Глава 1. ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ 20 страница

Такие ходатайства всегда удовлетворяются. Однако адвокат сразу поделил защитников на две группы: первостепенные и второстепенные адвокаты. Формально такое заявление сделал подсудимый, то есть доверитель адвокатов. Из доверителя подсудимый превратился в патрона для второстепенных адвокатов, которые стали клиентами подсудимого. Второстепенные адвокаты сами отказались от своего профессионального предназначения и перешли в разряд обслуги подсудимого. Как бы ни был верен совет слуги, этот совет всегда подвергается сомнению господином. Соответственно, ни судья, ни государственный обвинитель не будут серьёзно относиться к заявлениям второстепенных адвокатов-клиентов; им обязательно потребуются заверения первостепенного адвоката и самого подсудимого.

Казус. Абсурд содержания под стражей: разумность подсудимых и псевдоактивность адвокатов. Адвокаты в первом судебном заседании заявили ходатайство об изменении содержащимся под стражей обвиняемым меры пресечения, потому что под стражей они находятся незаконно. Адвокаты всё рассказали, обо всех законах и даже международных актах, напомнили суду, что заграничные паспорта у подсудимых отобраны обвинительным органом, заверяли суд, что денежные средства на банковских счетах подсудимых арестованы обвинительным органом, а самолёты, на которых обвиняемые могли бы скрыться за границу, в бухгалтерском учёте организаций-работодателей их доверителей не отражены. Адвокаты увещевали суд, что надо всё мотивировать и доказывать.

Но почему-то функцию обличения абсурда обвинительного органа и суда при содержании под стражей обвиняемых взяли на себя сами подсудимые, а не адвокаты. Даже время выступлений подсудимых было значительно больше выступлений адвокатов.

Адвокаты создали видимость состязательности процесса, а не демонстрации абсурда содержания под стражей подсудимых. Адвокаты оказались в хвосте подсудимых, когда последние демонстрировали здравый смысл.

Ходатайство адвокатов об отмене меры пресечения в ходе судебного процесса выручает обвинительный орган тем, что самоё адвокатское ходатайство становится подтверждением былой обоснованности содержания обвиняемого под стражей. Поскольку во всех случаях инициированное адвокатами ходатайство пытается опровергнуть былые судебные решения таким образом, как будто эти решения принимались по правилам законности, а не целесообразности. Адвокатское ходатайство есть фактически прикрытие эстетических чувств (суждений чувства) обвинительного органа и суда имитацией логических суждений. И если подсудимые рассуждают разумно на темы законности и толкования законоположений, наряду с адвокатами и даже лучше них, то это есть подтверждение интеллектуальной слабости адвокатов по сравнению с их доверителями. Не может адвокат быть консультантом у человека, если умственный кругозор адвоката скуднее кругозора этого человека. Люди должны быть, по крайней мере, равны в умственном отношении. В противном случае адвокат остаётся советником интеллектуально господствующего подсудимого или ради гонорара, или ради гордыни и желания искупаться в лучах славы подсудимого, или ради всего вместе взятого.

Что касается самолёта как средства сокрытия за границей, то для обвинительного органа это всего лишь эстетическая метафора для обоснования целесообразности ареста. Если адвокаты принесли справку, что нет самолётов, тогда у обвинительного органа будут автомобили. Нет автомобилей, останутся ноги. А на ногах всегда можно если не убежать, то уйти. Получается, что силлогистические приёмы адвокатов становятся негодными средствами в борьбе с целесообразностью, суждением чувства, эстетикой ареста.

Казус. Адвокатский патрон. Адвокаты совершенно не тяготятся быть слугами у патрона-доверителя. Адвокаты спокойно извещали суд, что их доверитель распределяет между адвокатами направления профессиональной деятельности, даёт им профессиональные поручения, указывает, кто из адвокатов и где должен находиться. Хотя распределять профессиональные функции должны между собой только и только адвокаты и затем доводить такое распределение до своего доверителя.

Адвокаты-слуги спокойно выслушивают заявления их подзащитного суду, сколько и каких ему необходимо и достаточно в судебном заседании адвокатов, кто какие функции выполняет, а главное, подсудимый решает, каких адвокатов при необходимости он будет приглашать в судебное заседание для обеспечения его защиты.

Казус. Отказ от защитников. Подсудимый Лямбда в судебном заседании отказался от помощи двух адвокатов. Суд, удостоверившись, что этот отказ не вызван принуждением, обратился к другому подсудимому и его адвокатам, чтобы те высказали мнение об отказе подсудимого Лямбда от помощи адвокатов. Другой подсудимый и его адвокаты не возражали против такого отказа. Однако выражение такого мнения есть абсурд. Судья может задавать любые вопросы. Но адвокаты не должны потворствовать любому судейскому абсурду даже ради ускорения процесса и благостного настроения участников процесса. Персональный состав адвокатов есть личное дело одного подсудимого, а не кого-либо другого. Другой подсудимый и его адвокаты вообще не должны высказывать никакого мнения по этому поводу, поскольку это их не касается. Любой их ответ будет неправильный. Ибо будет абсурдом, если один обвиняемый будет подбирать адвоката для другого обвиняемого или препятствовать ему в выборе себе адвоката. В этом мелком вопросе об отказе от адвокатов проявилось безразличие адвокатов к своей прямой профессиональной обязанности противодействовать абсурду.

Хотя в одном из судебных заседаний один из адвокатов понял всю абсурдность подобных вопросов суда. Адвокат заявил, что, по его мнению, неправильно спрашивать мнение адвоката подсудимого Икс о том, может ли отсутствовать адвокат у подсудимого Лямбда, и поэтому он (адвокат) по этому вопросу высказываться не будет ни в устной, ни в письменной форме. Это не его дело. Судья настаивал, апеллируя к каким-то одному ему известным положениям процессуального закона, чтобы все участники процесса обсуждали возможность продолжения рассмотрения дела в отсутствие кого-то из участников уголовного судопроизводства, к которым относится любой адвокат.

Другие адвокаты не поддержали адвоката, отказавшегося высказывать мнение по абсурдному требованию, но поддержали абсурд обсуждения.

Казус. Прекращение уголовного дела и разные адвокаты. Заявлено ходатайство о прекращении уголовного дела в связи с истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности. Перед началом обсуждения этого ходатайства суд разъяснил подсудимым последствия прекращения уголовного дела по указанному основанию и их права. Подсудимые заявили, что хотя они и не признают своей вины в инкриминируемом преступлении, каждый их них согласен на прекращение уголовного дела по этому основанию.

Суд опросил каждого подсудимого и их адвокатов, возможно ли прекратить уголовное дело в отношении другого подсудимого. Каждый обвиняемый и его адвокат сказали, что они не возражают, чтобы в отношении другого подсудимого было прекращено уголовное дело. Ни один из адвокатов не отказался от высказывания по вопросу, который к нему не имеет отношения. Если адвокат считает, что в его профессиональный долг входит согласие на прекращение уголовного дела в отношении подсудимого, защитником которого он не является, то, следовательно, можно допустить возможность, когда адвокат будет возражать, чтобы уголовное дело было прекращено в отношении того же [постороннего для адвоката] подсудимого.

Казус. К этике и обоснованности решений. Подсудимый высказал своё суждение о психомоторных свойствах одного из участников судебного процесса. Суд сделал замечание подсудимому и наказал впредь не высказываться неэтично об участниках процесса. На что подсудимый ответил, что ему непонятно это указание суда, поскольку его, подсудимого, открыто называют преступником и обвиняют во множестве преступлений, которые он не совершал. Суд повторно напомнил подсудимому, чтобы тот в своих высказываниях не допускал неэтичных выражений в адрес кого бы то ни было из участников судебного разбирательства. Подсудимый попросил суд привести неэтичные выражения, которые подсудимый произнес. Иначе подсудимому непонятно, какое нарушение он допустил. На вопрос суда, понятно ли подсудимому распоряжение суда, подсудимый ответил, что распоряжение ему может быть понятно, если суд обоснует и мотивирует своё распоряжение.

В этом маленьком Казусе отражается пассивная роль адвокатов в процессе. Ибо подсудимый взял на себя процессуальную озабоченность в соблюдении требования, чтобы каждое заявление и решение были мотивированы и обоснованны, то есть доказаны.

Казус. К теме давления на свидетеля. Допрос свидетеля в суде. Государственный обвинитель заявляет ходатайство огласить показания свидетеля, данные им на предваритель365 ном следствии, поскольку усматриваются противоречия в показаниях.

Поскольку свидетель допрашивался на предварительном следствии несколько раз, подсудимый спросил свидетеля, не возникло ли у свидетеля ощущение давления на него со стороны следователя. Свидетель сказал, что возникло. Суд стал выяснять у свидетеля, какое давление на него оказывалось, каким образом, в чём оно выражалось и чем свидетель может подтвердить оказанное на него давление. Суд пояснил, почему такое заявление порождает вопросы у суда.

Сначала свидетель сказал, что у него возникло ощущение психического давления, потому что он допрашивался несколько раз и ему не разъяснили, по какому делу он допрашивается. Свидетель уточнил, что он чувствовал психическое давление. Чувство давления и оказание давления – это разные понятия. Чувство – это субъективное понятие. А оказание давления – объективное. В дальнейшем чувство давления то усиливалось, то уменьшалось.

Суд настаивал, чтобы свидетель уточнил свои высказывания временем и местом события давления, и имело ли место давление в действительности. В конце свидетель заявил, что хотя он и чувствовал давление, испытывал психологический дискомфорт, но он не утверждает, что на него оказывалось сознательное давление следователем. Свидетель подтвердил, что все показания, данные им на предварительном следствии, соответствуют действительности.

Адвокат попросил свидетеля поделиться возникшими у него ощущениями после заявления прокурора о противоречиях между показаниями, данными свидетелем в судебном процессе, и его показаниями на предварительном следствии. Суд этот вопрос адвоката снял, поскольку свидетель является таким участником судебного разбирательства, который не вправе давать оценку по этому вопросу.

Суд определил удовлетворить ходатайство государственного обвинителя и огласить показания свидетеля, данные им на предварительном следствии.

[Примечание. Сам факт вопроса о давлении от подсудимого недопустим. Это исключительно тема адвоката. Стало общим местом, когда давление на свидетелей со стороны обвиняемого выбирают как предлог для содержания обвиняемого под стражей. Адвокаты в этом вопросе оказались за спиной своего доверителя.]

Казус. Адвокат и его подзащитный. Подсудимый выступил с заявлением, в котором показал абсурдность доводов, положенных в основу предъявленного ему обвинения. Государственный обвинитель посчитал, что заявление подсудимого имеет целью оказать воздействие на суд. Заявление подсудимого и реплика прокурора остались без внимания его адвоката.

Казус. Подсудимый и свидетель. Допрос свидетеля в суде. Подсудимый спрашивает у свидетеля, склонял ли он, подсудимый, его к даче заведомо ложных показаний, к уклонению от дачи показаний, оказывал ли на него воздействие с целью воспрепятствовать установлению истины и находится ли свидетель от подсудимого в материальной или иной зависимости. Свидетель ответил на все вопросы отрицательно.

[Примечание. Такие вопросы задаются, чтобы показать абсурд одного из придуманных поводов для содержания подсудимого под стражей. Если задавать аналогичные вопросы каждому свидетелю, то при очередном продлении срока содержания под стражей обычно суд не указывает, что подсудимый может оказать воздействие на свидетелей. Но в этом казусе вопросы задавал подсудимый, а не адвокат. Что не есть правильно. Вопросы по сути наводящие. Должен быть общий вопрос: вас кто-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь склонял к даче каких-либо показаний? Или: Подсудимые или кто-либо от имени подсудимых когда-нибудь оказывали на вас давление, угрозами, уговорами, просьбами, взыванием к милосердию или состраданию с тем, чтобы вы на допросах у следователя или в суде давали показания неправдивые, искажённые или, напротив, говорили горькую, но правду? Дело в том, что опыт показывает, как трудно рассказать именно правду, то есть как было в действительности. Подсудимый заинтересован в том, чтобы свидетель рассказал всё как было, а не придумывал и не догадывался. Отсюда и такие вопросы свидетелю.

Этот вопрос должен быть задан адвокатом, а не подсудимым. Ибо если свидетель боится подсудимого, то он и сейчас из-за страха скажет, что на него подсудимый не оказывает давление. Собственно, прокурор искренне на такие вопросы может реагировать именно так.]

Казус. Доверитель и адвокат. Судебное заседание. Заявлено ходатайство. Суд обращается к подсудимому, чтобы тот первым высказал мнение о заявленном ходатайстве. Подсудимый говорит, что он выскажется после адвоката.

[Примечание. Абсолютно верное решение. Адвокат должен первым высказать мнение. Только адвокат знает, что и как надо заявить. Ибо подсудимый всегда находится в состоянии порока воли и сознания. Подзащитному останется лишь подтвердить суду, что его отношение к ходатайству выразил адвокат. И неправильно, если доверитель адвоката выступает с обширным заявлением в связи с ходатайством после того, как высказал мнение адвокат. Получается, что адвокатом руководит его доверитель. Подзащитный становится судьёй над адвокатом, он решает за адвоката, он оценивает решения адвоката. Или сам адвокат по своей воле прячется за доверителя от прокурора и суда? Или это знак сомнения в способностях адвоката, в его способности оценивать обстановку, мыслить логически? Адвокат не должен перепоручать своему доверителю выступать с заявлениями. Или адвокат не способен сам сформулировать такие заявления? Если же заявление избыточное, то с ним никто не должен выступать.]

Казус. Подсудимый о доказывании. Подсудимый, а не адвокат, сделал заявление о том, что когда речь идёт о судебных доказательствах, то суждения должны высказываться в форме утверждений, а не предположений или мнений. Поскольку мнения вообще не являются судебными доказательствами, они могут высказываться в средствах массовой информации.

Казус. Доказывание от подсудимого. Стадия представления доказательств стороной защиты. Адвокаты озвучивают документы из материалов уголовного дела. В связи с оглашаемыми документами подсудимый, а не адвокат выступает с заявлением, в котором обращает внимание суда на ряд обстоятельств экономической и управленческой деятельности коммерческих и государственных организаций и законодательства, регулирующего эту деятельность. После заявления подсудимого адвокат продолжил читать тексты из документов.

Казус. Об ознакомлении с материалами дела и собственной защите. Стадия представления доказательств. Адвокат спросил подзащитного, была ли у него возможность ознакомиться со всеми материалами дела по предъявленному обвинению. Подсудимый ответил, что такой возможности он не имел по причине крайне малого срока, который был ему предоставлен. Поэтому подсудимый считает, что его фактически лишили права ознакомиться с материалами уголовного дела. Подсудимый также подчеркнул, что суд не разрешил ему иметь калькулятор. Но поскольку обвинение носит экономический характер и материалы дела содержат большое количество цифровой информации, которую надо проверить, то таким запретом судом были созданы условия, лишающие подсудимого возможности защищать самого себя. Поэтому для подсудимого было бы странно перекладывать всю систему защиты на адвокатов, которые не всегда сведущи в экономических вопросах.

[Примечание. Для адвокатов, должно быть, не странно, что их доверитель не всю “защиту” переложил на адвокатов, а что-то, видимо самое главное, оставил себе. В этом казусе в свернутом виде отражаются все отношения между обвиняемым-доверителем и его адвокатами. О доверии, об оценке умственных способностей адвокатов и так далее. Адвокаты, надо полагать, так и не рассказали своему доверителю о назначении адвоката в судебном процессе. Так удобнее адвокатам? Всегда можно будет посетовать на “неосведомлённость” в экономических вопросах? Оставим без внимания вопрос, а “сведущи” ли в экономических вопросах сторона обвинения и суд.]

Глава 2. Предварительное слушание

Казус. О догадливости адвокатов. Государственный обвинитель просит приобщить к материалам уголовного дела медицинскую справку о состоянии здоровья обвиняемого Икс без объяснения причин. Все адвокаты догадываются о назначении этой справки. Ходатайство государственного обвинителя судом удовлетворено, справка приобщается к материалам дела. Очередная мелочь: адвокаты без слов понимают государственного обвинителя, а за адвокатами и обвиняемый проявляет свою осведомлённость в процессуально-правовых вопросах.

Казус. Ложная активность по исключению доказательств. Адвокаты заявляют ходатайство об исключении из перечня доказательств всех предъявленных стороной обвинения документов и протоколов, представленных в деле в виде копий, поскольку такие доказательства не отвечают требованиям статьи 74 Уголовно-процессуального кодекса России. Адвокаты также посчитали, что использование таких доказательств нарушает права защиты, поскольку ставит сторону защиты в неравные условия со стороной обвинения, которая видела и могла использовать и исследовать подлинники документов, а защита лишена такой возможности.

Само по себе, взятое в отдельности от всех событий по делу, такое ходатайство безвредное, потому что заведомо не может иметь никаких последствий, в смысле его удовлетворения. Но в системе этого уголовного дела, ходатайство незаконченное, поэтому безмысленное.

Это ходатайство дважды неверно.

Во-первых, всякая копия документа может содержать нужные для доказывания какого-то факта сведения. В процессуальном смысле доказательствами будут содержащиеся в документе сведения, например текст документа. Если речь идёт о тексте документа, то такой документ не должен быть исключаем из системы доказательств по причине его представления в копии.

Во-вторых, адвокаты, демонстрируя видимость активности и руководствуясь суждением чувства, упустили действи370 тельно важнейшее процессуальное обстоятельство, в силу которого копии документов не могут являться доказательствами в этом уголовном деле. Дело в том, что обвинительный орган приобщил к уголовному делу изъятые при обысках и выемках документы в качестве вещественных доказательств. Что меняет саму суть процессуального доказательства. Ибо вещь как доказательство всегда оригинальна, и доказательство как вещь существует в единственном числе. Вещь как процессуальное доказательство нельзя копировать. Вещь как доказательство несёт в себе не смысл запечатлённого на вещи словесного сведения, а сведение-образ. В вещи-доказательстве всё имеет значение. Если вещь-доказательство будет бумажным документом, то в нём важен и состав бумаги, и шрифт букв, и расположение текста, и, прежде всего, тема подложности (фиктивности) самого документа и так далее и тому подобное. В документе-доказательстве важен только текст, его смысловое значение.

В судебном процессе документ читается, текст анализируется, а вещь обозревается. Копия вещи не может обозреваться как доказательство. Это абсурд. Если обвинительный орган приобщил документы к уголовному делу именно как вещи, значит это обвинительному органу зачем-то нужно. Мы не должны подвергать замысел обвинительного органа сомнению, предполагать, что он ошибся (а наши “органы”, как известно, не ошибаются), и выручать обвинительный орган. И относиться адвокаты к этим документам должны как к вещам. Если обвинительный орган приобщил к уголовному делу доказательства в виде копий вещей, то тогда процессуальных доказательств вообще в деле нет. Адвокатам нечего обсуждать, анализировать, исследовать. Доказательств нет. Но адвокаты выручили обвинительный орган и суд, придав своим ходатайством копиям вещей вид доказательств-документов. Или если адвокатам дать подлинники документов, то они для них будут правильными доказательствами вины их подзащитного? А право на защиту будет восстановлено?

Сторону обвинения не смутило ходатайство адвокатов, поскольку сами адвокаты дали им ответ. Ведь речь идёт всего лишь о документах в копиях, а не о вещах в копиях. Поэтому сторона обвинения заявила неосознанно, но случайно правильно, применив софистический трюк, что в удовлетворении данного ходатайства следует отказать потому, что исключаться из материалов дела могут только “недопустимые доказательства”, а согласно положению статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса России имеющиеся в деле копии документов под понятие “недопустимых доказательств” не подходят. Кроме того, как поведала сторона обвинения, сам по себе факт нахождения в материалах уголовного дела копий документов обусловлен тем обстоятельством, что некоторые материалы уголовного дела по обвинению Икс выделены из другого уголовного дела, поэтому естественно, что в материалах одного из дел всегда будут копии документов, а в другом – подлинники. Все эти документы, именуемые стороной защиты копиями, добыты в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона. Исключать доказательства нельзя, так как находящиеся в материалах уголовного дела копии документов сами по себе являются документами, в которых содержат сведения, относящиеся к предмету доказывания.

Конечно, никакой суд никогда не исключит “копии вещей” из материалов дела на стадии предварительного слушания, хотя бы по причине преждевременности. Разве что предварительное слушание – это преждевременная стадия уголовного процесса. Как можно исключать “доказательства” до демонстрации доказательств? Ведь ещё никто не знает, являются ли документы или вещи процессуальными доказательствами. А что стоит обвинительному органу перепредставить вещи-доказательства как документы-доказательства? Выказав тем самым так называемую состязательность. Но это не значит, что адвокаты должны только демонстрировать видимость активности.

Казус. Ложность процессуальной экономии от адвокатов. Обвиняемый Икс по согласованию с адвокатами заявляет ходатайство о соединении в суде его уголовного дела с уголовным делом обвиняемого Лямбда. Мотив ходатайства – более быстрое и полное рассмотрение уголовного дела.

Адвокаты в поддержку этого ходатайства заявили, что поскольку в деле по обвинению Икс господин Лямбда упоминается как соучастник обвиняемого Икс, то уголовное дело по обвинению Икс и уголовное дело по обвинению Лямбда были искусственно разъединены. Эти два дела должны быть объединены, поскольку раздельное их рассмотрение нарушает права обвиняемого Икс. Иначе, при сохранении двух уголовных дел Лямбда будет свидетелем в деле по обвинению Икс, а Икс будет свидетелем в деле по обвинению Лямбда. Это невозможно, коль скоро Икс и Лямбда обвиняются в совместных действиях. Кроме того, адвокаты поделились ощущением, что установить истину и выяснить все обстоятельства при раздельном существовании двух дел им не представляется возможным.

Дело не в том, совпало ли желание адвокатов с желанием стороны обвинения соединить два уголовных дела или не совпало, удовлетворит ли суд ходатайство стороны защиты или нет. Дело во времени и суждениях адвокатов. Коль скоро адвокаты заявляют ходатайство об объединении с уголовным делом, которого они не знают (не должны знать), то они проявляют одним им ведомую прозорливость и осведомлённость о реальных деяниях Икс и Лямбда. Если, по мнению адвокатов, вообще не было события преступления, в котором обвиняется Икс, то какая разница для доказывания, будет уголовный процесс один или бесконечное множество? Если адвокаты уповают на способность судейского суждения, то ни в одном судебном процессе не может быть доказан тезис о преступности Икс или Лямбда. Зачем выручать обвинительный орган и создавать логикообразность абсурдному обвинению? Если уголовное дело было “искусственно” разделено обвинительным органом, то есть неправильно разделено, то и пусть будет неправильно, на радость стороне защиты, до самого конца. Зачем адвокатам мешать обвинителям упереться в абсурд ложного обвинения, который обвинители для себя, по мнению адвокатов, искусственно создали? Ведь адвокатам надо показать ложность обвинения. Или главное для адвокатов показать свою “квалифицированность”?

Глава 3. Подготовительная часть судебного следствия

Казус. Адвокат и усмотрение суда. В суд поступило заявление от коммерческой организации “ПИ” о допуске eё к участию в деле, так как эта организация считает, что в этом уголовном деле могут быть затронуты eё имущественные интересы. Суд спросил мнение у участников процесса. Подсудимые и их адвокаты сказали, что этот вопрос может быть решён самим судом по его усмотрению. Для адвокатов ответ “на усмотрение суда” неправильный. У адвокатов всегда должно быть своё мнение, то есть собственное усмотрение. Причём не в форме голосования “поддерживаю” или “не поддерживаю”, а логически обоснованное. Если содержащийся в ходатайстве вопрос исключает какой-либо ответ (любой ответ будет неправильный), то адвокат должен разъяснить, почему на этот вопрос нельзя отвечать никоим образом. Передача ответа в форме “на усмотрение суда” есть отказ адвоката от своей профессиональной функции. У суда есть одно усмотрение – это приговор.

Передача вопроса на “усмотрение суда” подсудимым есть пренебрежение адвокатом и выражение недоверия адвокату. Если у адвоката должно быть собственное мнение, то у подсудимого личное мнение всегда должно быть опосредовано адвокатом. Тем более никогда не должно быть высказываемого мнения у подсудимого в вопросах сугубо процессуального порядка. Ответ должен формулировать только адвокат. Смысл ответа подсудимого: это вопрос процессуально-правовой, мнение может высказать только адвокат; я своё мнение выразить не могу; я подсудимый.

Казус. Парадокс ознакомления с делом в суде. Судом объединены для судебного следствия два уголовных дела, каждое объёмом около 150 томов. Итого, объём объединённого уголовного дела стал 300 томов. Ни один из подсудимых не знаком и с половиной материалов уголовного дела. В суде поставлен вопрос о времени, которое необходимо для ознакомления с материалами уголовного дела каждому подсудимому и его адвокатам. При обсуждении этого вопроса выяснилось, что подсудимый Икс может читать в день по десять томов, а подсудимому Лямбда вообще не нужно знакомиться с незнакомыми 150 томами, ему достаточно и тех, с которыми он ознакомился. Подсудимые и адвокаты вопрос о необходимом для ознакомления времени отдали на усмотрение суда. Суд усмотрел разумным предоставить три недели. Ибо если разделить 150 на 10, то результат будет 15, то есть две недели.

Подобные действия адвокатов обязательно противоречат их суждениям на стадии предварительного следствия. Во-первых, если адвокаты считают, что вопрос о времени для ознакомления можно отдать “на усмотрение суда”, то почему они раньше не отдавали точно такой же вопрос “на усмотрение обвинительного органа” на стадии предварительного расследования? Если их подзащитный по своим психофизическим возможностям способен прочитывать и усваивать в день по десять томов уголовного дела, то есть около двух тысяч страниц, то его чтение на предварительном следствии около ста листов в день было проявлением лености, отказом от ознакомления с материалами уголовного дела и подтверждением тезиса обвинительного органа и суда о “явном” затягивании ознакомления с материалами уголовного дела. И никакие оправдания сверхчеловеческой скорости чтения тем, что в каждом из двух уголовных дел содержатся фактически одни и те же копии документов, не могут быть приняты, потому что все эти документы надо читать, а не листать. Если же подсудимый Икс и его адвокаты не желают знакомиться с материалами пришлого уголовного дела, то и надо не знакомиться, а не демонстрировать представителю обвинительного органа свои высочайшие способности в скорочтении. Адвокаты направляются в суд не для демонстрации своего лукавства, а для защиты права. И надо помнить, что судебный процесс един в предварительном и судебном следствии. И не следует адвокатам выручать обвинительный орган и суд, внушая им сознание правоты при ограничении срока ознакомления обвиняемых с материалами уголовного дела по окончании предварительного следствия.

Глава 4. О правильной активности суда

Казус. Суд о месте и времени оценки доводов. Стадия представления доказательств. Участник процесса заявил ходатайство о приобщении документа к материалам уголовного дела. Перед началом обсуждения заявленного ходатайства суд сообщил участникам процесса буквально следующее (синтаксис и грамматика оригинального сообщения полностью сохранены): “Cуд даёт свою оценку обоснованности выводов стороны обвинения по предъявленному обвинению на судебной стадии, которая после рассмотрения дела по существу при нахождении суда в совещательной комнате, где суд даст оценку всем доводам и представленным доказательствам”. Невольно вспоминается фраза из “Алисы в Стране Чудес” Льюиса Кэррола: “Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть”.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: