Глава 3. Пять четвергов

Первый

Она не хотела стучать в его дверь. Неприятное чувство беспокойства словно душило ее изнутри. Видеть его в больнице – это одно, прийти к нему в квартиру – совсем другое.

А если он обо всем догадался? Если он поджидает за дверью, собираясь вонзить в нее кухонный нож, едва она переступит порог? Она неосознанно потянулась к сумочке, где лежала палочка. Ей понадобится всего несколько секунд, чтобы добраться до своего оружия, но если у нее не будет этих секунд? Фу, глупости какие! Она встряхнула головой и сделала глубокий вдох. Не было ни единой причины полагать, что Драко хоть как-то будет отличаться от других «Перемещенных». Он рано пришел в себя, но и только. Потому она смело войдет в эту дверь, задаст ему несколько вопросов, сделает нужные записи и уйдет. Это будет немного странно, но совершенно неопасно. Он не был больше Драко Малфоем: задиристым мальчишкой, несостоявшимся убийцей, Пожирателем Смерти. Он был Дрейком Малфордом: предположительно, воспитанным и добрым бухгалтером.

Поэтому она постучала.

Хотя ножа в его руках не было, неприветливый взгляд ледяных серых глаз ударил ее куда сильнее.

– Здравствуйте, мистер Малфорд.

– Да? – Презрительное выражение отразилось на лице, когда он прислонился к дверному косяку.

– Я… ваш социальный работник. Мы виделись в больнице.

– Я помню, – холодно сказал он, не сдвинувшись с места.

– Я… пришла поговорить с вами… о…

– Мне нечего сказать, – резко оборвал он.

– И я все равно хочу с вами поговорить.

– Разговор будет довольно односторонним, мисс Грейнджер, – предупредил он.

– Так тому и быть, – согласилась она.

– Вы ведь не уйдете? – еще раз на всякий случай поинтересовался он.

– Нет.

Он тяжело раздраженно вздохнул и отошел в сторону. Для себя она решила, что это можно считать за приглашение войти. Закрывая дверь, она стала украдкой рассматривать квартиру. Тесная прихожая вела в гостиную. Темно-синее кресло с откидывающейся спинкой стояло перпендикулярно к коричневому вельветовому дивану, напротив которого расположился телевизор. Стеклянная подставка для стакана выглядела до безобразия одиноко на темном деревянном кофейном столике. Невзрачный бежевый цвет ковра отлично гармонировал со столь же невзрачно бежевым оттенком стен, чьим единственным украшением служили два скучных пейзажа, будто украденных из номера дешевого мотеля. Напольная лампа и пустой книжный шкаф были задвинуты в угол. Из гостиной ей удалось увидеть кусочек кухни: желтый клетчатый линолеум, белый холодильник и краешек обеденного стола.

Да уж, до Малфой-Мэнора далеко…

Он плюхнулся на диван и включил телевизор. Она заняла место в кресле и достала из сумки записную книжку.

– Что смотрите? – добродушно спросила она.

– С того места, где вы сидите, тоже прекрасно видно телевизор, мисс Грейнджер, – грубо отозвался он. – И потому вы наверняка сможете сделать столь сложный вывод о том, что я смотрю по упомянутому выше телевизору.

Она заскребла ручкой в записной книжке, тщательно протоколируя планировку квартиры, его одежду, а также каждое слово, которое он произнес с тех пор, как открыл дверь. Пока он не выказывал ни единого признака того, что догадался о происходящем или что признал в ней кого-то кроме своего социального работника. Вел он себя, конечно, как сволочь, но это было ожидаемо: где-то под маской простого бухгалтера все еще жил Драко Малфой. От этой мысли сердце заполняло непохожее на нее самодовольное чувство злорадства. Мальчишка, который годами издевался над ней и ее друзьями; мальчишка, который пытался убить Альбуса Дамблдора – этот мальчишка сейчас был здесь, жил один в безликой маггловской квартирке. И, наверное, каждый день ужинал полуфабрикатами перед телевизором.

Он бездумно клацал по кнопкам пульта, переключая каналы, не останавливаясь ни на одной передаче достаточно долго, чтобы иметь хоть какое-то представление о ее содержании.

Она подумала о том, что хорошо бы осмотреть остальную часть квартиры, но потом решила – это будет слишком грубо. И хотя ее не особо заботило, была ли она слишком груба с Драко Малфоем, она должна помнить, что технически это не Драко Малфой. К тому же, она, предположительно, его социальный работник и потому обязана сохранять хотя бы некоторую степень профессионализма.

– Мне нравится, как вы здесь все обставили, – вежливо заметила она.

Он фыркнул на нее и пробормотал: «Чертова дура…».

– Что? – подавляя гнев, спросила она.

– Это ваши ее обставили. Не помните?

– А… верно. Ну и как? Вам нравится?

– Конечно! - преувеличенно бодро подтвердил он. - Дом, мой ебаный милый дом.

– Отлично, – она черкнула еще что-то в записной книжке.

– Господи, да вам вообще известно, что такое сарказм?

Она открыла рот, чтобы колко ответить с таким потрясающим сарказмом, что ему и не снилось!.. Но тут же закрыла его во имя профессионализма.

***

Второй

– Знаете, моя работа стала бы значительно легче, если бы вы наконец хоть что-нибудь сказали. – Она забросила одну ногу на другую.

– Знаю. И моя самая большая и светлая мечта – это, конечно же, сделать вашу чертову работу легче. – Он даже головы от телевизора не повернул.

Она прикусила язычок и снова принялась писать, как было должно социальному работнику.

***

Третий

– Спасибо за воду, – как всегда вежливо, поблагодарила она.

Он фыркнул.

– Хороший сегодня денек, не правда ли?

Теперь фырканье сопровождалось еще и закаченными глазами.

– Как ваша работа?

– Хорошо.

– Как ваш начальник?

– Хорошо.

– Как…

– Почему бы мне не сэкономить вам время? – Он наконец посмотрел на нее. – На каждый вопрос, что вы зададите, я буду отвечать «Хорошо». Так нормально?

– Съедите таракана?

– Как по-взрослому… – он снова отвернулся.

– Спасибо.

Он пробормотал что-то себе под нос.

– Что, простите?

– Я сказал, что в моей квартире нет ебучих тараканов.

– Я никогда и не говорила, что есть.

– Сколько еще вы обязаны здесь находиться? – злобно поинтересовался он.

– Тридцать минут, – ответил она, сверившись с наручными часами.

– Твою ж мать… – Слова сорвались с его губ со свистящим шумом воздуха, выпускаемого из воздушного шарика. Он удобнее развалился на диване.

– Дело пошло бы быстрее, если бы вы поговорили со мной.

– А вот это уже звучит как научная теория. Долго ее придумывали?

– Вообще-то, я написала магистерскую диссертацию на эту тему.

– Вы такая…

– Нет, правда. Точная тема звучала как: «Докапываемся до сути: Способы скоротать время, если ваш клиент ведет себя как полный придурок».

Он изогнул губы так, будто собирался что-то сказать, но промолчал, включив вместо этого телевизор.

***

Четвертый

– Добрый вечер, мистер Малфорд.

Он кивнул и пригласил ее сесть на диван. Стакан воды уже ждал на столике.

– Спасибо за воду.

– Да пожалуйста, – безразлично бросил он.

Она достала свою записную книжку и ручку.

– Как ваша…

– Хорошо.

– А ваш…

– Хорошо.

– Мы снова играем в эту игру?

– Ага, полагаю, что так.

– Ладно. О чем бы вы хотели поговорить?

– О ебаном ничего.

– Это будет еще один долгий час, не правда ли?

– Можете валить хоть сейчас, если хотите.

– Ну, у меня еще целый невыпитый стакан воды.

– Да уж. Растяните наслаждение им на подольше. Он ведь из тайного источника, что прямо под моей раковиной. Но только тссс, я пытаюсь сохранить это в секрете. Не хочу, чтобы соседи, не приведи Бог, узнали, что у меня единственный в здании кран, из которого течет питьевая вода.

Она отчаянно пыталась не улыбаться, но с треском провалилась, потому что уголки губ неудержимо поползли вверх. Неужели ее… и в самом деле искренне рассмешила шутка Драко Малфоя? Она снова углубилась в записи, чтобы избавиться от этой мысли.

– Вы встречали кого-нибудь из своих соседей?

– Нескольких. Когда забирал почту.

– Думаете, они знают? – серьезно поинтересовалась она, чуть наклонив к нему голову и понизив голос.

– Знают что? – он повернул к ней свое напряженное лицо. Его стальные серые глаза потемнели.

– Об… источнике. Под вашей раковиной.

– А… да. – Его лицо расслабилось. – Нет, думаю, мой секрет все еще в безопасности. Но ведь нет такого понятия как «слишком осторожный»?

– Конечно. – Она серьезно кивнула.

– Если им кто-нибудь только намекнет, у моей двери соберется целая толпа с гаечными ключами и… прочими инструментами… пытаясь выкрутить мои трубы и всякое такое прочее, ну, знаете… - он отчаянно пытался продолжать, но шутка явно скисала.

– О, да, трагедия будет еще та.

– Ну, с трагедией вы загнули. – Он опер локоть на диванную подушку и начал потирать лоб.

– Наверное.

– Но будет очень неприятно.

– Верно.

– Так что помалкиваете о моей чудесной воде из-под крана.

– Не сомневайтесь, буду.

Она нацарапала что-то в записной книжке.

– Что вы пишите?

– Просто напоминалку, чтобы случайно не проболтаться о вашем кухонном источнике, – сказала она, не поднимая глаз от страницы.

– Отлично.

– Вот видите, намного приятнее, когда мы говорим, а не сидим и фыркаем.

Он фыркнул в ответ.

Ей снова стало смешно. Но только немного. Потом она прикрыла рот, чтобы якобы прочистить горло, и сделала глоток воды.

***

Пятый

Он сел на диван, лениво клацая по кнопкам пульта, переключая каналы. Там определенно не было ничего хоть сколько-нибудь стоящего внимания, если только футбольный матч попадется… Может, ему удастся найти футбольное обозрение.

– Спасибо за чай, – вежливо улыбнулась социальный работник.

– Пожалуйста.

– Печенье сами пекли?

Он закатил глаза.

– Чертова упаковка перед вами, на кофейном столике.

– Да, верно. Так глупо с моей стороны.

Она пометила что-то в своей записной книжке.

– Ради бога, да что вы можете там записывать? Домашние печеньки не делают в упаковках?

Выдавив дежурную улыбку, она проигнорировала его комментарий.

– Как ваша работа?

– Хорошо, – вздохнул он.

– Вы ладите со своим начальником и коллегами?

– Да.

– Как вы считаете, вы можете…

– Слушайте, мисс Грейнджер, может, мы с вами будем общаться по электронной почте? Я буду каждый день писать вам по паре строк, чтобы вы знали, что я пока не покончил с собой?

– Пока? – ручка заскрипела по странице записной книжки еще более усердно.

– Твою ж мать, – неслышно пробормотал он. Плохой выбор слов. – Послушайте, я в порядке, ладно? Я справляюсь.

– Вы завели друзей?

Взгляд, который он бросил на нее, мог бы превратить горячий источник в глыбу льда.

– Завел ли я друзей? – прошипел он. – Это не мой первый ебаный день в детском саду. Я предположительно двадцатипятилетний мужик с университетским образованием. Так что мне не нужно, чтобы вы держали меня за ручку, утирали нос и присматривали, чтобы я не жрал зубную пасту.

– Я просто пытаюсь…

– Отвалите.

– К сожалению, моя работа не позволяет мне отвалить по вашему благодушному предложению.

Он зарычал, не в силах найти, что ответить, и продолжил клацать по кнопкам пульта.

– И как вы чувствуете себя в своей квартире? – Она ведь не перестанет, да?

– Хорошо.

О! Футбольное обозрение! Ну, теперь ее можно перетерпеть. Он поудобнее устроился на диване, а она поднялась и начала осматривать гостиную.

– У вас нет книг.

– Что? – Он на секунду оторвал глаза от телевизора, чтобы взглянуть на нее. Она стояла у пустого книжного шкафа.

– У вас есть книжный шкаф, но нет книг.

– Интересное наблюденье. А знаете, еще что? У меня есть мозги, но нет ебучих воспоминаний. Забавно, да?

– И все же вам стоит купить книги, – заметила она тихо.

– Я подумаю над этим. Сразу как вспомню, что мне нравится читать. Ой, погодите, этого никогда не будет. Жизнь – беспощадная сука, не правда ли? – он манерно растягивал слова.

– Ну, кажется, мне пора, – быстро сказала она, глядя на несуществующие часы.

– Верно. Спасибо, что заскочили. – Он даже не оторвал взгляда от телевизора.

– У вас есть моя визитка. На ней мой номер телефона. Если вам что-то понадобится, звоните.

– Хорошо.

– Мистер Малфорд?

– Ммм?

– Я… ээ… зайду на следующей неделе.

– Жду не дождусь, – пробормотал он.

Она аккуратно закрыла за собой дверь.

Он выключил телевизор и плотно прижал ладони к глазам. Сегодняшняя коротенькая перепалка с социальным работником была официально самым длинным разговором за прошедший месяц. Он обменивался дежурными любезностями с коллегами и слушал жалобы чистильщика обуви на правительство, но что касалось настоящего разговора с живым человеком… он случался только с ней. И обычно он вел себя как полный придурок. Вообще-то, она это заслужила. А не надо задавать такие идиотские вопросы! И все же… Он взял ее визитку, ровненько положил на ладонь и на секунду (только на секунду!) задумался, а не позвонить ли, чтобы извиниться, но тут же отверг эту мысль и решил вместо того прогуляться по парку.

Он шел к своей любимой парковой скамейке. Она была под раскидистым дубом, и с нее открывался умиротворяющий вид на небольшой прудик. Ему понравилось определять, какая скамейка будет любимой в этом парке. Ему вообще мучительно не хватало любимого в жизни. Как, например, он должен был узнать, какое у него любимое мороженое? Первый поход в магазин обернулся настоящим кошмаром. Выбор был до охерения велик! Только секция мороженого была так поразительно огромна, что он почти уже ушел и без мороженого вовсе. Но что-то в его голове утверждало, что он все-таки любит мороженое – как будто голос, который говорил, что мороженое – это вкусный, холодный десерт, который лучше всего есть, когда жарко или дерьмово на душе. И потому как за окном был последний день лета, он просто обязан купить мороженое. Но какое? У него не было ни единого воспоминания о том, как он ел мороженое, просто общее понятие, что МОРОЖЕНОЕ – ЭТО ХОРОШО. Так что он наугад выбрал клубничное. Хотя оно оказалось довольно вкусным, опыт был неприятный.

Со скамейкой дело обстояло иначе. Он знал, что парки – отличное место, чтобы сидеть и отдыхать, или играть с детьми, или гулять, но его совершенно не беспокоил тот факт, что воспоминания о Нортгейтском парке отсутствовали. В конце концов, согласно его официальной биографии, он только что переехал сюда. Так что выбор любимой скамейки был делом несложным. Скамеек в парке было семь. Он посидел на каждой, пока не определил, которая ему милее всего. И только.

Пока он смотрел на утиный пруд, мозг автоматически возвращался к тому же замкнутому кругу мыслей, которые изводили его весь последний месяц: непрекращающаяся борьба между отчаянной и бесполезной попыткой вспомнить забытое и принуждением задавать себе вопросы, на которые он мог ответить.

У меня есть семья? Сколько уток сейчас плавает в пруду? Где я родился? Сколько лебедей сейчас плавает в пруду? Был ли у меня лучший друг? Каково соотношение уток к лебедям? Во сколько лет я впервые поцеловался? Каково соотношение уток к селезням? А сколько мне, кстати говоря, сейчас лет? Хочу ли я пойти в бар и напиться до непотребного состояния?

Ооо, самый простой ответ из всех. Он встал, педантично разгладил складочки на брюках и покинул парк.

Глава 4. Книга

Пятница

Гермиона отхлебнула большой глоток сливочного пива. Слишком пусто в «Дырявом котле» для пятничного вечера: она, Гарри и Рон были практически единственными посетителями. Одновременно это было и благословение, и проклятие, потому что Рон упрямо не давал Гермионе увести разговор от темы о Драко.

– Рон, – зашипела она, – должна ли я вновь напоминать тебе, что это дело – высочайшей степени секретности?

– Расслабься, Миона. Здесь же нет никого. Так вот, возвращаясь к Хорьковой морде… насколько ужасна его квартира? Пожалуйста, скажи, что это просто вонючий сарай, – с энтузиазмом попросил Рон.

– Это вовсе не вонючий сарай. Не Малфой-Мэнор, но вполне уютно.

– Вот блин! Ну а его работа? Скажи, что он ее ненавидит.

– Рон… пожалуйста, давай сменим тему. Где все, кстати? – спросила она, оглядывая почти пустое помещение.

– «Холихедские Гарпии» подписывают метлы во «Все для Квиддича», – объяснил Гарри.

– Ааа… – протянула Гермиона. – Джинни в команде, так что вам-то двоим нет никакого смысла стоять в очереди за автографами.

– Ну да. Вообще-то, я знаком со всеми ними. Мама приглашала их на обед в Нору в выходные.

– Да уж, обед был еще тот, – сказал Гарри с усмешкой.

Гермиона посмотрела на них обоих, потом уставилась в свою почти пустую кружку. Ну, конечно, она начала убеждать себя, Гарри был там. Ведь он жених Джинни. А вот приглашать ее после расставания с Роном не были никаких причин. И все равно, Гермионе было немного обидно. Наверное, ей придется смириться с этим. Она больше не девушка Рона. И хотя они с Роном предприняли стоящую похвалы попытку «давай будем друзьями», Молли Уизли вовсе не была обязана следовать этому договору.

– Так, Миона, раз уж мы выяснили, что нас никто не подслушивает, ты просто обязана рассказать про Малфоя, – потребовал Рон.

– Да нечего мне рассказывать. В каком-то смысле, он такой же придурок, каким был в школе. И знаете, самое худшее – я не могу ответить грубостью на грубость, ведь я вроде как его социальный работник. Что значит, он может быть какой угодно сволочью по отношению ко мне, а я должна продолжать вежливо улыбаться.

Хотя Гермиона хотела оставаться профессионалом и не распространять «инсайдерскую информацию», ей просто необходимо было рассказать кому-то. Но вот последнее заявление было наглой ложью. Выслушивать его подколки не было самым худшим. Неприятно, да: ей приходилось прикусывать язычок столько раз, что иногда казалось, она прокусит его насквозь, но все равно, это было не самое худшее. Самым худшим было непроходящее чувство жалости, которое грызло ее изнутри. Одним глотком Гермиона допила свое пиво и поднялась из-за стола.

– А теперь простите, господа, но у меня еще куча недоделанной работы.

– Работа? Это чертов пятничный вечер, ты что!

– Да, Гермиона, почему ты не останешься? Джинни обещала заскочить, когда они закончат, и мы договорились перекусить все вместе.

– Спасибо, но мне правда нужно идти. Я зашиваюсь. Со всеми этими делами в Совете я совсем забросила работу в Г.А.В.Н.Э. А мне еще нужно закончить кое-что в Косом переулке перед тем, как идти домой.

– Ну как хочешь, – Рон отвернулся и нахмурился. Его голос был явно раздраженным.

Гермиона попрощалась с ребятами и взяла свою сумку. Уже у входа она почувствовала, как кто-то удержал ее за локоть. Девушка обернулась и увидела Гарри.

– Рон отошел в туалет, – объяснил он. – Я… я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Все хорошо, Гарри. – Ее лицо смягчилось под обеспокоенным взглядом друга. – Нет, ну правда. Вся эта заварушка с Малфоем немного… странная, но и только.

– Даже представить не могу, – усмехнулся Гарри. – Но я вообще-то не о том. Послушай, – он обернулся, чтобы убедиться, что Рон все еще отсутствует, – тебе, наверное, неловко из-за всего этого… вообще, и тебе, и Рону… но я думаю, вы отлично справляетесь с… ну, быть друзьями и все дела…

– Ну как я могу не быть другом Рону Уизли! – сказав это, Гермиона искренне улыбнулась. – Наверное, нам просто понадобится немного времени для того, чтобы… все наладилось. Но я знаю, мы справимся.

– Тогда ладно, – согласился Гарри. Он крепко обнял ее. – Я просто хотел, чтобы ты знала: ты можешь рассказать мне, что угодно.

– Конечно, я знаю, Гарри, – улыбнулась девушка, не разжимая объятий. – Но спасибо, что сказал мне об этом.

– Мне лучше вернуться. Хорошего вечера, Гермиона.

– И тебе, Гарри. Скажи Джинни, мне жаль, что я с ней не увиделась.

Она взглянула на его удаляющуюся макушку, прежде чем уйти. Гермиона брела мимо рядов магазинов в Косом переулке. Она задумчиво остановилась перед входом в «Завитуши и кляксы». Она знала, чем все кончится, если позволить себе войти… и все равно открыла дверь.

***

Четверг

Сказать по правде, ему даже нравилась его работа. Ему нравились ряды цифр. Ему нравилось поручать стажерам делать копии. Нравилось пить кофе у себя за столом. Нравилось прогуливаться по парку во время обеденного перерыва. Нравилось относить костюм в чистку и нравилось, когда чистильщик на углу натирал его ботинки до блеска. Нравилось возвращаться домой, переодеваться в удобную одежду и бежать так далеко, как только получалось. Нравилось проклинать себя за то, что убежал так далеко, ведь нужно было бежать обратно. Нравилось заставлять себя отжиматься до изнеможения, когда он возвращался домой, а потом, преодолевая себя, приседать не меньше раз. Нравилось падать без сил, стягивать пропитанную потом футболку, добираться до холодильника и съедать оттуда первое, что попадется под руку. Нравилось тащиться в душ, стоять под струями воды, а потом практически доползать до кровати. Это был его привычный распорядок. И он был совсем неплох. Хотя, с другой стороны, сравнить ему было не с чем.

По четвергам его привычный распорядок нарушался из-за ее присутствия.

Она всегда приходила ровно в семь.

В шесть тридцать он подумал, что, наверное, хорошо бы чуть-чуть прибраться.

В шесть тридцать восемь он осознал, что ему вообще-то нечего прибирать и, вместо того, решил заварить чай.

В шесть сорок две он достал две чашки, молоко, сахар, ложечки и тарелку с печеньем.

В шесть сорок семь он переложил печенье обратно в упаковку, чтобы она, не приведи Господь, не подумала, будто он испек его в ее честь.

В шесть сорок девять он начал ругать себя за то, что поднимает такую суматоху из-за чертового социального работника, поставил чашки обратно в буфет, молоко – в холодильник, а сахар – на полку.

В шесть пятьдесят две он положил пачку печенья на кофейный столик и съел одно. А вкусно…

В шесть пятьдесят четыре он подошел к зеркалу, чтобы убедиться в отсутствии крошек от печенья на зубах.

В шесть пятьдесят шесть он проверил температуру чая и на всякий случай снова включил чайник.

В шесть пятьдесят девять он пригладил волосы пятерней и посмотрел в блестящую стенку тостера, чтобы еще раз проверить зубы. И снова достал чашки.

В семь часов она позвонила в дверь. Он вздохнул, разгладил складки на домашних брюках, включил телевизор и наконец открыл дверь.

– Здравствуйте, мистер Малфорд, – сказала она.

На ней был все тот же синий костюм, что и на прошлой неделе, и в тот день, когда она пришла к нему в больницу. Ее волосы были собраны в аккуратный пучок, в руках, в дополнение к кейсу, – коричневый бумажный пакет из магазина.

– Мисс Грейнджер, – он отступил, чтобы она могла войти.

– Квартира выглядит замечательно, – вежливо заметила она.

– Выглядит точно так же, как и на прошлой неделе, – безразлично отозвался он.

– Нууу, тогда вы отлично справляетесь с поддержанием порядка здесь.

– Да. Принесли мне наклейку с золотой звездочкой? Я явно заслужил. – Он планировал не вести себя с ней грубо. Кажется, план проваливался.

– Простите, оставила их в другом кейсе, знаете, том, который беру с собой, когда навещаю непослушных детей. Хотя вот сейчас думаю, что стоит приносить его, когда прихожу к вам.

Правый уголок его губ дернулся.

– А в нем тоже есть та неоценимая записная книжка, куда вы записываете все свои наблюдения о моих привычках?

– Если вы пытаетесь таким образом намекнуть, насколько хорошо я справляюсь со своей работой, то…

– Семь пятнадцать: объект почесал нос. Семь семнадцать: объект передвинулся на диване. Семь восемнадцать: объект сделал…

– К Вашему сведению, я не называю вас объектом в своих записях.

– Ой, простите, ошибся. Как же тогда? Клиент? Случай номер 38902? Потенциальный помешанный?

– Не то чтобы я должна вам говорить, но я просто использую ваши инициалы: ДМ.

– Прямо сразу легче стало. – Ноток сарказма в голосе было чуть больше, чем он хотел. – Мне аж спокойнее от того, что меня сократили до целых двух букв вместо того, чтобы безлико называть «объект».

– Предпочитаете, чтобы я писала Ваше полное имя? Почти уверена, что могу. Это будет не так уж и сложно. Вот, смотрите. – Она вытащила записную книжку и демонстративно начала писать, комментируя: – Семь четырнадцать: Дрейк Малфорд повел себя как сволочь. – Она закрыла книжку и подняла на него глаза, в которых читался откровенный вызов. – Ну вот, как вам?

Он рассмеялся. Она почему-то смутилась и вновь опустила голову.

– Полагаю, что заслужил это, мисс Грейнджер, – сказал он, отсмеявшись. – Не хотите чашечку чая?

Она смутилась еще сильнее.

– Я… эм… да, чашечка чая будет самое то.

Он пошел на кухню и стал наливать чай. Очевидно, было не важно, доставал ли он кружки до ее прихода или после, потому что она все время оставалась в гостиной. Когда он вернулся, она сидела на диване и снова что-то писала.

– Интересно, что вы там вообще можете писать?

Она испуганно посмотрела на него и поспешно закрыла записную книжку, когда он присел рядом с ней на диван.

– Я очень основательный человек.

– Кажется, так. Печеньку? – он подвинул упаковку к ней. – Сейчас, если вы посмотрите на свои записи с прошлой недели, то вспомните, что наличие упаковки указывает на покупное, а не домашнее печенье.

Она достала одну из упаковки.

– Возвращаясь к прошлой неделе, – начала она, тщательно пережевывая, – я просто не понимаю, как могла принять это печенье за домашнее. Не представляю, чтобы вы испекли что-нибудь настолько вкусное.

– Ну-ну, мисс Грейнджер, – кажется, он был немного обижен ее словами. – Кто сказал, что в прошлой жизни я не был знаменитым кондитером?

– Думаю, вы правы.

– Неужели?

– Да, я так и сказала.

– Нет, я не спрашивал, был ли я прав, мисс Грейнджер. Я спрашивал, был ли я кондитером в своей прошлой жизни.

– Оу… – она сделала слишком большой глоток чая.

– Дайте-ка угадаю: вы не знаете, а если бы и знали, не могли бы мне рассказать?

– Верно.

– Ну конечно.

– Послушайте, мистер Малфорд, я понимаю, что…

– Понимаете? Да как вы можете хоть приблизительно понимать, мисс Грейнджер? – учитывая обстоятельства, он мог гордиться собой, потому что голос не выражал и тысячной доли того гнева, что он испытывал.

Она ничего не ответила. Он видел, как ее пальцы затеребили записную книжку.

– Ой, ну, конечно, вы просто обязаны сделать чертову заметку об этом.

– Простите. Это моя работа. – В ее голосе звучало искреннее сожаление.

– Верно.

В абсолютной тишине был слышен только скрип ручки по бумаге.

– Ну, как ваша работа? – спросила она, не отрывая глаз от записной книжки.

– Ах… Конечно, все по делу, – серьезно кивнул он. – Ну, босс похвалил меня за отличную работу над последним заданием. Вообще, он мерзкий тип, но могло быть и хуже. Мои коллеги по большому счету полные идиоты, но они меня редко достают, так что нормально. В прошлую среду в офисе была временная сотрудница, обладательница пары убийственно охеренных ножек. Поэтому я даже собирался предложить ей пропустить по паре стаканчиков в эти выходные, но потом вспомнил, что мне будет практически нереально поддерживать хоть сколько-нибудь адекватный разговор, учитывая, что вопрос «Какой у тебя любимый фильм?» в последнее время вводит меня в ступор. И, вместо того, чтобы пригласить ее выпить, я сделал своим основным приоритетом избегать любых разговоров с ней. Ну вот, план отлично сработал.

Он поднялся с дивана, отнес свою чашку на кухню и нарочито громко бросил ее в раковину. Когда он вернулся, она стояла у двери.

– Уже уходите? – немного разочарованно спросил он.

– Я…

– Не хотите остаться и еще послушать, как я адаптируюсь в своей потрясающей новой жизни? – Голос был готов сорваться.

– Мне нужно идти.

– Верно. Не позволяйте мне удерживать вас. Я вообще и сам устал. Давно уже столько никому не говорил.

– Простите… – она упорно прятала взгляд.

– За что? Это ведь не вы со мной сделали, правда ведь?

Она вытащила что-то из коричневого магазинного пакета и вручила ему. Это был большой прямоугольный сверток в голубой бумаге.

– Что это? – Его пальцы слегка коснулись ее, когда он брал сверток. Она наконец подняла на него глаза.

– Маленький подарок. На новоселье… с небольшим опозданием.

– Мне? – искренне удивился он.

Она только молча кивнула, но ее взгляд будто говорил: «Нет, идиот. Для того, другого чувака в вашей квартире».

Он не знал, что сказать, потому просто разорвал оберточную бумагу.

– «Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира». Вы принесли мне книгу?

– Подозрительно похоже на нее, не правда ли?

Он пролистал страницы.

– Почему вы…

– Не могу смотреть на ваш пустой книжный шкаф, мистер Малфорд. Хорошего вечера.

С этими словами она покинула его квартиру, аккуратно закрыв за собой дверь.

***

Пятница

Гермиона сидела одна за угловым столиком, внимательно изучая зал. Она никогда не была в этом конкретном баре, но Гарри попросил о встрече именно здесь вместо «Трех Метел». Со времени промо-тура «Холихедских Гарпий» в Косом переулке было невозможно появиться вместе с Джинни на публике, ведь у нее постоянно просили автографы. Джинни, кажется, вовсе не возражала, да и Гарри признался, что ему даже нравится, когда кто-то рядом с ним находится в центре внимания, а вот Рону было немного не по себе. Потому до тех пор, пока все не устаканится, было решено не встречаться в людных местах. Этот бар, «Убежище Гекаты», предложила Джинни. Видимо, он был секретным местом профессиональных игроков в квиддич.

«А было бы забавно, – подумала Гермиона, – натолкнуться здесь на Виктора Крама. Ну, может быть, не «ой, как смешно» забавно, но определенно «как тесен мир» забавно».

Она ухмыльнулась этой идее: да Рон бы под землю хотел провалиться. Но потом она перестала ухмыляться, вспомнив, что заставить Рона чувствовать себя еще более неуютно едва ли поможет наладить их хрупкую дружбу. По правде говоря, она не хотела делать Рону больно. Было очень непросто порвать с ним, но она знала – так будет лучше всего. Она на самом деле любила его… просто не так, как нужно.

А как было «нужно»? Ну, честно признаться, она не была уверена. Но определенно не так, как она любила Рона Уизли.

Она понятия не имела, когда придут все остальные, поэтому решила еще раз изучить свои записи о Малфое за прошедший месяц. Вся эта ситуация была совершенно… ненормальной. Только вчера она сидела на диване рядом с Драко Малфоем, пила чай и ела печенье, будто ничего никогда и не было. Конечно, по его мнению, ничего действительно никогда не было. Но что еще более усложняло задание, так это ее «работа». В каком-то смысле она чувствовала себя двойным агентом. Она была там от имени Совета, исключительно чтобы убедиться в том, что Рескрипсо работает и Малфой не представляет опасности для мира магглов. Но он-то думал, будто она помогала ему. Оба эти задания значительно усложнялись тем фактом, что Малфой (впрочем, как и ожидалось) был абсолютной занозой в заднице. Гермиона изо всех сил старалась держать язык за зубами, но ничего не могла с собой поделать и не отвечать гадостью на гадость. С другой стороны, хотя ее поведение было в высшей степени непрофессиональным, он, кажется, вовсе не возражал. Более того, если и было что-то, чем он явно наслаждался – так это обмен колкостями с ней. Наверное, это из-за того (как говорилось в ее заметках), что «[он] давно уже столько никому не говорил». Гермиона попыталась проигнорировать внезапную печаль, которая возникла в сердце как тысячи маленьких иголочек, когда она перечитывала эту строчку. Девушка растопила неприятное ледяное ощущение в животе, залив его сливочным пивом. На том месте ее заметки кончались – Совету не обязательно было читать о том, что она купила ему антологию Шекспира, выбрав ее из маленькой коллекции маггловских книг в «Завитушах и кляксах». Совсем не обязательно. Нет, ну правда, убеждала она себя, в этом нет ничего особенного. Да он ее и читать, наверное, не будет. Она купила книгу только потому, что его книжный шкаф выглядел просто чудовищно пусто.

– Эй! Гермиона! – Гарри позвал ее через все помещение. Она помахала ему.

– Гарри! А где остальные?

– Через минуту подойдут. Молли и Джинни в середине жаркого обсуждения ее свадебного платья. Я решил свалить немного раньше. Исключительно чтобы убедиться, что тебе не одиноко.

– Ну, конечно, – скептически протянула Гермиона. – Это ведь не имеет никакого отношения к тому, что твой интерес к свадебным платьям нельзя назвать очень уж искренним.

Гарри смущенно усмехнулся.

– И сколько ты уже здесь?

– Недолго. Видишь? Едва четверть кружки выпила, – она вернула ему смешок.

– Не верится, что перед тобой не лежит гора работы.

– Ну ладно, ладно, поймал меня, – она подняла руки в капитулирующем жесте. – Я только что просматривала кое-какие записи.

– О Малфое?

– Да, – не стала лукавить Гермиона.

– И как там дела?

– Нуу… даже не знаю, как это описать…

До того, как она успела договорить, Рон, Джинни и другая ведьма трансгрессировали прямо рядом со столом, издав громкий хлопок.

– Вот черт! – воскликнул Рон. – Ты посмотри на это! Даже со столиком не ошиблась. Гениально, Джинни!

Джинни дала ему игривый подзатыльник.

– А я тебе что говорила? Впервые вижу человека, который так скептически относится к совместной трансгрессии.

– Ой, ну простите, что боюсь отделения от меня важных частей тела, – промямлил Рон.

– Важных частей тела? – Гарри удивленно приподнял бровь, а Рон стремительно покраснел.

– Черт возьми, давайте уже закажем выпивку.

Все рассмеялись, глядя как Рон разглядывает меню с преувеличенным интересом.

– Эй, привет! – сказала Джинни Гермионе, кажется, только что заметив ее. – Гермиона, это Джеральдина Льюуэллин, – она указала на другую ведьму. – Джери – охотник «Гарпий».

– Очень приятно, – она пожала руку ведьмы.

– Взаимно, – Джери улыбнулась слишком уж широко. У нее были каштановые волосы до плеч, темные глаза и угловатый подбородок. – Рон мне рассказывал, что ты работаешь в Министерстве, верно?

Рон тебе рассказывал?

– Да. Вообще, я работаю над многими проектами.

– Как интересно.

– Да. Довольно таки. Сколько ты играешь за «Гарпий»?

– Чуть менее года.

– Джери одна из лучших охотниц наших дней, – встряла Джинни.

– Одна из? Чушь! Она самая лучшая! – добавил Рон, внезапно выныривая из-за меню. – Да ты видела, как она выполняет Вуллонгулонский обманный маневр*? Поэзия в движении!

– К сожалению, мне не выпало счастья посмотреть на это, – сказала Гермиона. Она старалась сохранять свой голос спокойным и приятным, но совсем не была уверена, что он звучал именно так.

– Ну, ты многое упустила, Миона.

– Так что, Джинни, – Гермиона обратилась к подруге, чтобы сменить тему. – Гарри сказал, что вы с мамой обсуждали твое свадебное платье.

– Обсуждали? С каких это пор ты столь дипломатично подбираешь выражения, Гарри? Она мне и слова не давала вставить! – воскликнула Джинни. – Она до смерти хочет, чтобы я надела то платье, в котором она выходила замуж за папу. А это было, на секундочку, примерно одиннадцать миллиардов лет назад!

– Да, ладно, все не так страшно.

– О, нет, именно так. У него отвратительная тесьма, которая прямо душит тебя, обвиваясь вокруг шеи, рукава до локтя и гигантский бант цвета слоновой кости прямо посередине.

– Нееет!

– Да! Но больше всего добивает вот что: рядок маленьких «миленьких» птичек, вышитых по подолу. Каждый раз когда ты делаешь шаг, они начинают петь, что поначалу в общем-то кажется даже очаровательным, но потом ты понимаешь, что и в туалет выйти не можешь без чертового канареечного хора, оповещающего о твоем отбытии. – Джинни потерла переносицу. – Ну почему мама просто не может прислушаться к голосу разума?!

– Потому что ты ее единственная дочь, – мягко сказал Гарри. – Она, наверное, думает, что надеть это платье будет так символично…

– Да в задницу такую символичность! – сказал Рон. – Оно до охренения страшное.

Все рассмеялись. Джерри вообще как будто ничего смешнее в жизни не слышала. Ей даже пришлось уткнуться в плечо Рона, чтобы не упасть от смеха. Гермиона с силой сжала кружку.

– Гермиона, можешь отойти со мной на минутку? – попросил Гарри. – Мне нужно спросить у тебя кое-что по работе.

– А зачем для этого отходить? – не поняла Джери.

– То, чем они занимаются, – секрет строжайшей важности, – сказала Джинни, бросив на Гарри мечтательный взгляд.

– Мне пойти с вами, Гарри? – спросил Рон, приподнимаясь со стула.

– Нет-нет, это по поводу дела Гермионы, Рон. Но мне… эээ… с тобой потом тоже нужно будет обсудить… всякие секретные дела, – сказал Гарри. Теперь настала очередь Джери бросать мечтательный взгляд на Рона. – Простите за это. Мы скоро.

Как только они вышли из бара, Гермиона достала палочку, готовясь наложить заглушающие чары.

– Не надо, – Гарри мягко положил руку на ее палочку.

– Но если мы собираемся обсуждать Ма…

– Не его. Его, – сказал Гарри, указывая на бар за ее спиной.

– Кого? Рона?

– Да, Рона.

– А что с Роном?

– Ну, я думаю, ты заметила, что он и Джери…

– Встречаются?

– Типа того.

– Оу… Да, отлично. Я рада за Рона. Он двигается вперед. С настоящей, живой звездой квиддича, ни больше, ни меньше.

– Гермиона, и тебя это все устраивает?

– Более чем. Я просто на седьмом небе. Без шуток.

– Гермиона…

– Ну ладно, может… это все немного… странно. Но я просто хочу, чтобы он был счастлив, Гарри. Честно.

– Ты уверена.

– Да. А если бы я сказала нет? Что бы ты сделал? А? Попросил его выглядеть несчастным ради меня?

– Ну, я… я не знаю.

– В любом случае, это я с ним порвала. Послушай, однажды Рон сделает какую-нибудь девушку очень счастливой. Просто… я не та девушка.

– Почему звучит так, будто ты пытаешься убедить сама себя?

– Да потому что у тебя банановый пудинг в ушах! – усмехнулась Гермиона. – Я в ПОРЯДКЕ.

Он с сомнением улыбнулся.

– Ну, тогда ладно. Полагаю, что могу тебе верить.

– Можешь. Но Гарри?

– Да?

– Спасибо, что спросил.

– Да не за что. Пойдем назад?

– Вообще… я думаю пойти домой.

– Ты серьезно? – удивился Гарри.

– Да. Я до смерти устала. И мне рано вставать завтра, конференция по правам домашних эльфов. Так что… придумаешь за меня какую-нибудь отговорку? Скажи, что меня срочно куда-нибудь вызвали или еще что-нибудь…

– Ты уверена? Мы ведь только пришли.

– Знаю. Но уверена. Ладно?

– Ладно. Не перерабатывай, Гермиона. И не позволяй ему доставать тебя.

– Которому из них? – чуть подумав, спросила она.

Он удивленно приподнял бровь.

– Тому, о ком ты подумала первым.

Гермиона заставила себя усмехнуться.

– Отличный совет, Гарри. Увидимся в понедельник.

Она коснулась его плеча и отправилась домой. Просто отличный совет.
_____________________________________________
* Вуллонгулонский обманный маневр (англ. Woollongang Shimmy) – квиддичная тактика, изобретенная командой Вуллонгулонские Воины. Представляет собой зигзагообразные движения, выполняемые на высокой скорости, что позволяет запутать и отвлечь других охотников.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: