Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Н. Л. МУСХЕЛИШВИЛИ, Ю. А. ШРЕЙДЕР Есть ли у психологии точки соприкосновения с этикой?




Пафос выступления Бориса Сер­геевича Братуся нам видится в за­явленной им от имени психологии претензии участвовать в "нравствен­ном" развитии человека. Перед этим идет повествование о спорах внут­ри психологии, которые неуместно комментировать тем, кто в этих спо­рах не участвует. Но высказанная претензия выхо­дит за рамки профессиональной психологии. Речь идет о предлагаемом переходе психологии на более высокую ступень нравственной психологии. Значит ли это, что психология претендует на объяснение феномена морали или даже готова указать и обо­сновать моральные ориентиры? Возникает есте­ственный вопрос об основаниях такого рода пре­тензий: способна ли психология решать вопрос о том, каким должен быть человек или что есть дол­жное для человека? Нормальная (т.е. еще не нрав­ственная) психология изучает человека таким, ка­ков он есть — каковы его стремления, мотивы, по­буждения и т.п. Когда в поле зрения такой психо­логии попадают этические проблемы, то они реду­цируются к психологическим ситуациям и этим как бы снимаются. Эта редукция особенно четко про­слеживается в психоанализе, но она потенциально присутствует в любых попытках объяснения мора­ли путем перевода этического на язык психологии. В этом смысле психология внеэтична, а этика — антипсихологична.

Переход к психологии личности в этом смысле ничего не решает. Слово личность происходит от "личина" или "ролевая маска". (Точно такое проис­хождение имеет слово "персона" — от per sono, устрой­ства для усиления звука в актерской маске.) Именно поэтому человек может быть двуличным или многоли­ким.

Привычка к определенной маске формирует че­ловека, делает его соответствующей личностью. Че­ловек может стать морально-ответственной личнос­тью — не только выступать в роли субъекта мора­ли, но и стать таким субъектом. Этика этому не обу­чает, она это требует от человека.

Способность совершать моральный выбор, посту­пать морально в ситуации морального выбора пред­полагает наличие у субъекта свободной воли. Пси­хология же обычно исследует детерминацию чело­веческих решений. Можно ли одно с другим совме­стить или как-то приладить друг к другу? Один из выходов состоит в том, чтобы считать свободу суще­ствующей лишь с точки зрения субъекта. Иначе го­воря, свести феномен свободы к субъективному пе­реживанию личной ответственности. Этот путь ос­тавляет вне психологического рассмотрения целый пласт этических учений и, прежде всего, христианс­кую этику. Не лучше ли отказаться от совмещения и прилаживания, но рационально поделить сферы влияния.

Психология не обязана объяснять феномен мо­рального поведения, но она может исследовать со своей точки зрения этот феномен, выделяя в нем психологические компоненты. Можно ли это сде­лать и каким образом? Это вопрос, на который уме­стно искать ответ самим психологам. Мы же огра­ничимся частными предположениями на сей счет.

Психология может найти для себя естественные точки соприкосновения с этикой, если займется ис­следованием того, как ведет себя человек перед ли­цом моральных требований. Как возникают и про­являются способности субъекта распознавать, что он находится в ситуации морального выбора? Как человек совершает такой выбор вопреки соблазну предпочесть комфорт и пользу следованию мораль­ным ориентирам? Какова психологическая приро­да стыда за содеянное и как возникает феномен бесстыдства? Все это вряд ли стоит называть нрав­ственной психологией — это было бы неоправдан­ной претензией. Более точно было бы использовать термин "психология поступка", исключающий при­тязания на моральное руководство. Уместным пред­ставляется и выражение "психология стыда".

Этика исследует должное в акте поступления. Она дает ориентиры даже в таких ситуациях, когда в распоряжении поступающего уже нет морально безупречных действий. Как учит И. А. Ильин, на­силие бывает необходимо, но никогда не бывает правым. В этике действует принцип, согласно кото­рому ситуационное нарушение моральных ориен-тиров менее опасно, чем их забвение или разруше­ние. В этом есть серьезная психологическая труд­ность, ибо человеку свойственно желание чувство­вать себя правым, быть уверенным в справедливос­ти, оправданности своих действий. Он стремится найти моральное оправдание своего отклонения от моральности путем деформации норм.

Если этика учит, как должно поступать, то на долю психологии остается собственная задача — выяснить мотивации и динамику недолжных по­ступков. Психология способна выяснить условия, способствующие нарушению моральных принципов. Тем самым она может указать пути избежания си­туаций, толкающих к не должному быть. Если эти­ка учит, как совершить выбор, то психология может помочь избежать выбора.

Развитие психологии поступка не сделает эту на­уку этичной, а этику психологичной. Если бы этика занялась подгонкой моральных ориентиров к чело­веческой психологии (читай: к человеческим сла­бостям), то от необходимого этического ригоризма не осталось бы следа и моральные ориентиры раз­рушились бы. Как поступать в запутанных случа­ях, где любой вариант выбора морально дефектен, учит не этика, а казуистика. Это особое искусство, требующее не только этической, но и психологичес­кой подготовки.

Этика дает свои рекомендации, не считаясь с пси­хологией (в том-то и состоит ее антипсихологич­ность), но для психологии вполне уместно исследо­вать субъекта перед лицом этих рекомендаций. Пси­хология не этична именно потому, что она обязана исходить из того, что субъекту свойственно нару­шать этические рекомендации или, по меньшей мере, желать, этого. При таком подходе психология по-стути оказалась бы естественным партнером эти­ки, не претендующим на руководство последней. Но тогда психологии следовало бы отказаться от амби­ций заниматься нравственным совершенствовани­ем (развитием), но заняться серьезным исследова­нием объективно существующего нравственного несовершенства человека путем подсматривания и определения. Такая роль может показаться менее возвышенной, чем мечтается издалека, но она гораз­до более реалистична и полезна.

Нам представляется, что в основе рассуждений Б.С. Братуся лежит ложная предпосылка о том, что цель психологии состоит в получении целостного знания о человеке. Это задача философской антро­пологии (именно ею занимается М.М. Бахтин, кри­тикуя заочную правду о человеке), которая вклю­чает в себя и этику, и философию религии, и, в ка­ком-то смысле, теоретическую психологию. Крити­ка М.М. Бахтина не только не является "смертным приговором" классической психологии, но даже не должна рассматриваться как обвинение. Это всего лишь указание теоретико-познавательных границ психологического подхода. Спор Б.С. Братуся с А.В. Петровским происходит в рамках той же пред­посылки о потенциальной универсальности психо­логического познания человека. Предпосылка очень лестная для психологии, но и очень обязывающая. Однако ее плодотворность позволительно поставить под сомнение. Собственно говоря, и треугольник наук, предложенный Б.М. Кедровым, прямо наме­кает на подчиненность психологии по отношению к философии. Скажем точнее — к философской ант­ропологии.







Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных