Глава 30. История Шлейма

Монетки прилипали к пальцам моряка в тёплых пещерах карманов и вновь опадали на бесшумное дно. Было нежное, словно след на подушке, утро первого августа. Солнце только разливалось на мостовых и стенах домов, улицы были пустынны, а в небе протянулись десятки белоснежных нитей.

Моряк стоял, опираясь плечом на угол дома, скрытый им до половины, и глядел на зелёную дверь дома напротив. Девочка в полосатом платье, девочка с загорелыми дочерна ногами, девочка с ладной круглой головой и плохо припудренным синяком на скуле мёрзла у двери, с болезненным любопытством разглядывая редких мужчин. Монетки прилипали и опадали вниз. Моряк смотрел на девочку уже где-то полчаса и не мог оторвать взгляд.

Он пошёл из дома на запад, в сторону лавки, но он не планировал сегодня туда заходить. Маршрут моряка уходил к рынку, а там, дай Бог, и дальше, если его план сработает. Но по дороге моряк увидел девочку и теперь не мог сдвинуться с места. Монетки в его карманах прилипали и опадали на дно.

Это были последние деньги моряка, не считая тех, что он отложил для Ады за комнату и уголь. Эти деньги были нужны для осуществления его плана. Но теперь он встретил девочку и не мог пойти дальше. Монетки прилипали к пальцами и опадали снова.

Вспышка: плач, трюм, острые ключицы, хохот, душно, тёмные соски…

Моряк потряс головой.

«Чёрт меня дёрнул идти этой улицей», –подумал моряк и снова отпустил прилипшие было к пальцам монетки.

«А это кто?»

Моряк заметил, как к девочке, вальяжно вышагивая в дорогих кожаных ботинках, приближается какой-то мужчина лет тридцати. Одет он был в зелёный жилет, удивительно совпадающий с цветом двери, элегантные клетчатые брюки, кремовую рубашку с алмазами запонок, лицо у него было умное, правильное, округлое, глаза зелёные же, насмешливые, всё понимающие. Мужчина подошёл к девочке и что-то лениво спросил у неё. Девочка ответил с кривой улыбкой. Мужчина наклонился к девочке, незаметно, но крепко, взял её за предплечье и стал что-то говорить улыбаясь в ответ, но с глазами холодными, жестокими. Лицо девочки стало безжизненным, она одними губами повторяла за ним какие-то отдельные слова, будто очерчивая повороты речи мужчины, и кивала в знак согласия, хотя взгляд её был уже за сотни миль отсюда.

– Любуешься? – чей-то хриплый голос над ухом заставил моряка вздрогнуть и оглянуться.

Рядом стоял бродяга в необъятном сером плаще со страшным шрамом через всю скулу. От бродяги пахло кислым, вчерашним, выпитым где-то в дешёвом кабаке. Глаза бродяги, серые, наглые и злые с неподдельной радостью смотрели на моряка.

– Что?

– На девочку. Любуешься? – бродяга кивнул в её сторону.

Мужчина в зелёном жилете взял девочку пальцами за подбородок и рывком повернул её лицо к себе. Глаза девочки расширились от страха. Мужчина сказал ей что-то прямо в лицо, затем отбросил её голову в сторону, так что девочка пошатнулась. Мужчина сказал что-то, показав пальцем на наручные часы, и неспешно двинулся дальше по улице.

– А кто не любуется? – моряк сделал равнодушное лицо, хотя сердце его так и трепетало. Монетки прилипали и падали.

– Хочешь – угощу? – ухмыльнулся бродяга. Его правая рука опасно притаилась в кармане.

Моряк посмотрел на загорелые ноги, тёмную спину, ладную голову.

Вспышка: хижина, девочка, мальчик.

– Нет.

– Жаль. Она жаркая штучка. Я её брал пару раз. Узко, сухо, но плюнешь разок-другой – нормально идёт.

Моряк молчал. Монетки прилипли к пальцам и повисли на изделии мистера Смита.

– Точно не хочешь? Жаль… Её хозяин изобьёт, если она не обслужит хотя бы одного за утро.

Монетки прилипли к пальцам.

– А сам что не купишь? Если так жалко, – моряк не смотрел на бродягу.

– Не люблю маленьких девочек, – сказал бродяга странным голосом.

«Я тоже», – подумал моряк.

– Я тоже, – моряк повернулся к бродяге. Монетки упали на дно карманов.

– Я тоже, – повторил моряк, резко развернулся и пошёл по противоположной стороне, мимо девочки, на запад, в сторону рынка.

«Или не он?» – бродяга стоял у угла дома и смотрел вслед моряку. Рука его уже две минуты сжимала короткий кортик в правом кармане.

«Догнать и сзади, справа, под рёбра. И дело с концом. Полисмен, правда, вдалеке вон, но в переулок успею, там лаз есть через улицу, ищи-свищи…»

Бродяга сжимал кортик.

«Он или не он?»

Бродягу звали Шлейм. Молодость он провёл в тюрьме города Полудня. Он рос на побережье, в одной из самых бедных деревень Морских, в хижине на отшибе. Матери, погибшей при родах младшей сестры, он почти не помнил, а отец утонул в море, когда Шлейму было тринадцать. Мальчик рыбачил сам. Больше всех он любил сестру. В один из дней Сухого Мора, когда Шлейму было двадцать, а сестре – четырнадцать, он ушёл в море с утра и пробыл на лодке до самого вечера. Мужчина из соседней деревни ворвался к ним в хижину и изнасиловал его сестру. Шлейм, только причаливший к берегу, побежал на крики, но мужчина был сильнее. Он ударил юношу топором по лицу, оставив жуткий шрам на скуле. Шлейм до последнего пытался вырвать топор из рук мужчины, потерял сознание. Когда он очнулся, сестра была мертва: пробитая голова, белый песок, ставший красным… В хижину вбежали рыбаки, и первое, что они увидели – Шлейма, что приходил в себя на дне хижины. В руке его был топор. Кто-то из деревни всё же добежал до города и позвал полисменов. Это спасло ему жизнь – Шлейма чуть не разорвали на части.

Шлейму удалось сбежать из тюрьмы при пожаре, но только через пять лет, и к тому времени единственное, что он умел делать – это драться в узких камерах за то, чтобы не быть изнасилованным в очередной раз другими заключёнными. Со времени побега прошло уже три года, и теперь Шлейм работал на сильных мира сего, убирая неугодных им конкурентов ударом кортика в бок или опасной бритвой по горлу в тёмном переулке. В свободное время Шлейм пил. Пил помногу, до беспамятства, ввязываясь в дешёвых кабаках в драки, часто со смертельным исходом для некоторых участников. Даже Жорж побаивался Шлейма.

«Он или не он? От девочки отказался. Она так похожа на сестру… Нет, не он, я бы не спутал. У того глаза были серые, а у этого – голубые. Не он. Постареть мог, а глаза голубыми не станут. Но очень похож».

Шлейм развернулся и пошёл на восток.

Полисмен, что дежурил дальше по улице, выдохнул и разжал окаменевшие пальцы на рукояти дубинки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: