Между жизнью и смертью

Доктор приехал далеко за полночь, совершенно заг-нав лошадей.

Осмотрев рану, провел предварительную операцию, чтобы очистить брюшную

полость и сшить, насколько это возможно при домашнем свете, разорванные

кишки.

Отец пришел в себя. Он очень страдал от боли. Док-тор хотел дать эфир,

но отец отказался. Попросил толь-ко вложить ему в руку крест, подаренный

епископом Феофаном.

Мама, Дуня и я оставались в комнате и по мере сил помогали доктору.

Когда скальпель начал свою работу, я почувствовала, как отец содрогнулся, и

с ужасом по-няла, какую боль он вынужден терпеть. Слава Богу, отец тут же

снова погрузился в спасительное беспамятство.

Как только рассвело, доктор велел собрать своего бесчувственного

пациента -- ехать в город. В деревне не нашлось экипажа с рессорами, и

доктору предстояло принять очень трудное решение: гнать во весь опор по

разбитым дорогам и подвергать опасности жизнь боль-ного, который мог

скончаться от толчков и тряски, или ехать медленнее с риском не успеть

довезти его вовремя. Он выбрал первое, и такое решение оказалось верным. Мы

с Дуней сидели по обе стороны от отца, придержи-вая его и оберегая от ударов

о стенки своими телами.

За время шестичасовой поездки отец всего один раз приходил в себя.

Когда я склонилась над ним, он попы-тался заговорить, но смог только

пробормотать в полу-бреду: "Его надо остановить... надо остановить..."

Я не могла понять, что он пытается мне сказать. В суматохе минувшей

ночи никто не догадался прочесть телеграмму царицы, а даже если бы и прочел,

то не понял бы, кого же надо остановить.

Июль подходил к концу, отец все еще находился в больнице между жизнью и

смертью.

Глава 25

ЭТО -- НОЧЬ

Война на пороге -- Иллюзии Николая Второго -- Напрасное предупреждение

-- Распутин сломлен -- -- "Пусть поломойкой, но в России" -- -- "О Боже,

спаси Россию"

Война на пороге

А к России приближалась война.

В Сербии убили австрийского эрцгерцога. Австрия направила Сербии

ультиматум, потом объявила войну.

Немецкий канцлер настоял на переговорах между Рос-сией и Австрией, и

Россия ограничила мобилизацию только районами, прилегающими к австрийской

грани-це. Но сторонники войны, великий князь Николай Ни-колаевич первый в их

рядах -- взяли верх. Была объявлена мобилизация вдоль западной границы. 31

июля немцы предъявили ультиматум с требованием прекратить под-готовку к

войне вдоль ее границ с Россией, а в семь ча-сов вечера 1 августа Германия

объявила войну России.

А до этого, в конце июля, когда отец уже смог, на-конец, сидеть,

написал письмо царю:

"Мой друг!

Еще раз повторяю: на Россию надвигается ужасная буря. Горе... страдания

без конца. Это -- ночь. Ни единой звезды... море слез. И сколько крови!

Не нахожу слов, чтобы поведать тебе больше. Ужас бесконечен. Я знаю,

что все требуют от тебя воевать, даже самые преданные. Они не понимают, что

несутся в пропасть. Ты -- царь, отец народа.

Не дай глупцам торжествовать, не дай им столкнуть себя и всех нас в

пропасть. Не позволяй им этого сделать... Может быть, мы победим Германию,

но что станет с Рос-сией? Когда я об этом думаю, то понимаю, что никогда еще

история не знала столь ужасного мученичества.

Россия утонет в собственной крови, страдании и без-граничном отчаянии.

Григорий".

Когда стало ясно, что отец поправляется, все верну-лись в Покровское, а

меня оставили с ним, чтобы он не скучал. Поэтому я не присутствовала при

странном со-бытии, происшедшем у нас дома.

Дуня, не отличаясь обычно религиозностью, моли-лась в те долгие часы,

пока мы ждали врача, и продол-жала молиться, пока папа находился в больнице.

Когда стало известно, что опасность миновала, она стала ежед-невно читать

благодарственную молитву перед иконой Казанской Божьей Матери, которая

висела на стене в комнате, служащей нам столовой. Однажды, стоя перед ней на

коленях, Дуня заметила, что в уголке глаза Пре-святой Девы появилась капля

влаги. Не прерывая мо-литвы, Дуня смахнула каплю. К ее изумлению, тут же

появилась следующая, потом еще одна. Она снова вы-терла икону, но, как ни

старалась, не могла вытереть ее досуха. Дуня позвала маму и остальных, и

когда они уви-дели, что происходит, то опустились на колени перед иконой и

стали молиться, преисполненные увереннос-ти, что стали свидетелями чуда.

Мне написали об этом в Тюмень, и когда я прочита-ла отцу письмо с

рассказом о чуде, его лицо побелело: "Пресвятая Богородица плачет о России.

Это знак боль-шой беды, грозящей всем нам".

А через неделю весь мир узнал, что это за беда.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: