Разноцветный трубадур 10 страница

— Открой рот, — строго сказала Гермиона. Гиппогриф сделал вид, что не слышит.

— Открой сейчас же, — повторила Гермиона ещё строже.

— Schneller!! — грянул сверху голос Малфоя. Гермиона от неожиданности втянула голову в плечи, а гиппогриф, наоборот, любопытно задрал голову и приоткрыл клюв. Гермиона ловко вылила в клюв всю склянку, закрыла клюв руками и сжала изо всей силы. Гиппогриф вынужден был проглотить зелье, но в следующее же мгновение выдернул клюв и прицелился им Гермионе в лицо, скотина неблагодарная.

Гермиона почувствовала, как ремень джинсов врезался в живот, как её поднимают за ремень — очень странное, полузабытое, почти младенческое ощущение. Она с трудом повернула голову назад и вверх, и увидела, что это вожак подцепил её клювом, как крюком подъёмного крана. Вожак закинул её на спину Клювокрылу, чуть не придавив задремавшего было Живоглота. Гермиона крикнула раненному гиппогрифу:

— Лежи тихо! Всё заживёт!

И обратилась к Малфою:

— Что это вы задумали?

— Привяжись, — непреклонно напомнил Малфой.

— Ох, да ёлки-палки, — Гермиона торопливо приторочила себя к спине Клювокрыла, — Ну?

Четверо гиппогрифов снялись с места и устремилась к чёрной бездне, вдогонку за Герионом.

— Вы что, с ума сошли? — закричала Гермиона, хватаясь за верёвки. Живоглот выразился нечленораздельно, но явно в том же смысле.

— Гиппогрифы горят жаждой мести за собрата, — объяснил Малфой, — кроме того, Грейнджер, ты должна помнить, что они — очень гордые животные, стало быть, очень не любят, когда их пытаются обмануть. Короче, Гериону я не завидую. Ну, а нам с тобой полнейшая выгода и очевидный профит [1]. Как ещё мы бы попали в Восьмой круг?

Действительно, как?

— Ну, хорошо, а демон где?

— Висит у Гериона на хвосте. Вдруг тот попытается сбежать?

Едва ли ему это удалось бы. Когда гиппогрифы влетели в провал, Гермиона увидела неглубоко внизу слабо светящегося Гериона. Потрёпанный образ обмана, неровно загребая лапами, заваливаясь то на бок, то на хвост, кружил в адском вихре, погружаясь во тьму. Чуть повыше Гериона, издевательски повторяя все его движения, посверкивая для острастки молниями, отбивая басы и покрикивая тенором, опускался демонов смерч. Время от времени смерч противопоставлял вечной мощи адского урагана свои юные силёнки, подкреплённые тяжёлым роком, а именно подтягивал Гериона к себе наверх — так, слегка, чтобы тот не падал слишком быстро. Тут у Гермионы закружилась голова, она зажмурилась и дала себе слово не открывать глаз, пока под ногами не будет твёрдой опоры. Только бы гиппогрифам не вздумалось устроить воздушную баталию...

Баталии, в строгом смысле слова, не было. Было забрасывание врага помётом. Или навозом? Одним словом, демон, с криком "Battle rages on!", спешно увёл смерч из зоны поражения, Гермиона и Живоглот укачались до ужаса, а вконец деморализованный Герион ушёл в тошнотворный штопор и исчез во мгле. Гиппогрифы недвижно расправили крылья и плавно продолжили спуск — гордые, как буревестники.

Кажется, в вихрях и вспышках молний они падали целую муторную вечность. но вот тьма внизу поредела, разжижилась мрачными — синими и багровыми — огнями, и проступил сквозь тьму Восьмой круг, похожий то ли на гигантский древний каменный жернов, то ли на гигантскую древнюю грампластинку. Гиппогрифы легли на крыло, и по правую руку встала вертикально, надвинулась, медленно поворачиваясь, мрачная панорама. Во всей красе: центральный провал, какой-то совсем жуткий, словно бы и бездонный, как чёрная дыра, и глухо-тесный, как отхожий чулан в старом доме. От центра радиально, как спицы каменного колеса, как лучи мёртвого солнца, пролегают каменные гребни, пересекая тёмные, темнее оплавленных скал, концентрические трещины, узкие и глубокие, отсвечивающие тусклым пламенем — кажется, их должно быть десять... Гермиону замутило окончательно.

— Злые Щели, — сообщил Малфой, как будто его кто-то спрашивал.

Гиппогрифы, слава-богу-слава-богу, наконец-то приземлились, застучали копытами по застывшей лаве. Малфой съехал по крылу вожака и сноровисто, как навозный жук, скатал четыре громадных водяных шара. Гиппогрифы склевали угощение и пожелали добавки. Живоглот встал, выгнул спину, затем, цепляясь когтями, слез с шеи Клювокрыла и принялся, брезгливо морщась, изучать местность. Демон, наскучивший кататься, рассыпал смерч в водяную пыль и залез отдыхать Гермионе в волосы. А Гермиона всё не могла уговорить собственные пальцы разжаться и отпустить чёртовы верёвки.

Малфой по третьему разу напоил гиппогрифов, посмотрел на вросшую в Клювокрыла Гермиону и так весь и засветился добротой и лаской.

— Герми, — нежно сказал он, — ты нуждаешься в помощи?

— Венгерская хвосторога тебе Герми, — огрызнулась Гермиона, — и она же нуждается в твоей помощи.

— Пусть ей помогает великий Гарри Поттер, — елейно ответствовал Малфой, — это он у нас любитель хвосторог. Я предпочитаю человеческих женщин. Хотя ради тебя, любовь моя, я готов на всё — куплю себе хвосторожку, нареку её твоим чудесным именем и возьму у Поттера пару уроков по драконоложеству. И буду тренироваться выкрикивать в момент экстаза твоё имя. К тому времени, как ты мне, наконец, дашь, это войдёт у меня в привычку...

— Ты лучше заведи себе овцу, единорогий друг, — предложила Гермиона.

— Иди же ко мне, Бяша, и я тебя с удовольствием заведу.

Гермиона наставила на него палочку.

— Разжались пальчики? — обрадовался он, — теперь слезай!

Гермиона съехала с Клювокрылова крыла, с наслаждением растянулась на остром щебне и закрыла глаза. И провалилась было в дремоту, но Клювокрыл ущипнул её за руку.

— Да-да, — пробормотала она, — тушёнка. Сейчас...

Она рывком села и, не открывая глаз, принялась шарить в сумочке. Тогда Клювокрыл ущипнул её ещё раз, да так, что ей пришлось проснуться. Что это с ней — тушёнку эти орлы прикончили ещё во время облёта Седьмого круга.

— Чего ты щиплешься? — обиженно спросила она, — мяса больше нет, и ты прекрасно об этом знаешь, — она вытащила из сумочки жестянку и посмотрела на этикетку, — вот, фасоль есть. Хотите фасоли? — обратилась она ко всем гиппогрифам.

Клювокрыл тяжело вздохнул и, как сумел, положил огромную голову к ней на плечо. Тут только до неё дошло, что он прощается.

— Клювик, — прошептала она, — останься.

Малфой хихикнул, да и у Клювокрыла вырвался короткий клекот, похожий на смех. Гиппогриф толкнул Гермиону головой в плечо, ещё раз тихонько клюнул в руку, выпрямился и отправился к своим. Занял место справа от вожака, и только вся стая собралась отвесить торжественный прощальный поклон, как вдруг вожак грозно выкатил глаза и возмущённо заклекотал, а Живоглот ощерился и сказал страшным шёпотом:

— Ах-хах.

Гермиона и Малфой оглянулись. Позади них высовывался из-за скалы Герион. Выглядел он, на взгляд Гермионы, престранно — огромный и словно бы окружённый дымкой множества личин — Снейпа, Дамблдора, Гарри, родителей Гермионы. Как будто он пытался стать всеми одновременно. Но сквозь туман обмана просвечивал его собственный уродливый облик. Вид у него был искательный, и был он на совесть обгажен.

— Надо же, — не без уважения заметил Малфой, — весь в дерьме, но не сдаётся.

Герион, между тем, вышел из-за скалы и направился к гиппогрифам, прихрамывая и непрерывно кланяясь. И Гермиона, не веря глазам, увидела, что вожак поклонился ему в ответ!

— Ай да образ обмана! — сказал Малфой. — Пошли отсюда, Грейнджер, пока господа Стражи не договорились между собою и не вспомнили о своих служебных обязанностях.

Они, стараясь не греметь щебёнкой, отступили за ту самую скалу, за которой прятался Герион. Там стояло густое органическое зловоние.

— Фу! — сказал Малфой, а Живоглот помчался вперёд огромными прыжками. Гермиона, зажимая нос, оглянулась на гиппогрифов и увидела золотой глаз Клювокрыла. Глаз подмигнул ей, и в следующее мгновение стая с клекотом налетела на неосторожно приблизившегося Гериона

— You fool no one, — констатировал демон голосом Ковердейла. Для этого ему пришлось вылезти из волос Гермионы и создать маленький смерч.

— Голосок слабоват, — определил Малфой, — но по сути верно. Знаешь, Грейнджер, твои пернатые друзья не так глупы, как непернатые.

— И как я сама, — согласилась Гермиона и зевнула так, что уши заложило. — Малфой, ищи, где нам упасть. А то я упаду прямо здесь.

— Давай пройдём ещё хотя бы милю, — предложил Малфой, — тут, знаешь ли, разит. Бери руку.

Через несколько десятков шагов он заявил, что она на нём виснет, что ему тяжело и что лучше уж он обернётся единорогом. Гермиона запротестовала. После того, как она сутки не слезала с гиппогрифа, одна мысль о поездке верхом приводила её в ужас. Поэтому они просто приняли тонизирующего. Помогло не очень, но они сумели одолеть заявленную милю, после чего Гермиона, как и обещала, упала, где стояла и уснула.

Десять часов спустя они стояли на каменном мосту. Позади остался бесприютный привал на голых скалах, мучительное, с болью во всех мышцах, пробуждение, съеденная на троих банка фасоли, залитая адской смесью из кофе, имбиря, коньяка и тонизирующего зелья. Эта термоядерная болтушка помогла им подняться на ноги и пойти, но даже Малфой, неутомимый, как Железный Дровосек, еле передвигал ноги и всю дорогу молчал. Собственно, было не до разговоров — дорога была тяжела и опасна, справа был обрыв, а острые скальные обломки насквозь протыкали подошвы башмаков, либо срывались под ногой и скатывались в пропасть. В Первый ров.

В конце концов демон, которому велено было сидеть в кармане и не мельтешить, потому что и без него плохо, не выдержал, вылез, закрутил смерч, велел всем вокруг "Walk on", и двинулся вперёд, расчищая дорогу. Камни полетели в пропасть градом.

— Он там всех передавит, — сказала Гермиона.

— За нас беспокойся, Грейнджер, — огрызнулся Малфой, — как бы этот тип не вызвал камнепад на наши головы. А внизу, кроме бесов, давить некого. Ищи спуск! — крикнул он демону.

Демон вильнул и продолжил путь по прямой.

— Пожалуйста! — крикнул Малфой. Демон стал потихонечку сползать вправо и вниз, выбирая дорогу поположе. Выждав, для безопасности, дистанцию в сто ярдов, Гермиона, Малфой и в авангарде Живоглот, пошли по расчищенной тропе.

— Умница, какой он у нас умница, — приговаривала Гермиона.

— Должен же у нас кто-то быть умницей, раз уж ты сдаёшь позиции, — хмыкнул несколько оживившийся Малфой.

— Ты тоже можешь попробовать.

— Куда мне...

Наконец они спустились к берегу Первого рва и подошли к одному из тех каменных гребней, что пересекали Восьмой круг и мостами перекидывались через все десять рвов. Поднялись на гребень и вышли на середину моста.

Под ними, по дну рва, уползая под мост и выползая из-под моста, шло классическое двухполосное движение. Только фар не хватало.

— Словно пробка на маггловском шоссе — с презрением сказал Малфой, — помню, мы с Винсом как-то опрокинули цистерну с этим, как его, бензином на трассе Ливерпуль-Манчестер...

— Шутники вы с Винсом, — железным голосом сказала Гермиона, и Малфой замолчал.

Ров был глубиною не более двух ярдов. По дну рва неустанно и безостановочно тащились люди. По берегам рва, на расстоянии ярдов пятидесяти друг от друга беспокойно приплясывали бесы — мелкие, вертлявые, уродливые. Они сжимали в тощих обезьяньих лапках длинные пастушеские кнуты, острые каменные осколки, чадящие факелы. Удары кнутов и камней подгоняли измученное человеческое стадо, едва видное в дымном полумраке, а тычок факелом получали те, кому приходило в голову бунтовать — они вырывались из толпы и лезли на отвесные стены, на обезъяноподобных стражей, на факелы, а бесы прижигали их играючи, словно бы на пари. Каждое удачное попадание в наиболее болезненные места приветствовалось омерзительным визгом. Обожжённый человек падал обратно в толпу, демон, кривляясь поворачивался красной обезьяньей задницей и окатывал бунтовщика струёй кала.

Гермиону бросило в жар, и она, прошипев: "С-суки!", кинулась к ближайшему демону, чтобы, для начала, переломать мерзавцу лапы. За ней поскакал Живоглот, но Гермиону перехватил Малфой, а перед носом Живоглота возник демон и выбросил облачко горячего пара. Кот обиженно вякнул, повернулся к демону спиной и гордо уселся на краю моста, свесив хвост.

— Куда ты, Грейнджер? Посиди, отдохни.

— Пусти меня, я его убью!

— Сядь, тебе говорят! Устроишь переполох среди стражей, движение прервётся, толпа смешается, и будем мы искать в ней моего декана до второго пришествия. А сейчас нам достаточно просто посидеть и подождать, пока он пройдет под мостом.

— Кто пройдёт, твой декан? С какой это стати? Он что, сводник?

— Боже упаси!

— Значит, обольститель? И кого он, интересно, обольстил?

Живоглот сипло и развратно мяукнул. Демон иронически протянул:"Our lady-y-y!". Малфой неторопливо сел на краю моста, рядом с котом, свесил ноги и насмешливо посмотрел на Гермиону снизу вверх.

— Тебя, глупая, — сказал он.

[1] Конечно, не существует ни единой причины, по которой Малфой может цитировать Коровьева. Но очень уж к месту пришлась цитата.

31.03.2014

Снежная Королева

“Сегодня вы можете научиться контролировать свою эмоциональную сферу.” Карта Снежная Королева, колода Симболон.

— Тоже мне, обольститель — обнять и плакать, — фыркнула Гермиона и села рядом с Малфоем. — Вот раньше были обольстители — Казанова, Дон Джиованни, ещё Фауст...

Малфой критически оглядел её и сказал:

— Во-первых, какая жертва, таков и обольститель. А во-вторых, кто все эти люди?

— Говорят тебе, обольстители. Знаменитые, между прочим.

— Такие знаменитые, что я их не знаю?

— А кого ты вообще знаешь?

— Снейпа, — тут же ответил Малфой. Когда Гермиона сунула ему локтем в ребро, он снисходительно сказал:

— Ой, — и скатал десяток водяных шариков.

Они слишком устали для возни, поэтому просто сидели, прислонившись друг к другу, пили шарики и смотрели на людскую реку внизу. Река текла неравномерно, в ней образовывались заторы, водовороты, кто-то отставал, кто-то падал, кто-то зачем-то проталкивался вперёд. В полумраке, да ещё при взгляде сверху, все казались неразличимо похожими. Они не разглядят, не узнают Снейпа в этой массе, даже если и дождутся его, что тоже весьма сомнительно...

Голова Малфоя тяжело легла Гермионе на плечо, и ей пришлось снова толкнуть его локтём:

— Не спи!

Он сладко причмокнул, переложил голову к ней на колени и спросил, не открывая глаз:

— А то что?

— Мы не можем здесь задерживаться! — она брыкнула коленками его голову, — у нас мало припасов!

— И что? — он крепко обхватил её ноги, чтобы не брыкалась, и потёрся ухом о бедро. Блудный бес немедленно боднул Гермиону в низ живота, и, чтобы побороть его, Гермиона изо всех сил дёрнула Малфоя за ухо.

— А то, что я не собираюсь умирать с голоду на этом мосту! Малфой! Придумай что-нибудь!

— Что именно? И почему, собственно, я? Я, что ли, у нас умница? — он, не открывая глаз и продолжая обнимать её колени правой рукой, неуловимым движением левой поймал и намертво сжал обе её руки.

— Оставь моё ухо в покое. Посиди и подумай, за что ещё меня можно подёргать. Когда надумаешь, скажи, и я тебя выпущу...

Бес взыграл неудержимо. Гермиона дёрнулась всем телом, пронзительно вскрикнула: "Пусти!", и залилась слезами.

Растерявшись, Малфой мгновенно разомкнул объятия, вскочил на ноги и встал над Гермионой, беспомощно опустив руки. Гермиона плакала навзрыд и никак не могла остановиться.

— Грейнджер, неужели я тебя так сильно сдавил? Что, так больно? Ну прости, я же не знал что ты такая... хрупкая. Я нечаянно. Ну, хватит...

Он даже сделал попытку погладить её по голове, но она отбила его руку и рявкнула:

— Не трогай меня!

— Н-ня! — подпел Живоглот.

Малфой мельком взглянув на кота, ошарашенно уставился на Гермиону, потом до него, видимо, дошло. Он покраснел так, что из-под волос у него засквозило розовым. Сел спиной к Гермионе и принялся тереть ладонями пылающие уши. Гермиона повалилась набок, сжалась в комок, борясь с похотливыми судорогами, и бессознательно выстанывала сквозь стиснутые зубы:

— Чёрт. Чёрт. Чёрт.

И вдруг жемчужина на груди потеплела и чуть вздрогнула.

— Ой, мама, — сказала Гермиона и вскочила на ноги.

— Где мама? — испуганно обернулся Малфой.

Гермиона заметалась по мосту от края к краю, пытаясь определить, откуда идёт зов. Но жемчужина вновь стала холодна и неподвижна, возбуждение утихло, а толпа оставалась всё такой же безликой. Гермиона перестала метаться и сказала:

— Вот чёрт.

— Определись, Грейнджер, чёрт или мама. И объясни, что за муха тебя укусила?

Гермиона ткнула пальцем в ладанку.

— Неужели нашёлся?

— Нашёлся и пропал. Наверное, он где-то очень далеко. Но ведь как-то он нас учуял!

Малфой снизу вверх уставился на неё, приподняв брови и выставив между губами кончик языка.

— Что? — раздражённо сказала она.

— Я знаю, как он тебя учуял. — Он протянул руку — Иди ко мне.

— И не подумаю! — Гермиона попятилась от него. Она тоже знала, вернее, догадывалась, как Снейп её “учуял”. Но для того, чтобы проверить это догадку, нужно сейчас, сию минуту, оказаться в объятиях Малфоя и вновь потерять власть над собой...

— Думаешь, мне легко? Иди сюда, я сказал!

— Дай хотя бы отдышаться, — жалобно сказала она, но Малфой взмахнул палочкой, и сказал "Accio". Гермиона взмахнула палочкой и сказала "Protego".

Демон вдруг разразился аплодисментами и одобрительным свистом с какой-то концертной записи Deep Purple. Гермиона невольно повернула голову на шум, и в этот момент Малфой прянул по-змеиному прямо Гермионе под ноги. Схватил её, повалил, подмял под себя, крепко обхватил запястья, распял на её каменной поверхности моста, и спросил, задыхаясь:

— Ну, как?

— Пусти немедленно!

— Дура, я спрашиваю, как жемчужина?

— Дурак, руку пусти. Я так не чувствую, я должна пощупать.

— Так я тебе и поверил...

Он прижался ухом к её груди, к ладанке. Гермиона, тяжело дыша, уставилась в тёмную высь. Полежав несколько секунд, он поднял голову и проворчал:

— У тебя так стучит сердце, что ничего не разобрать.

— Я тебе об этом и говорю. Отпусти руку.

Он отпустил руку. Но сначала прикоснулся губами к её губам. Совсем чуть-чуть, но ей хватило, чтобы про всё забыть, и освободившуюся руку она положила не на жемчужину а на затылок Малфоя. Малфой отстранился и пробормотал:

— Жемчу...

Она снова притянула к себе его голову — молчи-молчи — прижалась к губам. Не всё ли равно — осколок души мёртвого Снейпа, или целый и живой Малфой? Не всё ли равно, по чьей вине она сойдёт с ума от вожделения?

— Без разницы...

— Грейнджер...

— Зат-кнись.

— М-м-м. М-м-м! М-мы с тобой грязные!

— Ну и что?

— Действительно, кому я это говорю...

— Ого...

— А то.

— Я... о жемчужине...

— Я тоже.

— Обжигает.

— И меня. И ещё Метка.

— Драко, он идёт сюда...

— Злой, как чёрт.

— Он нас убьёт...

— Прощай, любимая...

Драко перекатился на спину, и Гермиона оказалась сверху.

— Чтобы он начал с меня?

— Ах ты, умница моя, умница...

Живоглот сказал: “П-пах!”, а когда это не помогло, стукнул когтями Гермиону по плечу. Она вздрогнула, скатилась с Малфоя, чуть не свалилась за край моста, вскочила на ноги, и, шипя от боли, выдернула из-под воротника ладанку с раскалённой перловиной. Держа её на весу и покачивая, чтобы хоть чуть-чуть остудить, посмотрела сверху на реку голов и увидела, увидела в свете чадящих факелов одну голову, возвышающуюся надо всеми, характерно наклоненную вперёд, чёрную и растрёпанную. Обладатель головы агрессивно и целенаправленно шёл к ней сквозь толпу, разумеется, против движения. Убьёт, точно. Во всяком случае, попытается. Гермиона обречённо вздохнула и наставила палочку.

— Грейнджер, ты собираешься с ним драться? — Малфой стоял рядом и приглаживал волосы.

— Не с ним, — она мотнула головой, — с этими отвратительными мартышками.

Мартышки, озабоченно лопоча, уже сбегались со двух сторон к нарушителю правил движения, размахивая плётками и факелами. Гермиона приплясывала от нетерпения. Сейчас она этих поганых тварей вгонит в скалу по уши.

— Спокойно, Грейнджер, — сказал Драко и тоже достал палочку, — Пусть их соберётся побольше...

Когда их собралось побольше, десятка по три особей на каждом берегу, Малфой наставил палочку и мстительно прошипел:

— Serpensortia Geminio!

Из его палочки вылетели две чёрные змеи, столкнулись в полёте, отчего их стало четыре. Малфой взмахом палочки разделил змей поровну и направил на берега рва. Два стремительно увеличивающихся змеиных клубка влетели каждый в свою стаю обезьян. Раздался исполненный смертного ужаса визг, горе-стражи побросали казённое имущество и побежали прочь, топча друг друга, и перескакивая друг через друга, и верхом друг на друге. За ними чёрной рекой стремились змеи.

— Класс! Ты сам это придумал? Когда?

— Только что. Не отвлекайся, Грейнджер, встречай своего дона Джиованни.

Скорее уж Командора, подумала Гермиона, глядя, как разъярённая тень слизеринского декана ледоколом давит и режет толпу. “He is da-a-angerous!”— сообщил демон и забрался Гермионе в рукав. Снейп, как в давний день битвы за Хогвартс, раздул полы мантии, неуклюже и стремительно не то взлетел, не то взбежал по воздуху на мост и грозно спросил у Гермионы:

— Что вы себе позволяете, мисс Грейнджер?

— Я вам всё объясню, сэр, но позже. Пойдёмте, нужно спешить.

Она взяла его руку, готовая к липкому ледяному холоду, но рука была почти тёплой, плотской. Не удержавшись, она на мгновение прижала эту руку к груди, потом приложила её к щеке и закрыла глаза, чтобы не видеть его растерянного лица, не видеть, как он тает и исчезает — почти настоящий, почти живой. И продолжала стоять, когда между ладонью и щекой осталась круглая, гладкая, тёплая жемчужина. Тут кто-то большой аккуратно, но сильно укусил её за правое мягкое место.

Она обернулась, смаргивая слёзы, и встретилась глазами с единорогом. Он подвинул к ней передним копытом стопку одежды и повелительно мотнул головой в направлении своей спины. На спине уже бил хвостом Живоглот, а демон вился и сверкал над головой кота. Гермиона растерянно огляделась — со всех сторон на мост толпой лезли никем не сдерживаемые тени обольстителей. Гермиона протолкнула жемчужину в ладанку, запихала в сумочку имущество Малфоя и, привычно цепляясь за шерсть, взобралась на высокую спину. Единорог взял с места в галоп, а демон носился вокруг, страшно сверкая, исходя паром и снегом. И, похоже, именно он и привлёк к Гермионе внимание теней. До того они лезли на мост просто потому, что появилась возможность выбраться из осточертевшего рва, но теперь, при ярком блеске демона, они увидели цель и смысл существования. Женщину. И погнались за ней на хорошей скорости.

Единорог скакал, как мог, но получалось плохо — почва здесь была никак не асфальт. Приходилось прилагать много усилий, чтобы удержаться верхом. А демон совсем расшалился — чертил огненные круги, сыпал искрами и орал Wicked ways, чем ещё более раззадоривал преследователей. Пришлось призвать его к порядку:

— Если ты не проложишь дорогу, нам конец! Вся надежда на тебя!

И на тебя, подумала она и похлопала единорога по спине. Может, она и бешеная баба, но она не желает проверять, на что это похоже — быть изнасилованной толпой теней. Да и профессору такое не понравится. Она оглянулась, чтобы оценить расстояние.

Толпа теней растянулась вереницей, а впереди неспешными, но громадными шагами нёсся крупный, атлетически сложённый мужчина с детородным органом наизготовку. Орган был таков, что без малого загораживал мужчине обзор. Неужели сам Приап? Неважно, кто, важно, что вот-вот догонит. Эй, демон!

Демон уже плавил тропинку, но для единорога она была узка. Гермиона собралась было уже оскорбить малыша заявлением, что она считала его большим, а он, оказывается, ещё маленький и слабенький, но тут её посетило озарение.

— Тпр-ру!! — крикнула она. Единорог покосился на неё диким глазом. От несчастного зверя валил пар и разило козлом, но он только фыркнул и с новой силой пошёл спотыкаться на камнях. Гермиона ткнула его в спину палочкой и пригрозила:

— Наложу Окаменение!

Единорог остановился, мотая головой.

— Развернись!

Единорог развернулся, увидел исправного Приапа и поднялся было на дыбы, чуть не стряхнув негодующего Живоглота, но Гермиона ухватилась за гриву и прикрикнула:

— Стой спокойно!

Нацелила на Приапа палочку и велела:

— Stillate dick!

И с Приапом случилось то, чего он, наверное, и представить себе не мог. Он споткнулся о собственный член и растянулся на земле. Остальные тени в замешательстве остановились.

Приап поднялся, ошеломлённо глядя на отказавшее орудие. Потом недоверчиво и испуганно посмотрел на деревяшку в руке тощенькой — ухватить не за что — чумазой бабёнки. И чего ради он за ней погнался? Ну, уж стащить её с этого уродливого козла и свернуть ей шею он точно сумеет, руки у него пока не отказали...

Все это читалось на физиономии Приапа так явственно, как будто он говорил вслух. Тогда, не дожидаясь, пока он раскачается исполнить своё намерение, единорог присел на задние ноги. Гермиона сползла с его спины, цепляясь за хвост, Живоглот же спрыгнул прямо на камни. Демон спросил: “Now what?!”

— Сейчас увидим, — вполголоса ответила Гермиона.

Единорог развязной иноходью направился к Приапу. Остановился перед ним и неторопливо, демонстративно поднялся на дыбы, загородив собою весь обзор. Гермиона отбежала на несколько шагов в сторону, чтобы следить за Приапом. Реакция у Малфоя намного лучше, чем у этого увальня, но в очень уж неудобной позе он стоит. Если Приап вздумает напасть...

Но Приап был совершенно деморализован и смотрел на брюхо единорога остановившимся взглядом. Постояв так несколько секунд, единорог опустил передние ноги и игриво осведомился у Приапа:

— М-м-э-э-э?

Приап в ужасе уставился на него. Единорог подошёл к нему поближе и страстно сказал:

— М-м-у-х!

И сделал движение подмять Приапа под себя. Тот издал вопль ужаса и пустился наутёк. Гермиона видела, что он ещё несколько раз упал, прежде чем сообразил придерживать руками то, что мешало бежать. Слава богу, додумался. Наверное, сказалось усилившееся кровоснабжение мозга. Хотя какая в нём кровь — видимость одна. Одно слово — нежить...

Лишившаяся предводителя толпа нерешительно колебалась всей массой. Единорог решил помочь им принять решение и степенно пошагал к тем, кто был поближе, на ходу вопрошая:

— Мэ?

Передние ряды попятились, давя задних, а иногда и просачиваясь сквозь них, потом и до задних дошло, что надо бежать — назад, к родным мартышкам. И они побежали.

Единорог отбил победную чечётку, серебряно вызванивая копытами и пошел к Гермионе, горделиво задирая раздвоенную губу. Гермиона же села на камни и принялась хохотать.

Она хохотала, пока единорог принимал человеческий облик, пока голый Драко Малфой тряс Живоглота и шипел на него: “Если ты, животное, ещё раз посмеешь вцепиться мне в спину...”, и отмахивался от демона, бросившегося на выручку коту. Когда же Малфой толкнул её в плечо и рявкнул: “Грейнджер, кончай ржать! Дай бадьяну!”, она повалилась от толчка, икая от смеха. Пришлось Малфою самому доставать бадьян и думать, как обработать расцарапанную спину. Помог демон — подхватил флакон смерчем и фукнул несколько раз бадьяном на Малфоя, как пульверизатор.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: