Переводчик Костина Светлана 13 страница

— Ты не старый дурак, папа, — с грустью говорю я.

— Нет, именно старый дурак. Никто не знает о скольким я сожалею, кроме меня самого. Теперь иди, тебе нужно повидаться с матерью. Она будет очень рада, что ты вернулась домой.

— Я увижусь с тобой за обедом, да?

— Да, да, — тихо говорит он.

Я встаю и целую его.

Я выхожу из комнаты отца, закрываю дверь и вижу маму, идущую по коридору. Она одета в халат. Она останавливается на пол шаге. И смотрит на меня расширенными от удивления глазами.

— Привет, мам.

Она приходит в себя и подходит ко мне. Она совершенно не изменилась за год. Она осталась такой же красивой и такой же отчужденной, как и тогда.

— Ты выглядишь по-другому, — говорит она, внимательно рассматривая меня. — С тобой что-то произошло...

Я опускаю глаза.

— Что-то плохое, — говорит она.

Я быстро выдыхаю и поднимаю на нее глаза.

— Да, но сейчас я в порядке.

— Расскажи мне, что с тобой случилось, — сурово говорит она.

Я отрицательно качаю головой.

— Ох, мам. Ты знаешь, что со мной случилось, — несмотря на то, что я пытаюсь держать себя в руках, мой голос срывается.

— Я предупреждала тебя, но ты всегда была слишком своевольной, слишком непокорный, слишком умной, — ее тон звучит холодно и неумолимо.

А потом я замечаю по ее лицу — ей совсем не жалко меня. Она рада, что меня наказали. Я действовала импульсивно, и за это я получила наказание.

— Ты не против, если я поживу здесь некоторое время? — тихо спрашиваю я ее.

— Конечно. Куда еще ты можешь пойти?

— Спасибо, мам.

— Я скажу Виджайе, чтобы она приготовила для тебя место за столом. Почему бы тебе не принять душ и немного освежиться? Позже мы можем поговорить. Я так давно не была в Лондоне.

И она уходит. Я смотрю ей вслед. «Что же я такое совершила, что ты так меня ненавидишь?»

Я знаю, что мое пребывание в родительском доме будет недолгим. У меня еще осталось немного денег, и мне нужно как-то выбраться в город и найти там работу. Я все-таки лелею мысль потом снять квартиру. И я не оставила свою мечту и у меня хватит сил ее осуществить. Я все-таки стану воспитателем, учителем дошколят.

Я вспоминаю Шейна. У меня такое чувство, словно он из другого мира. Интересно, что он делает сейчас, и тут же я ощущаю, режущую боль в груди. Я достаю его фото и смотрю на него. «Все ли с тобой в порядке? В безопасности ли ты, дорогой?» Я провожу пальцем по его подбородку, опускаюсь ниже и провожу пальцем по его телу, слезы наворачиваются у меня на глазах.

О, Шейн, Шейн, дорогой Шейн.

35.

Джейк

Я вхожу в прокуренную комнату, в глубине Chili Club, Ленни уже ждет, сидя за столом. Я закрываю дверь, он поднимается и идет мне навстречу.

— Как ты? — спрашивает он, пожав мне руку и приглашая сесть. Его дружелюбие не вводит меня в заблуждение и не застанет врасплох. Я общаюсь с Ленни уже довольно долго и знаю его хорошо. Он приветлив и дружелюбен, но тут же может воткнуть тебе нож в спину.

— Хорошо. А ты?

Уголки его рта опускаются.

— Пока не жалуюсь.

Я сажусь, откинувшись на спинку кресла, и наблюдаю как он занимает свое место за столом. Он открывает серебряный портсигар и протягивает его мне. На самом деле, я бросил курить. Но сейчас я хочу вспомнить те далекие времена. Я протягиваю руку и беру сигарету. Он открывает свою черную зажигалку. Я наклоняюсь вперед и затягиваюсь, в воздухе разносится еле уловимый аромат вишни.

— Спасибо, — говорю я и откинувшись назад на спинку, глубоко затягиваясь.

Он прикуривает свою сигарету и тоже откидывается на спинку кресла. Я наблюдаю за ним, как он затягивается и выдыхает. Его глаза встречаются с моими через пелену дыма.

— Как в старые времена, да? — говорит он.

— Да, как в старые времена, — повторяю я, совершенно невозмутимо.

— Чего ты хочешь, Джейк? — хитро поблескивая глазами, спрашивает он.

— Мой брат приходил к тебе?

— Да, — говорит он. — Мы пришли к соглашению.

Я не подаю вида, что не знаю о соглашении, но глубоко внутри себя чувствую гордость и радость. Я пришел сюда, предполагая, что придется торговаться, угрожать и даже, если потребуется убить ублюдка при необходимости, но Шейн уже все уладил. Мой младший брат, однозначно, вырос. Он прошел свой собственный бой и выиграл. Как, черт возьми, ему это удалось?

Я опять затягиваюсь.

— Хорошо. Значит между нами мир.

Он откидывает голову назад, посмеиваясь, словно мысль о войне между Иденами и им, ему никогда не приходила в голову.

— Ты же меня знаешь. Я не держу обид.

Даже знаю почему. Потому что Ленни всегда будет мстить, пока не удовлетвориться, получив тело обидчика.

— Да, ты прямой парень, Ленни.

— Я бы никогда не стал вредить твоей семье, Джейк.

Я внимательно смотрю ему в глаза.

— Конечно, ты слишком умен, чтобы на это пойти.

Он тушит окурок в пепельнице.

— Война между нами, никому не принесет пользы. Борьба мафии — это всегда нелегкий путь, а?

— Он молод, надеюсь, он не слишком далеко зашел с тобой? — спрашиваю я.

У него вылетает какой-то кудахтающий смех.

— Слишком далеко? Шейн? Ты его не дооцениваешь.

Я молчу, делая еще одну затяжку, медленно выдыхая. Вдруг я начинаю волноваться. Во что ввязался Шейн? Что он мог такое предложить Ленни, чтобы тот остался доволен? Я ожидал увидеть его, харкающим кровью от ярости.

Я хмурюсь.

— В чем именно заключается ваше соглашение?

— Расслабься, Джейк. Он весь в вашу породу. Он не зашел слишком далеко. Проблема, на самом деле, не такая уж и большая. Я был рад отдать ему ее. Она порченный товар. Я держал ее как акт благотворительности, — он хитро посматривает на меня. — Он помог мне получить одну очень выгодную сделку.

Он поглядывает на кончик сигареты.

— И твой парень познакомил меня с двумя лучшими шлюхами, которых я когда-либо имел. Я займусь ими обеими в эти выходные. Одна из этих чертовых сук феноменально гибкая. Она может даже отсосать свою собственную киску.

Он внимательно смотрит на меня, присутствует что-то пугающее в его глазах. Я отчетливо это вижу.

— Могу дать тебе их номер телефона, если хочешь?

У меня появляется кислый привкус во рту. Удивительно, что совсем недавно это была моя жизнь. Словно все это было не со мной, и конечно, не со мной сейчас. Я тушу окурок в пепельнице на столе.

— Спасибо, но я пас.

Ленни пялиться на меня своими пустыми глазами. Я чувствую, что он что-то скрывает. Это дерьмо, что он оставил у себя Сноу, в качестве акта благотворительности, даже моя четырехлетняя дочь смогла бы раскусить мгновенно. Шейн что-то имел на него, но я не хочу знать, насколько далеко Шейн зашел. Он сделал то, что должен был сделать. Мне же нужно знать одно, что Ленни не таит на него обиду. И я должен быть уверен, что никакой мести с его стороны не последует, поэтому я поднимаюсь.

— Увидимся, Ленни.

— Передай мои сожаления Сноу, — говорит он.

Я разворачиваюсь и прищурившись внимательно смотрю на него.

Он медленно улыбается.

— Неудачная шутка, — говорит он.

Я открываю дверь и выхожу, надеясь больше никогда не ступать ногой в его клуб.

36.

Шейн

Я стою за воротами дома ее родителей. Здесь имеется колокольчик, но до того, как я собираюсь позвонить, мужчина, похожий на скелет, в старой заношенной рубашке и мешковатых брюках, заляпанных пятнами, появляется в саду и идет ко мне. Его лицо испещрено морщинами, и между губ он сжимает палочку для чистки зубов. Он останавливается в полу метре от ворот и обеспокоенно оглядывает меня.

— Сноу. Сноу дома? — спрашиваю я с дружелюбной улыбкой.

И вдруг его лицо радостно озаряется. Энергично не переставая кивать, он открывает ворота и впускает меня. Я жду, пока он их закроет, потом машет мне рукой, чтобы я следовал за ним. Он открывает входную дверь в дом, сбрасывает свои резиновые шлепки и многозначительно смотрит на мою обувь.

— Конечно, — говорю я, снимая ботинки.

Он ведет меня внутрь дома и указывает рукой на диван. Я сажусь, и он тут же исчезает. Я оглядываюсь вокруг. Интерьер выполнен в балийском стиле, красивая деревянная мебель и два вентилятора, лениво вращающиеся под потолком. Я подхожу к окну... и тут же замечаю ее.

Она сидит в саду, на качелях, прикрытых сверху тентом, и читает книгу. Я разворачиваюсь, собираясь отправиться к ней, и встречаюсь с блондинкой где-то за сорок, стоящей у входа в комнату. Она красива в своей красоте, и хотя трудно найти двух женщин настолько разных, но я сразу понимаю, что она — мать Сноу. Она хозяйка этого дома, холодная и чувствуется суровая. Ее глаза с пренебрежением оценивающе окидывают меня. Ой, мать твою! Футболка и джинсы. «Шейн, мальчик мой, твой вид явно не в твою пользу». Ее взгляд тут же потеплел, если бы ты предстал перед ней в сшитом на заказ костюме с часами Rolex.

Она заходит в комнату.

— Вы ищете мою дочь, верно? — спрашивает она с сильным британским акцентом, видно испытывая большую гордость, что она англичанка и пытается сохранить свой язык, несмотря на то, что столько лет прожила в этой стране.

— Добрый вечер, Миссис Дилшау.

Она слегка наклоняет голову, чтобы показать, что я прав.

— Боюсь, понятия не имею, кто вы.

— Я Шэйн Иден.

— Присаживайтесь, мистер Иден.

Я иду к дивану, с которого только что встал. Она изящно садится на другой напротив меня.

— Могу я поинтересоваться, что вы хотите от моей дочери?

Я улыбаюсь своей самой лучезарной улыбкой.

— Я думаю, вы могли бы сказать, что я пришел просить руки вашей дочери.

Ее глаза тут же становятся враждебными.

— Моя дочь сбежала от вас?

— Нет. Она неправильно истолковала ситуацию. Я пришел объясниться.

— Боюсь, это невозможно, мистер Иден.

Я хмурюсь.

— Почему?

— Здесь не Лондон, мистер Иден. У нас другие обычаи. Некоторые... тонкости должны быть соблюдены. Репутацию так легко разрушить. Отец Сноу как раз подыскивает ей жениха и находится в стадии переговоров. Я надеюсь, что вы поймете, насколько нежелательно будет ваше присутствие здесь для нее. Сожалею, что вы проделали такой бесполезный путь, но, боюсь, вы не сможете увидеть мою дочь.

— Я прекрасно вас понимаю. Спасибо, что вы так откровенны со мной, — говорю я вставая.

Она тоже поднимается, но в ее глазах читается изумление. Она не ожидала такой легкой победы.

Я направляюсь к входной двери, она следует за мной по пятам.

Худющий мужчина сидит на крыльце. Завидев меня, он поднимается на ноги и бежит к воротам. Я надеваю ботинки.

— До свидания, миссис Дилшау, — через плечо говорю я и направляюсь к воротам. Старик открывает их передо мной. Стоит мне сделать шаг за пределы их дома, он сразу же закрывает их на замок. Ее мать все еще стоит у входа в дом. Я машу ей рукой. Она не отвечает взаимностью. Я благодарю старика и иду вдоль ограды.

Я останавливаюсь у конца стены, которая принадлежит семье Сноу. Затем, молюсь, чтобы они не держали сторожевых псов, перелезаю через соседскую стену и приземляюсь в чужой сад. Я быстро бегу вдоль стены, которая отделяет два поместья, в уме просчитывая то место, где я видел Сноу на заднем дворе, только с противоположной стороны забора.

Я опускаю руки на верх стены и подтягиваюсь, опять приземляюсь на упругий, идеально подстриженной газон миссис Дилшау. Через двадцать шагов я вижу Сноу, покачивающуюся на качелях с тентом. У нее на коленях лежит открытая книга, но она смотрит куда-то далеко вдаль. На ней одет какой-то новый индийский костюм, длинный в теплых зеленых тонах верх и брюки из такого же материала. Ее волосы спускаются по спине, заплетенные в длинную косу.

Но она выглядит уязвимой и потерянной.

Я стою и наблюдаю за ней, испытывая боль в груди, и вспоминаю ролик National Geographic про двух слонов, воссоединившихся после двадцатилетней разлуки. Поскольку никто не знал, как слоны отреагируют на встречу, встреча произошла в сарае, разделяя их друг от друга толстыми металлическими решетками. Молодой сильный слон, стоявший перед металлической решеткой, через щель просунул свой хобот, гладя и обнимая другого слона, их желание приблизиться друг другу было настолько сильным, что они согнули прутья металлической решетки.

И сейчас у меня именно такое чувство.

За нее я могу согнуть любую металлическую решетку, чтобы только быть рядом. Обнять, прижать к себе и никогда не отпускать. Я хочу увести ее в свой гостиничный номер и снова заклеймить, но я не буду делать этого. Слова ее матери до сих пор крутятся у меня в голове. Только ради Сноу я должен помнить, что здесь совсем другие уклады. Я иностранец. Белый человек. Я не хочу, чтобы ей было стыдно за меня. Я не знаю, что она рассказала им обо мне. Я делаю несколько шагов в ее сторону, пока она меня не видит. Она совершенно потерялась в своих собственных мечтах.

— Привет незнакомка, — произношу я.

Она подпрыгивает на качелях, книга падает на траву, всплеснув руками, она сцепляет ладони вместе на груди. Наши глаза встречаются. Ее глаза выглядят огромными, круглыми и блестящими, как у испуганного кота. Но ее взгляд наполнен непередаваемой радостью, у меня тут же возникает настолько сильное желание бросить ее на траву и заняться с ней любовью, я с трудом сдерживаю себя.

Она открывает рот и лепечет:

— Как... почему... как ты здесь оказался?

Я делаю еще один шаг к ней.

— Угадай.

Она отрицательно качает головой, смущаясь, в полном недоумении.

— Как ты меня нашел?

Я пожимаю плечами и еще ближе приближаюсь к ней.

— Помнишь, я же видел твой паспорт, когда мы были во Франции? Кроме того, Элизабет Дилшау не так уж трудно найти в Индии.

— Но как ты сюда попал?

— Я перелез сначала к твоему соседу, а потом залез к вам.

— Что ты сделал?

— А чему ты собственно удивляешься? — улыбаюсь я. — Если говорить иносказательно, я поднимался в горы и пересек моря, чтобы добраться до тебя.

Она не улыбается.

— Ты не должен вступать из-за меня в войну с Ленни. Я не хочу, чтобы ты участвовал в этом противостоянии, Шейн.

— Войны с Ленни не будет.

— Но он все равно не оставит все как есть, он причинит тебе вред, если узнает.

— Я скажу тебе кратко — я уже позаботился о Ленни.

Она с подозрением прищурившись посматривает на меня.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я небрежно пожимаю плечами.

— Он дал нам свое благословение.

Она смотрит на меня недоверчиво.

— Этого просто не может быть. Ленни никогда не даст нам своего благословения.

— Тебе разве недостаточно моего слова, если я скажу, что так оно и есть?

Она морщится.

— Как такое может быть?! Я знаю его. Я видела, как он поступает. Даже Джейк предупредил тебя, насколько мстительным он может быть.

— Шшш…, шшш ты опять подслушивала у дверей, — между прочим замечаю я.

— Что ты с ним сделал? — тут же спрашивает она.

Я подхожу и опускаюсь на корточки перед ней. Я беру ее маленькие ручки в свои.

— Я не дотрагивался до него, если ты спрашиваешь об этом. Давай просто скажем, что мы пришли к общему соглашению.

Она морщится.

— Ты говоришь об этом так легко. Этого не может быть. Ленни очень злопамятный, я знаю. Ему нравится убивать людей.

— Ленни — психопат. Самый алчный гад, которого я знавал во все времена. Он кое-что хотел, и он хотел этого больше, чем то, что хотел я. Поэтому мы совершили обмен, если можно так выразиться. Кроме того, он прекрасно понимает, что война с Иденами оставит только кровь и скорее всего его.

— И что нам теперь делать? — тихо спрашивает она, я почти не слышу ее вопроса. Я вижу, как дрожит все ее тело через тонкий материал наряда, и я вспоминаю, как точно также она дрожала каждый раз, когда хотела меня в Сомюре. Я внутренне улыбаюсь.

— У тебя есть мечта. Ты должна ее осуществить во что бы то ни стало. А для этого тебе придется вернуться в Англию со мной.

— Просто уехать. Вот так?

Я улыбаюсь во все зубы.

— Мы можем поцеловаться.

Она нервно оглядывается вокруг. Но мы одни, никого нет рядом, но она отрицательно качает головой.

— Это было бы плохой идеей.

— Кстати, я познакомился с твоей мамой.

— Когда?

Я опять улыбаюсь.

— Прежде чем перелез через стену. Я попробовал войти в ворота и через дверь, но твоя мать меня отшила, — я меняю голос, перехожу на фальцет. — Это не Лондон, мистер Иден. Некоторые тонкости должны быть соблюдены.

Она хихикает в ответ.

— Она также сообщила, что твой отец усиленно ищет женихов, чтобы назначить день твоей свадьбы. Очевидно, никто не сообщил им еще, что ты принадлежишь мне.

— Что? Мой отец никого не ищет, — сухо отвечает Сноу.

— Мистер Иден, — слышится суровый голос из французских окон.

Я подмигиваю Сноу.

— Я должен идти, но ты придешь ко мне попозже в Oberoi Grand?

— Да, приду, — говорит она, глядя на меня знойным взглядом.

И мой чертов распутный петух танцует чуть ли не чечетку.

— Ты же не полезешь снова через стену, да? — спрашивает она.

— Думаю, у меня хватит мужества встретиться с твоей матерью еще раз. Увидимся позже, — говорю я, ухмыляясь ей.

— Чао-какао, — отвечает она.

Я же в свою очередь говорю:

— Миссис Дилшау, я уже иду, — и направляюсь к ней. Как только я подхожу к ней ближе, вижу, что она вся пышет злостью.

— Как вы смеете? — шипит она на меня.

— Извините, но вы бы сделали то же самое, если бы проехали тысячи миль, чтобы с кем-то встретиться.

— Выметайтесь из моего дома.

Я широко улыбаюсь ей в ответ. Я пребываю в отличном настроении, поэтому говорю:

— У меня странное чувство, миссис Дилшау, что мы будем встречаться гораздо чаще, чем вы ожидаете, поэтому предлагаю вам запастись хорошими манерами. Хорошего дня, мэм, — и выхожу через переднюю дверь.

Мое сердце парит в небесах.

37.

Сноу

Я была в гранд-отель The Oberoi всего несколько раз. Это один из старейших роскошных отелей, который соблюдает традиции Калькутты. Как только вы попадаете внутрь, оставляя за собой гам улиц, оказываетесь в совершенно другом мире. Если обратится к тем временам, когда индийские Махараджи правили страной, то они понимали толк в «роскоши» гораздо больше, чем англичане. Здесь на стенах имеются рисунки птиц и мужчин, в украшенных драгоценными камнями тюрбанах. Полы в зоне ресепшен из черного мрамора с маленькими белыми мраморными квадратами по диагонали, темные деревянные панели из лобби ведут прямо к лифтам и всюду на сиденьях имеются соответствующие чехлы.

Двери открывает мне дама в униформе. Она искренне вежлива и дружелюбна. Я подхожу к лобби и называю люкс Шейн. Они, скорее всего, думают, что я проститутка, но мне плевать. С безупречно вежливой улыбкой, девушка передает трубку мне.

— Привет, — говорю я в трубку.

— Стой там. Я спущусь за тобой, — отвечает он.

— Нет, я сама поднимусь. Я знаю, как пройти в люкс.

Я вхожу в лифт и поднимаюсь на его этаж. Я стучу в дверь, и он тут же открывает.

Прежде чем я произношу хоть слово, он втягивает меня в номер, зарывается рукой в мои волосы и налетает на моих губы. Я задыхаюсь от шока, пока его язык орудует у меня во рту. Другой рукой он обхватывает меня за талию и прижимает к своему мускулистому телу. Он метет своим языком мой рот. Сырое животное желание струится из него, заставляя бежать кровь по венам. С первого же дня перед его напором я становилась совершенно беспомощной.

Не отрывая своего рта от моего, он ведет меня к кровати, на которую мы вместе падаем. Мы как попало срываем одежду друг с друга. Слышится звук открываемой молнии, треск рвущейся ткани, чей-то шепотом, но наши сердца парят, изголодавшись. Мы уже обнажены. Я слышу звук разрываемой фольги. И потом он заполняет пустоту внутри меня своим красивым, большим членом.

— Аааа...

Оргазм длится и длится. С закрытыми глазами я вижу белые искры. Я падаю на изголовье кровати, полностью обессиленная.

— Я так изголодался по тебе, что не мог больше ждать, чтобы не трахнуть тебя, — рычит он.

— У меня все там дрожит... внутри все дрожит... сильно, — шепчу я.

— Скажи тому, что внутри дрожит, что я даже еще не начал.

Несколько часов мы проводим в постели. Я чувствую все места, до которых дотрагиваются его руки — до моих ног, ступней... внутренней стороны запястья... даже до кожи на моем затылке.

А потом звонит его телефон.

— Ты не будешь отвечать?

— Нет, — говорит он и продолжает целовать мой позвоночник.

Но его мобильный снова звонит. И снова. Он останавливается, хмурится и поднимает трубку.

Приняв вертикальное положение, он говорит:

— Да.

Он слегка отворачивается от меня.

— Я буду через пару дней. Почему? — он снова слушает и вздыхает, его плечи опускаются. — К черту. Точно. Да. Скажи, ма, я буду там.

Он заканчивает разговор и поворачивается ко мне.

— Послушай, я хотел познакомиться с твоими родителями и сделать все правильно, но мы должны вернуться сегодня вечером. Отец моей матери лежит на смертном одре, и он хочет увидеть всю нашу семью, прежде чем уйдет в мир иной. Мама хочет, чтобы я вернулся.

Я сажусь и касаюсь его горла. Он настолько совершенен, что я готова заплакать.

— Поезжай. Я приеду через пару дней. Я должна кое-что здесь сделать сначала.

Он внимательно смотрит на меня.

— Нет, Сноу. Я не хочу уезжать без тебя.

— Я обещаю, я прилечу послезавтра. Я должна повидать Читру.

Он с интересом поглядывает на меня.

— Зачем?

— Не знаю, зачем. Я чувствую, что должна повидать ее, прежде чем уеду.

— Где она?

— Купу знает, где она живет. Он возьмет меня с собой.

— Это далеко, это может быть опасно?

— Нет.

— Мне это не нравится, я найду кого-нибудь, чтобы они сопровождали тебя и Купу. Ты не будешь путешествовать одна.

— Ладно, но ты никого здесь не знаешь, — поморщившись говорю я.

— Послушай. Ты меня еще плохо знаешь.

— Да?! Я знаю о тебе все, — говорю я с улыбкой.

— Когда в последний раз ты ее видела? — заинтересованно спрашивает он.

— Я не видела ее после того, как мне исполнилось десять лет. Что-то случилось с ней и в один прекрасный день она больше не пришла.

— Ладно, проведай ее. Я закажу обратный билет на послезавтра. Смотри, не кинь меня.

— Я никогда тебя не кину.

— Бедная Читра, не так ли?

— Да, — с грустью отвечаю я.

— Не хочешь дать ей денег?

Сразу же мои глаза наполняются слезами.

— Да, — говорю я, с трудом сглатывая, не в силах поверить, что он так щедр к человеку, которого даже не знает и никогда не видел.

— О, сладкая Сноу. Ты такая сердобольная.

— Спасибо, Шейн. Ты не представляешь, что это значит для меня.

— Вот, что я хочу сделать. Я хочу, чтобы ты повидалась с ней и дала ей достаточное количество денег, чтобы она смогла изменить свою жизнь. Купи ей домик или что-нибудь еще. Тебе решать, что ей лучше подойдет, ладно?

Я с изумлением, открыв рот, пялюсь на него.

— Ты готов сделать такое для совершенно незнакомого человека?

— Ты моя малышка, и ты любишь ее. Она тоже становится частью моей семьи.

ОМойБог! Он назвал меня своей малышкой! Я чувствую себя такой счастливой, мне кажется у меня сейчас голова взорвется от счастья. И я чуть не проболталась, что люблю его, но вовремя спохватилась. Сейчас у меня не хватает смелости.

— Ты сегодня уезжаешь?

— Да. Секретарь моего брата уже забронировала билет на рейс.

Я киваю.

— Полетишь встречаться с этим упрямым дедом.

— Я, на самом деле, хотел бы, чтобы ты пришла.

— Я знаю, я прилечу послезавтра.

— Я договорюсь, чтобы тебя забрали из аэропорта и привезли в дом моего деда. У тебя есть мобильный телефон?

— Я еще не купила новый.

— Я переведу деньги на твой счет завтра. Ты сразу же купишь мобильный и позвонишь мне, и, что более важно, я смогу звонить тебе в любое время, когда захочу, — говорит он с ухмылкой.

— Ладно, куплю.

Мы еще один раз занимаемся любовью. Я чувствую, как напрягаюсь, когда он покидает меня. У меня какое-то странное чувство, что я опять позволяю ему уйти. В дверях, я прислоняюсь щекой к его груди. Я слышу, как бешено колотится его сердце и мне хочется всегда вот так стоять и слушать его ровный ритм.

— Эй, — тихо говорит он. — Всего лишь два дня. А потом ничто не сможет разлучить нас вновь.

38.

Сноу

К моему ужасу Купу ведет меня в трущобы на окраину города.

— Читра живет там? — в недоумении спрашиваю я.

— Да, Сноу, — говорит он, как будто жить среди этой кучи мусора — вполне нормальное явление. — Она живет здесь сейчас.

Я почти немею от шока, пока мы едем по пыльной грязной дороге, заполненной по бокам хижинами с крышами из рифленого железа. Купу останавливается возле одной из хижин и зовет Читру.

Она появляется в дверях, на ней поношенное сари, и сложенную грязную тряпку она прижимается ко рту. Ее взгляд переходит на Купу, а потом мельком она смотрит на меня. На несколько секунд ее взгляд опять переходит на Купу, а потом на меня, она с недоверием вглядывается в мое лицо. Затем ее глаза расширяются, она настолько удивлена, словно увидела призрака.

Мы смотрим друг на друга. Потом она кричит от радости, но звук глухой от тряпки, которую она постоянно прижимает ко рту, и спотыкаясь она пытается ко мне бежать, чтобы обнять. Слезы льются у нее по лицу.

Я крепко обнимаю ее и плачу вместе с ней. Она рада меня видеть, но я ужасно опечалена и напугана ее видом. Она — лишь тень той прежней моей Читры. Глаза глубоко запали, тело, напоминает мешок с костями. Она очень больна, это очевидно. Я едва могу поверить, что это моя Читра. Вытирая слезы концами своего сари, она приглашает нас войти в ее маленькую хижину.

Я оглядываюсь — голое, жалкое, унылое помещение. Здесь стоит только один пластиковый стул, маленькая печь, посуда для готовки и несколько картонных коробок с ее вещами свалены в углу. Помещение настолько маленькое, что у меня возникает чувство клаустрофобии, словно на меня давят стены и потолок. Мысль, что Читра теперь все время живет здесь, меня пугает.

— Что случилось с тобой, Читра? — спрашиваю я.

— У меня туберкулез, — говорит она, и заходится надсадным кашлем, который становится все сильнее и сильнее.

— Но туберкулез сейчас лечится. Почему ты не лечишь? — спрашиваю я, как только у нее заканчивается приступ кашля.

— Меня лечили целый год, что-то было с легкими, врачи оказывается поставили неправильный диагноз и выписывали не те лекарства, болезнь в результате прогрессировала. Сейчас врачи меняют лекарства, но ничего не помогает. Единственное, что они еще не попытались сделать это прооперировать, чтобы удалить зараженные части легких, но я не могу себе это позволить, и вообще я так ослабла, не думаю, что смогу пережить операцию. Из-за неправильных лекарств я потеряла слух и началась страшная боль в суставах, ты даже не можешь себе представить, как они ломят по ночам.

В тот же день я звоню Шейну и сообщаю, как именно я хочу потратить деньги на Читру. Я хочу, чтобы она наблюдалась у лучших врачей в Индии, чтобы ей сделали операцию, и когда ей станет лучше, я хочу, чтобы она прилетела к нам и пожила у нас какое-то время. Он сказал, что найдет человека, который все устроит, найдет лучших для нее врачей, причем немедленно, чтобы ей назначили правильное лечение и подготовили в последствии к операции. Меньше чем через час он перезванивает, продиктовав адрес частной клиники, которая готова принять Читру на лечение.

Когда Читру принимают в этой частной клиники, я выдыхаю с облегчением. В помещениях работает кондиционер, чисто и выглядит все современным. Медсестры сразу же начинают суетиться вокруг нее. Я стою у стойки регистрации и плачу, видно из меня выходит страх и напряжение, которые я испытывала с тех пор, как увидела в каком состоянии пребывала Читра.

Я говорю Читре, что должна вернуться в Лондон, но я приеду за ней.

Она виснет у меня на руке и жалобно лопочет:

— Езжай, моя любимая доченька. Я всегда буду любить тебя, — говорит она, и мы обе плачем.

Я сообщаю маме, что уезжаю к Шейну в Лондон, внутренне готовясь противостоять всем ее массивным аргументам «против». И впервые за всю мою жизнь, отец принимает мою сторону.

— Просто отпусти ее, — говорит он.

— Ты видел этого человека, к которому она собирается поехать? — тут же восстает моя мать.

— Нет, но я верю, что Сноу не выберет плохого, — тихо отвечает отец.

— Ну, а я видела его, и он выглядит как самый худший плейбой, — она поворачивается ко мне и резко спрашивает: — Кто он? Ирландец?

— Он цыган.

Она разводит руками и качает головой в недоумении.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: