Материнство: врожденное или приобретенное?

Полемика вокруг проблемы «материнского инстинкта» раз­горелась во второй половине XX столетия. Одни придерживались убеждения, что материнская привязанность подчиняется во мно­гом тем же врожденным механизмам, которые роднят челове­ческий вид с животными (Р. Дж. Геллес, Дж. Боулби, К. Лоренц, Е. Панов, Р. Шовен, X. Монтане и др.). Свойство матери эмо­ционально переживать стимуляцию от ребенка и выражать свои эмоции во взаимодействии с ним, стремиться участвовать в его эмоциональной жизни и взаимодействиях с миром рассматрива­ется многими как ее природная особенность. Такой точки зре­ния придерживается Д. Винникотт, описывая состояние матери после родов как особое, позволяющее ей непосредственно пере­живать состояния ребенка. Вмешательство «советников», объяс­няющих матери, что и как она должна делать, только мешает реализации этих ее свойств, ориентируя мать не на свое чувство, а на сознательный анализ своего поведения*.

* Винникот Д. В. Маленькие дети их матери. М., 1998. С. 16-20.

Работы М. Мид показали, что материнская забота и привя­занность к ребенку настолько глубоко заложены в реальных био­логических условиях зачатия и вынашивания, родов и кормле­ния грудью, что только сложные социальные установки могут полностью подавить их*. Женщины по самой своей природе яв­ляются матерями, разве что их специально будут учить отрица­нию своих детородных качеств**. «Общество должно исказить их самосознание, извратить врожденные закономерности их разви­тия, совершить целый ряд надругательств над ними при их вос­питании, чтобы они перестали желать заботиться о своем ребен­ке, по крайней мере в течение нескольких лет, ибо они уже кормили его в течение девяти месяцев в надежном убежище сво­их тел»***. Там, где беременность наказывается социальным не­одобрением и наносит оскорбление супружеским чувствам, жен­щины могут идти на все, чтобы не рожать детей. Если женское чувство адекватности своей половой роли грубо искажено, если роды скрыты наркозом, мешающим женщине осознать, что она родила ребенка, а кормление грудью заменено искусственным кормлением по педиатрическим рецептам, то в этих условиях обнаруживается значительное нарушение материнских чувств. Кросскультурные исследования (И. Кон, М. Мид, М. Е. Lamb, К. McCartnеy, D. Phillips и др.) свидетельствуют, что там, где люди превыше всего ценят социальный ранг, женщина может задушить своего ребенка собственными руками. М. Мид прово­дит параллели между «примитивными» и «развитыми» цивили­зациями в том, как происходит подавление естественных мате­ринских чувств. Ее наблюдения показывают, что там, где обще­ство чрезвычайно высоко ставит принцип законнорожденнос­ти, мать незаконнорожденного ребенка может бросить его или убить****.

* Мид М. Культура и мир детства. М., 1989.

** Филиппова Г.Г. Психология материнства и ранний онтогенез. Учеб­ное пособие. М., 1999.

*** Мид М. Культура и мир детства. М., 1989. С. 3.

**** Там же.

Другую крайнюю социоцентристскую позицию занимает Элизабет Бадинтер*. Проследив историю материнских установок на протяжении четырех столетий (с XVII до XX века), она при­шла к выводу, что «материнский инстинкт — это миф». Она не обнаружила никакого всеобщего и необходимого поведения ма­тери, а напротив — чрезвычайную изменчивость ее чувств в за­висимости от ее культуры, амбиций или фрустраций. Материн­ская любовь — это понятие, которое не просто эволюциониру­ет, но наполняется в различные периоды истории различным содержанием. Исследовательница рассматривает во взаимосвязи три главные социальные женские роли: матери, жены и свобод­но реализующейся женщины. Она полагает, что в различные эпохи та или иная из этих ролей становилась главенствующей. Э. Ба­динтер указала на связь между общественными потребностями и мерой материнской ответственности за рождение ребенка: «Жен­щина становится лучшей или худшей матерью в зависимости от того, ценится или же обесценивается в обществе материнство». Она проанализировала динамику материнских установок на про­тяжении нескольких веков во Франции и пришла к выводу, что до конца XVIII века материнская любовь была делом индивиду­ального усмотрения, случайным явлением. В те времена репро­дуктивная функция женщины воспринималась лишь как рядо­вая, ничем не выделяющаяся, часть ее обязанностей в семье, ничуть не более важная, чем участие женщины в семейном про­изводстве. С другой стороны, при отсутствии или малой эффек­тивности контроля рождаемости репродукция оставалась неотъем­лемой стороной жизни почти всякой женщины. Ценность ребенка определялась его сословным положением, порядком рождения и полом (ценился прежде всего законнорожденный мальчик и первенец), а отнюдь не личными качествами. Расхожим являлось спокойное отношение к гибели ребенка: «Бог дал, Бог и взял», «в мире ином ему будет лучше». При появлении нежеланных и вне­брачных младенцев был распространен так называемый закамуф­лированный инфантицид — практика несчастных случаев или же подбрасывания новорожденных в чужие дома. Инфантицид пред­почитался искусственным родам из-за большой токсичности абор­тивных веществ. В целом общество было безразлично к фактам исчезновения, внезапной болезни и гибели детей. К. Боннэ, про­слеживая историю социального сиротства, утверждает, что меж­ду проявлением инфантицидов и отказом от ребенка имеется глу­бокая связь. В зависимости от того, за какую форму отказа от ма­теринства общество могло законодательно меньше покарать, та и проявлялась в большей степени**.

* Цит. по: Филиппова Г. Г. Психология материнства и ранний онтоге­нез: Учебное пособие. М,, 1999.

** Там же.

Во второй половине XX века вновь отчетливо проявились тенденции, враждебные «детоцентризму». Социально-политичес­кая эмансипация женщин и все более широкое вовлечение их в общественное производство делает их семейные роли, включая материнство, не столь всеобъемлющими и, возможно, менее значимыми для них. Самоуважение женщины имеет кроме мате­ринства многие другие основания — профессиональные дости­жения, социальную независимость, самостоятельно достигну­тое, а не приобретенное благодаря замужеству общественное положение. Некоторые традиционно-материнские функции в институте семьи принимают на себя общественные институты и профессионалы (врачи, воспитатели, специализированные об­щественные учреждения и пр.). Это не отменяет ценности мате­ринской любви и потребности в ней, но существенно изменяет характер материнского поведения (Е. Badinter)*.

* Там же.

Как отмечает Годфруа, многочисленные опросы показа­ли, что развитие привязанности матери к новорожденному за­висит в равной мере как от ее прежнего опыта, главным обра­зом детского, так и от связей, которые устанавливаются между ними после родов в результате ее забот о ребенке и его ответной реакции*. По данным Г. В. Скобло и О. Ю. Дубовик, более чем в 50% семей наблюдаются нарушения материнско-детских взаимоотношений**. Все исследования родительского, и в част­ности материнского, отношения к эмоциональному благопо­лучию ребенка говорят о том, что эмоциональное отношение матери, формы его проявления, способы оказания поддержки и т. п. сильно различаются у разных матерей.

* Годфруа Ж. Что такое психология: В 2 т. М., 1992. Том 1. С. 49.

** Скобло Г. В., Дубовик О. Ю. Система «мать — дитя» в раннем возрасте как объект психопрофилактики // Социальная и клиническая психиат­рия, 1992. № 2. С. 75-78.

Все это заставляет предположить, что материнство не яв­ляется полностью обеспеченным врожденными механизмами. Акцент на материнском инстинкте как наиболее значительной составляющей психологической готовности к материнству вы­зывает сомнение. Инстинктивное поведение — жестко закреп­ленные в наследовании поведенческие формы. Возможность кар­динального нарушения материнства свидетельствует о том, что инстинкт не играет определяющей роли в поведении матери. Акцент на инстинкте уводит внимание от проблемы собствен­ной активности женщины в решении стать матерью или отка­заться от материнства. Личность при таком подходе предстает как пассивная арена борьбы различных мотивов, а личностный выбор становится результатом столкновения разных сил, оста­ваясь не связанным с активностью самой личности. Материн­ство — это одна из социальных женских ролей, поэтому, даже если потребность быть матерью и заложена в женской природе, общественные нормы и ценности оказывают определяющее вли­яние на проявления материнского отношения. Материнское чув­ство включает в себя биологическое стремление к материнству, окрашенное или преобразованное интериоризованными соци­альными нормами*. Понятие «нормы материнского отношения» не является постоянным, так как содержание материнских ус­тановок меняется от эпохи к эпохе. Отклоняющиеся проявле­ния материнского отношения существовали всегда, но они могли носить более скрытые или открытые формы и сопровождаться большим или меньшим чувством вины в зависимос­ти от общественного отношения к этим актам.

* Колпакова М. Ю. Особенности психологической работы с матерями-отказницами» //Московский психотерапевтический журнал, 1999. №1. С. 127-154.

Стремление к материнству, по-видимому, нельзя сводить ни к биологическому влечению, ни к следованию социо-культурным нормам. Материнство, по словам Т. Флоренской, — пред­назначение женщины, и поэтому можно говорить о существова­нии духовной потребности, которая является главным источни­ком стремления женщины стать матерью*.

* Флоренская Т. А. Диалог в практическом психологии, М., 1991.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: