ПОЛЗУЩИЕ КОНТИНЕНТЫ 6 страница

Если судить по тому, как использованы названия и описания мест, Гомер знал Эгейское море, его побережье и острова не понаслышке. Он располагал надежными, полученными от кого-то сведениями о западном побережье Греции, где, однако, путался в островах. И это не удивительно. В конце концов, Аполлоний Родосский в своей «Аргонавтике» напортачил с географией не меньше, хотя жил намного позже Платона и ему было доступно гораздо больше информации.

Гомеру также были известны кочевники скифы и фракийцы с севера Греции, которым он дал говорящее название «гиппемолгои», доящие кобыл. Его знания о восточных землях, хотя он и слышал о мисианцах из Анатолии, видимо, не достигали Хеттской и Ассирийской империй. Разве что кетейцы, упомянутые в «Одиссее» (песнь XI, строка 520), на самом деле хатты или хетты. Гомер слышал, что на юге есть финикийский Сидон, Египет и чернокожие айфиопы или эфиопы («обожженные лица») за Египтом. Его киконы из Фракии и пожиратели лотосов с ливийского берега, возможно, существовали в действительности. А обольщающий плод, которым питаются последние, вероятно, есть та самая ююба, которая до сих пор растет в тех краях.

С западом он был знаком весьма туманно, знал о племенах юга Италии и Сицилии, сикелах и сиканиях, но названиями его знания и ограничивались. Поэтому Одиссей, покинув землю лотофагов, отплывает в сказочную страну, натыкается на такие острова, как Ээя и Огигия, и монстров, вроде Полифема, там, где рассказчику удобнее их разместить. И наконец, Гомер не имел стройного представления об Атлантическом океане, ведь для него мир был окружен огромной рекой, «текущей рекой Океаном». Позднее узнав об Атлантике, греки назвали ее «Океаном», поскольку она находилась там, где они ранее представляли себе эту мифическую реку. Никто так и не объяснил, отчего такой кольцевой поток, зажавший свой хвост зубами, словно змий Уробор, течет по кругу.

Гесиод, еще один полулегендарный поэт VIII в. до н. э., слышал о тирренцах или этрусках из Италии, но в остальном знал еще меньше об удаленных странах, чем Гомер. Однако он описывал более воображаемые регионы, такие как Эритея и земли Гесперид на западе, Гиперборею на севере, земли людей с песьими головами и грифонов, сторожащих золото, в Азии. Все они на протяжении еще двух тысячелетий теснили на карте реальные страны и народы.

К VI в. до н. э., эпохе политика Солона и первого греческого историка Гекатия, были известны Черное и Каспийское моря, хотя бытовало мнение, что Каспий на самом деле всего лишь бухта круговой реки Океан. Было известно более-менее точное местоположение крупных западных островов – Сицилии, Сардинии и Корсики, однако Балеарские острова, народ которых использовал жир вместо одежды и нанимался такелажниками на суда, оставались еще некоторое время неизвестными. Греки располагали сведениями о Гибралтарском проливе и Тартессе за ним, но дальше их знания не заходили.

Рис. 16. Карта мира по мнению Гекатия или по предположению образованных греков в период между временами Солона и Платона (по данным Банбери)

Ходили слухи о том, что финикийцы прошли этот пролив и добрались до группы островов, Касситерид, откуда вернулись с оловом, но никто не знал, в каком направлении они расположены. Оловянные острова так прочно поселились в умах античных географов, что даже после открытия настоящих месторождений олова в Корнуолле и на островах Силли для них Касситериды продолжали существовать, точно призрак среди волн Атлантики.

В следующем столетии, в век Геродота и Сократа, продолжился прогресс в области знаний. Геродот понимал, что Океан – это не просто река, однако так и не узнал, несмотря на изучение этого вопроса, простирается ли он на север от Европы, как река Океан по тогдашнему представлению. Тем не менее он был уверен в том, что Океан огибает Африку и соединяется с другим крупным морем, Эритрейским или Аравийским. Нет данных, что кто-либо из греков изучал северное побережье Европы до Пифея, который жил после Платона. Поэт Пиндар в это время описывал Геркулесовы столбы как «крайний предел странствий». «А за ту границу хода нет». И «за Гадейру навстречу мраку не должно нам ходить».

Платон родился за два-три года до смерти Геродота в 425 г. до н. э. В то время географические знания еще расширялись. Один из его современников, Демастий, первым из греков упомянул Рим. Другой его современник написал «периплий», то есть навигационное руководство, под именем Скилакс из Карианды, который за много лет до этого был нанят Дарием I, царем Персии, для исследования впадения реки Инд в океан. Псевдо-Скилакс поведал о местах за Геркулесовыми столбами – Гадейре, Тартессе, Керне, – но в такой сбивчивой манере, которая говорит о том, что он получил информацию из карфагенских источников и либо сам исказил ее в процессе написания, либо был намеренно обманут рассказчиками. Он повествует о «большом количестве ила, высоких приливах и открытых морях» в Атлантике.

Таким образом, когда Платон смотрел на запад, все было ясно до Сицилии. А за ней в регионах, контролируемых Карфагеном, он словно блуждал впотьмах. Помимо Геркулесовых столбов и Океана, он располагал лишь несколькими названиями и случайными описаниями. По таким сведениям карту не составишь. Поэтому, даже если бы и существовали отмели от Атлантиды, Платон, скорее всего, толком о них ничего не знал бы. Тем более не мог он знать о Британии или Скандинавии или Северной и Южной Америке и использовать их в качестве основы для своего произведения.

То же самое с большим основанием относится к Со-лону, который жил на два века раньше. Во времена Солона бытовало невнятное мнение о том, что Внутреннее море простирается до Дальнего Запада, а затем впадает в реку Океан, но в том, что касается подробностей об этом регионе, ум греков был пуст совершенно. Вряд ли Солон был в состоянии вообразить Атлантический океан таким, каков он есть, без то и дело ныряющих континентов или с ними.

Мог ли он тем не менее получить такие сведения в Египте? Свидетельства говорят, что египтяне знали о мире за пределами своей страны еще меньше греков. Для них мир был похож на внутренность обувной коробки, дно ее в основном занимал Египет, по всей длине которого протекал Нил. Со всех сторон его окружали захудалые моря и пустыни, населенные варварскими племенами, которые не представляли ни малейшего интереса для детей богов, разве что когда те теряли совесть и завоевывали Египет. Нет, египтяне меньше всех народов Земли подходили на роль просветителей в области географии.

Со времен Гомера до времен Солона картина мира греков состояла из более-менее круглого континента Европы с придатками Азией и Африкой, их опоясывал поток Океана, а дальше лежал Внешний континент, окружающий все остальное. Со времен Солона до времен Платона, частично вследствие того, что греки стали ездить дальше, частично благодаря рассказам, услышанным от вездесущих финикийцев, образованные греки получили более реалистичное представление об Атлантике. Первым Атлантическим океаном ее назвал Геродот. Но лишь спустя несколько столетий это название вытеснило такие, как «Великое море», «Внешнее море» и «Западный океан».

Этот процесс внесения поправок не был закончен во времена Платона. Старый добрый поток Океан просто расширился до такой степени, что смог вместить Атлантический континент Платона между Европой и внешним, или «истинным» континентом, который не только Платон, но и более поздние авторы, например Феопомп и Плутарх, сохраняли даже после того, как географы опровергли его существование. Старая река Океан Гомера и Гесиода была слишком узка для Атлантиды. Идея Атлантического континента вряд ли появилась раньше, чем понятие об океане, в котором он находился. А поскольку знания об этом океане начали проникать в умы греков только при Геродоте, трудно представить, как понятие об Атлантиде могло появиться раньше 500 г. до н. э., и то в лучшем случае.

Легендарные земли, связанные с рекой Океан, изменялись параллельно ей. В трудах Гомера, Гесиода и Пиндара все описано невероятно неопределенно, хотя подразумевается, что эти места либо страны на берегах реки, либо небольшие острова в ней. Одиссей плывет с острова Цирцеи к «Океану… глубоко текущему. Там страна и город мужей киммерийских. Всегдашний Сумрак там и туман». Здесь Одиссей вызывает духов своих товарищей с помощью черной магии. Тень Ахилла угрюмо замечает: «Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату бедняка, мужика безнадельного, вечно работать, нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью».

Там также находятся «близ океанских пучин острова блаженных», где «трижды в году хлебодарная почва героям счастливым сладостью равные меду плоды в изобильи приносит»[19], «где дуют ветры океана… и горят золотые цветы»[20], где правит Крон, а русокудрый Радамант, добродетельный брат Миноса, судит тени умерших. В греческой теологии душа, отработавшая свою карму достаточно добродетельной жизнью, получает последнее воплощение в теле вельможи или мудреца, а затем превращается в траву на острове Блаженных. Но для этого понятия, однако, не требуется знание географии западного региона, поскольку многие народы, например самоа, считают, что страна мертвых находится на Дальнем Западе, возможно, причиной тому подсознательно ощущаемая аналогия между заходящим солнцем и умирающим человеком.

Рис. 17. Рост географических знаний греков. Примерные пределы точных знаний о мире, которыми владели греки во времена: 1 – Гомера; 2 – Солона; 3 – Платона

Позаимствовав цикл мифов о Геракле у финикийцев, греки дополнили их подробностями собственного представления о географии Атлантики: Геркулесовыми столбами, Тартессом, Гадесом и островами Эритеи, где Герион держал своих коров. Когда рассказы о странах, лежащих далеко на западе, проникали в Грецию, греки естественным образом соотносили их с мифическими островами, воспеваемыми поэтами. Отсюда произошло название Конар – остров Удачи. Первые такие рассказы, достигшие Греции, были далеки от действительности. Например, говорили, что мореходы-семиты нашли огромный остров, который мифы приписывали островам Блаженных, не только с приятным климатом и плодородной землей, но и с судоходными реками. Карфагенянам он так понравился, что они решили искать там убежища в случае поражения в войне и убивали всякого, кого заподозривали в желании отправиться туда без разрешения.

Настоящие Атлантические острова, Канары, Мадейра и Азоры, соответствуют описанию лесов и климата, но по размеру не способны вместить судоходную реку. Возможно, рассказ о Британии или части атлантического побережья материка смешался с рассказом о Мадейре, но точно мы этого не знаем. Два автора после Платона обращались к этой теме: член школы Аристотеля, писавший под именем своего учителя, и Диодор Сицилийский. Первый также говорил о группе островов и отмелях, покрытых водорослями и кишащих тунцом. Они похожи на побережье Западной Африки рядом с мысами Бланко и Аргун. Нет сомнений в том, что эта легенда об острове ходила по Греции до того, как ее записали в нынешнем виде, – вероятно, еще во времена Платона, – и поэтому могла намекать на Атлантиду. Рассказ Гимилькона об обширной отмели с водорослями, возможно описывавший берег Гвадалквивира, заливаемый при приливе и обнажаемый при отливе, и, по всей видимости, берег Западной Африки, исследованный Ганноном, пришел в Грецию примерно тогда же и был усвоен лже-Сцилаксом, Платоном, Аристотелем и лже-Аристотелем, которые писали о восхитительном острове.

Опоясывающий Внешний континент претерпел сходные изменения, однако никогда не соединялся с реальностью в античные времена, поскольку Северная и Южная Америка, которые ему так или иначе соответствуют, лежат за пределами досягаемости античных исследователей. Изначально он начинался на дальнем берегу потока Океан, но с течением времени отодвигался все дальше и дальше, по мере того как путешественники не находили его в Атлантике. Наконец Внешний континент исчез совсем, впрочем, легкие его отголоски можно заметить в Австралийской земле более поздних времен.

Внешний континент ассоциировался с сатирами, курносыми существами с конскими хвостами, чья неуемная похоть без стеснения изображена в откровенных сценах на греческих вазах. Главой их был вечно пьяный Силен, сын аркадского бога-козла Пана и нимфы. Царь Мидас Лидийский, по преданию, поймал Силена, напоив его (этот подвиг позднее приписывался неопифагорейцу Аполлонию из Тяны), и удерживал у себя, чтобы тот рассказывал ему о Внешнем континенте.

Позднее в Греции сатиров путали с Паном и представляли их козлоногими, хотя исконно это было не так. Посанийцы, описывая каменный стул в Афинах, на котором вроде бы сидел Силен, говорили, что судно Евфемия Карианского, по его словам, во время плавания унесло во Внешнее море, где оно пристало к каким-то островам, называемым Сатириды, поскольку там жили сатиры. Эти сатиры заполонили судно и без лишних предисловий начали насиловать женщин, пока моряки не отчалили, оставив одну несчастную в качестве подношения.

Как видите, география греков расширялась так же, как и познания любого другого народа в эпоху открытий. Оседлое первобытное племя, как правило, мало знает о том, что находится в нескольких милях за пределами его территории. Ее окружает зона непознанного, а что дальше – никто не знает, может быть, там заканчивает остров-мир или небесная чаша соединяется с землей.

Сочинители мифов у племенных народов помещали в опоясывающую зону terra incognita[21]персонажей из мифов и легенд: богов, чудовищ, страну мертвых и так далее. По мере роста знаний племя получало рассказы, зачастую искаженные, о настоящей природе этой зоны, которые соединяли с существующими мифами и получали новые мифы о чудовищах и сверхлюдях. Затем, когда возникла цивилизация и путешествия познакомили человека с неизвестными землями, люди поняли, что там нет тех существ, о которых им говорили. Однако чудовища, великаны и им подобные стали частью священной литературы народа, поэтому должны были где-то остаться. Тогда их отодвинули дальше, в новую зону непознанных краев, окружающую свою предшественницу. И все повторялось сначала. «Географы, – говорил Плутарх, – толпятся у краев своих карт, где лежат те части света, о которых ничего не знают, добавляют заметки на полях о том, что за этими пределами нет ничего, кроме песчаных пустынь, кишащих дикими зверями, непроходимых болот, скифских льдов или замерзших морей».

Так, Атлас изначально обитал в Греции (на западном берегу Пелопоннеса указывалась пещера, в которой происходили события мифа о его семи дочерях), так же как и, по-видимому, горгоны и сатиры. Когда расширяющиеся знания вытеснили этих вымышленных существ из Греции, их скопом перенесли в Африку, что, по существу, конгениально, поскольку греки были знакомы лишь с кромкой ее северного побережья. Берберские племена, которые контролировали внутреннюю ее часть, люди, как известно, не склонные перенимать всякие глупости от чужестранцев, рассказывали небылицы о людях с собачьими головами и тому подобном на юге. Эти рассказы греки вплели в собственный набор африканских легенд.

Поэтому Геродот описывал Северную Африку так: «Если пойти на запад от Верхнего Египта, сначала придешь к оазису Аммона (ныне оазис Сива). Оттуда проследуешь к Аугиле (современная Ауджила), потом к Гараме (современная Джерма), столице гарамантов, берберского племени, чей край позднее назвали Фазанией (современный Феззан). А дальше дойдешь до горы Атлас, такой высокой, что облака всегда скрывают ее вершину. Вкруг нее живут атланты, от горы свое прозвание получившие, живых существ они не вкушают и никогда не видят снов».

Вполне возможно, что в тех местах было племя, чье название напоминало грекам слово «Атлас», вследствие этого оно закрепилось за всем регионом. А может быть, по мере изучения этих земель местоположение Атласа и связанных с ним мифов постепенно перемещалось на запад, до тех пор пока дальше двигаться уже было некуда:

Близ океанского берега, недалеко от края заката,

Дальше всех лежит земля Эфиопская, где могучий Атлас

Плечом своим подпирает небесный свод,

яркими созвездиями осиянный…

Поэтому Платону пришлось выдумать континент в океане, чтобы перенести Атлас еще дальше на запад.

В дальнейшем авторы добавляли свои подробности: Диодор говорил об атлантиойцах (предположительно совпадавших с атлантами Геродота), горгонах и царице африканских амазонок Мирине. Плиний Старший и испанско-римский географ Помпоний Мела в I в. н. э. приукрасили картину захватывающими деталями об ужасающих обитателях пустыни Сахара: троглодитах, живших в земляных норах (как и поныне живут матмата в Тунисе), поедавших змей и не имевших языка, а общавшихся звуками наподобие писка летучих мышей; гарамантах, не знавших института брака; египанах («народ козла-Пана»), бывших наполовину козлами; гамфазантах, ходивших нагишом; гимантоподах («ноги-ремни»), вместо ног у них были змеи, как у Титанов, от которых произошел Атлас; и, наконец, блеммиях, безголовых людях с лицом на груди. А по ночам гора Атлас оглашалась хриплыми криками пирующих сатиров. Похожие предания рассказывали о племенах далекой Индии, которую также населяли сатирами, змееногими людьми и безротыми астомами, которые кормились ароматами цветов.

Чтобы еще больше все запутать, Плиний описал острова Удачи, ссылаясь на затонувшую Атлантиду Платона, а также говоря о реально существующем острове Атлантида у марокканского побережья напротив горы Атлас.

Ряд военных экспедиций из Римской империи в Африку окончательно прояснил эти африканские загадки. Первая экспедиция под руководством Корнелия Балбы в 20 г. до н. э. захватила Кидаме и Гараму, а во II в. н. э. генералы Септимий Флаккий и Юлий Матерний прошли на юг от Фазаний в Судан. Понятно, что там им не ветретились никакие змееногие или козлоногие племена. Однако это произошло намного позже Платона.

Таким образом, Платон мог получить географические сведения, например, о крупных островах Атлантики и непроходимых отмелях, которые могли остаться после таких островов, из имевшихся в тот период представлений. То же относится и к его геологической идее о затоплении участка земли из-за землетрясения, с чем жители Средиземноморья были почти незнакомы. Несколько толчков произошли в Греции в 426 и 373 гг. до н. э., первый был уже описан во времена Платона Цисидием в стиле, весьма напоминающем историю об Атлантиде: «Примерно в то же время, пока свирепствовало землетрясение, море у Оробиая в Эвбее ушло от тогдашней береговой линии, а потом вернулось высокой волной и накрыло часть города… Поблизости у острова Аталанте, что лежит у берега древнего Локрия, случилось небольшое наводнение, унесшее прочь часть афинской крепости, там стоявшей, и разбившее один-два корабля, вытащенные на берег».

Итак, если Платон почерпнул идею затонувшей Атлантиды из какого-то отрывка существовавшей до него и дошедшей до нас литературы, то это именно он. Хотя мы не знаем наверняка, что Платон читал историю Цисидия, велика вероятность, что так и было. Уж его ученик Аристотель точно читал, это видно из некоторых его ремарок в «Конституции Афин». Значит, Платон превратил небольшой Аталанте в огромную Атлантиду? Из слов Страбона о том, что вследствие этих сотрясений Аталанте «разломился на части» и «в разломе получился судоходный канал», создается именно такое впечатление.

Платон знал историю не лучше, чем географию. Будучи умным человеком, способным управляться с абстрактными понятиями с большой ловкостью, он располагал довольно ограниченными материалами для работы. Достоверная греческая история берет свое начало между 700 и 650 гг. до н. э. с института архонов или регентов в Афинах. До этого времени мы находим лишь списки полумифических царей, вроде Ликурга в Спарте или Кодроса в Афинах, и сомнительных дат основания колоний. История становится подробной только около 600 г. до н. э., во времена Солона.

Существует еще, конечно, обширная греческая литература героической эпохи во главе с поэмами Гомера, полная сказаний об осаде Фив, подвигах Геракла и походе за золотым руном, а также мелких легенд, например об Аталанте в Калидоне. Все эти события, предположительно, произошли при жизни нескольких поколений между 1250 и 1100 гг. до н. э., после чего героическая эпоха сошла на нет, оставив греческую историю почти неизвестной на четыре века. Судя по сопоставимым пластам литературы, таким как саги германской героический эпохи во времена падения Рима, реальные исторические факты, сохранившиеся в преданиях греческой героической эпохи, были скудны.

Посему Платон не мог получить точные данные по истории Атлантиды или доисторической Афинской империи, из греческих исторических источников, даже если они и существовали в действительности, поскольку эти источники описывали события, произошедшие не более чем за три столетия до Платона, так что о 9 тысячах лет не могло быть и речи. На самом деле точность истории зависит от письменного фиксирования, а письменность появилась у греков только в IX или VIII в. до н. э. У народов, не имеющих письменности, нет истории в нашем понимании этого слова. Они обладают набором мифов, не привязанных к датам, которые могут заключать в себе случайный факт, подобно мухе в янтаре, но при этом оставаться совершенно бесполезными для восстановления прошлого этого племени. У народа могут также быть передаваемые из уст в уста воспоминания о потрясающих событиях и выдающихся личностях, уходящие на несколько веков назад, но не далее.

Когда народ овладевает письменностью, некоторые люди, интересующиеся историей, пытаются разобраться в том, что происходило с момента Сотворения мира до их собственной эпохи, и записать это. Эти историки-дилетанты предполагают, что мифы и воспоминания о реальных событиях суть одно и то же. Мифы, думают они, описывают то, что случилось в действительности в доисторические времена. Поэтому они стараются соединить те и другие путем догадок и перемешивания. Античные историки в попытке создать связные рассказы из непреодолимо несовместимой массы мифов, чтобы завершить свое понимание мировой истории, были вынуждены породить несколько Елен и Зевсов. Так, Цицерон, один из новаторов, на полном серьезе заверяет нас в том, что «третий Аполлон – сын третьего Юпитера и Латоны». А комментатор «Тимея» говорит о трех Великих потопах.

Греческая лжеистория велась от Сотворения мира: «В начале Уран (небо) правил вселенной. От связи с Геей (землей) у него сначала родились так называемые сторукие – Бриарей, Гиес, Котт – непревзойденные по размерам и силе, каждый о пятидесяти головах и ста руках. Затем Земля родила ему Циклопа…»

После очередных родов сын Урана Крон стал богом в правление которого случился золотой век, описанный Гесиодом, эпоха, в которую все были счастливы и добры. Не забудем, что идея прогресса, по существу, молода. Греки, как и другие донаучные народы, считали, что совершенство следует искать в прошлом. Золотой век закончился низвержением Крона его сыном Зевсом, наплодившим потомков больше кого бы то ни было. Атлантида Платона существовала в последовавший за этим бронзовый век, закончившийся потопом Девкалиона, который, по словам Платона, возник после атлантического землетрясения. Когда же потомки Девкалиона и других уцелевших заселили землю, наступил героический век Геракла и Тезея, аргонавтов, Тебана и Троянской войны.

Аналогичный процесс синтеза можно заметить в древнееврейской литературе, где подлинная история берет начало со времен Самуила и царя Саула, поскольку именно тогда евреи начали вести записи. А все, что было раньше – Адам и Ной, Авраам и Моисей, – в той или иной степени выдумка, причем разного происхождения. Некоторые из них, например предания о Великом потопе, на самом деле видоизмененные мифы региона Евфрата, перенятые во время Вавилонского плена.

Если Платон не мог почерпнуть сведения об Атлантиде из исторических источников Греции, не могли ли они прийти к нему через Египет, как он сам и утверждает? Хотя и менее активные в передвижениях, чем греки, египтяне неплохо понимали историю и вели летописи еще со времен первых династий. Когда Геродот посетил их страну, они сказали ему: «Мин был первым царем египетским» – и поведали ему в подробностях о царствовании некоторых из 330 правителей, с тех пор взошедших на трон. Что-то из их рассказа было правдой, что-то нет. Они определяли строителей пирамид с большой точностью, но приближали их на 2 тысячи лет.

В правление династии Птолемеев Манетон, жрец Дельты, написал историю своего народа на греческом. Оригинал утрачен, как ни жаль, но отрывки из него сохранились в трудах более поздних авторов. Как и следовало ожидать, Манетон начинает с династий богов и полубогов, которые управляли Египтом после Сотворения мира. Потом «после духов мертвых, полубогов, первая царская фамилия насчитывала восемь царей, первый из них Менее Тисский правил 62 года. Его унес гиппопотам, и с тех пор его никто не видел». Этот Мин, или Менее, был лицом историческим, а точнее, объединением нескольких царей, которые долгие годы боролись за распространение своего влияния на всю страну. Самые выдающиеся из них: Ка-Ап, Нармер и Аха-Мена.

Таким образом, у Египта в самом деле была история, хотя неполная и неточная, которая уходила назад на 3 тысячи лет до времен Платона. Однако, хотя это и немалый период, до Атлантиды ему не хватает еще 6 тысяч лет.

Более того, египетская история, если пойти назад, останавливается на Первой династии. Манетон говорит, что до того правили боги, но истинная причина в том, что до того египтяне не вели летописей, а только-только выходили из стадии первобытных людей эпохи неолита. Все знания об истории Египта и Ирака до 3000 г. до н. э. мы получили не из таких записей, которыми мог воспользоваться Платон, а от современной археологии. А греки в общем и целом никаких археологических исследований не вели.

Получается, даже если Атлантида существовала в указанный Платоном период, он вряд ли мог узнать о ней, поскольку ему недоставало необходимых исторических и географических сведений. Стало быть, он использовал представления своего времени: землетрясение, в действительности случившееся в Греции, возможно, то, что описал Цисидий в 426 г. до н. э., на шестой год Пелопоннесской войны. Сама идея о земле, поднимающейся из пучины морской и опускающейся в нее, была знакома грекам, так же как и вымышленные отмели в Атлантическом океане. Хотя есть вероятность, что Платон взял детали своего повествования из рассказа Солона о его странствиях по Египту, вряд ли он мог быть основным источником Платона, поскольку важнейшие элементы его истории, например существование Атлантиды, распространились в Восточном Средиземноморье гораздо позднее времен Солона.

Наконец, ходили слухи, что финикийцы нашли в Атлантике крупный остров или группу островов с большими реками. Разве не естественно объединить эти идеи в огромный остров Атлантида, затонувший из-за землетрясения и оставивший после себя непроходимые отмели? Без сомнений, Платон пришел к выводу, что не только создал захватывающую историю, но также, совершенно случайно, наткнулся на истинную причину возникновения обширных мелководных рифов. (Плутарх объяснял выдуманные отмели иначе: как отложения, приносимые реками Внешнего континента.) Платон не виноват, что этих отмелей не существовало, а крупные острова и континенты так себя не ведут, ведь 2 тысячи лет назад научной геологии еще и в помине не было. Не мог он знать и того, что одна мощная буря не способна превратить Грецию из цветущей в сухую и скалистую, а целые армии не проваливаются в разломы от землетрясений.

Итак, мы пригвоздили основную идею Платона с помощью аргументов, и теперь прочие детали сами становятся на свои места.

Например, он мог получить основную идею о поражении захватчиков-варваров из рассказов храбрых афинян о Персидской войне, или греко-карфагенских войнах на Сицилии, или обо всех них и соединить ее с легендой о вторжении с Внешнего континента, которую Феопомп повторил в иной форме. Роман Клейто, бесспорно, вырос из общего собрания мифов о любовных связях между богами, такими как Посейдон, и смертными, такими как Галия, система горячего и холодного водоснабжения Клейто – из представлений греков об Алфее и других реках, которые, по их ошибочному мнению, текли под землей, а о времени и месте существования Атлантиды – из рассказов о реальном Тартессе, и из обычных мифов о рае на западе (Элизие, саде Гесперид) и золотом и бронзовом веках.

За план города Атлантида Платон мог взять план Вавилона, изменив его с прямоугольного (как описывает его Геродот) на круговой, или план Карфагена, обнесенного круговыми стенами, или их обоих. Металлические украшения крепости Атлантиды пришли, вероятно, либо из гомеровского описания дворца Алкиноя, либо из рассказов путешественников о Тартессе. Гавань Атлантиды он мог списать с гавани Сиракуз, так сказать греческого Нью-Йорка, а морскую державу Атлантиду позаимствовал из преданий о царях Крита, покровителях мореходства.

Теория периодически случающихся катастроф, изложенная египетским жрецом Платону, по-видимому, имеет вавилонские корни. Наконец, религиозная церемония могла прийти из орфической таинственной религии, с которой Платон был, возможно, знаком, поскольку почерпнул множество идей у Пифагорейской философской школы, а орфизм оказал сильное влияние на Пифагора.

Значит, самый разумный способ рассматривать рассказ Платона как впечатляющую, хотя и неудачную попытку создания политического, исторического и научного романа – первой научно-фантастической книги, основанной на материалах времен самого Платона, и также, возможно, на легендах Крита и/или Тартесса, который сохранился благодаря его литературной ценности. Он идеально вписывался в представление о мировой географии, геологии и истории в Афинах эпохи Платона, однако абсолютно не соответствует нашим знаниям по этим предметам. Впрочем, это не повод не насладиться прекрасным произведением. «Алиса в Стране чудес» не отражает историю, но мы читаем ее с большим удовольствием.

Глава 10

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: