ВОЛК И СЕМЕРО КОЗЛЯТ 2 страница

— Здравствуй, бабушка, — молвила королевна, — что ты тут делаешь?

— Пряжу пряду, — ответила старуха и кивнула ей голо­вой.

— А что это за штука такая, что так весело вертится? — спросила девушка, взяла веретено и хотела было тоже при­няться за пряжу.

Но только она прикоснулась к веретену, как исполнился наговор, и она уколола веретеном палец».

В день, когда королевне исполняется пятнадцать лет, ко­роля и королевы нет дома. Отечески-духовное и материнс­ки-душевное не оказывают больше своего влияния. Юная личность предоставлена самой себе. Дом тела, в детстве еще незнакомый, просторный и безграничный, как замок, под­вергается теперь любознательному исследованию. При ис­следовании и более сознательном переживании он становит­ся все уже и уже. Человек познает его ограниченность. За­мок превращается в башню. Однако башня не только сим­вол сужения, которое неизбежно ведет человека к самому себе. Она также символ самостоятельности, основанной в себе устойчивости. В башне тела королевна поднимается наверх в маленькую комнатку. Там сидит старая женщина и прядет. Бессознательно наряду с детскими сновидениями не­остановимо шел скрытый процесс мышления. Но теперь ко­ролевна сама берется за веретено: начинается собственное сознательное мышление. Стремление к собственному мыш­лению стоит под проклятьем тринадцатой феи. Это — несу­щее в себе воздействие Локи, находящееся под влиянием Люцифера эгоцентричное мышление. Так же как Локи пре­бывает в противоречии с двенадцатью асами и заканчивает старый миропорядок, так и у европейской части человечес­тва подходит к своему концу определенный мир. Сновидческая зависимость от космоса идет на убыль, пробуждает­ся собственный мир Я, наступают «Сумерки Богов». Чело­век обособляется из стоящего над ним мира сущностей и становится гражданином земного предметного мира, который он должен завоевывать теперь посредством мышления. Но бодрствовать в постороннем чувственном мире означает сначала заснуть для потустороннего духовного мира. Древнейшие сказания о героях повествуют о дочери богов Брюнхильде, которая, уколовшись о шип сна, погружается в сон и спит до тех пор, пока не приходит избавитель, пробуждающий ее от сна. В человеке в возрасте пятнадцати лет этот процесс означает возрастающее преувеличенное мнение о своей личности и своих достоинствах. Для меня мерилом является лишь то, что я могу понять, мысля самостоятельно. Лишь моя картина мира ясна и понятна мне. Захваченный этим переломом, юный человек замыкается в себе. Работая над своим мировоззрением, он противостоит окру­жающему миру, часто даже наносит раны другим, но внутри он одинок. Сказка говорит: башня окружена разросшимся терновником. Всем формирующим, жизненным силам внутри него нечего больше сказать. (Отец и мать, придворные и слуги засыпают.) Волшебные чары изошли из маленькой комнатки наверху.

«И в тот миг, когда она почувствовала укол, она упала на постель, что стояла в комнатке, и погрузилась в глубокий сон.

И сон этот распространился по всему замку; король и королева, которые только что вернулись домой и вошли в зал, тоже уснули, а вместе с ними и все придворные. Усну­ли и лошади в стойлах, и собаки во дворе, голуби на кры­ше, мухи на стенах; даже огонь, пылавший в печи, и тот замер и уснул, и жаркое перестало шипеть и поджаривать­ся, а повар, схвативший было за волосы поваренка за то, что тот чего-то недоглядел, отпустил его и тоже уснул. И ветер утих, и не шелохнулся ни один листик на деревьях около замка.

И стала расти вокруг замка колючая терновая заросль; с каждым годом она становилась все выше и выше и окружи­ла наконец весь замок. Она выросла выше самого замка, и в этой заросли его стало совсем не видно, и даже флага на вышке нельзя было заметить.

И пошла по стране молва о прекрасной спящей королев­не, которую прозвали Шиповничек, и вот стали наезжать туда от времени до времени разные королевичи и пытались пробраться через густую заросль в замок. Но было это не­возможно, так как шипы держались крепко один за один, точно взявшись за руки, и юноши запутывались в зарослях и, зацепившись за шипы, не могли больше из них вырвать­ся и погибали мучительной смертью.

После многих и долгих лет явился опять в ту страну один королевич, и услыхал он от одного старика о колючей заро­сли и о замке, где вот уже сто лет как спит сказочная краса­вица королевна по прозванью Шиповничек, и спят с ней заодно король и королева и все придворные. Старик еще рассказал ему о том, что слыхал от своего деда, будто при­ходило уже немало королевичей, которые пытались про­биться сквозь колючую заросль, но все они остались там, зацепившись за шипы, и погибли жалкой смертью. И ска­зал тогда юноша:

— Я этого не боюсь, я хочу отправиться туда п увидеть прекрасную королевну Шиповничек.

Добрый старик стал его отговаривать, чтобы он туда не ходил, но он совета его не послушался».

Когда человек ощущает себя чужим по отношению к са­мому себе, оказывается заключенным в себе самом и часто не находит правильного контакта с окружающим миром — это время, имеющее свою меру и границу и в отдельном человеке, и в человечестве. Всегда существовали герои духа, которые хотели разбудить Брюнхильду-Шиповничек, но сначала должны были пройти сто лет. Когда срок проходит, является тот, кто пробуждает от сна. В нашей сказке он приходит под знаком розы и пробуждает поцелуем — любовью. В этой связи мы должны рассмотреть очень важный для средневековья символ розы.

Роза пускает корни в землю глубоко и крепко. Из ствола и шипов произрастает прекрасный цветок с его всегда бла­готворным ароматом и интенсивным алым цветом. В плоде розы одинаково сильны и небесная, и земная части расте­ния. Поэтому она является символом гармоничной середи­ны. Цветок построен по числу пять. Это число пять — пол­ный смысла знак. Человек в его строении долгое время рас­сматривался как состоящий из четырех членов, как сущест­во из тела, жизни, души и духа. Высшее, любящее Я долж­но было развиться в добавление к этому. Отсюда знак пяти. Тот, кто может сказать «да» земной жизни и крепко укоре­ниться в ней, кто идет навстречу трудностям, чтобы расти через них, и кто преодолевает, подобно розе, все отвердевающее и ранящее, кто позволяет самоотверженной любви раскрыться, как цветку своего бытия, и кто очищает свою кровь от страстей, с тем чтобы она стала невинна, как не­винно растение, — тот, конечно, любит брать символом розу. В традиции христианства существовали течения, которые можно было узнать по знаку розы. Там, где на готических соборах сходятся ребра свода, замковый камень часто имеет вид розы из пяти лепестков. И художники, писавшие Ма­донну, тоже, конечно, знали, почему они помещали розу рядом с Девой Марией или окружали ее розами.

«А к тому времени как раз минуло сто лет, и настал день, когда королевна Шиповничек должна была снова проснуть­ся. Подошел королевич к колючей заросли, поглядел, ви­дит — растут там вместо терновника красивые цветы, они сами раздвинулись перед ним, и опять сомкнулись, и стали снова изгородью. Увидел он на дворе лошадей и рыжих гончих, что лежали и спали; сидели на крыше голуби, спря­тав головы под крыло. Вошел он в замок и увидел, что спят на стене мухи, а повар на кухне все еще протягивает руку, будто собирается схватить за волосы поваренка, и сидит стряпуха перед черной курицей, которую она должна ощи­пать.

Пошел он дальше и увидел, что в зале лежат и спят все придворные, а наверху возле трона лежат король с короле­вой. И пошел он дальше, и все было так тихо, что слышно было ему даже его собственное дыхание.

Подошел он наконец к башне и отворил дверь маленькой комнатки, где спала Шиповничек. Она лежала и была так прекрасна, что он не мог оторвать от нее глаз; и он нагнулся к ней и поцеловал ее. И только он к ней прикоснулся, от­крыла Шиповничек глаза, проснулась и ласково на него поглядела. И сошли они вместе с башни.

И вот проснулись король с королевой и все придворные, и они удивленно посмотрели друг на друга. Поднялись ло­шади во дворе и стали отряхиваться. Вскочили гончие соба­ки и замахали хвостами. Подняли голуби на крыше свои головки, огляделись и полетели в поле. Мухи стали ползать по стене. Огонь в кухне поднялся тоже, запылал и стал парить обед; жаркое начало снова жариться и шипеть. И повар дал такую затрещину поваренку, что тот так и вскрик­нул; а стряпуха стала поскорей ощипывать курицу.

И отпраздновали тогда пышную свадьбу королевича с королевной Шиповничек, и жили они счастливо до самой смерти».

Сказка не говорит, откуда приходит королевич. Он — символ высшего Я, Я во Христе. Наша сказка началась с языческого образа девы, ждущей избавителя, могущего пробудить ее. Христианским образом жениха, являющегося под знаком розы, она заканчивается.

Сказка о королевне Шиповничек — сказка судьбы. Чело­век включается в судьбу человечества, не имея личной вины, но и без его личных заслуг, как милость, приходит к нему спасение.

БЕЛОСНЕЖКА

Гримм, 53

«Это было в середине зимы. Падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окна — рама его была из черно­го эбенового дерева, — и королева шила. Когда она шила, загляделась на снег и уколола иглою палец, и упало три капли крови на снег. И красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала королева про себя: “Вот если б родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!”

И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, румяна, как кровь, и такая же черноволосая, как чер­ное дерево, и прозвали ее поэтому Белоснежкой. А когда ребенок родился, королева умерла».

Сказка о Белоснежке начинается на том месте, где останавливается сказка о королевне Шиповничек, которая уко­лолась веретеном и погрузилась в сон. Снова человеческая душа (королева) тоскует о том, чтобы произошло измене­ние сознания. Дочка, которую она желает себе, должна быть на этот раз «бела, как снег, румяна, как кровь, и черноволоса, как эбеновое дерево». Этот мотив всплывает в трех самых значительных местах сказки.

Какая сфера человеческой сущности может быть показана в образе «бела, как снег»? Снег, который образует кристаллы и звездочки и идет с неба? Образ указывает на «кристально ясное» мышление. А в образе «румяна, как кровь» не отражена ли сфера сердца? Третья сфера пребывает в человеке, когда он как будто гасит себя в самоотдаче и жертвенности, в самоотверженной деятельности, в земных трудах, которые должны иметь форму, подобно оконной раме, и должны быть крепки, как черное эбеновое дерево.

И когда здесь говорится «черноволосая», то нужно вспом­нить, что черноволосые люди часто имеют много железа в крови, так что «железная» воля становится третьей в связке.

«Год спустя взял король себе другую жену. Это была красивая женщина, но гордая и надменная, она терпеть не могла, когда кто-нибудь превосходил ее красотой. Было у нее волшебное зеркальце, и когда становилась она перед ним и глядела в него, то спрашивала:

- Зеркальце, зеркальце на стене,

Кто всех красивей в целой стране?

И зеркало отвечало:

- Вы, королева, красивее всех в стране.

И она была довольна, так как знала, что зеркало говорит правду.

А Белоснежка за это время подросла и становилась все краше, и когда ей исполнилось семь лет, была она такая прекрасная, как ясный день, и красивее самой королевы. Когда королева спросила у своего зеркальца:

- Зеркальце, зеркальце на стене,

Кто всех красивей в целой стране?

Зеркальце ответило так:

- Вы здесь, госпожа королева, красивы собой,

Но Белоснежка в тысячу раз богаче красой.

Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. Увидит, бывало, Белоснежку — и сердце у нее разрывается, так невзлюбила она девочку. И зависть, и высокомерие разрастались, как сорные травы, в ее сердце все выше и выше, II не было ей отныне покоя ни днем, ни ночью.

Тогда она позвала одного из своих егерей и сказала:

- Заведи эту девочку в лес, я больше видеть ее не могу. Ты должен ее убить и принести мне в знак доказательства ее легкие и печень.

Егерь послушался и завел девочку в лес; но когда он вы­тащил свой охотничий нож и хотел было уже пронзить ни в чем не повинное сердце Белоснежки, та стала плакать и просить:

— Ах, милый егерь, оставь меня в живых! Я убегу дале­ко-далеко в дремучий лес и никогда не вернусь домой.

И оттого, что была она такая красивая, егерь над ней сжалился и сказал:

— Так и быть, беги, бедная девочка!

И подумал про себя: "Все равно там тебя скоро съедят дикие звери ”.

Будто камень свалился у него с сердца, когда не при­шлось ему убивать Белоснежку.

И как раз в это время подбежал молодой олень, егерь его заколол, вырезал у него легкие и печень и принес их коро­леве в знак доказательства, что ее приказание исполнено. Повару было велено сварить их в соленой воде, и злая жен­щина их съела, думая, что это легкие и печень Белоснеж­ки».

Тринадцатая фея в сказке о королевне Шиповничек так мы слышали — была, конечно, злая, но именно она была той, которая способствовала движению человеческой души вперед. То же самое имеет силу и для злой мачехи, изгоняющей Белоснежку из королевской духовной родины в земную жизнь, в ее собственное тело (избушка гномов). Каждый человек в принципе знает в себе то злое существо, что живет в себялюбии и ревности.

У мачехи есть большое зеркало — воспринимающий все мировой глаз. Он отражает нам все и говорит нам об этом правду. Мы говорим: «Man muß jemand den Spiegel Vorhalten» (Дословно: «Надо подержать перед кем-то зеркало», то есть «надо пока­зать кому-то его недостатки». — Прим. перев). Ho можно, конечно, рассматривать и себя самого. Перед рождением, после смерти и каждую ночь человеческая душа стоит в духовном смысле перед таким зеркалом.

В сказке о Белоснежке речь все время идет о красоте. «Кто всех красивей в целой стране?» Этот вопрос повторя­ется семь раз. Когда гномы видят спящую в кровати Белос­нежку, они восклицают: «Ах, Боже мой! Ах, Более мой! Какой, однако, красивый ребенок!»

Белоснежке семь лет от роду. До седьмого года жизни унаследованное человеческое тело превращается благодаря жизнеобразующим силам в собственное тело человека. (После этой деятельности жизнеобразующие силы освобождаются и могут быть использованы для обучения в школе.) В другом временном масштабе похожий процесс произошел в развитии человечества. Освободившиеся жизнеобразующие силы еще чистые и невинные — суть «самое красивое в целой стране». Человек обладает этими жизнеобразующими сила­ми и силами роста так же, как и растительный мир. В них чистейшим образом выступает бессознательная красота. Сказка о Белоснежке рассказывает о том, как эта сила троекратно оказывается «отравленной» земной судьбой. Тот, кто сопровождает детей в их развитии от семи до четырнадцати лет, может непосредственно наблюдать, как друг за другом чувствование становится эгоистичным, мышление — рационалистическим, воление затемняется земными желаниями — в соответствии с развитием земного человека.

Шиповничек, Белоснежка и Красная Шапочка представ­ляют собой трилогию в сфере основополагающих сказок. Все три повествуют о судьбе и о том, как человеческое существо спускается из духовной родины в земную сферу. Шиповничек остается в сфере веретена, в комнате на башне замка; Белоснежка живет в доме на земле, но еще в тесных узах с существами, олицетворяющими внутреннюю суть природы, названными здесь гномами. Лишь Красная Шапочка выходит из сумеречной темноты леса на светлую поляну, на солнечный свет бодрствующего сознания и живет, введенная в искушение «волком», целиком в пестрых чув­ственных впечатлениях. В сказке о Белоснежке, средней из грех, речь идет о той области, что лежит между «такой бе­лой, как снег» и «такой черной, как эбеновое дерево». Судьба человеческой души была путем от ясновидческого сознания мировых сил, живущих числом двенадцать в Зодиаке, через семиричность планет к по-земному сильной Красной Ша­почке. О затмении жизни познания говорят все три — иначе наша сказка не называлась бы «Белоснежка». Сон в комна­те наверху башни, стеклянный гроб на горе, темное брюхо волка — сказки показывают в образах этот путь прогресси­рующего затемнения.

«Осталась бедная девочка в дремучем лесу одна-одинешенька, и в страхе она оглядела все листики на деревьях, не зная, как ей быть дальше, как своему горю помочь.

Она пустилась бежать и бежала по острым камням, через колючие заросли; и прыгали около нее дикие звери, но ее не трогали».

Это нелегко — найти и вступить в земное тело, в дом гномов. Острые камни и колючие заросли позволяют пред­положить страдание. Человеческая душа испытывает страх, и в каждом ребенке еще живет этот страх. Лес — царство растущих жизнеобразующих сил — в этом возрасте еще не­винен. Там живут, наверное, дикие звери, но они не трога­ют семилетнего ребенка.

«Бежала она сколько сил хватило, но вот стало наконец смеркаться. Вдруг она увидела маленькую избушку и за­шла в нее отдохнуть. И было в той избушке все таким ма­леньким, но красивым и чистым, что и сказать невозможно.

Стоял там накрытый белой скатертью столик, а на нем семь маленьких тарелочек, возле каждой тарелочки по ло­жечке, а еще семь маленьких ножей и вилочек и семь ма­леньких кубков. Стояли у стены в ряд семь маленьких кро­ваток, и были они покрыты белоснежными покрывалами.

Захотелось Белоснежке поесть и попить, она взяла из каждой тарелочки понемногу овощей и хлеба и выпила из каждого кубка по капельке вина — ей не хотелось пить все из одного. А так как она очень устала, то легла в одну из постелек, но ни одна из них для нее не подходила: одна была слишком длинной, другая слишком короткой; но седь­мая оказалась наконец ей как раз впору; она в нее улеглась и, отдавшись на милость Господню, уснула.

Когда уже совсем стемнело, пришли хозяева избушки; были то семеро гномов, которые в горах добывали руду. Они зажгли семь маленьких свечек, и, когда в избушке ста­ло светло, они заметили, что у них кто-то был, потому что не все оказалось в том порядке, в каком было раньше. И сказал первый гном:

- Кто это на моем стуле сидел?

Второй:

- Кто это из моей тарелочки ел?

Третий:

Кто взял кусок моего хлебца?

Четвертый:

- А кто мин овощи ел?

Пятый:

- Кто моей вилочкой брал?

Шестой:

- А кто моим ножичком резал?

Седьмой спросил:

- Кто это пил из моего маленького кубка?

Оглянулся первый и заметил на своей постельке маленькую складочку, и

спросил:

- А кто это лежал на моей кроватке?

Тут сбежались остальные и стали говорить:

- И в моей тоже кто-то лежал.

Глянул седьмой гном на свою постель, видит — лежит в ней Белоснежка и спит. Кликнул он тогда остальных; подбежали они, стали от удивления кричать, принесли семь своих фонариков и осветили Белоснежку.

— Ах, Боже мой! Ах, Боже мой! — воскликнули они; Какой, однако, красивый ребенок!

Они так обрадовались, что не стали ее будить и оставили спать в постельке. А седьмой гном проспал у каждого из своих товарищей по часу — так вот и ночь прошла».

О двенадцати феях и двенадцати золотых тарелках шла речь в сказке о королевне Шиповничек. «Белоснежка» — это сказка числа «семь». (У Красной Шапочки, земного ре­бенка, нет больше речи о числах.) Это не только семеро гномов, но и семь приборов, вилочек, ножичков и т.д. — лишь сосчитайте их! — и семь вопросов гномов по возвра­щении домой, семь заданий, которые они дают Белоснежке, поручая вести их хозяйство, и семь раз задается вопрос о самой красивой. Двенадцать — это число пространства (по­думайте о двенадцати знаках Зодиака); семь же это чис­ло времени.

В сказке говорится об этом, и стоит поразмышлять, поче­му гномы приходят в избушку лишь ночью, а днем работа­ют в горе. По ночам человеческая душа в сущности как раз «покидает домик» (во сне душа покидает тело), днем она пребывает внутри. С гномами дело обстоит наоборот. Ведь они не люди. Верно, однако, то, о чем говорит следующая часть сказки: гномы живут тем, чем кормит их Белоснежка. Тем самым указывается на многие тайны между видимыми и невидимыми процессами в человеческом теле. Существа элементарного мира живут тем, что человеческая душа на­рабатывает днем в их избушке! Седьмая кроватка подошла Белоснежке. Что же такое особенное может быть среди ос­тальных семи? Седьмой козленок, самый младший, запры­гивает в футляр часов, которые тикают так же равномерно, как бьется человеческое сердце. Тот, кто хочет поразмыш­лять о седьмой кроватке, найдет, быть может, ответ в во­просе седьмого гнома: «Кто пил из моего маленького куб­ка?»

Рудольф Штайнер описывает, как существа элементарно­го мира умеют воспринимать людей по их индивидуальному облику и жестам. Штайнер говорит, что индивидуальный облик и жесты человека проникают во внутреннюю сферу природы и воспринимаются там, особенно гномами и унди­нами. Так как ребенок со своим сначала унаследованным телом не имеет еще до седьмого года жизни индивидуально­го жеста и облика, гномы пока еще не могут воспринимать его. Однако потом этот ребенок является им в некоей завер­шенности. «Какой, однако, красивый ребенок!» — воскли­цают они. Человеческий ребенок — загадка для них, и они благодарны людям, которые могут рассказать им о малень­ких детях. Со своей стороны в качестве ответного дара за это они рассказывают им сказки.

В доме у гномов «все маленькое, но такое красивое и чистое, что и сказать невозможно». Так говорили о земном теле человека, потому что еще чувствовали, что оно являет­ся малым отражением великого мира небес.

Белоснежке было семь лет, когда она попала в избушку гномов. Здесь интересно провести сравнение: Шиповничек уколола себя веретеном в пятнадцать лет, Красная Шапоч­ка же просто маленькая девчушка.

«Наступило утро. Проснулась Белоснежка, увидела семерых гномов и испугалась. Но были они с ней ласковы и спросили ее:

— Как тебя звать?

— Меня зовут Белоснежкой, — ответила она.

— Как ты попала в нашу избушку? — продолжали спрашивать гномы.

И она рассказала им о том, что мачеха хотела ее убить, но егерь сжалился над ней и бежала она целый день, пока наконец не нашла их избушку.

Гномы спросили:

— Хочешь вести у нас хозяйство, стряпать, постели взби­вать, стирать, шить и вязать, все содержать в чистоте и по­рядке? Если ты на это согласна, то можешь у нас остаться, и будет у тебя всего вдосталь.

— Хорошо, — сказала Белоснежка, — с большой охо­той. И осталась у них».

Ответ ведь мог бы быть и другим, но он таков: «с боль­шой охотой».

«Она содержала избушку в порядке. Утром гномы ухо­дили в горы копать руду и золото, а вечером возвращались домой, и она должна была к их приходу приготавливать им ужин. Целый день девочке приходилось оставаться одной, и потому добрые гномы ее предостерегали и говорили:

— Берегись своей мачехи: она скоро узнает, что ты здесь. Смотри, никого не впускай в дом.

А королева, съев легкие и печень Белоснежки, стала опять думать, что она теперь самая первая красавица в стране. Она подошла к зеркалу и спросила:

— Зеркальце, зеркальце на стене,

Кто всех красивей в целой стране?

И ответило зеркало:

— Вы здесь, королева, красивее всех собой,

Но Белоснежка там, за горами,

У гномов семи за стенами,

В тысячу раз богаче красой!

Испугалась тогда королева — она ведь знала, что зер­кальце говорит правду, и поняла, что егерь ее обманул и Белоснежка еще жива. И она стала снова думать и гадать, как бы ее извести. И не было ей от зависти покоя, оттого что не она первая красавица в стране.

И вот она кое-что придумала: она наложила на лицо грим, переоделась старой торговкой и стала совсем неузнаваемой. Отправилась она через семь гор к семи гномам, постучалась в дверь и говорит:

— Продаю товары хорошие! Продаю!

Глянула Белоснежка в окно и говорит:

— Здравствуй, голубушка! Ты что продаешь?

— Хорошие товары, прекрасные товары, — ответила та, — шнурки разноцветные, — и достала ей один из них пока­зать, и был он сплетен из пестрого шелка.

"Эту почтенную женщину можно, пожалуй, и в дом пус­тить”, — подумала Белоснежка. Она отодвинула дверной засов и купила себе красивые шнурки.

— О, как они тебе идут, девочка, — молвила старуха, — дай-ка я зашнурую тебе лиф как следует.

Белоснежка, не предвидя ничего дурного, стала перед нею и дала затянуть на себе новые шнурки, И начала старуха шнуровать, да так быстро и так туго, что Белоснежка задох­нулась и упала замертво.

— Это за то, что ты была самой красивой, — сказала королева и быстро исчезла.

А вскоре, к вечеру, вернулись домой семь гномов, и как они испугались, когда увидели, что их милая Белоснежка лежит на полу — не двинется, не шелохнется, словно мерт­вая. Они подняли ее и увидели, что она крепко-накрепко зашнурована; тогда разрезали они шнурки, и стала она по­немногу дышать и постепенно пришла в себя.

Когда гномы услыхали о том, как все это случилось, они сказали:

— Старая торговка была на самом-то деле злой короле­вой. Берегись, не впускай к себе никого, когда нас нет дома».

В разных мирах, разделенных семью высокими горами, живут Белоснежка и ее мачеха. Королева переодевается, и человеческая душа не узнает ее, потому что «она стала со­всем неузнаваемой».

Тринадцатая фея в «Шиповничке», позднее старая пряха в комнатке наверху башни, ждала того, чтобы человеческая душа поднялась на высокую башню и укололась о веретено, вследствие чего часть ее сил погружается в сон. В истории человечества прошли тысячелетия до того, как тело отвердело настолько, что человеческая душа, которая до этого намного сильнее могла переживать себя в космосе, «вошла в комнатку» и смогла оказаться заключенной там. И тогда именно на этой последней фазе вселения человеческой души в тело начинается засыпание для знания о просторах коро­левской родины. В сказке о Белоснежке дьявольские силы должны прибегать к уже более сильным средствам.

И вот плетется злая мачеха, переодетая торговкой, через семь гор к семерым гномам. Три раза переодевается короле­ва, сначала торговкой, потом «другой старухой» и, нако­нец крестьянкой. Торговка показывает Белоснежке прекрас­ную иллюзию — разноцветные, блестящие шелковые шнурки. Музыка и цвет, вообще все прекрасное, из чего постоян­но исходит эта сказка, воспринимаются, конечно, глазом и ухом, в сущности же — легчайшими колебаниями в дыха­тельной деятельности. Там же живут и иллюзия, заблужде­ние, искушение, которым человек так легко поддается. В дыхании человек связан со всем широким, просторным миром. И первым делом злая мачеха должна зашнуровать человеческую душу, изолировать ее чувствование от просторов мира в ее собственном бытии. Именно в сказке о Белос­нежке, которая живет особенно в той сфере, что «румяна, как кровь», и не может быть по-другому: злая мачеха начинает свое дело в этой середине. Она лишает ребенка дыхания. Гномы еще могут помочь, потому что сила мачехи за­хватывает лишь часть человеческой души.

«А злая женщина возвратилась тем временем домой, подошла к зеркальцу и спросила:

— Зеркальце, зеркальце на стене,

Кто всех красивей в целой стране?

Ответило ей зеркало, как прежде:

— Вы здесь, королева, красивее всех собой,

Но Белоснежка там, за горами,

У гномов семи за стенами,

В тысячу раз богаче красой!

Когда она услыхала такой ответ, вся кровь прилила у нее к сердцу, так она испугалась, — она поняла, что Белоснеж­ка ожила снова.

— Ну уж теперь, — сказала она, — я придумаю такое, что погубит тебя наверняка / — И, зная разное колдовство, она приготовила ядовитый гребень. Потом переоделась она и притворилась другою старухой. И отправилась за семь гор к семи гномам, постучала в дверь и говорит:

— Продаю товары хорошие! Продаю!

Белоснежка выглянула в окошко и говорит:

— Проходи себе дальше, в дом пускать никого не велено!

— Поглядеть-то, пожалуй, можно, — молвила старуха, достала ядовитый гребень и, подняв его вверх, показала Белоснежке.

Он так понравился девочке, что она дала себя обмануть и открыла дверь. Они сошлись в цене, и старуха сказала:

— Ну, а теперь дай-ка я тебя как следует причешу.

Бедная Белоснежка, ничего не подозревая, дала старухе себя причесать; но только та прикоснулась гребешком к ее волосам, как яд тотчас стал действовать, и девочка упала без чувств наземь.

— Ты, писаная красавица, — сказала злая женщина, - уж теперь-то пришел тебе конец! — И, сказав это, она ушла.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: