Два обращения к русским слушателям лекционных курсов в Гельсингфорсе, в 1912 и 1913 г.г. 2 страница

Тогда придет время, когда Европа начнет, — если только и вы исполните свой долг перед вашей народной душой, — понемногу понимать, чем является в духовном развитии человечества Импульс Христа. Ищите все то, что я хотел сказать этими словами и в этих словах, мои дорогие друзья, ищите в них прежде всего то, что может стать в вас самих импульсом не просто чувствовать и ощущать, что теософия это что-то значительное, что-то великое, но старайтесь прежде всего принять теософию в действие и в волевые импульсы ваших душ и из нее устраивать вашу жизнь, ваши дела.

Обращение к русским слушателям цикла лекций

«Оккультные основы Бхагавад Гиты»,

Гельсингфорс, 5 июня 1913 г. GА 158.

Мои дорогие друзья!

Когда мы собирались здесь в прошлом году, в сердцах тех, кто уже тогда собирался вместе с нашими русскими друзьями, жило еще в состоянии бутона, распускавшегося однако до нынешнего года, сознание, которое должно все больше проникать собой ваши сердца, сознание, что теософия или, как мы ее называем также, антропософия не является чем-то, что человек получает как всякое другое знание или другое вероисповедание, но является тем, что в определенном отношении должно охватывать всю душу каждого человека, должно охватить душу всего человечества в настоящем временном цикле. Это сознание должно постепенно развиться, и отнюдь не следовало бы думать, отнюдь не следовало бы предаваться иллюзии, будто легко достигнуть полного значения и полной силы этого сознания. Ибо только понемногу, медленно и постепенно мы можем достигнуть в переживании сознания значения теософского импульса.

Такая истина выглядит внешне достаточно тривиально, но как раз здесь нам надлежит с глубочайшей серьезностью принимать то, что выглядит достаточно тривиально. Ибо возьмите из всего богатства этого сознания отдельный факт, возьмите то, что вот уже почти две тысячи лет, как Христов Импульс перешел из духовных миров в земную жизнь, возьмите тот факт, что Евангелие принадлежит к числу наиболее распространенных книг в мире, что миллионы человеческих душ столетиями считали, что находятся в правильном отношении к Христу, и поставьте рядом со всем этим тот факт, что честная душа, которая не станет нескромно приписывать себе понимание, которого у нее нет, поистине должна мучиться в наше время вопросом, что же, собственно, такое этот Импульс Христа, — и что эта душа может только надеяться получить действительное понимание Импульса Христа из новых откровений из духовного мира!

Возьмите другие факты. В прошлом году вместе с несколькими друзьями я посетил пасхальную службу в русской церкви. Непосредственно после этого я попытался высказать тогда то, что, как я полагал, наведет вас на размышления. Служба проистекала из сознания только того, что Христос умер. Но для блага человечества в наше время и в будущем должна звучать весть о продолжающем жить Христе. И еще другой образ представился мне в виде фона этого богослужения, от которого надо было мысленно отделить все то, что совершали не доросшие до этого культа лица. В виде фона вставала картина древних святых мистерий, развившихся все-таки до того, что внешне живет в формах этого культа, что хотя и чувствуется многими сердцами, но что менее всего понимается как раз теми, кто должен был бы быть или кто считает себя в наше время его наиболее осведомленными истолкователями.

Пользуясь указаниями, как только что высказанные, постарайтесь глубже и глубже погружать в ваши души мысль о том, что теософия исходит из каждого сердца в отдельности, что путем теософии или антропософии в развитие человечества должно влиться нечто совершенно новое. Постарайтесь запечатлеть в ваших сердцах ту истину, что знамения времени таковы, что мы никогда — даже в самих наших душах, в самих наших сердцах, порой даже совсем тихо и интимно, действительно никогда не смеем заключать компромисса с тем, что нас окружает. Из одного растения новое растение так просто не возникает, новое растение может возникнуть из старого, только если старое растение отомрет и как бы из одного-единственного пункта, из семени образуется новое растение. Так и теософия, мои дорогие друзья, есть на самом деле то, что подобно совершенно новому ростку должно развиваться в наших душах, в наших сердцах, что из всего того, что имело старое растение человечества, надо сохранить лишь одно, — но оно универсально, — это то, что мы видим, взирая на Мистерию Голгофы.

Листья, ствол древней культуры человечества должны будут отпасть; по ее цвет, Мистерия Голгофы, должен будет остаться, как бы напоминая о том ростке, которому надлежит развиваться в теософии. Этот росток, мои дорогие друзья, должен будет нести в себе памятование о том, чтобы все время по-новому, все больше и больше вести к полному раскрытию этот цветок. Тогда Импульс Христа в многообразных формах будет жить в эволюции человечества, оставаясь, несмотря на это, тем же самым подобно тому, как каждый новый цветок несет в себе силу и красоту старого. Но он будет одновременно тем, к чему он стремится в самой глубине, — вновь и вновь возрождающимся, добивающимся все нового и нового понимания того, что было дано человеческому развитию подобно новому началу, когда текла кровь из ран Того, Кто принял человеческий облик, чтобы пережить смерть среди людей.

Мои дорогие друзья! Все миры, которые мы проходим, от физического мира и до все более высоких миров, имеют всегда нечто общее. В самом деле, когда мы попадаем в более высокий мир, мы хоть и встречаем все новые и новые вещи, тем не менее там всегда будет что-то общее с предшествующим миром. Однако, познавая высшие миры, мы в них не найдем одного, что может существовать только в качестве физического явления. Боги высших миров могут испытывать разнообразные вещи, но они никогда не могут испытать одного, смерти. Ибо смерти в сверхчувственных мирах нет. В сверхчувственных мирах существа претерпевают превращения, они переходят из одной формы в другую; умереть же в сверхчувственном мире нельзя. Смерть как физическое явление есть то, что может существовать только как физическое явление. И единственным из всех богов и духов, кто для того, чтобы иметь общее с человечеством, спустился в мир человечества, был Христос, который своей смертью, а не только жизнью, сочетался с человечеством. Но Он сочетался с ним смертью, от которой изошли новые жизненные силы. Созерцание смерти на Голгофе должно становиться для человечества исходным пунктом все новых жизненных сил, ибо с этой смертью сконцентрировалось в одной-единственной точке развития человечества то, что с бесконечной жертвенностью мог захотеть осуществить для человечества только Бог. Надо постараться продумать эту мысль, постараться сделать эту мысль живой медитацией. И тогда будет видно, что от этой мысли могут исходить мощнейшие жизненные силы для каждой человеческой души. И нет более возвышенного образа, чем Крест, воздвигнутый на Голгофе.

Мои дорогие друзья! Такой имагинацией, воздвигнутой для всего человечества, как Крест на Голгофе, такой имагинацией человечеству дано нечто бесконечное. Этот символ, который был в то же время реальной действительностью, был установлен почти два тысячелетия тому назад, а мы все еще должны учиться большему пониманию его в ходе эволюции человечества. Это простые, примитивные мысли, но они приводятся здесь не для того, чтобы принять в нас метафизический характер, а для того, чтобы усвоить чувства, которые сделают нас способными правильным образом включиться во все развитие человечества.

Вы знаете, мои дорогие друзья, что развитие человечества происходило дифференцированно; оно происходило в отдельных нациях, отдельных народах. Каждый народ имеет совершенно особый основной характер, проистекающий из того, что каждый народ имеет своим вождем одного из тех духов, которых мы причисляем к иерархии Архангелов. Архангелы — это высшие предстоятели отдельных народов. То, что человеческая душа, будучи отдельной душой, в будущем будет приобретать все более тесную связь с ведущей народной душой из ряда Архангелов, — вот то, что должно принести нам спиритуальное мировоззрение. И только в том случае, если мы понесем понимание навстречу тому, чего эта народная душа хочет от нас, когда ей необходимо развивать воление в направлении будущего, мы сможем надлежащим образом сотрудничать в работе над спиритуальной эволюцией человечества. В этом отношении мы должны проводить большое различие между западноевропейскими народными душами и восточноевропейской, русской народной душой.

Я не говорю теперь о внешней русской культуре, о том, что существует на внешнем, физическом плане в качестве русской народной культуры. Я говорю о вашей народной душе, действительно существующей в духовном мире. Она находится в ожидании своей задачи в будущем, она полна ожидания, полна надежды, полна уверенности. Если эту народную душу сравнить с западноевропейскими народными душами, то получишь, с одной стороны, впечатление чего-то юного, устремленного вперед, и старого, старческого, с другой. Среднеевропейская культура втиснута между Западной и Восточной Европой как культура-посредница, которая, в сущности, понимается неверно, когда ее приравнивают к другим культурам. Эта среднеевропейская культура имеет совершенно своеобразную задачу действовать наподобие герольда древних времен для позднейших. Вспомните только, мои дорогие друзья, как образовывалась вся европейская культура, культура западного мира вообще. В то время существовали передовые посты восточных народов, восходящие до древней Индии, и эти народы развивали великую и впечатляющую культуру, какая идет нам навстречу из культуры древней Индии, из эпохи Бхагавад Гиты. Эти народы были выдвинуты на юг Азии. В то время как у них учили такие мудрые учителя, как риши и Заратустра, на обширной территории европейских стран, также и в вашей стране, существовали отсталые народы, пребывавшие по мудрости мировой эволюции в примитивных состояниях. В то время как в Азии цвели всеобъемлющие мысли философии Санкхья и Веданты, у этих европейских народов была простая, примитивная культура. Почему? Потому что культуры должны продвигаться вперед так, чтобы все то, что как импульс должно прийти позднее, воспринималось примитивными людьми. Поднявшиеся до известной высоты интеллектуального развития народы Востока никогда бы не смогли, например, понять Импульс Христа. Импульс Христа для них находился за пределами понимания.

Народы западной культуры тогда еще не продвинулись в своем развитии настолько далеко, чтобы воспринимать духовное головой; та сила, которая живет, поднимаясь от сердца к голове, у них головы еще не достигла. В Индии все было культурой головы, у европейских же народов все еще сосредоточивалось с первичной силой в примитивных ощущениях в сердце. Только такие народы, еще не вышедшие за пределы сердечной душевности, могли мало-помалу ввести в ткань своего ощущения Мистерию Голгофы. Таким образом, европейская культура, находившаяся благодаря своей отсталости в состоянии первичной свежей силы, — а первичная свежая сила состоит с божественным в более близком родстве, — была готова принять Импульс Христа. Таким образом в западном мире слились два течения, четко различимые для каждого, кто обладает чутьем к этим вещам. Кто бы не смог различить своеобразный основной тон Фихте, среднеевропейского философа, и своеобразный основной тон Спинозы, который ведь тоже был европейским философом? Даже в эволюции человечества бывает так, что то, что принадлежит всеобщей культуре, может быть несомо одной и той же индивидуальностью. Ибо ведь Спиноза и Фихте — одна и та же индивидуальность, как может быть уже знают некоторые из наших друзей. Однако Фихте как личность XVIII-XIX века — это ум, который мог проникнуться всей силой Импульса Христа; Спиноза же, та же самая, стало быть, индивидуальность, находится в другом течении и не имеет ничего от первого.

Однако многого еще не хватает, что должно прийти в европейскую культуру. То, что в некотором смысле состарилось, должно взаимодействовать с тем, что молодо и полно надежд. Русская народная душа, существо из ряда Архангелов, молода и полна надежд, ее задача еще впереди. И дело русских теософов будет состоять в том, чтобы перекинуть мост от отдельной души к народной душе, научиться понимать, чего хочет от них народная душа. Вы увидите, мои дорогие друзья, что при определенных условиях именно вашим душам будет легко, черпая из ваших сердец, оживить Христов Импульс тем, что живет в вашей душе. Вам придется узнать, с другой стороны, что именно потому, что вы с известной внутренней легкостью можете оживлять Импульс Христа, перед вами, с другой стороны, опять-таки вырастают великие трудности. Вы должны будете узнать, что как раз в отношении вас в высшей степени справедлива та глубокая истина, что вы должны будете опираться на свою собственную душу, что вы должны будете оживить теософию в ваших душах. Ибо, мои дорогие друзья, теософия как благовестие нашей эпохи не хочет заключать компромисса с другими мировоззрениями. Она обращается к другим мировоззрениям со строгим словами. Она обращается к другим мировоззрениям со словами, которые уже раздавались в ходе развития. Тем, кто хочет найти теософию в существующих доныне внешних, материалистических культурах, а таковы или, по меньшей мере, приближаются к этому, все культуры нашего времени, — для всех, кто будет искать компромиссов, все время будут со всей строгостью звучать слова, однажды произнесенные Христом Иисусом: «Предоставьте мертвым хоронить своих мертвецов! Вы же следуйте за мной!» Мертвые — это отдельные культуры, склоняющиеся к материализму. Они уже несут в себе способность довести себя до могилы. «Предоставьте мертвым хоронить своих мертвецов!» Души же должны следовать за тем, что дает понимание спиритуального импульса, что как Импульс Христа царит в мире. Поэтому, мои дорогие друзья, вопрошая о том, что могут дать вам старые традиции, что может дать вам старый обычай, вы не найдете того, что вас приведет к теософии. Эти старые традиции хорошо отыскивать, чтобы показать, как в них живет божественное, но ныне человек приходит к теософии, именно неся в себе душу, в которой живет не старое, старческое, а душа, какую вы несете, — в своей непосредственности свежие, незатронутые влиянием какой-либо традиции души, какие вы несете навстречу теософии. Силы жизни, а не одной только силы познания требует теософский импульс, требует от ваших душ.

Мои дорогие друзья! Многие из вас, может быть большинство, может быть даже все, чувствуют в себе, хотя, быть может, определяют это и иначе, боль, страдание от разлуки с народной душой, временной разлуки с вашей народной душой. Многие из вас чувствуют, — если даже и думают об этом иначе, может быть большинство, может быть все, — чувствуют в себе, до какой степени они нуждаются в новом стимулировании воли и силы. Мои дорогие друзья, начните смотреть на страдание, которое вы часто испытываете от недостатка воли и недостатка силы, начните, решитесь смотреть на него как на нетронутость нашей воли, решитесь смотреть на это как на волю, оставшуюся нетронутой и ожидающую стимулирования со стороны теософского импульса. Дайте теософскому импульсу стать в вас волей! Пытайтесь превратить страдание в силу, слабую волю — в волящую в вас теософию. Благодаря этому вы сможете действительно войти в теософскую жизнь! Пытайтесь истолковать в ином смысле то, в чем вы еще слабы, что еще не целиком здесь! Тогда вы сумеете стать лучшими носителями теософии! Ибо подумайте о том, что души, которые находятся теперь в ваших телах, не предназначены быть вновь воплощенными в следующей инкарнации только в Восточной Европе. Они предназначены в следующих инкарнациях распределиться по всей Земле. И между смертью и новым рождением перед вами встанет нечто, оно обратится к вам, когда вы будете идти в новую инкарнацию. Одному оно скажет: «Ты исполнил свою задачу, ты можешь нести в мир то, что воспринял на Земле, что могло быть воспринято только на почве Восточной Европы». — Другому оно скажет: «Ты этого не можешь!»

Мои дорогие друзья, рассматривайте то, что вы теперь чувствуете по отношению к теософии, в качестве инстинктивного ощущения только что высказанного, в качестве неопределенного чувства, что живет в вас в отношении этой вашей задачи. Если вы посмотрите на это так, что из Я это сможет давать силу вашему мышлению, чувствованию и волению, а отсюда эта сила потечет в жизнь, а из нее — в кровь, то тогда вы правильно истолкуете это инстинктивное влечение, которое побуждает вас теперь спешить к теософии.

Вы собирались внешним образом. Вы находили возможность беспрепятственно собираться вместе при тех великих трудностях, которые существуют в вашей стране. Употребите эту возможность для возможно более сильного внутреннего сплочения, чтобы перебросить — от каждого из вас — мост к народной душе. В мою задачу, мои дорогие друзья, не входит подробно говорить о том, какую службу надо сослужить этой народной душе. Но я вправе говорить перед вами про нечто иное, относительно чего я хотел бы, чтобы оно, хоть и будет высказано словесно, превратилось бы в вас в чувство. Вы находитесь в своеобразном положении, мои дорогие друзья. Вы находитесь до некоторой степени в обратном положении в сравнении с народом, который в определенном отношении также в восходящем порядке населяет Землю для временного блеска. Вы находитесь в положении, обратном положению североамериканского народа. Вспомните, мои дорогие друзья, что этот североамериканский народ, вам полярно противоположный, начал постепенно наступать с Запада на Восток с того времени, когда в Европе началась эпоха материализма, и развивал этот материализм дальше. Вспомните, что в американских корнях заложен материализм. Вспомните о том, что люди, взрастившие Америку, делали это, имея понятия культурного европейца столетий, лежащих еще не столь далеко в прошлом. Что же сделали эти люди? Имея материалистические представления современных парламентов, представления современного естествознания, современного общественного строя, эти люди делали то, что обыкновенно делают необразованные люди, выкорчевывая девственные леса, отвоевывая шаг за шагом землю под пашню, подготавливая землю для культуры. Все это вытекало из материализма. И сегодня глядя на человека, признанного американцами их крупнейшим писателем, избранного ими также в руководители, глядя на Вудро Вильсона, который для современных условий действительно является значительным писателем, достигшим в глазах общественности блестящих успехов на писательском поприще, глядя на него, на его понятия и идеи, на все, что он выражает как представитель американского народа,... — что это все? Карточный домик. Карточный домик, который разрушится от одного дуновения, когда бы оно повеяло из духовных миров. Вся эта культура опрокинулась бы тогда. Все в отдельности, из чего проистекает американская культура, можно проследить по внешним историческим трудам, по культурной истории прошлых столетий. Тут все лежит на виду, все — дело рук человеческих, отсюда проистекло все.

А теперь справьтесь, откуда взялась ваша народность, откуда происходит ваша духовная жизнь, справьтесь, откуда берется то лучшее, что вы можете питать в ваших душах. Вы не найдете этого на земле! Этого не найти подобным образом, оно коренится в самом духовном мире. Это организм, живое существо, а не карточный домик! Такие вещи мы никогда не посмеем считать поводом для высокомерия, это повод для смирения, для нашей скромности, потому что из них мы должны извлечь не самоуверенное чувство собственного достоинства, а чувство ответственности.

Мои дорогие друзья! Вчера я говорил о свободе. Много воды европейских рек должно будет истечь, прежде чем какое-то число людей полностью поймет, что следует понимать под этой свободой, что подразумевается под этой свободой. Что такое свобода? Пойдем с запада на восток. Что такое свобода для американца? Это то, что устраивает ему наиболее удобную жизнь. Он называет свободой то, что должно быть введено в социальный строй, чтобы каждый наилучшим образом преуспевал во внешнем мире. «Мы иначе понимаем свободу, — говорит Вудро Вильсон, — нежели европеец, мы понимаем свободу, потому что она представляется нам практичной». — Так говорит сам американец. Нож берут, чтобы резать, вилку — чтобы есть, потому что они имеют практическое назначение. Американец пользуется свободой, потому что она имеет практическое значение для того, что ему нужно, потому что он может установить с ее помощью тот порядок, который ему приятен. Свобода для американца — продукт полезности, она приносит пользу. Мои дорогие друзья! Свобода была для западноевропейца чем-то иным, свобода была для него возвышенным идеалом, чем-то, на что он смотрел снизу вверх. О свободе можно было говорить почти стихами. Для европейца она — «великая величественная богиня», для американца — полезная дойная корова, снабжающая его молоком и маслом. Это говорю не я, а тот, кто отвечает в ближайшие годы за руководство Американскими Соединенными Штатами. Ныне это вообще не моя задача — излагать мои мнения, моя задача — в интерпретации того, что живет в духовном мире. Американская свобода сама охарактеризовала себя в лице видного американца. А если мы возьмем все то, что в Европе сделали герои духа, чтобы изобразить эту божественную Свободу как великую, величественную богиню, то по большей части это так, что об этом надо сказать: весь наш энтузиазм, все наше воодушевление, все наши ощущения, мысли и чувства, все они обращены к тому, что перед европейцами парит как высочайший идеал свободы.

Поймите, мои дорогие друзья, что для приверженцев спиритуального миропонимания свобода должна стать еще чем-то совсем иным (нежели понимается обычно). Вы плохо поймете все это, если у вас не будет сознания, что все должно быть устроено заново. Мы стоим перед требованием, чтобы свобода становилась еще чем-то совсем иным, нежели то, что до сих пор чувствовали, понимали как высокий идеал даже лучшие из людей. Ибо мы знаем, что в ближайшее время мы, люди, сможем отправиться к божественному истоку, сможем испить воды Духа, и эта вода Духа будет жить в наших душах, и ею мы должны будем одушевить свободу, как с помощью нашего тела воплощаем душу. Для одного свобода практична с точки зрения внешней жизни, для другого она высокий величественный духовный идеал, для третьего свобода должна быть тем, что он может одушевить и что выше души настолько, насколько сама душа выше тела. Мы должны учиться одушевлять свободу. Мы многому должны учиться, чтобы одушевлять свободу. Тогда мы будем идти вперед так, как этого хотели ради эволюции человечества вечные духовные силы, давая теософии втекать в ваши души.

Итак, мои дорогие друзья, давайте просто примем высказанные слова, обращенные не к вашему разумению, а к вашему сердцу, примем эти слова в этот час, когда вы нашли возможным также и во внешнем отношении, организационно отдаться теософии в вашей стране. Пусть это будет для нас в это мгновение поводом осознать высокую задачу, которая дается нам благодаря спиритуальному постижению мира.

Мои дорогие друзья! Сознание этого, если мы в нем будем жить, сделает так, что из тихой работы в теософских ветвях будет излучаться то, что станет благом для всей страны, ибо спиритуальную жизнь начинает понимать только тот, кто знает, что в действительности распространению теософии способствует не только то, что мы можем сделать для этого внешним образом, нет, — но что если мы вместе работаем хорошо, как только можем, чтобы приобрести понимание теософии, то и тогда излучаются незримые воздействия наших духовных стремлений. И как город, в котором имеется теософская ложа, — даже если бы там действовало теософски немного людей, — является, как мы знаем, по прошествии тридцати лет чем-то совершенно иным, нежели город, в котором нет теософской ложи, так и ваша страна станет совсем иной, если вы с внутренним пониманием ощутите то, что вам может дать теософия. Я говорю с вами не как западноевропеец, не как человек, принадлежащий к той или иной нации. Я знаю, что это не так. Но может быть именно поэтому я вправе вам сказать: есть спасение (ein Heil) для России, есть спасение; однако этого спасения непозволительно искать на ложном пути. И не потому, что я люблю теософию, я говорю это, а потому, что все развитие человечества может научить нас этой истине. Есть спасение для России, и имя ему — теософия. Для других областей Земли теософия будет чем-то замечательным, чем-то, что продвигает людей. Для России теософия будет единственным спасением, тем, что должно существовать, чтобы русский народ установил связь со своей народной душой, дабы эта народная душа не была призвана в мире к иной задаче, нежели та, что ей предназначена.

Этими словами я хотел бы освятить ваши новооснованные ветви, ибо я знаю, как восходит в ваших сердцах святое значение этих слов. Тогда в ваших душах сможет действовать та связь, которая необходима для спасения вашей страны, — связь Мистерии Голгофы с человеческим пониманием этой Мистерии. Тогда в ваших сердцах будет править тот Дух, который должен стать обновителем вашей страны; тогда из ваших собраний будет излучаться то, в чем нуждается ваша область Земли. В сознании этого, молитвенно и благоговейно обращаясь взглядом к ведущим Властям эволюции человечества, я говорю, что хотел бы призвать на вашу работу все благословение, хотел бы призвать сойти в силу ваших сердец благословение тех Властей, что сегодня дают Тайне Голгофы вливаться в сердца людей, чтобы это благословение расходилось дальше от ваших душ, источаясь от вашей работы, по вашей стране. Я знаю, это благословение будет существовать всегда, пока мы будем его достойны. Так пусть теперь, когда мы в известном смысле находимся у исходного пункта нашей работы, перед нами предстанет образ нашего сознания, сознания нового импульса, сии ритуального импульса, который должен излиться в развитие чело-вечества, сознания того, что духовные руководители этого импульса, помогая нам, осеняют нашу работу, которую мы со всей искренностью хотим исполнить. Тогда из этого образа проистечет сознание, что мы делаем для более узкой области то, что должно делаться, и тем самым делаем это и для всей обширной области развития человечества. Тогда из этого образа проистечет и наш долг. Пусть в этом смысле осенит нашу работу благословение мудрых руководителей мира и человечества, пусть это благословение взойдет в силе в ваших душах, станет светом ваших душ, тогда из вас сможет источаться этот свет, и вы смо-жете сделать много такого, что так важно для спасения, для движения вперед, для подлинного развития человечества.

Два текста для утренней и вечерней медитации, переданные Рудольфом Штейнером русским слушателям лекций в Гельсингфорсе в апреле 1912 г. GA 267.

Morgens: Stern zwischen den Augen zum Christus gewendet:

Утром: Звезда в месте между глазами, обращена к Христу:

Die Kraft Deines Wortes Сила Твоего слова

Die Liebe Deines Wortes Любовь Твоего слова

Sei in meiner Seele Да пребудет в моей душе

Sei in mir Да пребудет во мне

Abends: Stern im Herzen, Stimme des Christus:

Вечером: Звезда в сердце, Голос Христа:

Die Kraft Meines Wortes Сила Моего слова

Die Liebe Meines Wortes Любовь Моего слова

Wohne in deiner Seele Да обитает в твоей душе

Wohne in dir Да обитает в тебе

II.

Дух народа.

Из лекции 30 марта 1918 г. в Берлине. GA 181 — Спиритуальная география Европы, Азии и Америки в связи с действием духов народов.

..Из того многого, что вы усвоили из духовной науки, вам ясно, что вся Земля, населяемая человечеством, является своего рода великим живым существом, а мы сами находимся на ней наподобие членов этого великого живого существа. В различных лекциях я говорил об отдельных жизненных проявлениях этого великого живого существа, каким является наша Земля. Жизнь Земли выражает себя разнообразнейшими способами. Но она выражает себя, между прочим, также и посредством того, что между отдельными областями Земли и человеком, который живет на Земле, существуют определенные отношения. Насколько верно, что человеческий род, с одной стороны, представляет единство (а ведь это весьма поверхностная истина), настолько же верно и то, что отдельные части человеческого рода, распределенные по отдельным областям Земли, дифференцированы в соответствии с ними областями, зависимы от них не только по отношению к множеству сил, исследуемых внешним естествознанием и географией, но зависимы и от многих более таинственных сил отдельных областей земной поверхности. Существуют уже определенные, не вполне доступные естественнонаучному верхоглядству, внутренние отношения человека к земле, на которой он проживает, к той части

Земли, на которой он вырос. Лучше всего это можно усмотреть из того факта, что такие отношения устанавливаются в ходе, если и не коротких, то, по крайней мере, более длинных исторических периодов. Это можно было бы видеть уже по тому изменению, которое претерпевают европейцы, перебирающиеся в Америку и оседающие там, хотя, конечно, время, что Америка населена европейцами, еще столь коротко, что то, что здесь имеется в виду, существует пока что еще только в намеке, однако отчетливо и сильно. Внешняя конфигурация европейца, когда он поселяется в Америке, меняется, — как сказано, пока что в намеке, не сразу, а в череде поколений. Строением рук, например, а также формами лица европейцы уподобляются, — но представляйте себе эти вещи не резко, а только в намеках, — древним индейцам, постепенно воспринимают личные свойства индейцев.

В общем, это те вещи, которые указывают нам прежде всего на определенные взаимосвязи между великим организмом Земли и отдельными членами этого организма, отдельными частями населения Земли. Мы знаем, что человек, живя на Земле, находится в связи со сверхчувственными существами, с существами высших Иерархий. О том, что называют народной душой, мы знаем, что это не та пустая абстракция, о которой сегодня говорят материалистически настроенные люди; мы знаем, что народная душа — это род архангельского существа. Вам надо лишь прочесть цикл лекций о народных душах, читанный в Христиании, и вы увидите, насколько конкретное, действительное существо народная душа, в которую человек как бы включен своей жизнью. Человек вообще находится своим существом в постоянной связи с более высокими и более глубокими существами высших Иерархий. Давайте сегодня и вообще в эти дни с определенной точки зрения присмотримся к этой связи (ведь говорить о таких вещах можно только с определенных точек зрения).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: