Выражение признательности 9 страница

Выражения ненависти к себе в точности те же, что и в меж личностных отношениях Покажем последние на историческом материале, еще свежем в нашей памяти Гитлер ненавидел евреев, залу! ивал и обвинял их во всякой грязи, унижал их, поноет их публично, грабил и отнимал у них все, что только можно и как только можно, лишал надежды на будущее и в доверше ние систематически прибегал к пыткам и убийствам В более цивилизован ной и замаскированной форме мы можем наблюдать все эти выражения ненависти в повседневной жизни, в семьях или между соперниками

Мы должны теперь изучить основные выражения ненависти к свое и их непосредственное влияние на индивида Все они изображены великими писателями В психиатрической литературе тоже большая часть представ ленных данных (со времен Фрейда) была описана как самообвинение, само умаление, чувство неполноценности, неспособность радоваться, прямые саморазрушительные действия, мазохистские склонности Но, помимо

— 110

Глава 5 Ненависть и презрение к сеое

теории Фрейда об инстинкте смерти и ее разработок, проведенных Францем Александером и Карлом Меннингером*, не было предложено ни одной современной теории, которая могла бы объяснить этот феномен Однако теория Фрейда, хотя и работающая со сходным клиническим материалом, основана на совсем иных предпосылках, чем наши, что в корне меняет пони мание рассматриваемых проблем и терапевтический подход к ним Эти раз­личия будут рассмотрены далее

Чтобы не потеряться в деталях, давайте выделим шесть видов деист вия или выражения ненависти к себе, памятуя о том, что все они частично перекрываются npyi с другом Это безжалостные требования к себе, беспо щадные самообвинения, презрение к себе, фрустрация себя, мучение себя и саморазрушение

Когда в предыдущих главах мы обсуждали требования к себе, мы рас сматривали их как применяемое невротической личностью средство переде лать себя в свои идеал Но мы также утверждали, что внутренние предписа ния образуют систему принуждения, тиранию и что у человека может воз никать шок и паника, когда ему случается не выполнить их Мы теперь подготовлены, чтобы полнее понять, что отвечает за принуждение, что делает попытки угодить тирании столь неистовыми и почему ответ на “не удачу” бывает таким глубинным Невротические “Надо” определены нена вистью к себе в той же сгепени, что и гордостью, и все фурии ненависти к себе срываются с цепи, когда эти “Надо” не выполнены Их можно срав нить с ограблением, когда грабитель направляет револьвер на человека, говоря “Отдавай все что есть, а не то продырявлю” Вооруженный граби тель, видимо, че товечнее Рму можно уступить и тем спасти свою жизнь, а вот “Надо” неумолимы Кроме тог о, пусть грабитель даже нас застрелит, при всей непоправимости смерти, она кажется не такои жестокой, как пожизненное страдание от ненависти к себе Процитирую письмо пациента “Его реальную суть душит невроз, чудовище Франкенштейна, задуманное для защиты Небольшая разница жить в тоталитарном i осу дарстве или в собственном неврозе, в любом случае все закончится концлагерем, где вся штука в том, чтобы разрушить человека так, чтобы ему было как можно больнее” **

“Надо” фактически разрушительны по самой своей природе Но пока что мы видели лишь одну грань их деструктивности они надевают на чело века смирите льную рубашку и лишают внутренней свободы Даже если он умудряется достичь совершенства манер, это происходит только за счет его непосредственности и подлинности его чувств и верований Це ib Надо, как и цель любой политической тирании,— в истреблении индивидуаль ности Они создают атмосферу подобную той, которая описана Стендалем

* Ф Александер “.Психоанализ личности в целом” (Franz Alexander “ The ps} choancilysis

oj the Total Pe/sonality”) 1930 К Мсннингер “Че ювек против сеоя самого” (Karl

A Menninger “Man Against Himself”) 1938

* Опубликовано в “Американской психоаналитическом журнале” (“.American Journal of Psychoanalysis”) N IX 1949

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

в “Красном и черном” (или Оруэллом в “1984”), когда любые личные чув­ства и мысли подозрительны. Они требуют беспрекословного подчинения, которое человек даже и не считал бы подчинением.

Кроме того, разрушительный характер многих Надо ясен уже из их содержания. В качестве иллюстрации я приведу три Надо, которые дейст­вуют в условиях болезненной зависимости и в этом контексте получают дальнейшее развитие: “Я Должен быть достаточно велик, чтобы ни на что не возражать”; “Мне Надо заставить ее любить меня”; “Я Должен пожер­твовать абсолютно всем для "любви”!" Сочетание этих трех Надо действи­тельно обречено увековечить пытку болезненной зависимостью. Другое частое Надо требует от человека полной ответственности за своих род­ственников, друзей, учеников, подчиненных и т.д. Ему Надо решить чьи угодно проблемы для немедленного удовлетворения этого лица. Это под­разумевает: все, что идет не так, идет по его упущению. Если друг или родственник чем-то расстроен, жалуется, критикует, недоволен или хочет чего-то, такой человек не может не превращаться в беспомощную жертву, которая должна почувствовать свою вину и все уладить. Он, цитируя паци­ента, “вроде как загнанный управляющий летней гостиницы”: гость всегда прав. Произошла ли какая-то неприятность по его вине или нет, на самом деле неважно.

Этот процесс прекрасно описан в книге французского писателя Жана Блоха-Мишеля “Свидетель”. Главный герой и его брат отправляются рыба­чить. Лодка протекает, начинается шторм, и она переворачивается. У брата повреждена нога, он не может плыть в бушующей воде. Он обречен утонуть. Герой пытается плыть к берегу, поддерживая брата, но скоро понимает, что не в силах это делать. Перед ним встает выбор: утонуть им обоим или спа­стись ему одному. Ясно понимая это, он решает спастись. Но он чувствует себя убийцей, настолько сильно, что убежден, что и все вокруг будут так к нему и относиться. Доводы рассудка бесполезны, да и не могут помочь, пока он исходит из предпосылки, что он Должен быть ответственен в любом случае. Конечно, это крайняя ситуация. Но эмоциональный отклик героя в точности показывает, что чувствует человек, движимый данным Надо.

Человек может взваливать на себя задачи, губительные для всего его существования. Классический пример такого рода Надо “Преступление и наказание” Достоевского. Раскольников считает, что ему Надо убить человека, чтобы доказать себе свои наполеоновские качества. Как недву­смысленно показывает нам Достоевский, несмотря на то что Раскольников во многом негодует на устройство мира, ничто так не противно его чувст­вительной душе, как убийство. Ему приходится замордовать себя до такой степени, что он становится способен его совершить. То, что он чувствует при этом, выражено в его сне о лядащей лошаденке, которую пьяный мужик пытается заставить тащить непосильно тяжелую телегу. Он по-скотски бес­пощадно хлещет ее кнутом и в конце концов забивает до смерти. Расколь­ников с глубоким состраданием рвется к лошаденке.

— 112—

Глава 5. Ненависть и презрение к себе

Это сновидение посещает его в то время, когда внутри него самого происходит страшная борьба. Он считает, что Должен быть в состоянии убивать, но это ему настолько мерзко, что он просто этого не может. В сно­видении ему является бесчувственная жестокость, с которой он заставляет сделать себя нечто столь же невозможное, как невозможно для лошаденки утянуть воз с бревнами. Из глубин его существа поднимается сострадание к себе за то, что он учиняет над собой. Испытав во сне истинные чувства, он ощущает себя более цельно с самим собой и решает никого не убивать. Но вскоре после этого наполеоновское Собственное Я снова берет верх, пото­му что в этот момент его реальное Собственное Я настолько же беспомощ­но против него, как надрывающаяся лошаденка против пьяного мужика.

Третий фактор, делающий Надо деструктивными и более других ответ­ственный за их принудительный характер, это ненависть к себе, которая может обрушиться на нас за нарушение Надо. Иногда эта связь вполне ясна или легко устанавливается. Человек не оказался таким всезнающим или всевыручающим, каким, он считает, ему Надо быть, и, как в “Свидетеле”, полон необоснованных упреков к себе. Чаще он не осознает, что нарушил приказ Надо, но ни с того ни с сего ему становится нехорошо, муторно, он чувствует тревогу, усталость или раздражение. Давайте вспомним случай женщины, которая вдруг испугалась собаки, когда ей не удалось взобрать­ся на вершину горы. Ее переживания следовали в таком порядке: сперва она пережила свое разумное решение бросить попытки взобраться на гору как неудачу,— в свете предписания справиться с чем угодно, оставшегося для нее неосознанным. Затем последовало презрение к себе, тоже оставшееся неосознанным. Следующим был ответ на “самооплевывание” в виде чув­ства беспомощности и испуга, и это был первый эмоциональный процесс, достигший осознания. Если бы она не анализировала своих чувств, ее испуг остался бы загадкой, поскольку никак не сочетался с тем, что ему предше­ствовало. В других случаях на уровне сознания оказываются только пути, которыми человек автоматически защищает себя от ненависти к себе, такие, как его особые пути смягчения тревоги (приступы прожорливости, запои, бегание по магазинам и т.п.), или чувство, что он опять стал жертвой дру­гих людей (пассивное вынесение вовне), или чувство раздражения (активное вынесение вовне). У нас еще будет возможность посмотреть с разных точек зрения, как проходят эти попытки самозащиты. В настоящий момент я хочу обсудить еще одну подобную попытку, поскольку она легко ускользает от внимания и может завести лечение в тупик.

Эта попытка предпринимается, когда человек находится на грани бессо­знательного понимания, что ему, видимо, не удастся жить как Надо. Тогда может случиться так, что пациент, разумный в других отношениях и сотруд­ничающий с аналитиком, вдруг приходит в возбуждение и ударяется в дикую обиду на всех и на все: родственники ездят на нем, шеф приди­рается, зубной врач изуродовал ему зубы, от анализа никакого проку и т. д.

- 113 —

Карек Хорни Невроз и личностный рост

Он может вести себя достаточно оскорбительно с аналитиком и взры ваться дома

Когда мы пытаемся понять, что его расстраивает, первое, что поражает нас, это его настоятельные требования особого внимания В соответствии со своей ситуацией, он может настаивать на том, чтобы ему больше помо гали на работе, чтобы мать или жена оставили его в покое, чтобы аналитик уделял ему больше времени, чтобы в школе сделали для него исключение Наше первое впечатление при этом, что у него сумасшедшие требования и чувство фрустрации от их неисполнения Но когда к этим требованиям при влекают внимание пациента, его сумасшествие усиливается Он может стать еще более враждебным Ьсли мы слушаем внимательно, то обнаружи ваем сквозную тему ei о оскорбительных замечании Он как будто хочет ска зать “Ты, проклятая дура, не видишь, что ли, что мне и правда что то нуж но9” Если мы припомним, что требования проистекают из невротических потребностей, то увидим, что внезапное усиление требовании указывает на внезапное усиление довольно настоятельных потребностей Следуя за этим указанием, мы получаем шанс понять беду пациента Может оказаться, что сам того не зная, он понял, что не в силах выполнить некоторые из своих императивных Надо Он мог ощутить, например, что просто не сможет добиться успеха в важных любовных отношениях, что он перегрузил себя работой и при самых больших стараниях не сможет ее сделать, что опреде пенные проблемы, вышедшие наружу при анализе, поглощают ei о и даже невыносимы, или что они смеются над его поту1ами разогнать их одним усилием воли От такого понимания, в основном бессознательного, он впа дает в панику, потому что считает, что Должен быть в состоянии преодо леть все эти неприятности В этих у стовиях есть только два пути Пер выи — признать свои требования к себе фантастическими Второй — неис тово требовать, чтобы жизненная ситуация изменилась так, чтобы ему не приходилось лицом к лицу встречаться со своей “неудачей” В возбужде нии он выбрал второй путь, и задача лечения — показать ему первый путь

Для лечения очень важно признавать вероятность того, что в тот пе риод, ко1да пациент понимает невыполнимость своих Надо на бессознате ib ном уровне, такое понимание может стать почвой лихорадочных требова нии Это важно, потому что эти требования сами могут создать возбужден ное состояние, справиться с которым труднее всего Но это и теоретически важно Это помогает нам лучше понять ту настоятельность, которой отли чаются многие требования И это впечатляющая демонстрация того, как настоятельно требуется пациенту жить как Надо

И наконец, ее!и даже смутное понимание неудачи (или угрожающей не удачи) в том, чтобы жить как Надо, уже может вызвать неистовое отчаяние, есть серьезная внутренняя необходимость предотвратить такое понимание Мы видели, что один из путей, которыми невротик избегает его, это выпол нение Надо в воображении (“Мне Надо быть таким то, поступать так то — и вот, я такой и поступаю так”) Теперь мы лучше понимаем, что этот, по видимости югкии и падкий, путь избегания правды на самом деле опреде

Глава 5 Ненависть и презрение к сеое

лен тайным ужасом перед столкновением с фактом, что он не живет и не может жить как Надо (в соответствии со своими внутренними предписа ниями) С юдоватепьно, это ил пострация к утверждению из первой главы что воображение находится на службе у невротических потребностей

Из многих бессознательных способов самообмана здесь необходимо прокомментировать только два, в силу их основополагающего значения Первый из них — снизить порог осознания самого себя Иногда способный к проницательным наблюдениям над другими, невротик свои собственные чувства, мысли или действия может упорно удерживать неосознанными Даже во время анализа, когда его внимание привлекают к определенной проблеме, он убегает от дальнеише) о обсуждения со словами “Ну, этого я не знаю ” или “Я этого не чувствую” Другой бессознательный способ, характерный для большинства невротиков ощущать себя только как суще ство реагирующее Это глубже, чем простое возложение вины на окружаю щих Здесь дело доходит до бессознательного отрицания их собственных Надо Жизнь при этом воспринимается как последовательность исходящих извне дергании и пинков Другими словами, вовне выносятся сами Надо

Подытожим сказанное более общими словами любой человек, оказав шиися под властью тирании, выберет средства обойти ее предписания Ьго вынуждают к двуличности, но в случае внешней тирании это, возможно, сознательная двуличность В случае внутренней тирании, которая сама по себе бессознательна, являющаяся ее результатом двуличность может иметь только характер бессознательного самообмана и притворства

Все эти механизмы предотвращают волну ненависти к себе, которая в противном случае последовала бы за осознанием “неудачи”, следова тельно, они обладают высокой субъективной ценностью Но они ослабляют и способность отличать ложь от истины, тем самым они фактически усили вают отчуждение от себя* и увеличивают самовластие гордыни

Требования к себе, таким образом, занимают решающие позиции в струк туре невроза На них основываются попытки личности актуализировать свои идеальный образ Они способствуют росту самоотчуждения во первых, вынуждая человека к фальсификации непосредственных чувств и убеждении, и, во вторых, порождая всепроникающую бессознательную нечестность Они детерминированы ненавистью к себе, и, наконец, осознание своей неспособ ности их исполнить развязывает руки ненависти к себе Некоторым образом все формы ненависти к себе являются мерой наказания за невыполнение Надо, то есть способом внушить человеку идею, что он не будет испытывать ненависти h себе, если сможет быть настоящим сверхчеловеком

Самообвинения второе выражение ненависти к себе Большинство из них с беспощадной логичностью следуют из нашей центральной предпо сылки Если нам не удается достичь абсолютного бесстрашия, щедрости,

* См паву 6 Отчуждение о г себя >

Карен Хорни Невроз и шчностныи рост

самообладания, силы воли и т п, наша i ордость произносит приговор “виновен”

Некоторые самообвинения направлены против существующих внутрен них затруднении, поэтому они могут выгтядеть обманчиво рациональными В любом случае сам человек считает их полностью заслуженными В кон це концов, разве не похвальна такая стро) ость, соответствующая высоким нормам9На самом деле он изымает затруднения из контекста и набрасы вается на них со всей яростью нравственного осуждения И он выносит себе приговор, не принимая во внимание, насколько может держать ответ за свои проблемы Каким образом мог он чувствовать, думать, поступать иначе, мог ли он хотя бы осознавать их, ровным счетом ничего не значит Невротическая проблема, которую нужно исследовать и проработать, таким образом превращается в отвратительную грязь, пятнающую человека, без надежды смыть ее Он не умеет, например, отстаивать свои интересы или свое мнение Он отмечает, что скорее уступал и упрашивал, когда Надо было четко выразить свое несогласие или защититься от экплуатации То что он это честно заметил, на самом деле не только полностью служит к его чести, но могло бы стать первым шагом к постепенному осознанию сил вынуждающих его упрашивать, когда лучше настаивать Вместо этого, под давлением деструктивных самоупреков, он начинает ругать себя за то что у него “кишка тонка” и он отвратительный трус, или же чувствует, что все вокруг презирают его за малодушие Следовательно, весь эффект от само наблюдения сводится к тому, что он чувствует себя “виноватым” или не полноценным, и в результате его заниженная самооценка еще более зани жается и затрудняет ему попытку постоять за себя в следующий раз

Аналогично, тот, кто явно боится змеи или водить машину, может быть прекрасно информирован о том, что такие страхи возникают под действием сил бессознательного, которыми он не управляет Его рассудок говорит ему, что нравственное осуждение “трусости” бессмысленно Он может даже спорить с собой, о том, “виноват” он или “не виноват”, решая то так то этак Но он, вероятно, не сможет прийти ни к какому заключению поскольку в этом споре участвуют разные уровни его бытия Как человече ское существо он может позволить себе быть подверженным страхам Но как богоподобное существо он Должен обладать атрибутом абсолютного бесстрашия, и может только ненавидеть и презирать себя за какие то там страхи Возьмем другой пример Писатель испытывает творческие трудно сти, потому что различные внутренние факторы превращают для него писа тельство в суровое испытание, “наказание Божие” Его работа поэтому продвигается медленно, он бездельничает или занимается чем то, не отно сящимся к делу Вместо того чтобы посочувствовать своему несчастью и исследовать его, он обзывает себя никчемным лентяем или обманщиком которому на самом деле нисколько не интересна его работа

Самообвинения в мошенничестве и обмане — наиболее распростра ненные Их не всегда прямо швыряют себе в лицо Чаще невротическая личность ощущает резу 1ьтат — ему тяжело, у него постоянные сомнения

Ггава 5 Ненависть и презрение к себе

ни с чем конкретным не связанные, то дремлющие, а то осознанно мучи тельные Иногда он отдает себе отчет только в своем страхе, который воз никает у него в ответ на самообвинения, в страхе быть уличенным если бы люди знали его лучше, они бы увидели, какая он дрянь На следую­щем выступлении его некомпетентность выйдет наружу Люди поймут, что он только выставляется, а за спиной у него — никаких твердых познании И опять остается неизвестным, что именно может “стать ясно” при близком общении с ним или в ситуации некой проверки, испытания Однако этот самоупрек не взят из воздуха Он относится к общей массе бессознательных претензии невротика — претензии на любовь справедливость, интерес знания, скромность Распространенность именно этого самообвинения соот ветствует распространенности претензии при неврозе Его деструктив ныи характер виден и здесь оно порождает только чувство вины и страха, а не помогает конструктивному поиску существующих бессознатель ных претензии

Другие самообвинения ударяют не столько по существующим затрудне ниям, сколько по мотивации что либо сделать Они могут показаться насто­ящим образцом честного самоисследования И только полный контекст позволит разобраться, действительно ли человек хочет узнать себя или только ищет у себя провинности, или же в нем присутствуют оба влечения Эта процедура тем более обманчива, что на самом деле наши мотивации редко бывают чистым золотом, чаще это сплав с металлами менее благород ными, чем это представляется И все таки, если главное в сплаве золото, мы до какой то черты можем называть его золотом Мы что то советуем другу Если при этом наша основная мотивация — дружеское намерение конструк тивно помочь ему, мы будем вполне удовлетворены Но не так думает тот, кого сжимают тиски выискивания собственных вин “Да, я дал ему совет, может быть, даже хороший совет Но я сделал это без радости Часть меня была недовольна, что пришлось побеспокоиться” Или же “Я сделал это, наверное, только чтобы порадоваться превосходству над ним, а может быть, и вообще отделался насмешкой, чтобы не забираться глубже в его ситуа цию” Все эти рассуждения обманчивы именно потому, что в них есть кру пица истины Hei лупыи посторонний наблюдатель может иногда прогнать такое наваждение Он может возразить “Положим, это все так Но разве не к твоей чести служит тот факт, что ты уделил другу время и был заинте ресован в том, чтобы реально помочь ему9” Жертве ненависти к себе ни когда не приходит в голову посмотреть на дело с такой точки зрения Уста вившись на свои вины, он за деревьями не видит леса Более toi о, если свя Щенник, друг или аналитик показывают ему вещи в верной перспективе, это его не убеждает Он вежливо соглашается с очевидной истиной, но про себя думает, что это все ободрения или утешения

На такие реакции стоит обратить внимание, ведь они показывают, как трудно освободить невротика от ненависти к себе Его ошибка в оценке ситуации в целом отчетливо видна Он может и сам видеть, что излишне

117—

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

сосредоточивается на одних сторонах, упуская из виду другие. Тем не менее, его приговор себе остается в силе. Причина в том, что у его логики другие отправные точки, чем у здорового человека. Раз его совет не бы i абсолютно полезным, значит все его действия нравственно предосуди­тельны, и он начинает терзать себя и отказывается позволить разубедить себя в своих самообвинениях. Эти наблюдения опровергают предполо­жение, которое иногда возникает у психиатров, что самообвинения толь­ко хитрость, применяемая, чтобы получить утешения и избежать обвинений и наказания. Конечно, бывает и так. И у детей и у взрослых по отношению к суровой власти это может быть не более чем стратегией. Но даже если так, нам следует не спешить с осуждением, а исследовать, зачем утешения нужны в таком количестве. Обобщая такие случаи и относясь к самообвине­ниям только как к стратегическому средству, мы сделали бы полностью неверную оценку их деструктивной силы.

Хуже того, самообвинения могут быть сосредоточены на внешних неблагоприятных условиях, неподконтрольных данной личности. Это наибо­лее очевидно у психотиков, которые могут обвинять себя, например, в убий­стве, о котором они прочли, или в наводнении на Среднем Западе за шесть­сот миль от них. На взгляд абсурдные, самообвинения часто являются харак­терным симптомом депрессивного состояния. Но самообвинения при неврозе, хотя и менее гротескные, могут быть столь же нереальными. Возь­мем для примера одну неглупую мать, чей ребенок упал с соседской веран­ды, играя там с другими детьми. Ребенок ушибся головой, но это не имело последствий. Мать жестоко обвиняла себя за беззаботность многие годы. Это полностью ее вина. Если бы она была рядом, ребенок не полез бы на перила и не упал бы. Эта мать готова была подписаться под тем, что гипер-опека над детьми нежелательна. Она, конечно, знала, что даже гиперопека-ющая мать не может быть рядом все время. Но приговор оставался в силе.

Сходным образом, молодой актер горько упрекал себя за временные неудачи в своей карьере. Он полностью отдавал себе отчет, что перед ним неподконтрольные ему препятствия. Обсуждая ситуацию с друзьями, он указывал на эти неприятные обстоятельства, но как бы защищаясь, словно для того, чтобы смягчить свое чувство вины и отстоять свою невинность. Если друзья спрашивали его, что же именно он мог бы сделать иначе, он не мог сказать ничего конкретного. Никакие тщательные выяснения, уговоры, подбадривания не помогали против самоупреков.

Этот вид самообвинений может возбудить наше любопытство, потому что гораздо чаще мы сталкиваемся с противоположным. Обычно невротик жадно хватается за любые трудности или неприятности, чтобы оправдаться:

он сделал все возможное, просто лез вон из кожи. Но другие (или ситуация, или внезапное несчастье) все испортили. Хотя эти две установки выглядят совершенно противоположными, в них, что достаточно странно, больше сходства, чем различий. В обоих случаях внимание отвлекается от субъек­тивных факторов и переключается на внешние. Им приписывается решаю­щая роль для счастья или успеха. Функция обеих установок — оградиться

11Я

Ггава 5 Ненависть и презрение к себе

от нападок самоосуждения за то, что не являешься своим идеальным Собст­венным Я. В упомянутых примерах действуют и другие невротические фак­торы, связанные со стремлением быть идеальной матерью или сделать бле­стящую актерскую карьеру. Женщина в то время была слишком поглощена своими собственными проблемами, чтобы быть последовательно хорошей матерью; актеру было трудно устанавливать необходимые контакты и соревноваться за получение работы. Оба до некоторой степени осознавали свои трудности, но упоминали их вскользь, забывали о них или слегка их приукрашивали. В счастливчике, которому все удается, это не поразило бы нас, как нечто ему несвойственное. Но в наших двух случаях (типичных в этом отношении) есть просто ошеломляющее расхождение между снисхо­дительным отношением к своим недостаткам с одной стороны, и беспощад­ными, безрассудными самообвинениями за неподконтрольные внешние события с другой стороны. Такие расхождения могут легко ускользнуть от нашего внимания, пока мы не понимаем их значения. А они дают важный ключ к пониманию динамики самоосуждения. Они указывают на такие ужас­ные личные недостатки, что личность вынуждена прибегнуть к мерам само­защиты. Таких мер две: “беречь” себя и перекладывать ответственность на обстоятельства. Остается вопрос: почему эта самозащита не помогает из­бавиться от самообвинений, по крайней мере, на сознательном уровне? Ответ прост: невротик не считает эти внешние факторы неподконтроль­ными. Или, точнее, они не должны быть неподконтрольными. Следова­тельно, все, что идет не так, бросает на него тень и разоблачает его позор­ные ограничения.

Самообвинения, о которых говорилось до сих пор, были направлены на что-то конкретное (на существующие внутренние затруднения, на мотива­ции, на внешнюю ситуацию), но есть и другие — смутные и неуловимые. Человек может мучиться от чувства вины, оставаясь неспособным связать ее с чем-то определенным. В своем отчаянном поиске причины он может, наконец, дойти до идеи, что это, видимо, вина за что-то, совершенное в пре­дыдущем воплощении. Но иногда появляются более конкретные самообви­нения, и он начинает верить, что теперь узнал, почему он себя ненавидит. Давайте предположим что он решил: “я не интересуюсь другими людьми и мало что для них делаю”. Он очень старается изменить свою установку и надеется, что тем самым избавится от ненависти к себе. Но если даже он реально обратился к себе, такие усилия хотя и делают ему честь, не избавят его от врага, потому что он поставил телегу впереди лошади. Он ненави­дит себя не потому, что его упреки к себе отчасти верны, а, скорее, он обвиняет себя потому, что ненавидит себя. Из одного самообви­нения следует другое. Он не отомстил — значит он размазня. Он отом­стил — значит он скотина. Он кому-то помог — значит он простофиля. Он не помог — значит он эгоистичная свинья и т. д. и т. п.

Если он выносит самообвинения вовне, то уверен, что все окружающие приписывают всем его поступкам нехорошие мотивы. Это чувство, как мы уже упоминали, может быть настолько реальным для него, что он негодует

— 119—

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

на окружающих за несправедливость. Для защиты он может носить жест­кую маску, чтобы никто никогда не догадался о том, что делается внутри него, по его лицу, голосу или жестам. Он может даже и не знать о своем вынесении самообвинений вовне. Тогда на сознательном уровне для него все окружающие очень милы. И только в процессе анализа до него доходит, что он постоянно чувствует себя под подозрением. Подобно Дамоклу, он живет в постоянном страхе, что в любой момент на него может упасть меч каких-то ужасных обвинений.

Я не думаю, что хоть какая-то книжка по психиатрии может дать более глубокое представление об этих неуловимых самообвинениях, чем “Про­цесс” Франца Кафки. В точности как К., невротик тратит лучшие силы, тщетно пытаясь защититься от неведомых и неправедных судий, впадая во все большую и большую безнадежность. В романе обвинения тоже основа­ны на реальной неудаче К. Как блестяще показал Эрих Фромм в своем ана­лизе “Процесса”*, этой основой служит скука жизни К., его пассивное перемещение вместе с течением, отсутствие самостоятельности и роста — все то, что Фромм называет “пустой, однообразной жизнью, бесплодной, лишенной любви и плодотворного начала”. Любой человек, живущий так, обречен чувствовать себя виновным, как показывает Фромм, и по веской причине: это его вина. К. всегда выискивает кого-то, кто разрешил бы его проблемы, вместо того чтобы обратиться к себе, к своим собственным силам. В этом анализе есть глубокая мудрость, и я вполне согласна с при­меняемой в нем концепцией. Но я думаю, он не завершен. В нем не рассмот­рена тщетность самообвинений, их всего лишь обличающий характер. Дру­гими словами, он не касается того, что самая установка К. по отношению к своей виновности в свою очередь неконструктивна, а она именно такова, потому что он выстраивает ее в духе ненависти к себе. Это тоже происхо­дит бессознательно: он не чувствует, что это он сам беспощадно себя обви­няет. Весь процесс вынесен вовне.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: