ЧТО АРХЕОЛОГИ НЕ ЗНАЮТ

То же самое не может быть сказано о периоде до Мергара, как отмечает скру- пулезно честный Грегори Поссель:

«Почти ничего не известно о времени между последним ледниковым пери- одом, примерно 15 000 лет до н.э., и появлением города Мергара примерно в 7000 г. до н.э....В свой первый период Meprap имеет архитектуру, полностью развившуюся на местной традиции, с использованием кирпичей из земли... Хотя Meprap... без сомнения, представлял собой сельскохозяйственную общину на

ранних этапах ее развития, при раскопках возникает ощущение, что не здесь зародилась традиция возделывания сельскохозяйственных культур примени- тельно к данному региону. Этот населенный пункт явно не был временным при- бежищем охотников и собирателей, поскольку здесь интенсивно выращивались зерновые и бобовые. Эти люди уже были крестьянами»³.

Довольно загадочно, на мой взгляд, Поссель объясняет «внезапность» по- явления этого удивительно сложного деревенского сообщества в Meprape ре- зультатом не полностью завершенных раскопок. Он уверен, что «начало произ- водства пищи и возделывания сельскохозяйственных культур в этом регионе» в конечном счете будет обнаружено внутри самого региона⁴. Также он связывает уровень развития, который археологи выявили в первом периоде существова- ния Мергара, около 7000 года до н.э., с уровнем населенных пунктов Леванта, относящихся к периоду, называемому «до-горшечным неолитическим «Б». Этот период представляет время 8600—7000 годы до н.э., когда сельскохозяйствен- ное производство только начало доминировать в Леванте и в Юго-Восточной Анатолии (хотя в некоторых местах Леванта встречаются свидетельства имев- шегося здесь сельскохозяйственного производства еще на тысячелетие раньше)⁵. Поссель выражается очень осторожно, чтобы не создавать впечатление, будто он видит какую-то связь между этими районами или влияние одного района на другой. Он признает, что ситуация, при которой «человечество пришло к выра- щиванию растений и разведению домашнего скота в определенное время исто- рии, остается в какой-то мере загадкой. Просто поразительно, что этот переход произошел сразу после начала голоцена и сразу в нескольких регионах Старого и Нового Света. Почему этого не произошло раньше, неизвестно»⁶.

Почему, другими словами, переход к производству пищи и возделыванию растений произошел внезапно и в определенное время, т.е. 12 000 лет назад? Эту дату геологи ставили в конце «плейстоценовой» ледниковой эпохи и в начале современного голоцена. Почему не в какоетто другое время? Точно в тот мо- мент, заметил Поссель, «около начала голоцена, вслед за уходом последних кон- тинентальных ледников... появляются следы оседлой жизни в северо-западном секторе Южной Азии».⁷

Мы здесь встречаемся с одной из поистине величайших загадок предысто- рии: почему люди начали разводить растения и приручать животных — и не толь- ко на Индийском субконтиненте — в определенное время. Они сделали это по- всеместно в мире. Где и когда (если такое место имелось) начался этот процесс?

Было уже предпринято несколько попыток понять движущие силы, которые привели к появлению культурных растений и к одомашниванию животных⁸:

«Теснота, перенаселенность, климатические изменения и вызванный этим стресс, демографическая ситуация, системные взаимосвязи, развитие культу- ры, даже историческая неизбежность преобразований — все эти факторы, каж- дый сам по себе и вместе взятые привели к данной революции»⁹.

Внезапные климатические изменения на границе плейстоцена и голоцена, сопровождавшие окончание ледникового периода, в середине 1990-х годов ста- ли предметом особого интереса довольно большого числа исследователей, ин- тересующихся происхождением сельского хозяйства¹⁰. МакКорристон и Хоул (1991) вБар-Джозеф и Мидоу (1995) были среди многих, кто утверждал, что «происхождение сельского хозяйства должно рассматриваться в контексте изменяв- шихся климатических режимов, которые то расширяли, то сужали регионы, подходяще для продуктивной охоты и собирательства, а позже — для возделы- вания земли и скотоводства... внезапные климатические изменения были свое- го рода пусковыми механизмами»¹¹.

Противоположное мнение, выдвинутое в 1999 году Грегори Посселем, яв- ляется весьма убедительным и заслуживает того, чтобы воспроизвести его под- робно.

«Те, кто использует гипотезу “краткосрочного климатического спускового механизма”... по сути предполагают, что климат приводил к уменьшению ре- сурсов, против чего нашлось только одно средство — приручение животных и производство пищи. Может, такое и имело место, но, скорее всего, была другая реакция на климатические изменения — переселение (возможно, только час- тичное) в другие регионы, расширение использования земли, усиление адапта- ции к окружающей среде за счет включения в рацион новых животных и расте- ний, уменьшение населения или какие-то комбинации этих факторов.

Бушмены Сэн-Кунг, похоже, пережили в Ботсване три года засухи и прак- тически ее не заметили. Их говорящие на языке банту соседи, занимавшиеся возделыванием земли и разведением скота, потеряв 100 000 голов крупного ро- гатого скота и всякую пищу для 200 000 сельскохозяйственных жителей и ско- товодов, вынуждены были переселиться на другие земли. Охотники и собира- тели, как сообщалось, помогли племенам банту, которые пришли в их район, чтобы заняться собирательством. Отсюда можно видеть, что реакция человека на засуху и другие природные бедствия непредсказуема. Адаптация охотников и собирателей может оказаться вполне достаточной, чтобы стать очень надеж- ным средством защиты от природных бедствий.

Не следует думать, что связь между людьми и миром природы проста и что человек менял свой образ жизни только из-за изменений климата и природных условий. Мнение, что занимавшееся охотой и собирательством население ран- него голоцена... обратилось к сельскому хозяйству и разведению скота только из- за изменений погоды, слишком поверхностно... Оно полагает, что люди, “изоб- ретшие сельское хозяйство”, обеднели и находились под большим стрессом¹².

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: