Подъем в пять часов — пятьдесят лет подряд

Ворота на скрипичной фабрике открывались всегда в семь часов утра. С точки зрения рабочих, не только отец, но и его дети были как бы «на­чальством», и нашего появления на работе ожида­ли не раньше девяти часов. Но в первый же день своей работы на фабрике я подумал: «А чем я от­личаюсь от остальных рабочих? Почему у меня должны быть какие-то привилегии?» С чисто че­ловеческой точки зрения мне это казалось непра­вильным. Раз все начинают в семь, то и я буду. Вероятно, эта мысль тоже была навеяна Толстым. Каждое утро я вставал в пять часов, будил братьев и сестер и брал их с собой на прогулку в парк Цу-руми. В парке был пруд, в котором жили карпы. Они подплывали к нам, ожидая корма. Покормив рыбу, мы бежали домой, чтобы позавтракать, и я уходил на фабрику. Дорога туда из нового дома, в который мы переехали, занимала семнадцать ми­нут. И по сей день я встаю в пять часов утра. Эту привычку я приобрел за двадцать лет работы на фабрике, и она сохранилась у меня в течение пя­тидесяти лет. В пять часов вечера, когда заканчи­валась работа, я отправлялся домой. Меня обяза­тельно поджидал кто-нибудь из соседских детей. Уцепившись мне за руки и за ноги, они шагали вместе со мной домой, чтобы поиграть. Я любил

скрипку, я любил свою работу, я любил разгова­ривать и играть с детьми. Это были счастливые дни. Вы спросите: неужели у меня действительно все было так хорошо? Я не припомню, чтобы я в те дни жаловался на жизнь.

Но я был недоволен собой. Я постоянно уко­рял себя и повсюду отыскивал вещи, которые можно было улучшить или усовершенствовать. У меня не было ни малейшего желания упрекать кого-то из членов семьи, которые пользовались привилегией приходить на работу попозже. Ра­бочие начинали рано утром, и я чувствовал, что должен поступать так же. Это был голос совести, а «голос совести — это голос Бога». Мне хоте­лось претворить мысли Толстого в жизнь. То ли оттого, что я старался всегда руководствовать­ся совестью, то ли просто от ощущения полно­ты жизни, но я был счастлив. Именно поэтому я с такой радостью согласился принять участие в путешествии на острова Тисима. В конце экс­педиции принц Токугава сказал мне: «А почему бы вам не начать учиться музыке вместо того, чтобы работать на фабрике?» С ним согласилась и Нобу Кода. Но я тогда не воспринял этого все­рьез. Я работал на фабрике, так как отец хотел, чтобы я помог ему управлять производством, и я не думал, что он изменит свои планы. Кроме того, работа доставляла мне радость.

Я не думал о том, чтобы стать профессио­нальным музыкантом. Хотя Эльман произвел на меня огромное впечатление, но по-настоящему меня интересовал только один вопрос: что же та­кое настоящее искусство? Лишь для того, чтобы выяснить это, я и играл на скрипке. Однако...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: