Маслоу Абрахам Гарольд. 31 страница

гармония, порядок, элегантность, рост, чистота, аутентичность,

спокойствие, миролюбие и подобные им.

Работа для такого человека, по всей видимости, не может существовать

сама по себе, она выступает как носитель, инструмент или воплощение

сущностных ценностей. Например, адвокатская практика для него важна не

сама по себе, но как инструмент достижения справедливости. Это очень

тонкое отличие, которое можно сформулировать следующим образом:

представьте себе адвоката, который любит закон за то, что он -

воплощение справедливости, а с другой стороны - адвоката, который

любит закон за то, что это - гармоничный и наполненный внутренней

целесообразностью набор установлений, прецедентов и процедур, который

поглощен технологией этой работы и равнодушен к целям и результатам ее

осуществления. Можно сказать, что второй, отрешенный от ценностей

технологист, любит автомобиль и равнодушен к быстрой езде, любит

шахматы и равнодушен к победе.

По ходу исследования этой проблемы я научился различать разные способы

идентификации человека с его профессией или призванием. Профессия

может быть целью сама по себе, но она же может оказаться средством

Достижения скрытых, подавленных целей. Если говорить точнее, выбор

профессии может быть мотивирован как метапотребностями. так и базовыми

нуждами или даже невротическими потребностями. Привязанность к работе

может иметь несколько оснований или может быть тотально

детерминирована как базовыми, так и метапотребностями в любом

сочетании и с любой выраженностью каждого из мотивов. Понятно, что на

Основании гордой декларации: <Я адвокат, и я люблю свою работу> нам

вряд ли удастся хоть что-то постичь.

Метамотивация

ТАБЛИЦА 1

Мотивации удовлетворения самоактуализированных людей, как от работы,

так и по другим поводам. (Служат дополнением к удовлетворению базовых

потребностей.)

Радость от достижения справедливости.

Радость от прекращения жестокости и эксплуатации.

Борьба с ложью и неправдой.

Они любят, чтобы добродетель вознаграждалась.

Они счастливы хорошему концу, хорошему завершению.

Они не выносят, когда побеждает зло и порок, и им невыносимо думать,

что другие могут мириться с этим.

Они хороши в наказании зла.

Они стараются починить вещи, исправить плохую ситуацию.

Им доставляет удовольствие хорошо делать свое дело.

Им нравится поддерживать и хвалить хорошее начинание, талант,

добродетель.

Они бегут от популярности, славы, почестей, известности, или по

крайней мере не стремятся к ним. Эти вещи не важны для них.

Они не добиваются всеобщей любви.

Они как правило разборчивы в мотивах, и этих мотивов немного; их не

так легко заставить сделать что-либо при помощи рекламы, за компанию

или уговорами.

Им ближе мир, спокойствие, тишина, удобство, им не нравятся

беспорядок, борьба, война и т.п. (их нельзя назвать рьяными борцами),

они могут заниматься своим делом и получать от него удовольствие, не

обращая внимания на бои местного и стратегического значения,

разворачивающиеся вокруг них.

Они скорее практичны, трезвы и реалистичны в жизни, нежели

непрактичны. Им нравится быть эффективными и не нравится быть

неэффективными.

Если они вступают в борьбу, то ими движет не враждебность, не

паранойя, не стремление к власти или мания величия. Их борьба

обязательно служит порядку, вызвана какой-то проблемой.

Им каким-то образом удается любить мир таким, какой он есть, и в то же

время стремиться улучшить его.

Несмотря ни на что они считают, что люди, природа и общество могут

быть улучшены.

Они трезво смотрят как на добро, так и на зло.

Они азартны в работе.

Возможность поправить неудачно сложившуюся ситуацию уже сама по себе

является для них большой наградой. Им доставляет удовольствие

исправлять ситуации.

Наблюдения показывают, что им нравится иметь детей и помогать им стать

хорошими взрослыми.

Они не стремятся и почти равнодушны к лести, аплодисментам,

популярности, статусу, престижу, деньгам, почестям и т.п.

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

Они умеют чувствовать благодарность судьбе за удачу, или по крайней

мере всегда осознают ее.

Им присуща ответственность хозяина. Это обязанность вышестоящего,

который знает и понимает больше остальных, быть терпеливым и терпимым;

отцовский взгляд на окружающих.

Их привлекают тайны, нерешенные проблемы; неведомое скорее возбуждает

их, нежели пугает.

Им нравится привносить закон и порядок в хаос или в бестолковицу, или

в ситуацию

утраты моральных ориентиров. Они ненавидят коррупцию, жестокость,

злобу, нечестность, напыщенность, фальшь,

мошенничество (и борются с ними).

Они стремятся избавиться от иллюзий, мужественно смотрят фактам в

лицо. Их искренне огорчает, когда они видят, что талант пропадает зря.

Они не совершают низких поступков и недовольны, когда другие совершают

их. Они считают, что каждому человеку нужно предоставить возможность

развить свои

способности, что все люди должны иметь равное право на самореализацию.

Им нравится хорошо работать, <делать хорошую работу>, <делать то, что

должно

быть сделано>. Обычно они говорят об этом, когда рассуждают о

<достижении

мастерства>.

В руководящей должности для них есть лишь одно преимущество - право

распоряжаться деньгами, то есть решать, какое направление требует

поддержки. Им нравится направлять или отдавать деньги на дела, которые

они считают важными, хорошими, стоящими. Удовольствие от филантропии.

Им нравится наблюдать, как самоактуализируются другие люди, особенно

молодые,

и помогать им в этом.

Им нравится смотреть на счастливого человека и способствовать его

счастью.

Они получают большое удовольствие от знакомства и общения с

выдающимися людьми (отважными, честными, эффективными, <прямыми>,

<крупными>, креативными и т.п.). <По долгу службы мне доводится

общаться со многими прекрасными людьми>.

Им нравится брать на себя ответственность (за дело, которое они могут

сделать хорошо), они не боятся и не избегают ответственности.

Ответственность возбуждает их.

Они все как один считают свою работу очень важной, стоящей, зачастую

даже самой

нужной.

Им нравится совершенствоваться, они стремятся к большей эффективности,

к большей точности, компактности, простоте, быстроте, к снижению

затрат, к выпуску лучшего продукта, к сокращению числа операций, к

изяществу, к меньшей затрате усилий, к большей надежности,

безопасности.

Метамотивация

У меня складывается впечатление, что чем ближе человек к

самоактуализации, к полной вочеловеченности, тем с большей

вероятностью мы обнаружим метамотивацию его призвания, тем менее его

выбор работы определяется базовыми нуждами. Так для

самоактуализированных людей служение <закону> является способом

достижения справедливости, правды, добродетели, в то время как для

несамоакгуализированных адвокатская или судебная практика может

выступать как гарант финансового благополучия, условие общественного

признания, статуса, престижа, власти над людьми, как символ силы и

маскулинности. Стоит только спросить у человека: что именно нравится

вам в вашей работе? От чего вы получаете наибольшее удовольствие? Что

восхищает вас в вашей работе? - и вы поймете отличие

самоактуализированного человека от прочих. Самоактуализированный

человек обязательно ответит вам на языке сущностных ценностей, в

терминах трансперсонального, неэгоистичного, альтруистичного

удовлетворения, он будет рассуждать о предназначении, о совершенном

воплощении, о стремлении к истине, о вознаграждении добродетели и

наказании зла и т. д.

VIII

Эти сущностные ценности во многом перекликаются с высшими ценностями

и. возможно, идентичны им.

Мои <экспериментальные данные>, если их можно так назвать,

недостаточно надежны, чтобы я мог позволить себе сколько-нибудь

категоричные утверждения. Поэтому я продолжаю говорить о <допущениях>.

Я допускаю, что опубликованная мною (85) классификация высших

ценностей, ценностей Бытия, очень близка к перечню сущностных или

совершенных ценностей самоактуализированной личности. Бесспорно, эти

два перечня во многом перекликаются, в обоих списках встречаются одни

и те же компоненты, складывается впечатление, что эти два ряда

стремятся к слиянию. Мне кажется уместным говорить здесь именно о

предложенном мною перечне высших ценностей не только потому, что это

тешит мое научное самолюбие, но и оттого, что этот ряд явлений

доступен различным подходам (85, Приложение G). В данном случае я имею

в виду, что к предложенному мною списку высших ценностей ведет

множество дорог. Меня привели к нему размышления об искусстве и

образовании, о религии и психотерапии, о высших переживаниях, о науке,

о математике. Если мой подход верен, то мы проторим еще одну тропу к

высшим ценностям со стороны предназначения и призвания, изучая

отношение к работе людей, достигших самоактуализации. (В данном случае

уместно и целесообразно (в смысле построения теории) говорить о высших

ценностях еще и потому, что самоактуализированные, или более

вочеловеченные, люди испытывают особую любовь к этим ценностям,

получают удовлетворение от них как посредством работы по призванию и

от самой работы, так и независимо от нее.)

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей 325

Иначе говоря, люди, удовлетворившие свои базовые потребности,

становятся <метамотивированы>, обращаются к высшим ценностям или к

ценностям более-менее высоким, более-менее приближающимся к высшим.

Или скажу так - самоактуализированные люди уже не первично

мотивированы (то есть, мотивированы не базовыми потребностями), они

главным образом метамотивированы (мотивированы метапотребностями,

высшими ценностями).

IX

Интроекция высшего означает расширение <Я>, поглощение им внешнего и

потому трансценденцию различий между <Я> и <не-Я>

(внешним, другим).

Таким образом высшие ценности или метамотивы перестают быть только

интрапсихическими или присущими только организму. Они становятся в

равной степени внутренними и внешними. Действующие на человека изнутри

метапотребности и идущая извне необходимость подхлестывают друг друга

и откликаются друг на друга, выступают друг для друга стимулом и

реакцией. Человек почти перестает различать их, они сливаются для

него, равно как и для окружающих при взгляде на него.

Грань между <Я> и <не-Я> стирается (или трансцендируется). По мере

того как человек включает в пределы своего <Я> частицы внешнего,

начинает определять самого себя в категориях имперсонального, между

ним и окружающим его миром остается все меньше различий и

противоречий. Можно сказать, что сам мир становится его <Я>,

возвеличившимся и расширившим границы. Если справедливость, или закон,

или правосудие настолько важны для человека, настолько присущи ему,

что он становится воплощением этих благороднейших устремлений

человеческого духа, тогда скажите, где они? В нем или где-то в некоем

космосе высшей человечности? Это различение становится Почти

бессмысленным, потому что сущность такого человека не ограничена

пределами его тела. И его микрокосм, его внутренний свет неотличимы от

сияния, идущего к нему из макрокосма высшей человечности.

Когда мы смотрим на такого человека, мы видим, что он трансцендировал

и обыденный человеческий эгоизм, его эгоизм требует переопределения на

более высоком уровне. Например, известно, что любящий родитель

получает гораздо большее наслаждение (эгоистичное или неэгоистичное?)

от еды не тогда, когда ест ее сам, а когда видит, с каким аппетитом и

удовольствием ест его ребенок. <Я> такого человека расширилось

настолько, что объемлет собой любимое дитя с его радостями и бедами.

Причиняя боль его ребенку, вы причините боль этому человеку. Понятно,

что его <Я> уже нельзя идентифицировать только с его телом, с его

плотью и кровью. Его психологическое <Я> стало больше его телесного

<Я>.

Как человек включает в свое <Я> любимое дитя, точно так же он объемлет

своим <Я> дорогие для него цели и ценности. Нам известны страстные

Метамотивация

борцы за мир, борцы с расовым беззаконием, с тяжелыми условиями жизни

и нищетой, настолько одержимые своим делом, что для них представляется

естественным отказаться от радостей жизни, от удобств и самой жизни

ради идеи. При этом даже не возникает вопроса, насколько опасность

войны, расовая несправедливость или нищета угрожают их личному, их

телесному благоденствию. Личностное стало для них гораздо большим, чем

их физическое тело. Они борются за справедливость как таковую, за

справедливость для всех, за справедливость как принцип существования.

Любое ущемление справедливости воспринимается таким человеком как

личная угроза, поскольку справедливость инкорпорирована в его <Я>.

Несправедливость становится для него личным оскорблением.

Идентификация <Я> с высшими ценностями всегда в какой-то мере

обозначает слияние с <не-Я>. Но слияние не только с неким абстрактным,

вселенским <не-Я>. Она ведет и к слиянию этого, возвысившегося <Я> с

наиболее высокими частицами <Я> других самоактуализированных людей, к

их взаимному единению.

Можно себе представить и иные последствия подобной инкорпорации высших

ценностей. Например, можно любить справедливость как таковую и можно

любить справедливость в ближнем. Можно получать высшее удовлетворение,

видя, как окружающие вас люди преисполняются пониманием

справедливости, и можно горевать, ощущая, что близкий человек

несправедлив. Наверняка, каждому знакомы эти чувства. Но представьте

себе, что вы постигли высшую правду, справедливость, красоту и

добродетель. Я уверен, что тогда, в каком-то совершенно особом

состоянии отстраненности и объективности, вы возлюбите себя и

восхититесь собой, испытаете нечто вроде здоровой любви к себе, о

которой писал Фромм (36). В рамках нашей культуры, пожалуй, не

оставлено достойного места самоуважению, восхищению собой, нежной

заботе о самом себе, этому чувству, что вы награда самому себе, что вы

хороший, заслуживаете любви и уважения. Так талантливый пианист будет

оберегать свой талант и свои руки как воплощение таланта, как нечто,

что одновременно принадлежит и ему, и всему человечеству. То есть, он

становится хранителем своего <Я>.

?

Все остальные, не столь развитые люди, похоже, удовлетворяют

посредством работы более низкие, базовые или даже невротические

потребности, они работают, чтобы добиться неких прагматических целей,

или по привычке, или следуя конвенциональным требованиям и т. д. Но

может быть, в данном случае отличие состоит только в мере

представленности тех или иных мотивов. Можно допустить, что все

человеческие индивидуумы в какой-то мере (потенциально)

метамотивированы.

Глядя на самоактуализированного человека, который исполняет вполне

конкретную работу, служит закону, семье, науке, психиатрии, препода-

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

ванию или искусству, то есть подчиняется конвенциональным требованиям

профессии или призвания, мы не сможем не заметить, что на самом деле

его мотивы к работе более сущностны, более высоки, чем собственно

необходимо, что служба для него лишь средство достижения некой иной,

высшей цели (85,89). Я и сам наблюдал их за работой и задавал им

вопросы. Например, я спрашивал у них, почему им нравится работать

врачом, или что они находят в ведении домашнего хозяйства, или в

общественной работе, или в воспитании ребенка, или в писательском

труде. И, основываясь на их ответах, я готов торжественно заявить, что

они работают ради истины и красоты, во имя добродетели и законности,

во благо порядка и справедливости, в стремлении к совершенству.

Действительно, все сводится к десятку или около того высших ценностей

(или ценностей Бытия) - все сотни и сотни конкретных и очень различных

ответов на мой вопрос о том, чего они хотят, к чему стремятся, что

приносит им удовлетворение, что они ценят, ради чего работают день за

днем и, собственно, почему работают. (Я не беру здесь в расчет низшие

ценности.)

Я не проводил целенаправленных исследований людей, не достигших

самоактуализации, у меня не было контрольной группы, контрольной ad

hoc. По этому вопросу я берусь утверждать, что подавляющая часть

человечества в данном случае представляет собой именно контрольную

группу. В качестве контрольных я пользовался огромным запасом

экспериментальных данных, полученных при обычном статистическом

исследовании отношения к работе людей, не отобранных специально, а

также невротиков, психопатов и людей в пограничных состояниях и т. д.

Оглядев результаты подобных исследований даже самым беглым взглядом,

можно заметить, что отношение этих людей к работе неотрывно от денег,

которые помогают им удовлетворять базовые (а не высшие) потребности,

объясняется привычкой и привыканием, невротическими нуждами, вроде

предубеждения и инерции (нежелание экспериментировать над собственной

жизнью и подвергать ее сомнению), определяется стремлением

соответствовать ожиданиям окружения. Я признаю, что пошел на поводу у

интуиции и здравого смысла, но сомневающиеся в правомерности подобного

подхода могут с легкостью проверить его, подтвердить или опровергнуть.

У меня сложилось впечатление, что между самоактуализированными людьми

и прочим человечеством нет качественного отличия, что невозможно

провести четкую границу между ними. Я исследовал множество

самоактуализированных людей, и каждый из них в большей или меньшей

степени соответствовал моему определению самоактуализации; но мне

представляется верным допущение, что какая-то часть

несамоактуализированных людей, какой-то процент менее здоровых в

психологическом смысле людей до некоторой степени метамотивированы, в

каком-то смысле привержены высшим ценностям. Эта мысль будет выглядеть

менее спорной, если мы представим себе людей, одаренных какими-либо

способностями, или людей, по-

Метамотивация

ставленных в особо благоприятные условия. Я склонен считать, что все

люди до определенной степени метамотивированы*.

<Карьера>, <профессия> или <работа> в обычном понимании этих слов

могут служить для реализации многих потребностей, не говоря уже о

привычке, конвенциональных ожиданиях или стремлении к функциональной

автономности. С их помощью человек может удовлетворять или тщетно

пытаться удовлетворить любую базовую или невротическую потребность,

или все разом. Они могут служить удовлетворению истинных потребностей,

но могут носить защитный характер.

На основании своего <эмпирического> опыта и следуя основным законам

психодинамики, я предполагаю, что в конце концов вернее всего и

полезнее всего счесть, что все это разнообразие привычек, детерминант,

мотивов и метамотивов присуще человеку одновременно и в том или ином

сложном соотношении, которое в совокупности может напоминать тот или

иной тип мотивации или обусловленности. Самые высокоразвитые люди,

которых мы знаем, в большей степени метамотивированы и в меньшей

степени мотивированы базовыми потребностями, чем среднестатистические

или недочеловечные люди.

Я хочу высказать и иное предположение. Речь пойдет о путанице при

определении ценностей и о способности различать высшие и низшие

ценности. Я уже писал (95, гл. 12), что на мой взгляд

самоакгуализированные люди обладают способностью легко и безошибочно

отличать <верное> от <неверного>. Эта способность поднимает их над

основной массой людей, которые не в состоянии отличить <хорошее> от

<плохого>. В данном случае речь идет не только о путанице понятий, но

и о склонности видеть вместо белого черное, о презрении к достойным

(или пытающимся быть таковыми) людям, о ненависти к возвышенному, к

лучшему, к красоте, таланту и т. д.

<Политики и интеллектуалы наскучили мне. Они кажутся мне ненастоящими;

я склонен счесть более настоящими, более интересными людей, которых я

видел во множестве в эти дни: проституток, воров, наркоманов и

прочих>. (Из интервью с Нельсоном Алгреном.)

Именно такую ненависть я называю <встречной оценкой>. Хотя с тем же

успехом ее можно было бы назвать ницшеанским противо-чувствием.

XI

В таком случае любое описание отдельно взятого человека, как и всей

человеческой природы в целом, не может обойтись без упоминания о

высших ценностях, как неотъемлемой части человеческой природы.

* Я настолько уверен в этом, что готов предложить использовать

способности и условия жизни в качестве критериев отбора групп для

исследований метамотивации. Они будут столь же явно показывать

различия, как и критерии, выявленные так называемыми исследованиями

мотивации.

Теория метамотивации: биологические, корни высших ценностей 329

Если мы попытаемся определить самые глубокие, или самые эстетичные,

или наиболее конституционально обоснованные аспекты человеческого <Я>,

если мы возьмемся обсуждать вопросы идентичности и аутентичности, то

очень скоро обнаружим, что общая логика побуждает нас говорить не

только о конституции и темпераменте60, об анатомии, физиологии,

неврологии и эндокринологии человека, о его возможностях или

биологическом стиле, о его базовых инстинктоподобных потребностях, но

и должны будем обратиться к высшим ценностям, тем самым, которые

являются его неотъемлемой частью, его способом существования. (Прошу

понять это мое заявление как прямое отрицание предвзятого

экзистенциализма сартровского типа, в котором человеческое <Я>

выступает как продукт воли.) Высшие ценности, наряду с <низшими>

потребностями, выступают в роли равноправных участников человеческой

природы, необходимой частью определения человека и его сущности. Это

становится очевидным, когда речь заходит о самоактуализированных

личностях. Без высших ценностей невозможно сколько-нибудь полное

определение <человеческого существа>, или <вочеловеченности>, или

<человека>. Конечно, если рассматривать среднестатистического

человека, то мы не сможем отметить очевидного и активного (реального и

действенного) присутствия высших ценностей. И все же мне

представляется, что в потенции они присущи каждому. (Я не исключаю

возможности того, что в будущем будут получены новые данные, которые

вступят в противоречие с моей убежденностью. Да и сейчас я должен

признать правомерность семантических резонов и доводов научной логики,

например вопрос, который вполне можно было бы задать мне уже сейчас:

что, собственно, можно сказать о <самоактуализации> слабоумного

человека?) И все-таки я оставляю за собой право настаивать на этом

заявлении, по крайней мере в отношении некоторой

части человечества.

Исчерпывающее определение самоактуализированной личности невозможно

без упоминания о системе ее ценностей, о ее метамотивах.

XII

Высшие ценности имеют инстинктоподобную природу, то есть человек

нуждается в них, чтобы а) избежать болезни и б) достичь

вочеловеченности или приблизиться к ней. <Болезни>, вызванные

депривацией этих потребностей (метапотребностей), я называю

метапатологиями. Таким образом, высшие ifewtocmu, духовная жизнь и

высшие переживания выступают как полноправные объекты научного

исследования и познания, как

элементы реального.

Я сделал еще один вывод из моих несистематизированных и

неспланированных наблюдений за различиями между самоактуализированными

людьми и населением в целом и хочу предложить его вашему вниманию. Я

уже упоминал об ипстинктоподобии, биологической необходимости базовых

Метамотпивация

потребностей. Я отношу их к инстинктоподобным по многим причинам (95,

гл. 7), но прежде всего потому, что человек нуждается в их

удовлетворении, чтобы избежать болезни и недочеловечности, или, говоря

позитивно, чтобы двигаться вперед и выше к самоактуализации и

вочеловеченности. Я заметил нечто подобное в отношении метамотивации

самоактуализированных людей. Высшие потребности у них проявляют себя

так же, как биологические нужды, то есть требуют своего

удовлетворения, чтобы а) избежать <болезни>, говоря негативно, и б)

для достижения вочеловеченности, говоря позитивно. Поскольку в данном

случае метамотивами являются именно сущностные, высшие ценности Бытия

- либо в чистом виде, либо в сочетании с низшими потребностями - то

можно смело утверждать, что высшие ценности инстинктоподобны по

природе.

<Болезни>, о которых здесь идет речь (вызванные депривацией высших

ценностей, или метапотребностей), новы и практически не описаны с

точки зрения патологии. Можно встретить несколько случайных,

неконкретных описаний таких болезней, например, у Франкла (34), но в

очень общем и приблизительном виде, без классификации, необходимой для

сколько-нибудь научного исследования. Можно встретить упоминания о

чем-то подобном в трудах религиозных деятелей, историков и философов

разных эпох и культур, но они рассматривали это скорее как духовную

или религиозную ущербность, нежели <болезнь> с точки зрения

психиатрии, психологии или биологии, они не говорили о задержках

развития или о недочеловечности. Такие <болезни> в определенном смысле

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: