Глава Шестьдесят Первая 1 страница

Спустя двое суток Торанага проверял подпруги своего седла. Он ловко ткнул лошадь коленом в живот, мускулы у нее расслабились, и ему удалось затянуть ремень еще на две дырки. «Глупое животное! – подумал Торанага. Он презирал лошадей за их постоянные хитрости и уловки, от их неуравновешенного характера только возникают опасности. – На этот раз здесь я, Ёси Торанага-нох-Миновара, а не какой-нибудь пустоголовый младенец!» Он подождал и снова сильно ударил лошадь коленом. Та фыркнула, звякнув уздечкой, и он затянул ремни до отказа.

– Хорошо, господин! Очень хорошо, – одобрил его главный охотник, грубый старик, старый и обветренный, как мешалка для рассола. – Многие перестали бы подтягивать после первого раза.

– Потом седло бы соскочило и этот дурак свалился, а может, к обеду и сломал бы себе позвоночник – Самурай засмеялся:

– И заслуженно, господин!

Вокруг конюшни суетились телохранители, сокольничие несут ястребов и соколов с колпачками на головах. Тетсу-ко – сокол-сапсан, самка, – сидела на почетном месте и рядом с ней, подчеркивая ее размеры, – единственная самка ястреба-перепелятника Кого с незакрытой головой, – ее золотистые безжалостные глаза внимательно осматривали все вокруг.

– Доброе утро, отец. – обратился к нему Нага, подводя свою лошадь.

– Доброе утро, мой сын. Где твой брат?

– Господин Судару ждет в лагере, отец.

– Хорошо. – Торанага улыбнулся юноше. Потом, чувствуя к нему особую симпатию, отвел его в сторону, – Слушай, мой сын: вместо того, чтобы ехать на охоту, напиши боевые приказы, а я подпишу их, когда вернусь сегодня вечером.

– О, отец! – Нага чуть не лопался от гордости – ему оказали честь формально поднять перчатку, брошенную Ишидо: собственным почерком тот изложил решение вчерашнего военного совета – армиям выдвинуться к перевалам, – Спасибо, отец, спасибо!

– Далее: мушкетному полку приказано на рассвете выступить в Хаконе. Еще: обоз из Эдо придет завтра после обеда. Проверить, чтобы все было готово!

– Да, конечно. Когда мы начнем бой?

– Очень скоро. Вчера вечером я получил известие; Ишидо и наследник выехали из Осаки – провести смотр войскам. Началось…

– Пожалуйста, простите меня, что я не могу полететь в Осаку, как Тетсу-ко, и убить его, Кийяму и Оноши – решить всю эту проблему так, чтобы не беспокоить вас.

– Спасибо, мой сын! – Торанага не собирался говорить ему о тех чудовищных проблемах, которые на самом деле надо решить, прежде чем эти убийства осуществятся. Он осмотрелся вокруг. Все сокольничие готовы, телохранители – тоже. Он окликнул главного охотника:

– Сначала я заеду в лагерь, потом мы проедем по дороге вдоль берега, на четыре ри к северу.

– Но загонщики уже в горах… – Главный охотник проглотил окончание своей возмущенной фразы и попытался исправиться: – Прошу меня простить… Э-э-э… я, наверное, съел что-то несвежее.

– Да, наверное. Может быть, вам стоит передать ваши обязанности кому-нибудь другому? Или на вашу голову действует геморрой, прошу прощения? – Если бы Торанага не использовал охоту как прикрытие, он сразу сменил бы его.

– Прошу прощения, господин. – Старый самурай был смущен. – Могу я спросить… э… вы собираетесь охотиться в тех местах, что выбрали вчера вечером, или, э… хотели бы поохотиться вдоль побережья?

– Вдоль побережья.

– Конечно, господин. Прошу меня простить, теперь я могу внести все изменения. – Он кинулся исполнять. Торанага проводил его взглядом. «Пора ему в отставку», – подумал он беззлобно. Потом заметил Оми: он входил на конюшню вместе с сильно хромающим молодым самураем, с глубокой свежей раной на лице – след схватки в Осаке.

– Ах, Оми-сан! – Торанага ответил на его приветствие. – Это тот человек?

– Да, господин.

Торанага отвел их обоих в сторону и со знанием дела допросил самурая. Он делал это из любезности к Оми: он уже говорил с этим самураем, еще в первый вечер, и пришел к твердому выводу; он и Анджин-сана спрашивал, что в письме Марико, из вежливости, – он знал во всяком случае то, что сообщил ему Анджин-сан.

– Пожалуйста, изложите мне все своими словами, Марико-сан, – потребовал он, перед тем как она выехала из Эдо в Осаку.

– Я собираюсь отдать корабль его врагам. Это правильно, господин?

– Нет, госпожа. – Он видел, как ее глаза наполняются слезами. – Нет. Я повторяю: вы должны сообщить все эти секреты, о которых рассказали мне, Тсукку-сану – здесь, в Эдо; потом – главному священнику и Кийяме в Осаке; скажите всем, что без корабля Анджин-сан им не опасен. Я вам предлагаю – напишите ему сейчас письмо.

– Тогда они уничтожат корабль.

– Они попытаются сделать это. Они ведь все равно об этом думают, вы не сообщите им ничего нового.

– Вы можете спасти его корабль, господин?

– Я буду охранять его четырьмя тысячами самураев.

– Но если им это удастся… Анджин-сан никому не нужен без своего корабля. Я буду просить, чтобы ему сохранили жизнь.

– Вы не должны этого делать, Марико-сан. Заверяю вас, что мне он нужен, с кораблем или без корабля. Обещаю вам. В письме напишите ему: если корабль будет уничтожен, – пожалуйста, постройте новый.

– Что, господин?

– Вы говорили мне – он это умеет. Вы уверены? Если я дам ему плотников и кузнецов?

– О да. О, как вы умны! Да, он много раз говорил, что учился строительству кораблей…

– Вы совершенно уверены, Марико-сан?

– Да, господин. Так вы думаете, что священники-христиане добьются своего, несмотря на четыре тысячи человек охраны?

– Да. Прошу прощения, но они ни за что не оставят корабль в покое или его – в живых, пока он может выйти в море. Это будет слишком большая угроза им. Этот корабль обречен – придется уступить его им. Но только вы и я знаем и должны учитывать: его единственная надежда – построить новое судно. Я единственный человек, который может помочь ему в этом. Решите для меня это дело с Осакой, и я прослежу, чтобы он построил свой корабль.

«Я сказал ей правду… – подумал Торанага теперь, в Иокогаме, на рассвете, среди запаха лошадей, навоза и пота… Он едва слушал теперь раненого самурая и Оми, – он тосковал о Марико. – Жизнь так печальна… Он устал от этих людей, от Осаки, от игр, которые приносят столько страданий живым… Но ставки в этих играх очень велики…»

– Благодарю вас, Косами. – Он дождался, когда самурай кончил свой рассказ. – Вы хорошо со всем справились. Пожалуйста, пойдемте со мной, вы оба.

Торанага подошел к своей кобыле и еще раз пнул ее коленом в живот. Она тихонько заржала, но подтянуть подпругу он уже не смог.

– Лошади еще ненадежнее, чем люди! – пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь, вскочил в седло и поскакал, сопровождаемый телохранителями, Оми и Косами.

На плато он остановился. Все приветствовали его: Бунтаро с соколом на руке, Ябу, Хиро-Мацу и Судару.

– Доброе утро! – бодро ответил он и сделал знак Оми, что хочет с ним поговорить.

Он уже знал, что все готово, Судару послал своих людей в горы, проверить, как ведут себя загонщики. И вот теперь он заявил Судару:

– Благодарю тебя, мой сын, но я решил поохотиться на побережье.

Судару отправил гонца верхом – снимать всех с гор и перебрасывать на побережье.

– Извините, отец, мне следовало бы об этом подумать и приготовиться. Прошу меня простить.

– Да, мой сын. Так что, Хиро-Мацу, как идет подготовка?

Старый генерал, с неизменным мечом в руках, был зол.

– Думаю, все это бесчестно и не нужно. Скоро мы забудем об этом. Мы плюнем на Ишидо и без такого предательства.

Ябу возразил:

– Прошу меня извинить, но без этих ружей и нашей стратегии, Хиро-Мацу-сан, мы проиграем. Это современная война, таким способом мы имеем шанс ее выиграть, – Он оглянулся на Торанагу, который еще не слезал с лошади. – Я слышал сегодня ночью, что умер Джикья.

– Вы уверены? – Торанага притворился удивленным. Он получил эту секретную информацию в день отъезда из Мисимы.

– Да, господин. Кажется, он болел. Мой источник сообщает, что он умер два дня назад. – Ябу открыто торжествовал. – Его наследник – сын, Хикодзу.

– Этот щенок? – презрительно процедил Бунтаро.

– Да, я согласен, – он ничего собой не представляет, – Ябу казался на несколько дюймов выше, чем обычно. – Господин, не открывает ли нам это путь с юга? Почему не атаковать по Такайдской дороге? После того, как сдох этот старый лис, Изу теперь безопасна, а Суруга и Тотоми беспомощны, как выброшенный на берег рассохшийся бочонок.

Торанага спешился. Он, казалось, задумался.

– А ваше мнение? – спокойно спросил он Хиро-Мацу.

– Если мы захватим дорогу на всем протяжении до перевала Утсунойя, все мосты и быстро возьмем Тенриу – обеспечив коммуникации надежной защитой, – то проскользнем прямо в сердце Ишидо. Запереть в горах Затаки, усилить нападение по Токайдо и обрушиться на Осаку! Мы будем тогда хозяевами положения.

– Если армии Ишидо поведет наследник, нас разгромят, – Судару говорил уверенно и спокойно.

– Не согласен, – заявил Хиро-Мацу.

– Я тоже, прошу прощения, – поддержал его Ябу.

– Но я согласен! – возразил Торанага твердо. Он еще не говорил им о возможном договоре с Затаки, о том, что тот в нужный момент предаст Ишидо. «Зачем? – думал он, – Это еще не факт. Пока. Но как мне совместить две проблемы? Мое соглашение со сводным братом отдать ему в жены Ошибу, если он нас поддержит, – это как раз факт. А что если условие Ошибы будет – чтобы я сам женился на ней? Это тонкий вопрос, – сказал он себе. – Непохоже, чтобы Ошиба предала Ишидо. Но коли так – ответ прост: мой брат подчинится неизбежному».

Вдруг он заметил, все взоры устремлены на него.

– В чем дело?

Все молчали. Бунтаро спросил:

– Что произойдет, господин, если мы выступим против знамени наследника?

Никто из них никогда не задавал этого вопроса напрямую, при всех и так официально.

– Если это произойдет, я проиграл. – Торанага был серьезен и тверд. – Я совершу сеппуку, а те, кто чтят завещание Тайко и несомненное право Яэмона наследовать звание сегуна явятся к нему и почтительно попросят у него прощения. Кто не сделает это – будет опозорен.

Все внимательно слушали, все молча торжественно кивнули. Торанага опять стал легок и добродушен:

– Однако, мы пока не на поле битвы, – давайте продолжать, как планировали. – Он обращался к Ябу. – Да, Ябу-сан, теперь возможен и южный путь наступления. Отчего умер Джикья?

– От болезни, господин.

– От болезни за пятьсот коку?

Ябу засмеялся, но в глубине души был взбешен, что Торанага раскрыл его тайную шпионскую сеть.

– Думаю, что так, господин. Вам рассказал мой брат?

Торанага кивнул и попросил объяснить всем остальным. Ябу это не огорчило – план был умный и сложный: Мисуно, его брат, на деньги, полученные от Анджин-сана, подобрался к помощнику повара, внедрившемуся на личную кухню Джикья…

– Не так уж дорого! – похвастался Ябу. – Пять сотен коку за возможность зайти с юга!

Хиро-Мацу жестко сказал Торанаге:

– Прошу меня простить, но я думаю, что это грязная история.

Торанага улыбнулся:

– Измена – оружия войны.

– Но не для самурая.

Ябу возмутился:

– Простите, господин Хиро-Мацу, думаю, вы не имели в виду оскорбить меня?

– Он не имел в виду оскорбить вас. Не так ли, Хиро-Мацу-сама? – вмешался Торанага.

– Нет, господин, – проворчал старый генерал. – Прошу прощения.

– Яды, заговоры, предательство, убийства всегда служили оружием в войнах, старина, – примирительно подвел итог Торанага. – Джикья был врагом и глупцом. Пять сотен коку за южный путь – ничто! Ябу-сама сослужил мне хорошую службу. Здесь и в Осаке.

– Я всегда готов верно служить вам, господин.

– Благодарю вас. Объясните, пожалуйста, почему вы убили капитана Самиери перед нападением ниндзя, – потребовал Торанага.

Выражение лица Ябу не изменилось. С ним, как всегда, меч Ёситомо, рука, как всегда свободна, на рукоятке:

– Кто это говорит? Кто обвиняет меня в этом, господин?

Торанага указал на группу коричневых в сорока шагах:

– Эти люди! Косами-сан, подойдите сюда, пожалуйста. Молодой самурай спешился, хромая, подошел и поклонился. Ябу пристально посмотрел на него:

– Кто вы, приятель?

– Сокура Косами, из десятого полка; назначен телохранителем госпожи Киритсубо в Осаке, господин. Вы поставили меня на пост у входа в вашу комнату – и комнату Самиери-сана – в ночь нападения ниндзя.

– Не помню вас. Вы осмелились сказать, что я убил Самиери?

Юноша заколебался. Торанага потребовал;

– Скажите ему!

Косами заговорил:

– У меня едва хватило времени, господин, перед тем как ниндзя на нас напали, открыть дверь и крикнуть Самиери-сану: «Тревога!» Но он не двигался, – прошу прощения, господин. – Он обратился к Торанаге, чувствуя себя неуютно под направленными на него пристальными взглядами. – Он был… он всегда так чутко спал, господин, хватало одного мгновения… Вот и все, господин.

– Вы вошли в комнату? Пытались растолкать его? – настаивал Ябу.

– Нет, господин. Ниндзя наступали так быстро, что мы отошли и контратаковали. Все было, как я сказал…

Ябу посмотрел на Торанагу:

– Самиери-сан был на посту два дня. Он был очень истощен, – мы все устали. Что это доказывает? – задал он вопрос всем.

– Ничего, – все еще дружелюбно согласился Торанага. – Но потом, Косами-сан, вы вернулись в комнату?

– Да, господин. Самиери-сан все еще лежал на футонах, как я застал его в прошлый раз, и… в комнате все было в полном порядке, совсем все, господин. А он был зарезан ножом, господин, ударом в спину. Я думал тогда – ниндзя – и ни о чем не помышлял, пока меня не допросил Оми-сан.

– Ах! – Ябу повернулся к племяннику, вся его внутренняя энергия сконцентрировалась на том, кто его выдал, – он прикидывал расстояние между ними. – Так вы допрашивали его?

– Да, господин, – ответил Оми. – Господин Торанага просил меня проверить все показания. Здесь была одна странность, о которой я должен был сообщить нашему господину.

– Одна странность? А есть и еще?

– Согласно приказам господина Торанага я опросил всех слуг, которые уцелели после нападения ниндзя, господин. Таких оказалось двое. Извините, но они оба говорят, что вы прошли через их комнату с одним самураем и вскоре вернулись один, крича: «Ниндзя!» Потом они…

– Они бросились на нас и убили беднягу пикой и мечом и чуть не догнали меня. Я должен был отступить, чтобы поднять тревогу, – Ябу следил за Торанагой, осторожно переставляя ноги, чтобы занять более удобную позицию для атаки. – Я уже говорил вам об этом, господин, и в разговоре, и в письменном рапорте. Что эти слуги могли иметь общего со мной?

– Ну, Оми-сан? – потребовал Торанага.

– Простите, Ябу-сама, – продолжал Оми, – но они оба видели, как вы открывали засовы на секретной двери в главной башне, и слышали, как вы говорили: «Я – Касиги Ябу». Это позволило им спрятаться от бойни.

Лицо Ябу ничего не выражало. Внезапно Судару бросился перед Торанагой, чтобы защитить его. В тот же миг меч Хиро-Мацу блеснул у шеи Ябу.

– Стойте! – приказал Торанага.

Меч Хиро-Мацу замер – старик изумительно контролировал свои действия. Ябу не шелохнулся. Он гордо смотрел на них, потом надменно расхохотался.

– Разве я грязный ронин, чтобы нападать на своего сюзерена? Я – Касиги Ябу, владыка Изу, Суруги и Тотоми. – Он прямо посмотрел на Торанагу. – В чем меня обвиняют, господин? В помощи ниндзя? Чушь! Что мне эти фантазии слуг? Они лжецы! Или этот парень, который намекает на что-то, чего я не могу опровергнуть, а он – доказать?

– Доказательств нет, Ябу-сама, – ответил Торанага. – Я полностью с вами согласен: доказательств нет никаких.

– Ябу-сама, но вы все это совершили? – спросил Хиро-Мацу.

– Конечно, нет!

Торанага ответил:

– А я думаю, что да. Все ваши земли конфискуются. Пожалуйста, совершите сеппуку – сегодня же. До середины дня.

Приговор был окончательным. Это был главный момент, к которому Ябу готовился всю свою жизнь.

«Карма, – подумал он. Мозг его лихорадочно работал. – Я ничего не могу поделать – приказ законен… Торанага – мой сюзерен. Они могут отрубить мне голову, или я могу умереть с достоинством… Все равно я уже покойник. Оми выдал меня… Значит, такова моя карма. Всех слуг должны были убить, это входило в план, но вот двое выжили… Это моя карма. Веди себя достойно! – приказал он себе, собирая все свое мужество. – Думай и поступай соответствующим образом».

– Господин, – начал он с показной смелостью, – прежде всего, я не виновен в этих преступлениях – Косами ошибается, а слуги врут. Кроме того, я лучший из боевых генералов, которые у вас есть. Я прошу оказать мне честь возглавить атаку на Токкайдо или позволить занять место в первых рядах в первой же битве – тогда моя смерть принесет вам непосредственную пользу.

Торанага дружелюбно сказал:

– Это хорошее предложение, Ябу-сан, и я от всего сердца с вами согласен, что вы лучший генерал мушкетного полка. Но, прошу прощения, я не доверяю вам. Пожалуйста, совершите сеппуку до полудня.

Ябу сумел подавить ослепившую его злобу и выполнить свой долг самурая и главы рода. Он собрал все свое самообладание:

– Я официально прощаю моего племянника Касиги Оми-сана, освобождаю его от всякой ответственности за его предательство и официально назначаю своим наследником.

Торанага, как и все остальные, был поражен.

– Очень хорошо, – похвалил он. – Я думаю, это очень мудро. Согласен.

– Изу – наследственный удел рода Касиги. Завещаю его Оми-сану.

– Изу больше не ваш, чтобы вы могли кому-то его передать. Вы – мой вассал. Изу – одна из моих провинций. Я отдам его кому захочу.

Ябу пожал плечами:

– Я хотел отдать ему, даже несмотря на то… – Он засмеялся. – Это просьба на всю жизнь…

– Просить – можно. В вашей просьбе отказано. Ябу-сан, все ваши последние приказы подвергаются моему утверждению. Бунтаро-сан, вы будете официальным свидетелем. Теперь, Ябу-сан, – кого вы хотите себе в помощники?

– Касиги Оми-сана.

Торанага взглянул на Оми. Тот поклонился, лицо его побледнело.

– Для меня это большая честь!

– Тогда все оговорено.

Хиро-Мацу уточнил:

– И атака на Токкаидо – тоже?

– Нам будет безопаснее за нашими горами. – Торанага ответил на поклоны, вскочил на лошадь и пустил ее рысью. Судару вежливо кивнул и поехал за ним. Как только Торанага и Судару отъехали достаточно далеко, Бунтаро и Хиро-Мацу расслабились, но не Оми, – нет… Каждый не сводил взгляда с меча и руки Ябу.

Бунтаро осведомился:

– Где вы хотите сделать это, Ябу-сама?

– Здесь, там, внизу, на берегу, или на какой-нибудь навозной куче – мне все равно! Мне не нужны церемониальные одежды! Но, Оми-сан, вы не должны наносить свой удар, пока я не сделаю два разреза.

– Да, господин.

– С вашего разрешения, Ябу-сан, я тоже буду свидетелем, – предложил Хиро-Мацу.

– А ваш геморрой не против?

Ябу точно рассчитал – генерал разозлился.

– Пожалуйста, пошли за мной, когда он будет готов, – обратился он к Бунтаро. Ябу сплюнул:

– Я уже готов. А вы?

Хиро-Мацу повернулся на пятках. Ябу подумал, потом вынул из-за пояса свой меч Ёситомо в ножнах.

– Бунтаро-сан, не окажете ли вы мне любезность? Передайте это Анджин-сану… – Он протянул ему меч, потом нахмурился, – Вообще-то, подумав, я бы просил: если вас не затруднит, пошлите за ним – я хотел бы сам его отдать.

– Конечно.

– И, пожалуйста, сходите за этим противным священником, чтобы я мог поговорить с Анджин-саном напрямую.

– Хорошо. Какие еще распоряжения вы желаете сделать?

– Только бумагу, тушь и кисточку для моего завещания и предсмертного стихотворения и пару татами – не стоит пачкать колени или становиться ими в грязь, как какой-нибудь крестьянин, – Ябу явно бравировал.

Бунтаро подошел к одному из самураев, которые переминались с ноги на ногу, пытаясь сдержать возбуждение. Ябу беззаботно сел со скрещенными ногами и взял в зубы травинку. Оми слонялся вокруг, стараясь не подходить ближе чем на расстояние удара меча.

– Э-э-э! – завопил вдруг Ябу. – Я был так близок к успеху! – Он вытянул ноги и стал бить ими по земле в приступе злобы. – Так близок! Карма! – Он расхохотался, отхаркался и сплюнул, гордый тем, что во рту еще есть слюна. – Это на всех богов, живущих, мертвых и тех, что еще только родятся! И все же, Оми-сан, я умираю счастливым – Джикья мертв! Когда я пересеку Последнюю Реку и увижу его ожидающим там – я буду вечно плевать ему в глаза!

Оми, как ястреб, не спускал с него глаз:

– Вы оказали большую услугу господину Торанаге, господин. Теперь открыт путь вдоль берега. Вы правы, господин, а Железный Кулак и Судару не правы. Нам следует атаковать сразу – ружья помогут нам пробиться.

– Эта старая навозная куча! Глупец! – Ябу снова засмеялся. – Вы видели, как он надулся, когда я сказал про геморрой? Ха! Я думал, он взорвется. Самурай? Я больше самурай, чем он! Я ему покажу! Вы не должны рубить, пока я не прикажу.

– Можно мне почтительно поблагодарить вас за такую честь, а также за то, что вы хотели сделать меня своим наследником? Я официально заявляю вам, что честь рода Касиги в моих руках будет в безопасности.

– Если бы я так не думал, – не предложил бы этого, – Ябу понизил голос, – Вы правы, что выдали меня Торанаге. На вашем месте я сделал бы то же самое. Хотя все это враки… Это извиняет Торанагу. Он всегда был ревнив к моим боевым успехам, моему пониманию ружей и значения этого корабля. Это все мои идеи.

– Да, господин, я помню.

– Вы спасете наш род. Вы умны, как старая шелудивая крыса. Вы вернете обратно Изу и многое другое – это теперь очень важно – и удержите это для своих сыновей. Вы понимаете в ружьях. И в Торанаге…

– Клянусь, что постараюсь, господин.

Глаза Ябу опустились на руку Оми с мечом, отметив, как он насторожен.

– Вы думаете, я нападу на вас?

– Простите, конечно, я так не думаю, господин.

– Я рад, что вы настороже. Мой отец был похож на вас. Да, вы очень похожи на него.

Не делая резких движений, он отложил оба меча так, что больше не мог их достать. – Вот! Теперь я беззащитен. Несколько минут назад я хотел убить вас, но теперь – нет. Теперь вам не нужно меня бояться.

– Вас всегда надо бояться, господин.

Ябу опять захохотал и взял в рот еще травинку, потом отбросил ее в сторону.

– Послушайте, Оми-сан. Вот мои последние приказы как главы рода Касиги. Вы возьмете моего сына к себе в дом и будете обходиться с ним как он того заслуживает. Далее: найдите достойных мужей для моей жены и наложницы и как следует отблагодарите – они хорошо мне служили. О вашем отце, Мисуно: ему приказывается сразу же совершить сеппуку.

– Могу я потребовать, чтобы он вместо этого побрил голову и стал священником?

– Нет. Он слишком глуп, вы никогда не сможете доверять ему… Как осмелился он сообщить Торанаге мои секреты! И он всегда будет мешаться у вас на дороге! Что касается вашей матери… – Ябу оскалил зубы. – Я приказываю ей побрить голову и стать монахиней в одном из монастырей за пределами Изу и провести остаток дней, молясь о будущем рода Касиги. Буддийском или синтоистском. Я предпочитаю синтоистское. Вы согласны на синтоистское?

– Да, господин.

– Хорошо. Так она перестанет, – добавил Ябу со злой радостью, – отвлекать вас от дел рода Касиги своим постоянным нытьем.

– Это будет сделано.

– Хорошо. Вам я приказываю отомстить за их ложь про меня – этому Косами и этим предателям слугам. Рано или поздно, мне все равно, но вы должны это сделать – до того как умрете сами.

– Я выполню вашу просьбу;

– Есть что-нибудь еще, что я забыл?

Оми тщательно проверил, не подслушивают ли их.

– А что вы скажете о наследнике? – осторожно спросил он. – Ведь если наследник выйдет против нас на поле битвы, мы проиграем?

– Возьмите мушкетный полк, прорвитесь и убейте его, что бы ни говорил Торанага. Яэмон – ваша главная цель.

– Я тоже так думаю. Благодарю вас.

– Но лучше, не дожидаясь этого момента, назначить тайную цену за его голову и предложить ниндзя… или Амиде Тонга.

– Как с ними связаться? – В голосе Оми послышалась дрожь.

– Эта старая ведьма Дзеко, Мама-сан, – она знает как. Но берегитесь ее и Амидов. Не пользуйтесь часто их услугами, Оми-сан. Никогда не обижайте ее, всегда защищайте. Она знает слишком много секретов и может достать каждого даже с того света. Целый год она была тайной наложницей моего отца… Возможно даже, ее сын – мой сводный брат… Берегитесь ее – она слишком много знает…

– Но где взять для этого денег?

– Это уж ваше дело. Но достаньте. Где-нибудь, как-нибудь.

– Да, спасибо. Я сделаю.

Ябу наклонился вперед. Оми сразу же подозрительно ощетинился, чуть ли не собираясь выхватить меч из ножен. Ябу был доволен, что даже в таком беззащитном состоянии его все еще боятся.

– Запрячьте эту тайну подальше. И слушайте, племянник, – будьте другом Анджин-сану. Постарайтесь контролировать корабли, которые он приведет сюда однажды. Торанага не понял настоящей цены Анджин-сана, но он прав, что хочет остаться за горами. Это дает время и ему и вам. Мы выйдем с гор и отправимся в море – и Касиги должны быть там в командирах! Касиги должны выйти в море, стать его хозяевами! Я приказываю вам это!

– Да, о да! Доверьтесь мне. Это будет!

– Хорошо. Последнее. Никогда не доверяйте Торанаге.

Оми серьезно ответил:

– А я и не доверяю, господин. Никогда не доверял и никогда не буду доверять.

– Так! И эти грязные лжецы… не забывайте – с ними надо разделаться! И с Косами, – Ябу вздохнул, успокоившись. – Теперь извините меня – я должен написать свои предсмертные стихи…

Оми встал, отошел подальше на приличное расстояние, поклонился и удалился еще на двадцать шагов. Здесь сел и стал ждать.

* * *

Торанага с группой охотников рысью ехал вдоль береговой дороги, огибавшей большую бухту. Справа от них море почти вплотную подступало к дороге, берег был низменный, болотистый, с обширными илистыми отмелями. В нескольких ри к северу дорога соединялась с главной веткой дороги Токайдо. В двадцати ри к северу лежало Эдо.

С ним была сотня самураев, десять сокольничих, каждый с птицей на перчатке. Судару, в сопровождении двадцати телохранителей, двигался в авангарде, – с ними было три птицы.

– Судару! – окликнул его Торанага, как будто бы это только что пришло ему в голову. – Остановись у следующей гостиницы – я не прочь позавтракать.

Судару махнул рукой, показывая, что понял, и поскакал вперед. К тому времени, когда подъехал Торанага, служанки уже кланялись и улыбались, хозяин со всеми своими людьми суетился вокруг гостей. Телохранители закрыли движение с севера и юга, укрепили знамя.

– Доброе утро, господин, пожалуйте! Что предложить вам перекусить? – Их встретил хозяин. – Благодарю вас за честь, оказанную моей бедной гостинице.

– Чаю, пожалуйста, и немного лапши с соевым соусом.

– Да, господин.

Еда, в тонкой миске, подана была мгновенно и приготовленная точно так, как он любил, – хозяин гостиницы был предупрежден Судару. Не церемонясь Торанага присел на корточки на веранде и с удовольствием поглощал простое крестьянское кушанье, наблюдая за дорогой. Гости раскланялись и разошлись по своим делам, гордые тем, что останавливались в одной гостинице с таким крупным дайме. Судару обошел посты, удостоверился, что все в порядке.

– А где теперь загонщики? – поинтересовался он у начальника охоты.

– Кто на севере, кто на юге, а сюда, в горы я дополнительно направил людей. – Старый самурай, с несчастным видом, весь в поту, показал назад, в глубь материка, по направлению к Иокогаме. – Прошу простить меня, нельзя ли спросить у вас, куда собирается поехать дальше наш господин?

– Не имею понятия. Но не делайте сегодня больше таких ошибок.

– Да, господин.

Судару кончил свой обход и вернулся к Торанаге.

– Все в порядке, господин. Что еще сделать для вас?

– Ничего, спасибо, – Торанага покончил с лапшой и допил остатки супа. Потом сказал без всякого выражения: – Вы были правы относительно наследника.

– Прошу меня извинить, я боялся, что могу обидеть вас, сам того не желая.

– Вы были правы – так почему я должен обидеться? Когда наследник выступит против меня – что вы будете делать тогда?

– Выполнять ваши приказы.

– Пожалуйста, пришлите сюда моего секретаря и возвращайтесь с ним тоже.

Судару повиновался. Каванаби, секретарь – одновременно самурай и священник, всегда сопровождавший Торанагу в поездках, – быстро появился вместе со своим дорожным ящичком для бумаги, туши, печатей и кисточек для письма, который он возил с собой в корзине, привязанной к седлу.

– Господин?

– Пишите следующее: «Я, Ёси Торанага-нох-Миновара, восстанавливаю в правах моего сына, Ёси Судару-нох-Миновару, как своего наследника, с восстановлением во всех званиях и доходах».

Судару поклонился.

– Благодарю вас, отец, – Голос его был тверд, но в глубине души он недоумевал – почему все это?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: