Глава 36. Хижина Авроры. Инспектор

Инспектор снял шляпу и чуть поклонился.

– Добрый полдень, Аврора. Я к Вам.

– Входите, господин инспектор, входите.

Инспектор нерешительно переступил через порог.

Он смело открывал двери в самые знатные дома, и как бы ни пытались их хозяева поразить инспектора доступной им роскошью, тот был спокоен, несмотря ни на что. Инспектор видел многое и многих. Роскошь его не могла смутить.

Сегодня рано утром инспектор был у Розы в конторе, занимающей всего несколько комнат её огромной квартиры. Инспектор слышал чарующий щебет из десятка клеток с певчими арагорскими птицами. Цена каждой птицы составляла месячное жалование инспектора. Инспектор был спокоен, несмотря ни на что.

Роза была легка, чуть рассеяна, улыбалась инспектору, думая о своём. Весь её вид говорил о том, что у неё есть дела поважнее. Инспектор был спокоен.

Его не смутило небрежно брошенное куда-то в бок, в соседнюю комнату «Мария! Приготовь мне ванну с лепестками Вечерних роз» (одного из самых дорогих сортов, если не считать знаменитой Синей, конечно). Инспектор был спокоен, несмотря ни на что.

Но здесь, в жилище, где под ногами вместо пола был песок, в хижине, где главной роскошью была старинная кофейная турка, которой не пользовались, поскольку не могли позволить себе кофе, здесь инспектор, никогда, чувствовал всю абсурдность своих правил. Инспектор не мог остаться спокойным. Тем более, если хотя бы часть слухов о прошлом Авроры – правда. Инспектор не мог оставаться спокойным. Он чувствовал смущение. Он словно был здесь не к месту. Если грань закона и должна где-то пролегать, то здесь, по песку хижины.

Аврора поднялась. Она посмотрела на тёмный плащ инспектора, на уже посеревший воротничок рубашки, на следы многодневной бессонницы, тоску в глазах. «У инспектора своя беда, – подумала Аврора. – Его бесполезно просить».

Инспектор топтался у порога.

«У инспектора своя беда, – подумала Аврора. – Куда же я его посажу?»

Войдя, фининспектор, как всегда, не знал, куда ему сесть. Он не мог сесть в кокон гамака: не для него, не про него сплетались её сновидения. Инспектор словно был не к месту здесь. Потому он остался стоять, опираясь спиной на косяк, проткнув тростью песок перед собой. Это был единственный дом в городе, где финансового инспектора принимали стоя. Он чувствовал смущение. Он был здесь не к месту.

«Попросить его?» – Аврора боялась посмотреть в глаза инспектору.

Она несмело подняла взгляд. Инспектор смотрел в песок под ногами.

«Видимо, песчинки пересчитывает», – подумала Аврора.

Аврора полезла в тёмный угол хижины, чтобы достать заветную банку со стопкой монет. Инспектор смотрел на спину женщины, на коричневую, в глубоких морщинах, шею. Инспектор смотрел на Аврору.

«Где эта банка? – думала Аврора. – Смотрит на меня. Разглядывает, чёрт его дери».

Инспектор смотрел на острые сморщенные локти, на старое цветастое платье, покрытое квадратными пятнами заплат. Он не хотел думать, с каким трудом ей достались деньги, которые она сейчас отдаст.

«Смотрит он. Где же она… А, вот. Ладно. У него своя беда. Он не виноват. У него своя беда».

Он не знал, как рассказать ту тяжёлую весть, с которой пришёл сегодня в хижину Авроры. Весть эта весила, ни много ни мало, десять медных кругляшков.

Откопав банку, Аврора отряхивала её от белого песка. «Господи, спасибо за Розу. Спасибо за Риккардо».

– Аврора, – у инспектора пересохло в горле, – у меня для Вас плохая новость.

«Ну, вот и всё», – подумала она, не совсем ещё понимая, в чём именно дело. Она подумала, что предчувствие её не обмануло.

– Говорите, Адель. Говорите.

Она обернулась, но на инспектора не смотрела:

– Для меня большая честь получить дурную весть из уст такого порядочного человека, как Вы.

«Она что издевается?» – подумал Адель.

Аврора смотрела на инспектора. Она говорила совсем без издёвки.

Адель пожевал губы. Где-то далеко, на круглой площади, часы забили полдень. Двенадцать звонких ударов один за другим полетели над городом.

«Шесть часов я уже на ногах, – подумал инспектор. – Лучше сказать это сразу».

– Аврора. Я обязан…

Финансовый инспектор города Полудня заговорил сухо и официально. Часы били полдень, и в некоторых домах чашки, ножи, ложки и мелочь на столах, подлетев на первом ударе, повисали в воздухе от переполненности мира. Инспектор говорил под аккомпанемент далёкого звона, но как бы наперекор:

– … до Вашего сведения информацию о повышении налога на проживание на данном участке побережья Королевского залива на десять медных монет. Закон вступает в силу с этого месяца, следовательно, вместо восьми обычных, Вы должны заплатить в казну восемнадцать. Крайний срокоплаты – завтра. В противном случае – выселение.

На последнем слове часы пробили в двенадцатый раз, и инспектор судорожно втянул воздух. Люди в городе ловили падающие чашки.

«Вот как», – подумала Аврора.

– Простите, Аврора, – добавил инспектор перехваченным голосом, – я сделал всё, что мог.

Полдень медленно оседал на мироздание медной пылью. Портфель тянул руку своим весом. «Зачем я вру? – подумал инспектор. – Тяжеленный же он».

«Вот как», – подумала Аврора.

– Значит, слухи про повышение…

– Видит Полдень, я…

– Что же? Что Вы?

Адель сглотнул и посмотрел в песок. Портфель был нестерпимо тяжёлым.

Пожилая женщина с банкой в руках села в гамак. За спиной инспектора шумело море. Море.

– Простите, Аврора…

– Вы простите. Я знаю, господин инспектор, – она смотрела на море за его спиной, но, казалось, глаза её не видели ничего. Инспектор смотрел на неё. Он думал о том, как мало в происходящем здравого смысла.

Аврора медленно встала и высыпала на стол пять медных монет. Поставила пустую банку рядом. Потом опять ушла вглубь хижины и принесла откуда-то ещё шесть, добавив их в звякнувшую кучу. Она придвинула кучу к краю стола.

– Здесь одиннадцать. Завтра я достану ещё семь.

Инспектор подошёл к столу, открыл портфель. Аврора помогла сгрести звенящую медь в портфель. Адель был бледным, тяжело дышал.

– Не переживайте так, Адель. Вы всё делаете правильно, – она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я ведь хотел, как лучше, – инспектор пытался застегнуть тяжёлый портфель, но замок не давался.

– Как лучше… – Адель указал беспомощным взглядом на портфель, известный всему городу.

Аврора поспешила защёлкнуть замок. Она подняла взгляд на Аделя.

Финансовый инспектор города Полудня дышал быстро, прерывисто и был предельно бел. Он почти задыхался. Будто подхватил от своей жены врождённую болезнь лёгких. Глаза его были красными. Трясущейся разболтанной рукой он расстегнул ошейник воротника на горле. Аврора поймала его руку. Она смотрела ему в глаза. Адель сдерживался, чтоб не разрыдаться. В полусотне шагов море падало на песок, но волн не было слышно. Аврора смотрела ему прямо в глаза.

– Адель… Адель, послушайте, – Аврора ловила трясущуюся руку инспектора и мяла в своей. – Я знала Вашего отца. Это был лучший священник в городе. Лучший, Адель. Его проповедь приходили слушать все. Богатые, бедные. Он всегда говорил, что честность – главная добродетель. Лучше прийти к смерти с пустыми руками, но с руками чистыми. Чистыми, Адель.

Аврора смотрела ему прямо в глаза, в раскрытые зрачки, на дне которых ещё не высох отпечаток сна про дождь, пианино…

– Мне плохо, Аврора.

– Я знаю, я всё знаю.

– Но ведь они сами выбрали меня, сами…

Он начал оседать на песок, но Аврора подхватила его. Адель уронил тяжёлую трость, Аврора довела его до гамака. Инспектор провалился в плен тугих верёвок.

– Вы же знаете про мой дар, Адель. Я всё про всех знаю. Такой уж у меня дар – она слегка отодвинула прядь волос, обнажив мочку уха, – Такой дар. И про неё знаю…

Аврора покосилась на проклятый портфель.

Инспектор сидел и смотрел на трость, лежащую у входа на песке.

– Такой дар. И я знаю, что с ней всё будет хорошо. Вам надо их помирить. В себе.

Адель смотрел на песок.

– Отца и мать.

Адель взглянул на женщину. Глаза его были тусклым стеклом.

– С ней всё будет хорошо. Обещаю, Адель, обещаю. Такой уж у меня дар.

Адель смотрел на женщину. Она уже скрыла уши за тёмными прядями. Где-то вдалеке шумели волны. Да нет, не вдалеке, а здесь рядом. Рядом с утлой хижиной, где жила бедная женщина, на краю моря, на краю города, самого красивого города в мире, города Полудня, финансовым инспектором которого являлся Адель. Инспектор оглянулся. Он словно был здесь не к месту.

– Аврора, простите. Простите, пожалуйста! Мне что-то стало нехорошо… С утра на ногах, шесть часов уже. Что-то накатило. Пора мне уже в отпуск, – он попытался улыбнуться. Он чувствовал смущение.

– Конечно, конечно, господин инспектор, – она уже отошла к дверям и смотрела на море.

«Возможно, я вижу тебя в последний раз», – подумала Аврора, глядя на море.

«У него своя беда», – подумала Аврора.

Фининспектор тяжело поднялся, шагнул вперёд, с кряхтеньем подобрал трость.

«Чёртова работа», – подумал инспектор.

Его ещё трясло мелкой дрожью, как после драки, на лысине не обсохла испарина, он был бледен, но уже приходил в себя.

– Я пойду, Аврора. Ещё раз прошу прощения.

– Конечно, господин инспектор. Со всяким бывает. Приходите завтра, я отдам оставшуюся сумму.

Инспектор буркнул что-то в ответ, мол, да, приду, и шагнул к выходу. Аврора отступила, пропуская его.

Она смотрела ему вслед – сгорбленному, чёрному, уже немного грузному, прижимающему шляпу одной рукой от ветра, а другой волочащему за собой тяжёлую трость с набалдашником, она смотрела, как он уходил расшатанной походкой прочь, с опухшим от документов портфелем подмышкой, лысый, почти старый, на фоне волн, и ей было его жалко.

– Адель! – крикнула она.

Он остановился. Медленно, по-медвежьи, переступая, повернулся всем телом, придерживая рукой шляпу. Волны шумели, повторяя каждый изгиб августа.

– Чистые руки, Адель! Чистые руки – так говорил Ваш отец, – из-за ветра ей приходилось почти кричать. – Помирите их. И помните. С ней всё будет хорошо. Обещаю!

Финансовый инспектор покорно кивнул, одними губами сказал «Спасибо, Аврора!» и пошёл вверх по берегу. Про себя же он повторял: «Храни тебя Господь, Аврора. Храни Господь».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: