Джон Уильям Данн в культуре XX века 5 страница

* * *

Итак, эксперимент частично подтвердил теорию о том, что мой «феномен» — всего-навсего нормальное, хотя и ускользающее от поверхностного наблюдения, свойство человеческого отношения ко времени. А со­гласно этой теории, не только я, но и любой другой че­ловек может в ходе эксперимента наблюдать указан­ный «феномен». Значит, я должен убедить кого-ни­будь подвергнуть себя аналогичному испытанию.

Сделать это милостиво согласилась одна молодая особа (назовем ее мисс Б.). Я выбрал ее главным обра­зом потому, что она была до крайности нормальным человеком: она не имела никакого «психического» опыта и верила, что никогда не видит снов. Мисс Б., разумеется, убеждала меня, что совершенно не годит­ся для эксперимента, поскольку за всю свою жизнь ей снилось от силы 6 или 7 снов.

Наутро после первой ночи эксперимента она подо­шла ко мне и заявила, что наша затея безнадежна. Сразу после пробуждения мисс Б. пыталась припом­нить свои сны, но безрезультатно. Я посоветовал ей не беспокоиться и постараться сначала воскресить в па-

[80]
мяти то, что она думала в момент пробуждения, а затем вспомнить, почему она думала именно об этом. Как я и предполагал, прием сработал; и каждый из после­дующих шести дней мисс Б. удавалось припомнить какой-нибудь коротенький сон.

На шестой день эксперимента — если вести под­счет от той ночи, когда она увидела «первый» сон, — она получила следующий результат.

Однажды, прогуливаясь в ожидании поезда до станции «Плимут», мисс Б. оказалась у конца плат­формы. Там она наткнулась на ворота, запертые на 5 или 6 засовов и ведущие к дороге. Как только она при­близилась к воротам, по другой стороне прошел ка­кой-то мужчина, погоняя трех бурых коров, причем кнут он держал как-то по-особенному — словно это была удочка.

Во сне ей привиделось, будто она идет по знакомой ей тропинке и к своему великому удивлению обнару­живает, что тропинка упирается в запертые на 5 или 6 засовов ворота, которые взялись неизвестно откуда. Ворота в точности напоминали пристанционные, и когда она приблизилась к ним, по другой стороне про­шел мужчина. Он погонял трех бурых коров и держал в руках кнут на манер удочки. Во сне эта процессия двигалась в том же порядке, что и наяву.

Этот сон приснился мисс Б. утром накануне реаль­ного события.

Сплавление «прошлого» образа знакомой тропинки с «будущим» образом ворот дает нам прекрасный при­мер «интеграции».

[81]
* * *

Затем я попросил провести аналогичный экспери­мент свою кузину мисс С. Она также не имела подоб­ного рода опыта и полагала, что сны снятся ей крайне редко. Однако в ходе эксперимента она великолепно припоминала забытые сны и подмечала детали, хотя поначалу ей с трудом удавалось находить связь снови­дений с реальными событиями, включая и те, что про­исходили в прошлом. Например, она никак не могла понять, каким образом сон о прогулке по крыше мо­жет быть связан с эпизодом следующего дня, когда мы вместе взбирались на крышу бунгало. Между тем она, по ее словам, уже много лет не поднималась ни на ка­кие крыши. И все же на восьмой день она получила следующее убедительное доказательство.

Когда мисс С. приехала в загородную гостиницу, ее сразу предупредили о проживающей там странной и подозрительной особе, которую все постояльцы при­нимали за немку. (Случай этот, надо сказать, произо­шел в конце войны.) Вскоре она и сама встретила эту особу в саду, примыкавшем к гостинице. Сад был не­обычным — очень большим, с множеством огромных деревьев редких пород. Человек, не знающий, что сад принадлежит гостинице, вполне мог бы принять его за общественный парк. Предполагаемая «немка» была одета в черную юбку и черно-белую блузку в полоску, а ее волосы были собраны в пучок на макушке.

Ночью моей кузине приснилось, будто в общест­венном парке она встречает какую-то немку, одетую в черную юбку и черно-белую полосатую блузку и с со­бранными в пучок на макушке головы волосами. Моя кузина заподозрила в ней шпионку.

Этот сон приснился ей за два дня до реального со-

[82]
бытия. (Запись сновидения не была датирована ника­ким числом, но находилась в моих руках, когда про­изошло подтверждающее его событие.)

А еще раньше эксперимент, проводимый мисс С, дал другое, почти — но не совсем — убедительное до­казательство: ей приснился сон об одном письменном известии, и вскоре она действительно получила от подруги письмо соответствующего содержания.

* * *

Затем попытала счастья миссис Л. и уже в первую ночь увидела великолепный сон. Он, однако, касался двух отдельных эпизодов, которые произошли на сле­дующей неделе. Установленный нами двухдневный срок оказался превышен, но соответствие сна и яви было настолько очевидным, что здесь вступало в дей­ствие правило, позволяющее в исключительных слу­чаях расширять временные границы.

Оба эпизода имели отношение к общественным со­браниям в Корвене. Миссис Л. посетила одно из них и рассказала мне о том, что ее удивило множество свя­щенников, появившихся бог весть откуда и заполнив­ших буквально все здание, хотя до начала собрания не происходило ничего, что могло бы интересовать цер­ковь.

На другом собрании присутствовала моя сестра, которая потом поделилась с миссис Л. своими впечатле­ниями. Просунув голову в дверь, она, по ее словам, за­стала очередной пандемониум в самом разгаре. Она уже готова была осторожно ретироваться, когда пред­седатель, заприметивший ее, закричал: «Входите, мисс Данн, и посмотрите, как. мы, валлийцы, сражаемся!»

[83]
Во сне миссис Л. увидела себя на общественном со­брании. Она была крайне раздражена выходками ка­кого-то священника, находившегося среди присутст­вующих и мешавшего своими настойчивыми требова­ниями прочесть нечто вроде проповеди и завершить ее молитвой. Миссис Л. запротестовала. Священник от­кинулся в кресле так, что задел ее. Между тем другой мужчина толкнул ее в руку. Тогда она поднялась и, ударив кулаком по столу, воскликнула: «Кто несет от­ветственность за поведение собравшихся? Мне из­вестно, что валлийцы славятся своими дурными манера­ми, но здесь я не допущу этого!»

Записав свой сон, миссис Л. совершенно забыла о нем и даже не удосужилась перечитать свои записи на второй день. Поэтому когда произошли оба реальных события, она и не вспомнила о сновидении. Только по чистой случайности я, просматривая ее записи, нашел этот сон.

* * *

Следующим согласился на эксперимент майор Ф. Он взялся за дело с большим интересом. Добиться ус­пеха в такого рода занятии, говорил он, все равно что заранее определить победителя в дерби. Однако по окончании эксперимента он убедился в моей абсо­лютной правоте и, боюсь, еще в том, что сновидящее сознание недостаточно хорошо понимает свою работу.

Майор Ф. — довольно известный художник-мари­нист. На второй день эксперимента он отправился на взморье, чтобы зарисовать две лодки, которые он не так давно заприметил на берегу. Прийдя на место, он увидел, что одну из лодок перекрасили в яркие — крас-

[84]
ный и синий — цвета, характерные для спасательных шлюпок. Но он все же сделал зарисовку, что, разумеет­ся, заставило его долго и пристально созерцать саму лодку и ее раскраску. Судно лежало на невысоком зеле­ном дерне, а в отдалении на пирсе, который тоже попал на холст, находилось нечто вроде лодки — удлинен­ное, красное, посередине покрытое какой-то материей.

Во сне, приснившемся майору Ф. накануне ночью, фигурировал образ красно-голубой спасательной шлюпки, лежавшей на зеленом дерне и посередине покры­той рыболовной сетью.

Сначала майор Ф. не мог уловить никакой связи между сном и явью. Он полагал, что сходство должно распространяться и на другие детали сновидения, и был разочарован. Тем не менее он продолжил экспе­римент.

На следующий день шел проливной дождь, и мы оправились на поиски какого-нибудь укрытия, где можно было бы заняться рисованием. Мы нашли не­большой дом, строительство которого еще не завер­шилось. Поскольку окна нижнего этажа слишком ог­раничивали поле зрения, мы приставили лестницу к поперечным балкам недостроенного верхнего этажа и влезли на них. Лестница оказалась необычной — с квадратными ступенями.

А накануне ночью майору Ф. приснилось, будто он взбирается по лестнице, которая, казалось, вовсе не опирается на стену. Он поднимался, так сказать, в не­бо. И это была лестница с квадратными ступенями.

Между тем майор Ф. лет шесть не поднимался ни по каким приставным лестницам.

Но окончательно убедил его совсем другой случай. Ему приснилось, будто он вместе с маленьким мальчи­ком, своим подопечным, пускает игрушечный кораб-

[85]
лик, причем ребенок получил от него это судно в пода­рок (как и было на самом деле). Вскоре он опять уви­дел во сне подобный корабль — но на этот раз в полную величину, без мачт, с лежащими на воде парусами. Экипаж корабля мыл их. А еще через несколько дней майор Ф. узнал, что его маленького друга отвезли к пруду пускать подаренный кораблик. Но вместо этого ребенок попросил снять паруса и, положив их на воду, начал их чистить.

Майор Ф. пришел к выводу, что взятые вместе три эпизода достаточно убедительны.

* * *

Незадолго до описанных выше событий мой брат написал мне о том, что он «получил» информацию о кончине после войны бельгийского героя генерала Лемана, а наутро, раскрыв за завтраком газету, прочел сообщение, подтверждающее его сновидение.

Моя сестра также получила удовлетворительное доказательство, не проводя никаких экспериментов. (И она, и мой брат потом, разумеется, стали отслежи­вать «феномен».) Ее пример, однако, касался той об­ласти науки, где имя «Битон» затмевает имя «Нью­тон». Здесь, признаюсь, я не специалист и, смиряясь, готов положиться на ее утверждение, что в данном случае соответствие между сном и явью достаточно очевидно, чтобы полностью исключить простое сов­падение.

ГЛАВА XII

Теперь ситуация начала немного проясняться. Я установил, что «феномен» обнаруживается только при целенаправленном наблюдении и именно по этой причине он не привлекал внимания людей. Однако грубый метод, изобретенный мной для восприятия «феномена», похоже, сработал. Первоначальная гипо­теза о моей исключительной ненормальности была полностью отвергнута. Кроме того, эксперимент до­казал, что я, по-видимому, даже не обладаю какой-то особенно развитой способностью к наблюдению «фе­номена». Другие люди не только добивались убеди­тельных результатов быстрее меня; в большинстве случаев их примеры были гораздо нагляднее.

Результаты экспериментов позволяли предполо­жить, что количество людей, способных восприни­мать «феномен», настолько велико, что, по крайней мере, делает абсурдной всякую мысль о групповой не­нормальности, ибо коллективная ненормальность — явное противоречие. К тому же практически у каждо­го из нас порой возникает странное ощущение, будто происходящее в данный конкретный момент «уже происходило», и очень многие люди способны неожи­данно припомнить, казалось бы, забытый сон только по той (и ни по какой иной) причине, что реальное со­бытие намекнуло им о нем (то есть обнаружило свою ассоциативную связь с ним). Приняв во внимание вы­шесказанное, становится абсолютно ясно, что если кому и свойственна ненормальность, то, вероятно, тем людям — если, конечно, таковые вообще имеются, — чей ум противится наблюдению «феномена». Одна­ко соответствующие статистические данные можно

[87]
получить только при проведении широкомасштабных экспериментов после публикации книги.

Как бы то ни было, объяснение «феномена» по-прежнему оставалось загадкой.

Трудность заключалась в его предельной конкрет­ности. Он не принадлежал к тому разряду явлений, которые в силу своей непределенности охватываются каким-нибудь одним сметающим все различия обоб­щением (например, теорией относительности или теорией двухмерного времени). Напротив, он изоби­ловал особенностями. Он то и дело давал подсказки, словно маяки, высвечивавшие полдюжину решений

— по большей части противоречивых. Легко было придумать объяснение отдельным фактам, но трудно

— всеобъемлющее объяснение.

Я вновь начал проводить на себе эксперимент в на­дежде получить дополнительные данные, а говоря точнее, с целью выяснить, имеются ли какие-либо доступные наблюдению различия между образами, относящимися к будущему, и образами, относящими­ся к прошлому. В результате оказалось, что даже при самом тщательном наблюдении невозможно заметить такого рода отличительные черты.

Однако в ходе эксперимента мне приснилось три особенно впечатляющих сна, которые лучше вкратце описать.

Первый из них служит ярким примером ассоциа­тивной цепи, протянувшейся из «прошлого» в «буду­щее». Связующим звеном стал образ пролитых чернил. Он фигурировал сразу в двух реальных эпизодах.

Реальное событие (1) перед сновидением. Наблюдая за своим другом, заправлявшим на столе авторучку, я думал о том, что он прольет чернила.

Реальное событие (2) после сновидения. Я читал

[88]
французский детектив. Сыщик против обыкновения казался крайне некомпетентным, и с приближением сюжета к развязке я начал спрашивать себя, когда же, наконец, он обнаружит хоть какой-нибудь признак мастерства, чтобы оправдать доверие читателей.

И вот в момент denouement он, намеренно спо­ткнувшись, пролил чернила на стол, за которым сидел негодяй. Тот в страхе запачкать одежду отпрянул на­зад, вскинув вверх руки. Сыщик тут же схватил его за руку. обмакнул его ладонь в чернила и прижал ее к листу промокательной бумаги, заполучив таким обра­зом отпечатки пальцев. Затем с торжествующим ви­дом он изобличил преступника.

Сновидение между двумя реальными событиями. Знаменитый сыщик вознамерился продемонстриро­вать нам свое мастерство. Мы ждали уже довольно долго, а он все не спешил развеять иллюзию своей не­компетентности. Затем он притворно споткнулся и чернилами из авторучки облил преступника, которого затем торжественно изобличил.

Второй сон также дает пример ассоциативной цепи, но на этот раз связующее звено — охота с револьвером на опасного зверя — проступило еще рельефнее.

Реальное событие (1) перед сновидением. Я рассмат­ривал картины, запечатлевшие львиную охоту. В то время мой брат намеревался присоединиться к экспе­диции охотников, и я стал думать о том, какое огне­стрельное оружие ему следовало бы взять с собой. Раз­мышляя о достоинствах и недостатках различных ви­дов оружия, я вспомнил об огромном семизарядном револьвере, который я видел в одном из оружейных магазинов Парижа. Считалось, что именно такого ро­да устройство должно быть неотъемлемой частью сна­ряжения современного охотника на львов. Я немного

[89]
позабавился, представляя, каково охотиться на львов, имея такой револьвер.

Реальное событие (2) после сновидения. Читал книгу Ethel Sidgwick «Hatchways». В двух главах рассказыва­лось о леопарде, убежавшем из зверинца. Леопард поя­вился в окрестностях загородного дома, где школьни­ки устроили нечто вроде пикника, и задрал козу. По ходу сюжета главного героя спасает из лап хищника удалившийся от дел геологоразведчик: он подоспел как раз вовремя и двумя выстрелами из одолженного у кого-то револьвер убил зверя.

Сновидение между двумя реальными событиями. Из окна загородного дома я увидел голову и гриву мчав­шегося по полю льва. В округе поговаривали, будто он сбежал из зверинца и задрал козу. Мне стало интересно узнать, смогу ли я из окна убить зверя с помощью ре­вольвера. Но расстояние было слишком большим. То­гда я решил залечь вдоль дороги, ведущей через поле и ждать, пока зверь не пробежит мимо. Однако потом мне показалось, что следует вооружиться чем-нибудь получше револьвера, и я вышел из дома в надежде раз­добыть ружье.

Третий пример дал архетип «интеграции», компо­ненты которой относились к впечатлениям, получен­ным до и после сновидения.

Реальное событие (1) до сновидения. В саду, приле­гающем к гостинице, где я находился, я увидел дно — без бортов — старой маленькой плоскодонки.

Реальное событие (2) после сновидения. Моя сестра уговорила меня пойти с ней на одну из выставок мото­циклов «Олимпия». Ей хотелось знать мое мнение по поводу понравившегося ей небольшого скутера. Эта изящная вещица под названием «Юнибус» совершен­но не походила на другие демонстрировавшиеся скуте-

[90]
ры, так как была сконструирована по принципу легко­вого автомобиля и имела вал, коробку передач и про­чие соответствующие приспособления, а также ма­ленькое сиденье необычной формы (во всех скутерах, которые мы видели до этого, человеку приходилось стоять на платформе), снабженное щитом для при­крытия дамского платья. Я указал своей сестре на пре­имущества последней детали и добавил, что на обыч­ном скутере ее ботинки насквозь промокнут и запач­каются грязью. Когда я делился с ней своими сообра­жениями, у меня на мгновенье возникло давно знако­мое мне странное ощущение: это уже когда-то было. Отлично понимая, что оно означает, я принялся за ра­боту и вскоре вспомнил забытый образ. Он относился к сновидению, которое я, к счастью, записал. Вернув­шись домой, я просмотрел свои записи и выяснил, что сделал их два года назад.

Сновидение между двумя реальными событиями. Мне приснилось, будто моя сестра едет по улице в очень необычном миниатюрном автомобиле. (Я зарисовал его — то была точная копия «Юнибуса», но без щита.) Я кричу ей что-то насчет опасности промочить ботин­ки и замечаю, что уровень воды на дороге достиг низ­кой овальной платформы автомобиля.

Судя по записям, платформа представляла собой кусок плоскодонки, которую я видел дней 9— 10 назад.

Раз уж мы перешли к теме связи между сновиде­ниями и реальными событиями, разделенными боль­шими промежутками времени, стоит поведать о самом удивительном случае, когда оказалось, что сновиде­ние и реальное событие разделяет около 20 лет.

Реальное событие (1) до сновидения. В возрасте 12—14 лет я с огромным интересом прочел книгу Жюля Вер­на «Небесный корабль». Те, кто знаком с ней, вероят-

[91]
но, помнят иллюстрации к придуманному автором ле­тающему аппарату. На них был изображен длинный темный корпус, по размерам и форме напоминающий современный «Дестройер», но в отличие от последнего он имел таранный нос. Эта штуковина, словно по ошибке вынырнувшая из воды и взмывшая в небо, поддерживалась лишь крошечными воздушными вин­тами, укрепленными на тонких металлических мачтах. Крыльев или чего-либо подобного у аппарата не было.

Реальное событие (2) после сновидения. Лет 20 спус­тя, в 1910 г., я совершал свой первый решающий полет на первом аэроплане, обладавшем полной собствен­ной устойчивостью *.

Событие было волнующим. Машина слишком бы­стро оторвалась от земли, подпрыгнула и, когда я на­конец пришел в себя, с ревом равномерно начала на­бирать высоту уже за пределами аэродрома. Я предос­тавил машину самой себе; и так мы летели до тех пор, пока двигатель не заглох (в те времена на это уходило три минуты). Ощущение было в высшей степени не­обычным. Машина, подобно всем другим выполнен­ным по моим проектам, не имела хвоста и по форме напоминала — если смотреть снизу — широкий нако­нечник, но без древка. Она двигалась острием вперед, а к острию было прикреплено нечто вроде открытого (беспалубного) челнока, сделанного из белой паруси­ны, натянутой на легкий деревянный каркас. Я празд­но сидел в машине и с высоты 300 футов обозревал резвящиеся внизу стада. Основная часть аэроплана находилась вне поля моего зрения, так что казалось, будто я лечу в открытом челноке через пустоту.

* До этого г-ну Л. Гиббсу уже удалось заставить взлететь ана­логичный летательный аппарат, сконструированный по моему проекту; однако пролетел он всего лишь несколько ярдов.

[92]
Сновидение между двумя реальными событиями. Через несколько дней после того, как я, еще будучи ребенком, прочел книгу Жюля Верна, мне приснилось, что я изо­брел летательный аппарат и летал на нем. Надо отме­тить, что тогда я и не представлял себе иного летатель­ного аппарата, кроме огромного металлического «не­бесного корабля», поддерживаемого воздушными вин­тами. Однако, в приснившемся мне сне я сидел в ма­ленькой открытой лодке, сделанной из какой-то белова­той материи, прикрепленной к деревянному каркасу.

Здесь, по-видимому, следует оговориться, что ха­рактерный для биплана «Данн» лодкообразный дири­жабль появился не из-за смутного воспоминания об этом сне. Мои ранние летательные аппараты не имели подобного устройства. Оно было результатом даль­нейших раздумий и предназначалось для уменьшения «лобового сопротивления», поскольку считалось, что именно в этом месте сопротивление оказывает отри­цательное воздействие на стабильность аппарата.

О приснившемся мне в детстве сне я никогда не за­бывал и не без забавы вспомнил о нем в 1901 г., когда, получив отпуск по болезни, я всерьез занялся изобрете­нием приспособления, которое было бы «тяжелее воз­духа» и помогло бы решить важную военную проблему — проблему разведки. Но так как сон казался мне впол­не естественным для маленького мальчика, я тогда не придал никакого значения внешнему облику приснив­шегося аппарата, подтверждением чему служит тот факт, что соответствующее конструкторское решение было найдено только десять лет спустя. И я отогнал от себя мысль о сновидении как несущественную. Лишь недавно я осознал, что подтверждающая деталь — ма­ленькая, белая, открытая лодка — дает основания счи­тать сон предвосхищением будущего события.

[93]
* * *

Если внимание сновидца странствует по ассоциа­тивной сети, полностью игнорируя «настоящее», то неудивительно, что оно неожиданно наталкивается на какой-нибудь образ, отстоящий от нас на много лет «вперед». Действительно, именно этого и следовало бы ожидать, поскольку в своем «обратном движении» внимание часто натыкается на образы, отстоящие от нас на много лет «назад».

Однако, когда речь заходит о количественном соот­ношении образов из прошлого и образов из будущего в определенном ряду сновидений, легко попасть впросак. Ибо образы, относящиеся к событиям, кото­рые отодвинуты от нас далеко «назад», можно опо­знать и подсчитать, тогда как образы, относящиеся к событиям, которые отодвинуты от нас на такое же расстояние «вперед», не поддаются идентификации. Поэтому единственный способ подвести итог — огра­ничиться при подсчетах несколькими днями в обоих направлениях. Следует исключить из подсчетов такие образы (неважно, касаются ли они будущего или про­шлого), как образы друзей и бытовых сцен. А образы, предположительно относящиеся к прошлому, необ­ходимо подвергнуть столь же тщательному изучению, как и образы, предположительно относящиеся к буду­щему. Тогда совпадения в обоих направлениях приоб­ретут одинаковую весомость.

Ведя подсчеты описанным выше способом, я обна­ружил, что количество образов, неоспоримо относя­щихся к ближайшему будущему, практически равно количеству образов, столь же неоспоримо относящих­ся к недавнему прошлому.

ГЛАВА XIII

Но почему только в сновидениях? Вот вопрос, тор­мозивший продвижение вперед. Если предположить, что время сводится к чему-то, находящемуся исклю­чительно в «настоящем», то пред-образы должны быть доступны человеку для наблюдения как во сне, так и наяву. Почему же только во сне?

Стыдно признаться, сколько времени прошло, прежде чем я понял, что, формулируя этот вопрос, я считал его уже решенным. Осознав это, я тут же присту­пил к эксперименту.

Немного поразмыслив, я решил, что для проведе­ния «эксперимента наяву» проще всего взять книгу, которую собираешься прочесть через несколько ми­нут, сосредоточенно подумать о ее названии — оно даст вам начальную идею, имеющую связь с содержа­нием книги, — и подождать, пока благодаря простой ассоциации не появятся обрывки образов.

Вы, замечу, можете сэкономить массу времени, ес­ли сразу отбросите все образы, относящиеся, по ваше­му убеждению, к прошлому. Кроме того, вы можете в большей степени полагаться на свою память об образ­ах, если они явились вам не во сне, а тогда, когда вы пребывали в состоянии бодрствования и бдительно­сти. Тем самым вам не придется утруждать себя про­странными записями — достаточно будет краткой за­метки о каждом образе.

Мой первый эксперимент давал великолепные ре­зультаты до тех пор, пока я не обнаружил, что прежде уже читал выбранную для опыта книгу.

Однако он оказался поучительным, ибо демонст­рировал ту неимоверную трудность, с которой бодрст-

[95]
вующее сознание освобождается от воспоминаний. Тогда большая часть времени ушла у меня на то, чтобы отбросить образы прошлого и начать эксперимент за­ново, в некоторой степени уже очистив свой ум.

Помимо образов, относящихся к книге (давно про­читанной), у меня возникло только несколько идей, в основном связанных с Лондоном и внешним и внут­ренним убранством клубов. Единственным исключе­нием было слово «woodknife» {«деревянный нож»), пришедшее мне на ум неизвестно откуда. После неко­торых размышлений я убедился, что мне ни разу в жизни не встречалось подобное слово; и я записал его.

Через два или три дня я неожиданно отправился в Лондон, где посетил свой клуб. За неимением каких-либо более интересных дел, я зашел в библиотеку, взял недавно опубликованный роман и попытался провести второй эксперимент, но безрезультатно. За 15 минут мне удалось отследить только восемь обра­зов, которые принадлежали к «прошлой» половине ассоциативной сети. Один из них касался охоты на кенгуру в Австралии — всадники и собаки в суматохе преследуют скачущее животное. Другой образ содер­жал одно-единственное слово — «нарвал». Не обнару­жив в книге никаких соответствий, я вскоре отбросил ее в сторону.

Затем я проследовал в небольшую внутреннюю библиотеку — идеальное место для того, чтобы вздремнуть. Я устроился в удобном кресле и воору­жился томиком R.F. Benton'a под названием «Book of the Sword», открыв его на середине и сделав вид, будто читаю.

Мой взор мгновенно упал на миниатюрное изобра­жение старинного кинжала. Под картинкой стояла надпись «Нож (дерево) » «Knife (wood)». Это меня заин-

[96]
тересовало, и я начал было листать книгу, но через ми­нуту вернулся на страницу 11. Там я наткнулся на упо­минание о роге нарвала. Продолжив чтение, я увидел на следующей странице слова: «"Дружище кенгуру" длинным когтем мощной задней ноги вспорол живот не одному верному псу».

Эта попытка не дала никаких убедительных доказа­тельств, однако в ней было нечто, будоражащее мысль — такое ощущение возникает, когда ожидаешь ре­шающего результата при проведении «экспериментов во сне». Это вдохновило меня на продолжение экспе­римента.

Я взял книгу баронессы von Hutten «Julia». Я испи­сал четверть листа почтовой бумаги, и подходящими оказались всего два слова «розовый дом»; в книге тоже упоминались «розовые дома» (не слишком удачная по­пытка).

Следующей стала книга Amold'a Bennett'a «Riceyman Steps». Мне пришло в голову лишь не­сколько идей, уместившихся в трех строчках. В частно­сти, я записал «Я уполномочен заявить». Раскрыв кни­гу, я прямо в первом абзаце нашел слова: «Сам он был явно уполномочен заявить».

Затем я обратился к книге Mason'a «House of the Arrow». На этот раз я решил изменить порядок прове­дения эксперимента. Я заглянул в самое начало книги и отыскал имя одного из персонажей. Мне казалось, что по сравнению с названием книги имя героя, кото­рое, вероятно, будет упоминаться в тесной связи со многими эпизодами сюжета, — более подходящее ас­социативное звено.

Не знаю, знаком ли читатель с указанной книгой. Если нет, то мне очень не хотелось бы лишить его воз­можности сполна насладиться первоклассным детек-

[97]
тивом. Поэтому здесь я лишь отмечу, что узловым мо­ментом всей интриги, стержнем сюжета являются ча­сы, показывающие половину одиннадцатого, причем эта деталь всплывает только в середине повествования.

Персонаж, имя которого я выбрал в качестве ассо­циативного звена, постоянно сопровождал сыщика в ходе расследования. Когда я сосредоточился на этом персонаже, первым образом, возникшем у меня в уме и зафиксированным на бумаге, стал образ часов, пока­зывающих половину одиннадцатого.

Во время эксперимента с книгой лорда Dunsany «The King of Elfland's Daughter» я записал: «Высокие хрустальные скалы глядятся в темное море. Над морем танцуют светляки». Неплохое описание ночного пей­зажа, изображенного автором в книге. Там говорилось о высоких хрустальных скалах, глядящих вниз, на оку­танную туманом равнину, над которой в замыслова­том танце движутся огни страны эльфов.

Затем я выбрал книгу Snaith'a, взяв в качестве ассо­циативного звена имя героини. На этот раз меня по­стигла неудача. Однако в середине эксперимента у ме­ня возник очень странный образ — зонт с совершенно гладкой, прямой, тонкой ручкой, служившей простым продолжением основного стержня и по форме и раз­мерам напоминавшей наконечник зонта. Этот зонт в сложенном виде стоял без всякой поддержки на тро­туаре близ отеля «Пикадилли», повернутый наконеч­ником вверх и ручкой вниз.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: