона, причем в первом случае Властислав особо подчеркивает покровительство, которое оказывает ему Беллона, дает нам некоторые основания предположить, что в чешском языческом пантеоне могла существовать какая-то богиня, связанная с войной и княжеской властью. Однозначно трудно точно определить имя данной богини. Однако, если под богом войны Марсом Козьма Пражский имел в виду славянского Перуна, то логично предположить, что под именем Беллоны у него указана та славянская богиня, которая впоследствии у южных славян и у тех же чехов превратилась в Огненную Марию, сестру «двоеверного» громовержца Ильи-пророка, заменившего собой славянского Перуна. О наличии у славян какого-то воинственного женского персонажа говорит и то, что с луком и стрелами обычно описываются южнославянские самодивы и вилы. Однако вне зависимости от этого гораздо важнее для нас то, что у чешских племен существовала какая-то богиня, которую князь лучан Властислав прямо именовал своей «владычицей», оказывающей ему «большое покровительство».

Кроме того, в той же Чехии был найден средневековый сосуд, на дне которого была изображена богиня, в правой руке держащая какую-то траву или растение, а в левой — гривну, венец или венок (см. рис. 6). Следует вспомнить что, по утверждению более позднего чешского писателя Иржи Стржедовского, Венера-Красопани изображалась с миртовым венком на голове. Болгарские сказания рисуют с лучезарным венком на голове Петку-Парашкеву. Отечественная Хлудовская псалтырь XIII в. изображет утреннюю Зарю в виде женщины с факелом и гривной или венком в руке. Таким образом, изображение языческой богини планеты Венеры с подобным атрибутом является общеславянской традицией, а древнерусская псалтырь позволяет еще конкретизировать, что подобным образом воспринимали утреннюю звезду. Соответственно, на древнечешском сосуде с венком или гривной в руке была изображена Мокошь. Однако подобное восприятие богини планеты Венеры восходит если не к эпохе индоевропейской общности, то, во всяком случае, ко времени тесных контактов наших далеких предков с предками иранцев. Так, на одном перстне амударьинского клада, датируемого V—IV вв. до н.э., изображена сидящая на стуле женщина в короне, в правой руке которой изображен цветок, в левой — венок. На втором персте такая же женщина в короне, держит в правой руке цветок, а на левой ее руке сидит птица. Исследовавшая данные изображения Е.Е. Кузьмина пришла к следующему выводу: «В произведениях искусства сасанидской эпохи есть изображения Анахиты в сценах инвеституры в одежде и короне сасанидской царицы с чашей, с цветком лотоса или венком-кольцом в руках, иногда в сопровождении птицы. Поскольку на амударьинских перстнях женщины представлены с теми же атрибутами: в короне, с птицей, венком и цветком — это служит серьезным основанием признать их изображениями Анахиты и утверждать, что традиция представлять богиню с подобными атрибутами сложилась еще в ахаменидскую эпоху»⁶⁹². Поскольку Ардви-Сура Анахита была также связана в представлениях древних иранцев с планетой Венерой, то, с учетом приведенных выше славянских параллелей, время возникновения представления богини с этими атрибутами следует отнести к гораздо более раннему периоду. Дарование всадникам богиней растения следует сопоставить с одним интересным указанием Плиния Старшего: «В древности самым явным признаком победы считалась передача побежденными зеленого стебля. Она означала отказ от обладания землей, от пользования производящей и питающей силой почвы, даже от погребения в земле: этот обычай, как я знаю, до сих пор сохранился у германцев»⁶⁹³. Из слов античного автора следует, что данный обычай был не только германским, а был в древности известен у разных народов. В данном контексте передача богиней растения всаднику знаменовало передачу ему обладания землей во всех ее проявлениях и свидетельствует о представлении о существовании у наших предков представлений о божественном происхождении земной власти, которую так категорически отрицал А.К. Амброз.

Следует также отметить и то, что средневековый немецкий хронист Гельмольд при описании главных божеств различных

западнославянских племен, живших на территории современной Германии, среди мужских божеств упоминает и Живу-Сиву, богиню полабов. Очевидно, что данная богиня играла главенствующую роль в панетеоне этого племени. Впоследствии, как отмечал Д.Н. Егоров, в землях, подвергшихся германизации полабских славян на гербах и печатях местной знати был «широко распространен...тип «дикой женщины» (с рогами в обеих руках), что сильно напоминает «славянскую Цереру», богиню Живу, как ее определяет Mater verborum...»⁶⁹⁴ Если это действительно были изображения Живы, то их использование на гербах знати вновь указывает на некий политический аспект власти этой богини. Поскольку лучане и полабы находились примерно на одном уровне развития с восточнославянскими племенами, нет, следовательно, ничего невозможного в том, чтобы и у наших далеких предков какая-то богиня была связана с властью уже в политическом ее аспекте.

У некоторых индоевропейских народов, с которыми в древности контактировали наши предки, также зафиксирована связь верховной власти с женским божеством. У иранцев таковой была богиня вод и планеты Венеры Ардви-Суры Анахиты. Верховный бог Ахура Мазда говорит о ней так:

Создал ее я, Мазда,

Для процветанья дома,

Селенья и округи,

Создал для их защиты,

Опоры и охраны,

Создал я для спасенья Округи и страны⁶⁹⁵.

Однако роль этой богини оказывается большей, чем просто защитницы или хранительницы. В этом же гимне именно ее просят о даровании хварно — мистической сущности царской власти различные персонажи иранской мифологии. Именно к ней обращают просьбы об обретении верховной власти над миром:

И приносил ей в жертву Великолепный Йима,

~ Владетель добрых стад,

На высоте Хукарьи Сто жеребцов, и тысячу Коров, и мириад овец.

Вот так просил он Ардви:

«Такую дай удачу,

Благая Ардви-Сура Чтобы добился власти Я — над людьми и дэвами,

Над ведьмами, волхвами,

Кавийскими тиранами И злыми карапанами,

Чтобы я спас от дэвов Богатство и именье,

Скота и нивы тучность,

Довольство и почет».

Дала ему такую Удачу Ардви-Сура...⁶⁹⁶

Как уже отмечалось выше, складывание образа этой богини у предков иранцев происходило в восточноевропейском регионе, на что указывает как упоминание бобровой шубы богини, так и ее трехчастное имя, средняя часть которого полностью соответствует среднему элементу славянского имени Мать Сыра Земля.

Если мы обратимся к римской традиции, то и там именно Венера была матерью и неизменной помощницей легендарного родоначальника этого народа Энея в его странствиях. В эпоху кризиса Римской республики с ней всячески подчеркивали связь различные деятели, стремившиеся к высшей власти в государстве. Сулла считал, что именно Венера приносит ему счастье, Помпей посвятил ей храм как Победительнице, а Юлий Цезарь чтил ее как свою прародительницу. Свою связь с ней будущий великий полководец и политик публично декларировал задолго до обретения им верховной власти и в речи на похоронах своей тетки Юлии, в частности, сказал: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богам: ибо от Анка Марция происходят Марции-цари, имя которых носила ее мать, а от богини Венеры — род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья. Вот почему наш род облечен неприкосновенностью, как цари, которые могуществом превыше всех людей, и благоговением, как боги, которым подвластны и самые цари»⁶⁹⁷.

Еще более выражен сюжет связи женщины и власти в кельтской традиции. Н.С. Широкова отмечала, что королем Ирландии можно было стать лишь с соизволения богинь, воплощавших королевскую власть. Братья Рис в своем исследовании также подчеркивали, что взаимоотношения между ирландскими королями и королевской властью часто изображаются как брак: «В пору своей юности Ньяль (Девять Заложников) и четыре его единокровных брата — Бриан, Фиахра, Айлиль и Фергус, — получив от кузнеца оружие, отправились на охоту, чтобы испытать его. Заблудившись в лесу, юноши разожгли костер и стали жарить убитую дичь, а Фергуса послали на поиски питьевой воды. Он подошел к колодцу, который стерегла ужасная на вид старуха, и попросил разрешения набрать воды. В ответ старуха сказала, что разрешит сделать это только в обмен на его поцелуй. Юноша отказывается и возвращается к братьям без воды. Остальные братья по очереди отправляются за водой, видят старуху, узнают о ее условии, но только Фиахра соглашается на «легкий поцелуй». За это она обещает ему «часть власти в Таре», что означает, что двое из его потомков (но никто из потомков трех других братьев) будут королями. Затем настает очередь Ньяля. Оказавшись перед тем же выбором, он не только целует старуху, но и делит с нею ложе. Когда он вновь смотрит на нее, он видит, что она превратилась в прекраснейшую женщину. «Кто ты?» — говорит юноша. «О король Тары, — отвечает она, — я — Власть. С этой поры вовеки пребудет власть у тебя и твоего потомства». Затем она отсылает его к братьям, и он не дает им воды до тех пор, пока они не обещают ему вечное старшинство над ними и право поднимать оружие на пядь выше их.

В повести о других пяти братьях, сыновьях короля Даре, Власть также предстает ужасной старухой и превращается в прекрасную даму благодаря соитию с тем, кому назначено стать королем. (...) Страна— женщина, супруга короля, но до бракосочетания она — старуха или женщина с помутившимся рассудком»⁶⁹⁸. Д.С. Раевский отмечал, что у скифов важную роль играла идея священной свадьбы их земного царя с богиней Табити, которая, как свидетельствует Геродот, считалась «царицей скифов». Таким образом, представления о существовании связи между богиней и верховной властью встречаются в различных вариантах индоевропейской традиции и, вполне возможно, возникли еще в эпоху общности народов данной языковой семьи.

Уже в совершенно другую эпоху и преследуя совершенно другие цели, древние представления о связи женского сверхъестественного персонажа с верховной властью возникают в Польше. В 1608 г. у итальянского иезуита Д. Манцинелли было видение Девы Марии, во время которого она потребовала именовать её королевой Польши. Два года спустя, когда этот иезуит уже был в Польше, в Краковском соборе у него было повторное видение, в момент которого богоматерь произнесла: «Я являюсь королевой Польши. Я мать этого народа, который мне очень дорог». В конечном итоге, Деву Марию провозгласил королевой Польши 1 апреля 1656 года король Ян Казимир, а затем в.1764 г. и Сейм Речи Посполитой назвал Ченстоховскую Богоматерь «Королевой Польши». Таким образом, архаические представления были умело использованы католическим духовенством во время его борьбы с Реформацией.

Аналогичные тенденции имели место и на Руси, где культ Богоматери активно использовал в собственных политических целях уже Андрей Боголюбский. Касаясь причины введения праздника «Покрова», JI.C. Миляева отмечает: «Однако, начиная с самых ранних изображений (например, клейма Суздальских врат конца XII — начала XIII в.), идеей праздника, установленного и полюбившегося на Руси, было утверждение права русских княжеств на покровительство богоматери»⁶⁹⁹. Хоть официально Богородица так и не была объявлена правительницей Руси, однако очередной шаг к этому был сделан уже в XX в., в связи с кардинальными политическими потрясениями. Имеется в виду державная икона Богоматери, которая, по уверению церкви, была чудесно обретена 2 марта 1917 года в день отречения Николая II от престола в селе Коломенском. На этой иконе, датируемой примерно концом XVIII в., Богородица изображена со скипетром и державой, т.е. атрибутами царской власти. В условиях пресечения правящей династии именно Богоматерь становилась как бы верховной правительницей и небесной заступницей Руси. Как видим, идущее со времен индоевропейской общности представление оказалось чрезвычайно устойчивым и, в случае необходимости, востребовалось в совершенно иных религиозных, политических и социально-экономических условиях по сравнению с теми, в которых оно зародилось.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: