Маслоу Абрахам Гарольд. 30 страница

педагогов и политиков так же много людей, достигших трансценденции,

как и среди религиозных деятелей, поэтов, интеллектуалов, музыкантов и

других, по долгу службы предназначенных к этому и официально

считающихся таковыми. Просто у каждой из указанных мною групп

трансценденция проявляет свой норов, говорит на своем жаргоне, имеет

свое лицо и носит свою униформу. Священник будет проповедовать

трансценденцию, пусть даже он ничего не слышал о ней и не знает такого

слова. А бизнесмен, с другой стороны, как правило, старательно

скрывает присущий ему идеализм, свои мета-мотивы и трансцендентные

переживания под маской <жесткости>, <реализма>, <эгоизма> и прочих

словечек, которые я беру здесь в кавычки, чтобы нагляднее показать их

наносной и защитный характер. Его истинные мета-мотивы не подавлены, а

просто затаены. Мне приходилось пробиваться сквозь эту скорлупу, и

скажу, что это было не трудно, обычно хватало нескольких прямых и

резких вопросов.

Мне не хотелось бы, чтобы у вас сложилось ложное впечатление о великом

множестве людей, которых я подверг исследованию (на самом деле мне

довелось тщательно опросить и исследовать лишь сорок или пятьдесят

человек, да с сотней-другой я либо разговаривал, либо читал их труды и

труды о них, либо изучал их, но скорее поверхностно, чем скрупулезно).

То же самое я хочу сказать относительно надежности моих данных (это

было скорее знакомство, предварительное исследование, нежели

тщательное и всестороннее изучение, скорее первое приближение к

научному познанию, нежели нормализованная, верифицированная наука,

которая придет позже) и относительно репрезентативности использованной

мною выборки59 (она была в основном случайной, но особый акцент я

сделал на исследовании лучших людей, лучших в смысле интеллекта,

креативности, характера, силы, успешности и т. п.).

Но несмотря на это, я буду настойчиво повторять, что это эмпирическое

исследование, что я не пересказываю вам свои сны, а излагаю то, что

If.

Теория Зет

действительно наблюдал и познавал. Единственное, на что я склонен

согласиться, чтобы снять некую академическую неловкость от вольности

моих исследований, умозаключений и гипотез, так это назвать их

преднаучными, в отличие от собственно научных изысканий (слишком для

многих <наука> означает прежде всего верификацию, а не открытие). И

все-таки - всякое сделанное мною в этой работе заявление в принципе

проверяемо, его можно подтвердить или опровергнуть.

Часть VIII

Метамотивация

Теория метамотивации:

биологические корни высших ценностей

Самоактуализированные индивидуумы (более зрелые, более вочеловеченные)

уже по определению выступают как люди, удовлетворившие свои базовые

потребности, люди, чья жизнь управляема высшими мотивами. Ихможно

назвать <метамотивированными>'.

Согласно принятому нами определению, самоакгуализированными мы

называем людей, которые удовлетворили все свои базовые потребности

(потребности в принадлежности, любви, уважении и самоуважении). Эти

люди знают, что такое чувство принадлежности, и имеют глубокие корни.

Их потребность в любви удовлетворена, у них есть друзья, они

чувствуют, что их любят и что они заслуживают любви. Они знают свое

место в обществе и в жизни, их уважают, они могут уважать себя и

испытывать вполне обоснованное чувство собственной значимости. Можно

сформулировать то же самое с негативным посылом, в терминах патологии

и фрустрации базовых потребностей. В таком случае мы поймем, что

самоактуализированные люди не подвержены (постоянным и длительным)

тревогам, страхам, чувству незащищенности, они не мучаются от

одиночества, остракизма, отсутствия корней, изоляции, не чувствуют

себя чужими, отвергнутыми или ненужными, не ощущают презрения и

высокомерного отношения окружающих к себе, не терзаемы унизительным

чувством собственной неполноценности, никчемности, зависимости (95, m.

12).

Можно сформулировать то же самое и иначе, и я в свое время делал это.

Когда в науке господствовало мнение, что базовые потребности -

единственно возможный источник мотивации для человека, я счел себя

вправе

Прошу воспринять двадцать восемь тезисов, выделенных курсивом в начале

каждой подглавки, в качестве предположений, требующих проверки.

Метамотивация

для лучшего понимания сути проблемы рассуждать о самоактуализированных

людях как о <немотивированных> (95, гл. 15). Это позволило мне

провести аналогию с восточными философиями, согласно которым здоровье

воспринимается как трансценденция борьбы, трансценденция стремлений и

желаний. (В каком-то смысле то же самое можно сказать и об античных

стоиках.)

Можно описать самоактуализированных людей как воплощающих себя, в

отличие от людей, преодолевающих себя, можно подчеркнуть, что они

спонтанны и естественны, что им легче по сравнению с другими

оставаться собой. Такая формулировка была бы полезна уже потому, что

оперирует терминами известной теории невроза, где невроз представлен

как попытка преодоления глубинного, сущностного, биологического <Я>

при помощи рассудочных (глупых и трусливых) подачек его потребностям.

Приведенные выше формулировки помогают использовать понятие

<самоакгуализация> в рамках того или иного конкретного исследования.

Но однажды может случиться так, что нам захочется поставить следующие

вопросы: что служит мотивами для самоактуализированного человека?

Какова его психодинамика? Что побуждает его к движению, к действию, к

борьбе? Что движет (или ведет) такого человека вперед? Что влечет его?

На что он надеется? Что его бесит, что понуждает его посвятить себя

своему делу, жертвовать собой? Чем он дорожит? Что для него свято? Что

он ценит, к чему стремится, чего желает? Во имя чего он может умереть

(или жить)?

Чтобы ответить на эти вопросы, нам понадобится обозначить различие

между обычными мотивами людей, не достигших уровня самоактуализации,

людей, для которых главное в жизни - удовлетворение базовых

потребностей, с одной стороны, и мотивами людей, базовые потребности

которых удовлетворены, людей, для которых ценно удовлетворение иных,

<высших> потребностей - с другой стороны. Для удобства я буду называть

эти <высшие> мотивы и потребности самоактуализированных людей

<мета-потребностями>, а мотивации <высшего> порядка -

<мета-мотивацией>.

(Сейчас для меня очевидно, что удовлетворение базовых потребностей еще

нельзя считать достаточным условием для мета-мотивации, оно выступает

лишь в качестве необходимого предварительного условия. Мне приходилось

сталкиваться с испытуемыми, у которых, несмотря на очевидную

удовлетворенность базовых потребностей, налицо были черты

<экзистенциального невроза>, которых одолевало чувство

бессмысленности, никчемности существования и т. п. У меня складывается

впечатление, что метамотивация не даруется человеку сразу же с

удовлетворением базовых потребностей;

иногда при исследовании приходится учитывать дополнительную

переменную, названную мною <неприятием метамотивации>. А это значит,

что для лучшего взаимопонимания между нами, для более осознанного

построения теории самоактуализации полезно было бы расширить

определение самоактуализированного человека и сказать, что он не

только а) психологически

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей 315

здоров, б) удовлетворил свои базовые потребности и в) позитивно

использует свои возможности, но и - г) устремлен к неким <высшим>

ценностям, взыскует их и преклоняется перед ними.)

II

Они посвящают себя без остатка своему делу, служат своему призванию,

они знают свое предназначение, воплощенное в любимой работе

(<внеположной по отношению к их "Я">).

При исследованиях самоактуализированных людей я обнаружил, что все они

без исключения (я могу говорить лишь о представителях нашей культуры)

- увлеченные люди, люди, посвятившие себя любимому делу,

<внеположному> по отношению к их <Я>. Они служат своему призванию,

знают о своем предназначении, воплощенном в их работе. Как правило,

увлеченность и преданность делу настолько сильно выражены, что язык не

поворачивается называть их затертыми, утерявшими эмоциональную окраску

словами. Слова <призвание>, <служение> или <миссия> кажутся блеклыми и

банальными, они не в состоянии передать страстного, самозабвенного и

искреннего отношения таких людей к своей <работе>. Мне кажется, что

уместнее говорить о <судьбе> или о <предназначении>. А порой даже о

<жертвоприношении> в религиозном смысле, о принесении себя в жертву

своему делу, о возложении себя на алтарь служения делу, некой

первопричине, которая лежит вне человека, которая больше человека и

величественней человеческого, ради чего-то неэгоистичного,

внеличностного.

Мне представляется разумным расширить присутствие понятий <судьба> и

<предназначение> при описании этого феномена. При помощи этих, на

первый взгляд неадекватных, понятий удачно передается чувство

неадекватности, возникающее при общении с самоактуализированными

людьми (как и с некоторыми несамоактуализированными), при разговоре с

ними об их работе или деле (83). Это удивительное и парадоксальное

ощущение взаимной любви человека и его дела, комплементарности их друг

другу, чувство, что работа <сродни> человеку, что он предназначен

исполнять ее, что только он может сделать ее хорошо и правильно, что

он даже скучает по ней. С первых его слов мы ощущаем присутствие

чего-то, вроде гармонии предназначения, или даже идеального союза,

брака, свершенного на небесах, истинной дружбы, когда двое кажутся

созданными друг для друга. Человек и его работа в таких случаях

подходят друг другу, как ключ к замку, а замок - к ключу, они

откликаются друг на друга, как струна фортепьяно откликается на чистый

тон голоса, как пение сливается с музыкой в высшей

гармонии.

Что касается женщин, то все сказанное выше относится и к ним, но

несколько в ином смысле. Среди моих испытуемых была женщина, абсолютно

поглощенная ролью хорошей матери, жены, домохозяйки, посвятив-

Метамотивация

шая свою жизнь служению семейственности. Ее призвание - а ведь это

можно назвать призванием - состояло в том, чтобы растить детей,

составлять счастье своего мужа, поддерживать связи между

многочисленными родственниками. Она была непревзойденной матерью,

женой и домохозяйкой, и было видно, что это доставляет ей высшее

удовольствие. Она всем сердцем любила то, что ей приходилось делать,

не желала для себя иной судьбы и отдавала этому делу всю себя. Когда

мы говорим о конкретной женщине, то важно учитывать, в какой степени

сочетается в ней любовь к домашнему и профессиональному труду, что

именно она считает своим предназначением, что для нее любимо, важно и

значимо. Глядя на некоторых женщин, мне порой кажется, что рождение

ребенка само по себе может стать абсолютной самоактуализацией для них.

Но чаще всего, когда я берусь рассуждать о самоактуализации женщин, я

испытываю чувства смущения и неуверенности.

III

В идеальном случае позыв совпадает с призывом, <я хочу> совпадает с <я

должен>.

Когда мне приходится исследовать самоактуализированных людей и я

пытаюсь вычленить из единого мотива две подобных детерминанты -

внутреннюю и внешнюю, у меня возникает чувство, что я пытаюсь сделать

из одного волоска два. Безусловно, можно рассуждать о внутренних

позывах, например, когда человек заявляет: <Я люблю детей (или

живопись, науку, политику) больше всего на свете. Я очарован ими...

Меня тянет к ним... Они мне необходимы...> Это мы можем назвать

<позывом>, и это скорее похоже на потакание собственной слабости,

нежели на исполнение обязанности. <Позыв> стоит особняком и отличен от

<призыва>, который предъявляет человеку требования от имени ситуации,

окружения, проблемы, внешнего мира примерно так же, как пожар

<призывает> к тушению его, как беспомощный младенец требует заботы,

как несправедливость взывает к благородству. Призыв обязывает нас,

возлагает ответственность, вынуждает к действию невзирая на то, чем мы

заняты и чего хотим. В призыве больше долженствования, обязанности,

необходимости, чем желания.

В идеале (и к счастью у большинства исследованных мною испытуемых) <я

хочу> совпадает с <я должен>, позыв согаасуется с призывом. И тогда

сторонний наблюдатель наполняется благоговейным трепетом от

обязательности человеческого предназначения, от заклятия и

предначертанности судьбы, от гармонии необходимости и желания.

Наблюдатель (как и сам <призванный> человек) ощущает не только

благодатное <долженствование>, но и необходимость, правильность,

уместность, ценность, справедливость того, что предстает его взору.

Мне самому зачастую приходилось переживать этот комплекс чувствований

при наблюдении такого типа единения одного с другим, слияния двух в

одно.

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей 317

Здесь напрашивается слово <целесообразность>, но я не решаюсь

употреблять его, потому что оно подразумевает проявление воли,

намеренность, работу сознания и рассудка, оно не передает той

одержимости, того желания и нетерпеливого стремления подчиниться воле

предназначения, безоглядного порыва навстречу судьбе и счастливого

единения с ней. Ведь скорее судьба играет человеком, чем он ею, пусть

даже мы не сможем забыть, что человек - творец собственного счастья и

кузнец своей судьбы. В любом случае, человек должен сначала узнать ее,

угадать сходство окружающего со своими неосознанными ожиданиями.

Наверное, лучшими учителями при этом узнавании, при выборе, решении,

предположении - или даже определении - были бы Спиноза и даосисты.

Если все-таки вам не удается постичь эти чувства интуитивно и

непосредственно, попробуйте поразмышлять о том, что происходит с

человеком, когда он влюбляется. Влюбленность приходит к человеку не по

обязанности, не по долгу, она скорее противоречит разуму и логике.

Влюбленность и произвол вступают между собой в очень непростые, но уж

никак не подчиненные отношения. И если вам приходилось влюбляться, то

вы вспомните, каково это - быть магнитом и железом одновременно,

вспомните, насколько приятно быть одновременно и тем, и другим.

IV

Человек восхищен тем, что ему повезло, что судьба благоволит ему, но

чувство может быть и амбивалентным, он может у верить себя, что не

заслуживает такого благоволения судьбы.

На примере влюбленности я могу пояснить еще один феномен, который

трудно пересказать обычными словами. Я говорю о чувстве несказанного

везения, удачи, благоволения судьбы, о трепете перед чудом, об

изумлении своей избранностью и особого рода гордости за нее. И в то же

время эти чувства удивительным образом смешиваются с ощущением

человеком собственной ничтожности, с убежденностью, что судьба не по

праву даровала ему те прелести и достоинства, которые он находит в

объекте своей любви

без счета и остановки.'

Предчувствие несказанной удачи может пробудить в человеке всевозможные

невротические страхи, усилить комплекс неполноценности, довести до

полного самоуничижения, запустив механизмы встречных оценок,

динамических производных от комплекса Ионы и др. Лишь поборов в себе

подобное противодействие, человек сможет всем сердцем принять высшие

ценности.

V

Такие люди преодолели дихотомию <работа-игра>; такие, слова как

<ничегонеделание>, <хобби>, <отпуск> и т. п. имеют для них особый

смысл.

Метамотивация

О таком человеке можно с полным правом сказать: <Он делает то, что ему

нравится, он воплощает в работе свое истинное "Я", самоактуализируется

в ней>. Абстрагируясь и экстраполируя подобное заявление к

абсолютному, совершенному случаю, можно сказать: <Этот человек лучше

всех делает это дело, а это дело - лучшее в мире для этого человека,

оно соответствует его талантам, способностям и интересам. Он создан

для этой работы, а она для него>.

Если вы можете сказать нечто подобное о каком-либо человеке, если вы

чувствуете правомерность такого высказывания, то ваши отношения с ним

поневоле перемещаются в иную дискурсивную реальность, в высшую

реальность (89), в реальность трансценденции, где взаимопонимание

возможно только в том случае, если разговор будет идти на высшем языке

(на языке Бытия, на мистическом уровне и т. д.). Так, например,

совершенно очевидно, что расхожее, общепринятое противопоставление

работы и игры чуждо такому человеку (80, 83). Когда он увлечен своим

делом, он не сможет дать однозначного ответа на вопрос: работает он

или развлекается? Работа увлекает его, его хобби - это его работа.

Разве можно сказать, что человек <трудится>, когда он любит свою

работу, когда она доставляет ему большую радость, чем любое другое

занятие, если он с нетерпением ждет момента, когда можно будет

приступить к ней или вернуться к ней после вынужденного перерыва?

Разве мы можем в данном случае говорить о <труде>, если мы

привыкли обозначать этим словом некую тяжелую и неинтересную

обязанность?

Что значит для такого человека слово <отпуск>? Имеет ли оно вообще

хоть какой-нибудь смысл для него? Мне приходилось наблюдать таких

людей во время отпуска. Понятно, что человек в отпуске совершенно

волен делать то, что ему хочется, что он отрешается от каких-либо

обязательств по отношению к другим людям. Так вот - именно в отпуске

такие люди самозабвенно и с головой погружаются в свою <работу>. Что

же для них значит <развлечься>? Или такое слово, как <забава>? Как они

<отдыхают>? Каковы их <обязанности>? Что для них <хобби>?

Какое значение имеют для них деньги, зарплата, тарифная ставка? Они

делают то, что страстно любят, и еще получают за это зарплату. Разве

можно представить себе большее везение, чем такая улыбка судьбы? А

ведь такое или почти такое и происходит с большинством моих

испытуемых. Конечно, в деньгах есть свое удобство, они необходимы для

жизни. Но не в них совершенное, абсолютное и полное человеческое

счастье (разумеется, речь идет о благополучном обществе и об удачливых

людях). Деньги, которые они получают в кассе, - лишь малая часть их

истинной <зарплаты>. Работа, позволяющая человеку приблизиться к

самоактуализации (<высшая> работа, работа как образ жизни), сама по

себе дает радость, и деньги в этом случае становятся своего рода

побочным продуктом, эпифеноменом более сущностного везения.

Подавляющему большинству людей, конечно, остается только зави-

Тюри51 метамотивации: биологические корни высших ценностей 319

довать, исполнять неинтересные обязанности ради заработка, а затем

тратить деньги на то, что действительно интересно для них. Роль денег

в высшей ре аяьности совершенно отлична от таковой в насущной

реальности удовлетворения базовых потребностей.

Чтобы подчеркнуть научный характер этой проблемы, хочу сказать, что

она была исследована на примере обезьян. Доказательством тому служит

существование обширной литературы, посвященной исследованиям

любопытства у обезьян, которое я склонен считать прародителем чисто

человеческого стремления к истине и удовлетворения, получаемого от

постижения истины (89). Нетрудно представить себе исследования того,

как воздействуют на подобную непрагматическую активность обезьян и

других животных страх, болезнь, плохие условия и тому подобные вещи. Я

утверждаю, что и отдельные высшие ценности, такие как порядок,

единство, правосудие, законность, совершенство, можно и нужно

исследовать на животных,

на детях и т. д.

Понятно, что <высшее> выступает в роли слабейшего, его сила быстро

истощается, оно не столь настырно, оно уступчиво и трудно постижимо

(95, ш. 8). В отличие от <высших>, базовые потребности доминантны,

даже можно сказать бесцеремонны, как более насущные для человеческого

существования, для элементарного выживания и физического здоровья. Но

несмотря на это, метамотивация существует, мы замечаем ее присутствие

в мире природы и у подавляющего большинства окружающих нас людей. Нам

не нужно для оправдания ее существования прибегать к помощи

сверхъестественных сил, не нужно по той же причине, по которой мы

отказались конструировать перечень высших ценностей в соответствии со

своей волей или надуманными принципами, по той же причине, по которой

высшие ценности не могут быть придуманы, разрешены или сотворены. Они

могут быть только 'выявлены, и выявить их сможет любой, кто захочет и

сумеет повторить ход моих действий и рассуждений, - а их можно

повторить, с ними можно согласиться или опровергнуть их. Каждую из

высших ценностей можно выявить экспериментально. Многие из этих

ценностей можно заставить Проявиться публично, то есть они могут быть

познаны одновременно двумя или несколькими исследователями.

Согласившись с подобным, более высоким пониманием ценностей, приняв,

что феномен ценностей и в более широком смысле открыт для научного

исследования, что он находится под юрисдикцией науки (гуманистической

науки) (82, 126), мы сможем обоснованно ожидать прогресса в сфере

изучения ценностей. Познание высших ценностей приведет не только к

более широкому охвату познанных явлений, оно откроет перед

человечеством новые горизонты само совершенствования, оно даст толчок

к улучшению человека и социальных институтов (83). Не стоит пугаться и

вздрагивать от таких слов, как <стратегия сострадания> или <духовные

технологии>, - очевидно, что созданные с помощью нового знания

<высшие> стратегии и технологии

Метамотивация

будут в корне отличаться по духу и содержанию от известных нам

<низших> стратегий и технологий.

VI

Люди, работающие по призванию, идентифицируют свое <Я> с любимым

делом. Работа становится определяющей характеристикой их <Я>, его

частью.

Попробуйте спросить самоактуализированного, влюбленного в свою работу,

человека: <Кто ты?> Я уверен, вы услышите от него ответ,

сформулированный в терминах его призвания, -например: <я адвокат>, <я

мать>, <я психиатр>, <я художник>. Таким образом человек невольно дает

вам понять, что идентифицирует себя со своим призванием, что призвание

обозначает и определяет его сущность.

Попробуйте спросить его: <Если бы ты не стал ученым (учителем,

летчиком и т. д.), кем бы ты хотел стать?>, или: <Представь себе, что

ты не психолог, кем бы ты стал?> Я могу предположить, что у него не

будет готового ответа на подобные вопросы, он скорее растеряется,

задумается или удивится. Он может рассмеяться вместо ответа,

позабавленный столь странным предположением. Мне приходилось слышать

ответы, вроде: <Если бы я не стала матерью (антропологом, бизнесменом

и т. д.), это была бы не я. Это был бы кто-то другой. Я не могу

представить себя никем другим>.

Такое же замешательство испытает любой человек, если его спросить:

<Представь, что ты не мужчина, а женщина?> (или наоборот).

В таком случае можно сделать очевидный вывод: призвание

самоактуализированного человека становится определяющей

характеристикой его <Я>, человек идентифицируется со своим призванием,

воспринимает его как часть своей личности.

(На самом деле я даже не пытался задавать подобные вопросы людям с

низко выраженной самоактуализацией. Но мне представляется, что

предложенное выше умозаключение по отношению к таким людям будет не

столь бесспорным. Его нельзя применить к людям, которые работают без

души, и к таким, которые считают, что сколь бы ни была неприятна

работа, человек без профессии - не человек.)

VII

Дело, которому посвящает себя самоактуализированный человек, можно

интерпретировать скорее как воплощение или инкарнацию сущностных

ценностей (а не как средство достижения неких внешних по отношению к

делу целей, не как функционально автономное). Он любит свою работу (он

интроецировал ее) именно потому, что она олгщетворяет эти ценности. То

есть, на самом деле он любит то, что ценно для него, а не работу саму

по себе.

Теория металютивации: биологические корни высших ценностей

Попробуйте спросить такого человека, почему он любит свою работу (или

точнее, что в ней больше всего доставляет ему удовлетворение, что это

за вознаграждение, которое заставляет его терпеть неизбежную рутину и

смиряться с ней, какие более сущностные переживания стоят за ней), и

получите самые разнообразные, интересные и ad hoc ответы, вроде тех,

что я привожу и систематизирую в Таблице 1 (стр. 322-323).

Кроме них вы наверняка услышите ответы типа <отвяжись>, например:

<Я просто люблю своего ребенка, и все. Почему? Не знаю>. Или: <Мне

чертовски интересно повышать производительность труда на моем заводе.

Почему? Ну просто нравится>. Высшее переживание, удовольствие,

достижение поставленной цели - неважно, великой или малой - не

нуждаются в каком-либо подтверждении или вознаграждении. Они сами себе

- внутреннее, сущностное вознаграждение.

Как-то я попытался классифицировать подобные вознаграждения, стремясь

свести все их разнообразие к меньшему числу более общих категорий.

Очень быстро я понял, что самыми <естественными> категориями этой

классификации выступают те же самые высшие ценности в своих

совершенных и несводимых к меньшему свойствах, такие как истина,

красота, новизна, уникальность, справедливость, емкость, простота,

добро, ясность, эффективность, любовь, честность, праведность,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: