Теория Символического Интеракционизма: Образы, Истории и Темы 1 страница

Большинство социологий символического интеракционизма, несмотря на все их различия, пропитаны четырьмя взаимосвязанными темами. Первая говорит о том, что подлинно человеческие миры являются не только материальными, объективными мирами, но и глубоко символическими. В самом деле, интеракционисты считают, что характерной чертой человеческого существования, в отличие от других животных, является сложная способность создавать символы, которая позволяет им продуцировать историю, культуру и разветвлённые коммуникативные сети. Главным объектом интереса интеракционистской социологии является способ, посредством которого люди осуществляют «сборку» (assembling) смыслов: как мы определяем себя, наши тела и импульсы, наши чувства и эмоции, наше поведение и действия; как мы определяем ситуации, в которых находимся, развиваем перспективы видения более широкого социального порядка, создаем «отчеты» относительно наших поступков и образа жизни; как такие смыслы создаются в процессе взаимодействия с другими, и как эти смыслы обрабатываются, изменяются, трансформируются, а, следовательно, развиваются в процессе столкновений (encounters). В мире интеракционистов смыслы не являются фиксированными и неизменными; более того, они всегда изменяются, обладают уникальными чертами, и, в конечном счете, они амбивалентны. Хотя мы и создаём обычные, рутинные и общие с другими смыслы, последние всегда открыты для переоценки и дальнейшего согласования.

Это указывает на вторую тему – тему процессов. Жизни, ситуации, даже общества всегда и везде находятся в процессе развития, согласования, появления, становления. Эти постоянные процессы заставляют интеракционистов фокусироваться на стратегиях достижения чувства самости (self), построения биографии, приспособления к другим, формирования чувства времени, согласования порядка, конструирования цивилизации. Это очень активное представление социального мира, в котором люди постоянно заняты своими делами, объединены вместе общим видом деятельности, и конституируют общество в процессе этих взаимодействий.

И третья главная тема – это взаимодействие. Ни индивидуальное, ни общественное per se никогда не являлось фокусом интеракционистских концепций; скорее их интересовали совместные действия, посредством которых организовываются жизни и создаются общества. Их интересовало «коллективное поведение». Одно из наиболее важных понятий – self (самость) - означает то, что идея «другого» всегда присутствует в жизни: мы не можем быть одиноки с «самостью». Но вся суть этих идей и понятий выдвигает на первый план этого социального другого, который всегда отбрасывает свою тень на индивида: действительно, само понятие «индивида» конструируется через другого. Интеракционизм интересует прежде всего то, «как люди делают вещи вместе» (Becker, 1986).

Четвертая тема касается интереса к эмпирическому миру. В отличие от большинства других социальных теорий, которые могут возвышаться к теоретическим небесам, интеракционисты стремятся быть ближе к земле. Интеракционистская теория может вести изучение всего социального: хотя, что именно будет открыто, всегда остаётся на долю эмпирического исследования. Но в принципе, интеракционисты могут изучать и исследовать любой аспект социального мира. Как отмечал Блумер (1969: 47):

Символический интеракционизм – это посюсторонний (down – to – earth) подход к научному изучению групповой жизни людей и человеческого поведения. Его эмпирическим миром является естественный мир такой групповой жизни и поведения. Он помещает свои проблемы в этом естественном мире, изучает их здесь и извлекает свои интерпретации из этих натуралистических исследований. Если ему необходимо изучить религиозное культовое поведение, он обращается к подлинным религиозным культам и тщательно исследует, как они осуществляются в реальной жизни. Если ему необходимо изучить социальные движения, он будет тщательно прослеживать карьеру, историю, жизненный опыт подлинных движений. Если ему необходимо изучить употребление наркотиков среди подростков, он будет обращаться к реальной жизни таких подростков, чтобы наблюдать и анализировать такое употребление. То же самое и относительно других вопросов, могущих привлечь исследовательское внимание. Соответственно, методологической позицией символического интеракционизма является непосредственное исследование эмпирического мира.

Все эти темы взаимно переплетены. Сам смысл является интерактивным процессом – он появляется в результате взаимодействий. Самость – это процесс, протекающий в ходе столкновений (encounters) и наделенный изменяющимися смыслами. Социальные объекты обретают свои значения в соответствии с тем, как они используются в совместных действиях. Социальные группы постянно включены в согласование смыслов. Общества конституируются посредством символического взаимодействия «самости» и «других». Самость, столкновение, социальный объект, смысл могут быть исследованы только в эмпирическом мире, отрытом для наблюдения. Можно сказать, что за социологиями символического интеракционизма возникают устойчивые образы символа, процесса, взаимодействия и близких отношений.

Соперничающие истории

Обращаясь к вековой истории символического интеракционизма, я надеюсь познакомить читателя с ключевыми мыслителями и идеями этой традиции. Цель моя несомненно является синоптической и хронологической. В настоящее время существует множество точек зрения на историю символического интеракционизма, что указывает на наличие спорных оснований. Дензин (1992: 8), вероятно самый выдающийся современный представитель данной теории, недавно предложил версию истории, подразделяющейся на 6 фаз, начиная от возникновения «канона» между 1890 и 1932 годами, ряд других фаз и, наконец, появления современного «разнообразия и новой теории: 1981 – 1990». Однако во многом это весьма произвольная периодизация; было много других попыток хронологизации, которые не соответствуют ей. Это не удивительно. Если мир таков, как его изображают интеракционисты, мы можем предположить, что 1) не существует фиксированного смысла символического интеракционизма; 2) выводы относительно её природы и происхождения изменятся через какое-то время и будут открыты для пересогласования; 3) то, что это «означает» будет действительно зависеть от определений значимых других, чьё взаимодействие конституирует эти смыслы.

Таким образом, происхождение и история теории сами по себе являются спорной областью. В течение долгого времени всех студентов, изучающих социологию, учили, что основателем интеракционизма стал в 1920 году Джордж Герберт Мид (Mead). Однако сам термин был введен Гербертом Блумером (Blumer) в 1937 году в небольшой главе для учебника, предназначенного для студенческой аудитории, в которой он рассматривал современное состояние социальной психологии (Blumer, 1937). Символически эта дата может быть принята за дату основания теории, а Блумер – за её основателя. Но это упростило бы сложную коммуникативную проблему и представило бы саму теорию символического интеракционизма в ложном свете. Потому что, по мнению некоторых, основателем является Роберт Парк (Park) (Strauss and Fisher, 1987). Для кого-то таковой является Чикагская Школа в целом (Joas, 1987). Для остальных представляется возможным обращаться к более ранним временам, вплоть до классических греческих философов, Гераклита, к схоластическому номинализму одиннадцатого века или до несколько более поздних – примерно на 200 лет назад – к Шотландским моралистам или «моральной философии здравого смысла», представленной Дэвидом Юмом и Адамом Смитом. Для них «общество является матрицей, от которой человеческий разум приобретает свою разумность (intelligence) и нравственное чувство», и они предлагают свои элементарные версии ролей, самости, разума (Shott, 1976). Однако кажется маловероятным, чтобы сколько нибудь значительное число ранних американских интеракционистов испытали серьёзное влияние именно этой литературы.

Если мы перейдем к более позднему этапу развития, «смысл» символического интеракционизма не станет более ясным. В течение нескольких десятилетий после того, как Блумер ввел данный термин, его применение оставалось не слишком активным. Говард Беккер, ведущий современный интеракционист, вспоминает, что, работая в Чикаго в конце 1940 – начале 1950 годов, он не знал об этом термине. Подробнее говорит об этом Мэнфорд Кун, характеризующий тенденции, присутствовавшие в символическом интеракционизме в период с 1937 по 1964 года - названный им «эпохой исследований», - где он говорит о «хаосе суб-теорий, фигурировавших под множеством других названий, отличных от символического интеракционизма», куда он относит ролевую теорию, теорию референтных групп, теорию самости, межличностную (interpersonal) теорию, теорию языка и культуры и личностного восприятия. В 1970 году, когда был издан ряд хрестоматий и текстов и термин «символический интеракционизм» полностью утвердился, Мелтцер (Meltzer), Петрас (Petras) и Рейнолдс (Reynolds) (1975) представили свое, завоевавшее с тех пор широкую известность, деление на 4 школы (Чикагскую, Айовскую, Драматургическую и Этнометодологическую), пытаясь таким образом придать различным теориям определенный уровень упорядоченности, которого, возможно, там не доставало. Чикагская Школа была символически приписана Блумеру (хотя в то время он находился в Беркли, основывая «Калифорнийскую» Школу!), и это школа считалась более гуманистической, чем позитивистская школа, связанная с Мэнфордом Куном из университета штата Айова; но, по крайней мере, обе школы претендовали на символический интеракционизм. Несмотря на многочисленные споры и доказательства, ни драматургия Гоффмана, ни этнометодология Гарфинкеля не поддаются столь же легкой ассимиляции, поскольку одна уходит корнями в Дюркгейма, другая – в Парсонса. Следовательно, любые попытки создать историю символического интеракционизма в двадцатом столетии должны быть с необходимостью частичными и селективными.

Начало: Основы Интеракционистской Мысли

Если трактовать символический интеракционизм как широкое интеллектуаольное направление, можно обнаружить его сходство с множеством интеллектуальных традиций, большинство из которых появились – или по крайней мере нашли себе приют – в Северной Америке. (Интересно, что лишь небольшое число интеракционистов работают вне Соединенных Штатов и Канады). Как отмечал Шаскольски (Shaskolsky (1970: 20)):

Теория символического интеракционизма – это во всех отношениях достойная попытка создать уникальное философское объяснение весьма тонких аспектов Американского общества, на уровне обыденного сознания известных как Американский образ жизни, характеризующийся вниманием к индивиду и верой в постепенный прогресс в деле удовлетворения изменчивых общественных потребностей. Данной теории присуще своего рода чувство изменчивости и акцентуация … на подвижных межличностных отношениях как основы для понимания работы общества.

Многие мыслители внесли свой вклад в формирование основ символического интеракционизма, но одного из них необходимо выделить прежде всего. Чарльз Хортон Кули (Charles Horton Cooley) (1864 - 1929) был одним из представителей первого поколения Североамериканских социологов и одним из пионеров (тогда ещё безымянной) теории символического интеракционизма. Его творчество отличалось от работ большинства современников. В то время как большинство из отцов - основателей социологии были социал - дарвинистами, Кули был в меньшей степени механическим эволюционистом; в то время как большинство были реформистами и часто вдохновлялись религией, Кули был более артистичен и романтичен; в то время как большинство стремилось сделать социологию строго объективной наукой, Кули был идеалистом, более интересующимся самоанализом и воображением – он был одним из первых «гуманистических социологов». Он стремился разрешить дуализм общество – индивид, тело – разум (mind), рассматривая их взаимосвязи как функциональное органическое целое. Основной проблемой социальной науки были для него «взаимные отношения между индивидом и социальным порядком, то, как общество формирует человека и как человек формирует общество» (Jandy, 1942). И все же «жизнь сознания – это по существу жизнь посредством общения» – воображение воображений (imagining imaginations).

Между тем, воображением интеракционистов завладели две из его концепций. Первая из них –концепция «зеркального Я» (looking glass self), согласно которой чувство самости «отражается» и воспринимается через других; эта идея была значительно развита Джеймсом (James) и Мидом (Mead). Вторая - концепция «первичной группы» (primary group), которую характеризует близкое, «интимное, лицом – к – лицу» взаимодействие, что отличает её от «нуклиированной группы» (nucleated) (впоследствии рассмотренной в более общем плане как вторичная группа).

Однако, подлинная генеалогия интеракционистов восходит к Североамериканским Прагматикам, ключевое интеллектуальное наследие которых нам и предстоит теперь рассмотреть. Пол Рок (Paul Rock) (1979) в своем анализе философских корней интеракционизма убедительно показал, что основа интеракционизма заключает в себе противоречивую смесь прагматизма и формализма (в свою очередь оба уходят корнями в Европейскую мысль).

Прагматистское Наследие

Наиболее значимой интеллектуальной основой символического интеракционизма бесспорно является прагматизм: он охватывает всю традицию в целом. Прагматизм является основной Североамериканской философией, отвергающей поиски фундаментальных, основополагающих истин и избегающей построения абстрактных философских систем. Вместо этого предполагается существование множества переменчивых истин, основанных на конкретном опыте и языке, при этом истина оценивается в терминах последствий или пригодности для использования. Это посюсторонняя (down – to- earth) философия, рожденная в период быстрых социальных изменений, и позднее, уже в конце 20 столетия, возродившаяся в работах Ричарда Рорти (Richard Rorty), Джилса Данна (Giles Dunn), Корнэлла Веста (Cornell West) (напр., Dunn, 1992; Joas, 1993). Этой философии прежде всего свойственно стремление сочетать интеллектуальную мысль и логический метод с практическими действиями и обращением к опыту.

В этой связи всегда цитируется Джордж Герберт Мид (1863 – 1931). Его главная посмертная работа «Разум, Самость и Общество» (Mind, Self and Society) (1934) содержит множество ключевых идей символического интеракционизма: анализ опыта в качестве социального явления; значимости языка, символов и коммуникации в групповой жизни людей; способов, посредством которых наши слова и жесты вызывают ответную реакцию у других в процессе принятия роли; рефлективной (reflective) и рефлексивной (reflexive) природы самости; основополагающей роли «Акта» (действия; Act). Все это проявилось в совершенно недвусмысленном отношении к роли науки в жизни людей; «научный метод…- это ничто иное как высоко развитая форма частного знания», «это метод социального прогресса». Позицию Мида иногда называют «объективным релятивизмом» и говорят об «объективной реальности перспектив». Возможно множество представлений о реальности в зависимости от того, чья точка зрения принимается. История, например, это всегда восприятие прошлого с точки зрения наблюдателя в настоящем. Точно также любой теоретик или теория открыты для множества различных интерпретаций и переинтерпретаций. В интригующей статье Файн и Клейман (Fine and Kleinman) (1986), например, рассматривают ««истинное» значение Мида», предполагая, что Мида можно рассматривать как символического интеракциониста, социального бихевиориста, психологического функционалиста, феноменолога, корпоративного либерала, прагматика, нео – Кантианта, мониста, идеалиста, Гегельянца, реалиста, номиналиста, натуралиста, и эмпирика! После этого перечня осталось только призвать настоящего Джорджа Герберта Мида.

Но было бы заблуждением фокусироваться исключительно на Миде. Можно выделить по крайней мере ещё троих прагматистов, повлиявших на интеракционистские идеи: Джеймса (James) (1842 – 1910), Дьюи (Dewey) (1859 – 1952) и Пирса (Peirce) (1839 – 1914). Они очень разные и некоторые интеллектуальные споры в интеракционизме предопределены их различиями: Пирс и Дьюи часто рассматриваются как реалисты, в то время как Джеймс и Мид являются номиналистами. Джеймс, однако, дрейфует в сторону феноменологии, в то время как Пирс защищает практику реалистического исследования знаков. Следует учитывать, что Чарльз Сандерс Пирс был одним из основателей семиологии, и его работа в целом достаточно сильно расходится с интеракционистским мейнстримом.

Однако, не взирая на различия, все они посвятили себя прагматизму. Часто эта исконно Североамериканская философия трактуется совершенно неправильно – как философия рыночного капитализма, согласно которой все идеи должны быть полезны или иметь «товарную стоимость». Но это, как показал Джеймс, является серьезным искажением. Прагматизм включает в себя множество положений, но по сути он предлагает три вещи. Во-первых, решающее значение придается конкретному и частному, а не абстрактному и универсальному. Так, Джеймс в работе Прагматизм (Perry, 1935, том 2:315) говорит: «К чёрту величие и господство и всё абсолютное …дайте мне индивидов и их сферы деятельности», в то время как Кули в «Человеческой природе и социальном порядке» (Human Nature and the Social Order) утверждает следующее: «Отдельный индивид – это абстракция, непознаваемая в опыте, также как и общество, если оно рассматривается как нечто существующее помимо индивидов. Подлинной реальностью является человеческая жизнь». За исключением Пирса, никто из других прагматистов не стремился к построению философских систем или к поиску Платоновских сущностей. Как отмечает Рорти (1982: 162): «Для меня важнейшей характеристикой прагматизма является то, что это просто анти-эссенциализм (anti-essentialism), применяемый к таким понятиям как «истина», «знание», «язык», «нравственность» и подобным объектам философского теоретизирования».

Следовательно, во-вторых, поиск истины (единственной истины – the truth) бессмыслен. Но поиск (множества) истин (truths) и смыслов возможен и необходим. Истины оцениваются в терминах ощутимых следствий, продуцируемых посредством языка; истина зависит от того, насколько она «позволяет нам налаживать приемлемые (успешные) отношения с другими сферами нашего опыта». Данное положение характеризует известная фраза У. Томаса (W. I. Thomas): «когда люди определяют ситуации как реальные, они становятся реальными по своим последствиям». Менее образно Пирс сформулировал это в виде знаменитого «принципа прагматизма».

Подумайте, какие результаты, очевидно могущие иметь практическое значение, может иметь объект нашего размышления. Таким образом, наше представление об этих результатах составит наше представление об объекте в целом… Всё наше представление о (данном) качестве (объекта), как и обо всех других, связано с предполагаемыми результатами. (Scheffler,1974:77-8).

И, в-третьих, как уже было указано, данная позиция избегает философских дуализмов – в данной теории не разделяются познающий и познаваемое, субъект и объект, созданное творческими усилиями и детерминированное внешними факторами. Таким образом, благодаря фокусировке на конкретном оказалось возможным преодолеть представлявшиеся неизбывными дуализмы Западной философской мысли.

Формализм и Наследие Зиммеля

Вторая интеллектуальная традиция, определившая облик интеракционизма, связана с Зиммелем и его интересом к формам. Георг Зиммель (1858 – 1918) писал короткие эссе, своего рода виньетки на темы социальной жизни, чрезвычайно насыщенные деталями микроскопического порядка, но совершенно несистематизированные и незаконченные. В этом смысле он предвосхитил множество позднейших интеракционистских работ. Диапазон его исследований широк и разнообразен: от книг по Канту и Гёте, работ по истории искусства и культуры до анализа религии, денег, капитализма, гендера, групп, урбанизации, нравственности и даже любви - все это было среди множества его тем. Детали, а не абстрактная генерализация, были главными в работе Зиммеля, поскольку он утверждал, что поскольку понимание целого или тотальности как таковой невозможно, любой фрагмент может привести к осознанию целого.

Его весьма своеобразная социология различает форму и содержание и стремится проникнуть сквозь несметное число несхожих друг с другом социальных эпизодов для того, чтобы выявить основные формы человеческих социаций: конфликта и аккомодации, почтения и иерархии, вступления в силу (attachment) и разжалования. Она стремится схватить скрытые «формы» социальной жизни, для того чтобы построить «геометрию социальной жизни». В своих работах Зиммель различал «содержание» социальной жизни (войны, любовь, образование, политику) и «формы» (например, конфликт), пронизывающие эти сферы и организующие социальную жизнь. Конфликт, будучи формой, может быть обнаружен в различных ситуациях таких как война, любовь, и политика; и в них будут проявляться определенные общие черты. Поскольку «содержания» изменчивы, «формы» оказываются основными организующими чертами социальной жизни. Среди «форм», занимающих центральное место в размышлениях Зиммеля были численность и её влияние на виды групповой организации (отдельные индивиды, диады, триады); модели господства и подчинения, групповые отношения (конфликты, конкуренция, коалиция), идентичности и роли (чужак, бедняк); разоблачения (секреты, тайные общества); оценки (цены, обмены). В некотором смысле, творчество Зиммеля представляет собой элементарную форму структурной теории и может быть рассмотрено как частично противоречащее прагматическим корням интеракционизма. Как будет видно из дальнейшего изложения, в течение всей истории интеракционизма его представители уделяли большое значение формам: поиск форм социального взаимодействия был центральной частью интеракционистских исследований. Мини- концепции пронизывают весь интеракционистский анализ – карьеры, социальные миры, самости, стигмы, контексты понимания, сценарии, статусные позиции, стратегии, роли, коллективное поведение, перспективы, обязательства, эмоциональная работа и т.д. Они могут быть не совсем такими же как их представлял Зиммель, однако они обеспечивают соединение различных существенных областей и придают особое значение фактическим процессам, посредством которых осуществляется взаимодействие.

Расцвет Интеракционизма: Чикагцы за работой

Традиции прагматической философии и формальной теории соединились в эмпирической социологии Чикаго и, прежде всего, в работах Роберта Э. Парка (1864 – 1944) – ученика Зиммеля, впоследствии ставшего главой кафедры, и нередко воспринимаемого в качестве истинного основателя символического интеракционизма. Парк привнес в Чикаго интерес к изучению богатства эмпирического мира, проявляющегося в жизни современного города, и выявлению «паттернов» городской жизни (Matthews, 1977).

В течение первых четырех десятилетий двадцатого столетия Чикагская социология господствовала в Североамериканской социологии. В некотором смысле, это вообще знаменовало собой рождение современной социологии. И символический интеракционизм был её имплицитной теорией. В Чикаго была открыта первая кафедра социологии (в 1892 году Альбионом Смолом), кроме того, был основан первый и долгое время главный социологический журнал Американский Журнал Социологии (1895); в 1905 году основана Американская Социологическая Ассоциация; написан (Робертом Парком и Э. Берджессом) первый большой учебник Введение в Науку Социологию (1921); организована крупная аспирантура и опубликован ряд важных исследовательских монографий. Чикагская школа была ориентирована на непосредственную полевую работу и изучение эмпирического мира, в отличие от более абстрактных, систематизированных, теоретических устремлений как ранних, так и последующих Североамериканских социологов. Именно здесь Томас и Знанецкий (Thomas and Znaniecki) создали своего Польского Крестьянина в Европе и Америке – являвшегося самой важной работой в Североамериканской социологии в начале двадцатого столетия, сейчас практически забытой. Здесь Парк говорил своим студентам: «идите и садитесь в залах роскошных гостиниц и на порогах ночлежек; садитесь на диваны Золотого Побережья и на скамейки в трущобах; в Зале Филармонии и в Бурлеске Звезда и Подвязка (Star and Garter Burlesk). Короче говоря, испачкайте штаны в реальных исследованиях (Bulmer, 1984:97)». Здесь город впервые предстал «социальной лабораторией», «мозаикой социальных миров», ожидающей детального исследования. Здесь появился рад классических кейс стади (case studies) - Банда Трашера (Thrasher), Джек Роллер Шоу (The Jack Roller (Shaw)), Бродяга Андерсона (Anderson), Золотое побережье и трущобы Зорбо (Zorbaugh) и Гетто Уирта (Wirth) – лишь некоторые из них (Faris, 1970). Особое внимание уделялось методу включенного наблюдения и методу кейс стади (case study). Интерес к эмпирической теории, которым буквально пропитаны интеракционистские работы, позволяет считать это направление, по-видимому, единственной значимой эмпирической теорией двадцатого столетия. Основополагающие принципы интеракционизма просматриваются в непосредственном натуралистическом наблюдении эмпирического мира. С этим связан устойчивый интерес к вопросам о методологии (Hammersley, 1989). Эта особенность сохраняется в теории и в конце столетия – хотя сейчас она стала гораздо более сложной (Denzin, 1991; 1992).

В 1930-х годах эстафету интеракционизма принял Герберт Блумер (1900-1986). Он учился в университете Чикаго и в начале 30-х годов после смерти Джорджа Герберта Мида читал его курсы. Он ввел термин «символический интеракционизм» и его определённо привлекало то, что социология должна стать посюсторонним (down-to-earth) изучением групповой жизни; эта позиция ясно представлена в его главной книге «Символический интеракционизм» (1969).

Поскольку именно Блумер определил «канон» интеракционизма, он заслуживает, чтобы его цитировали. По Блумеру, теория должна строиться вокруг трех ключевых положений:

Первой посылкой является то, что действия людей по отношению к предметам определяются теми смыслами, которые данные предметы имеют для людей… Второй посылкой является то, что смыслы таких предметов формируются в процессе или возникают из социального взаимодействия данного индивида с другими. Третьей посылкой является то, что эти смыслы обрабатываются, модифицируются в ходе процесса интерпретации предметов, с которыми сталкивается индивид. (1969:2)

Такие идеи могут служить важным подспорьем для полевой работы, играющей столь заметную роль для интеракционистского подхода, но они вряд ли конституируют сколько-нибудь законченную «теорию». Блумер вообще избегал абстрактных теорий. Ему не нравилась склонность социологов анализировать явления, которых они не могли наблюдать непосредственно, и он испытывал особое отвращение к большим и абстрактным теориям. Вместо этого он защищал методологию, которая позволяла бы исследовать всё богатство и разнообразие социального опыта; которая позволяла бы формулировать исполненные смысла (sensitizing) понятия на основе опыта и которая стремилась бы к проверке адекватности таких теорий путем постоянного возвращения к эмпирическому миру. Его серьёзно интересовали средства массовой информации, мода, коллективное поведение, индустриальные отношения, расовые отношения и исследования истории жизни. Кроме того, хотя Блумер и основывался на Миде, он не был просто его интерпретатором, он был оригинальным мыслителем. Беккер отмечал, что «немногие социологи равнодушны к его идеям»; Блумер был не только серьезным критиком того, что было неверным в социальной теории и методе, его теория фактически включала аксиоматически – дедуктивную теорию, построенную вокруг коллективного действия. Действительно, есть признаки того, что после смерти Блумера в 1987, его стали воспринимать как, пожалуй, главного интеллектуального наследника Американской социологии. (Подобная оценка его творчества отражена в одном из выпусков журнала Символическое Взаимодействие (1988), вышедших вскоре после его смерти).

В начале 1980-х годов вышли две солидных работы, в которых содержалась реконструкция ранней истории Чикагского интеракционизма и рассматривалась роль Блумера в этой истории. Первая, Создание символического интеракционизма (The Making of Symbolic Interactionism), написана ведущим Британским интеракционистом Полом Роком (Paul Rock) и основывается на убеждении, что «интеракционизм целесообразно рассматривать в качестве своеобразного сплава формальной социологии Зиммеля и прагматической эпистемологии» (Rock, 1979: 28). Именно эту линию я главным образом здесь и прослеживал. Вторая работа, более противоречивая, написана Дж. Дэвидом Льюисом и Ричардом Л. Смитом (J. David Lewis and Richard L. Smith), это Американская Социология и Прагматизм: Мид, Чикагская Социология и Символический Интеракционизм. Будучи связана с так называемой иллинойской школой интеракционизма, данная книга предлагает «ревизионистскую историю», в которой доказывается, что «хотя символический интеракционизм возводит корни Блумерианского символического интеракционизма к Миду, текстуальный анализ показывает, что Блумер и Мид не принадлежат даже к одному метатеоретическому лагерю» (Lewis and Smith, 1980: 25). Прослеживая корни интеракционизма не только по философским основаниям, но и через списки рекомендуемой литературы для учебных курсов, а также контакты и связи, имевшие место в Чикаго в 1920-х 1930-х годах, Льюис и Смит приходят к выводу, что Мид был реалистом (близким к Пирсу), в то время как Блумер был номиналистом (более близким к прагматизму Джеймса и Дьюи). При этом предполагается, что Блумер реконструировал интеракционизм гораздо более индивидуалистским и субъективистским способом, чем Мид. Рецензии и обсуждения, последовавшие за публикацией этой книги, выявили шквал разногласий, который нет возможности здесь рассматривать (Plummer, 1991: vol. 1, part 3).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: