Пьеса предоставлена Ольгой Амелиной 2 страница

Жозефина. Я это самое и говорила.

Беранже. Днем мы забываем. Не думаем об этом. Если бы наше сознание было ежеминутно таким же пронзительным, как во сне, мы не смогли бы жить. Ночью мы вспоминаем. День сущест­вует для того, чтобы забыть. Не позволяй снам тревожить тебя, посмотри лучше на траву...

Марта. Не плачь, мама. Папа прав.

Беранже. Посмотри на траву, на леса напротив, с той сторо­ны долины. Порадуйся. Обернись...

Марта (Жозефине). Обернись...

Жозефина (оборачиваясь). Оставь меня, я могу и сама обернуться...

Беранже. Посмотри лучше на белые стены домов на краю города...

Марта. Они как бы растворяются в солнечном свете.

Жозефина. Красиво.

Марта. Это больше чем красиво.

Беранже. На небо посмотри.

Марта. Посмотри.

Жозефина. Да я смотрю, чего ты хочешь от меня?

Беранже. Смотри, смотри. Проникайся этим светом. Ты ви­дела свет мягче? чище? свежее?

Жозефина. Да. Я всё думаю...

Марта. Не думай больше об этом, мама, не думай. Радуйся.

Жозефина. Да, я радуюсь.

Беранже. Там, у обрыва, очень красивый вид. Я возьму вас за руки, и мы прекрасно погуляем.

Марта (беря за руку Беранже, Жозефине). Дай ему руку.

Беранже (Жозефине). Дай руку и забудь все горести.

Жозефина, колеблясь, дает ему руку, или, скорее, Беранже сам берет ее за руку.

Жозефина. У меня столько домашних дел. Блины, салат на неделю...

Марта. Мама, ведь сегодня воскресенье. В воскресенье отды­хают.

Англичане появляются на сцене по одному или по двое, как будет указано ниже. Они будут уходить в правую

кулису, а появляться — если нужно — слева.

Тем временем задник с элементами оформления, которые также будут определе­ны дальше, будет двигаться в ту же сторону, что и англичане. Семья Беранже будет идти или делать вид, что идет,

в противоположном направлении.

На авансцене дети-англичане, играя в крокет, будут передвигаться в другую, чем их родители, сторону. Они

будут уходить со сцены, потом появляться вновь.

Или, может быть, они будут сначала доходить до одного края сцены, а затем — до другого, пока не покинут

сцену окончательно.

1-я пожилая англичанка (входя вместе со 2-й пожилой англичанкой). Я была в стране, откуда не могла выбраться. Я жила там долго. Я никогда и не хотела уезжать, но я так испуга­лась. Когда я узнала, что мы там заперты, что я не могу оттуда уехать, я так испугалась. Я видела повсюду только стены. У меня была нервная депрессия: клаустрофобия. Главное не в том, что не можешь выйти, а в том, что знаешь об этом.

2-я пожилая англичанка. Понимаю вас, дорогая.

Пожилые дамы уходят.

Беранже, Жозефина и Марта идут по сцене от левой кулисы к правой. Слышен шум поезда и свистки локомотива. Вдали виден маленький поезд с красными вагончиками.

Марта. Глядите, папа, мама, какой хорошенький, маленький поезд! Как игрушка.

Беранже. Посмотри, Жозефина, как игрушка...

Останавливаются посмотреть ненадолго, затем идут дальше.

1-й англичанин (входя вместе со 2-м англичанином). Я жизнь положил на то, чтобы собраться ее изменить. Ночью, когда не спалось, я твердил себе: «Завтра я все сломаю и все переменю».

2-й англичанин. Что именно?

1-й англичанин. Жизнь, мою жизнь. Я прожил жизнь дру­гого человека.

2-й англичанин. Вы сдержали обещание?

Беранже. Вот такой поезд мне хотелось иметь в детстве. Увы, современным детям это больше не нужно, они любят лишь ракеты. Такой поезд — теперь архивная игрушка для старых эру­дитов. Это можно понять лишь с помощью лживых реконструк­ций истории.

Марта. А мне бы хотелось куклу, которая сама ходит, делает пипи и разговаривает.

Жозефина. Ты уже взрослая для того, чтобы играть в кук­лы. Ты сделала уроки на завтра?

2-й англичанин. Вы сдержали обещание?

1-й англичанин. Просыпаясь поутру, я еще был полон ре­шимости... Но после завтрака я тяжелел. И все откладывал на другой день. И так всегда — годы, годы и годы напролет.

2-й англичанин. Не надо было завтракать.

1-й англичанин. Теперь слишком поздно. Но я еще пыта­юсь. Сколько завтраков получается за тридцать лет?

2-й англичанин. Нетрудно посчитать.

Уходят.

Беранже. Зачем погружаться в сожаления? Для чего?

Жозефина. У всех у нас есть сожаления; это ни к чему не приводит.

Марта. Мама права, сожаления ни к чему не приводят.

Беранже. Да, верно. Особенно, когда такая прекрасная погода, как сегодня.

1-я англичанка (входит вместе со 2-й англичанкой). Как вам его описать? Это грустный и уродливый город. Вы его знаете?

2-я англичанка. Ничего удивительного.

1-я англичанка. И вот случайно я наткнулась на эту улицу. Красоты необыкновенной. Во всем этом ужасном городе только одна улица, красивая и пустая, никому не известная. Можете поверить? В глубине башня. Господи, как это было прекрасно! Не­объяснимо прекрасно. Как вам рассказать, как вам рассказать...

2-я англичанка. Не рассказывайте.

1-я англичанка. Когда слишком красиво, то становится больно.

Входит Джон Буль.

Беранже. Эта река берет начало в окрестностях Бата. Видишь, она устремляется к океану. (Показывает рукой.) Оке­ан и порт вон там... Этот порт больше ливерпульского, но не такой мрачный. Это единственный английский город, у ко­торого средиземноморские тона. Посмотри, внизу плывут тор­говые корабли. (Слышны мелодичные звуки, голоса или что-то похожее на поющие голоса.) Послушай!

Джон Буль. Судя по всему, нужно очень осторожно отно­ситься к высказываниям поэтов. Они часто бывают правы. Они предсказывают, и все сбывается. Я предпочитаю колбасу. Я пред­почитаю свою собаку.

Джон Буль уходит.

Жозефина. Я ничего не слышу.

Входит Журналист.

Марта. Да что ты, послушай...

Журналист. Надо отказаться от этого. (Останавливается лицом к зрителям.) Нужно все-таки от этого отказаться. До какого, собственно, возраста у человека могут быть только высокохудожественные интересы? Искусство, литература — это несерьез­но. Искусство потеряло свою силу, да и была ли она у него? Хотя оно не глупее всего остального.

Журналист уходит.

Жозефина. Да, верно! Что это за музыка? Эти красивые го­лоса?

Беранже. Это корабельные сирены.

Жозефина. Корабельные сирены. Да, но их включают матросы.

Они продолжают прогуливаться и замечают с другой стороны, среди леса, среди степей с неподвижными коровами, дворец в фантастическом стиле, с башенками; виден поезд зубчатой железной дороги с разноцветными вагонами; задник про­должает разворачиваться, на вершине противоположной горы видна маленькая Эйфелева башня, улетающий в небо красный воздушный шар, голубое озеро, водопад, станция канатной дороги, видна небольшая ракета с мигающими огоньками и т. д., потом вновь — леса с

деревьями и цветами.

Разглядывая все это, семья Беранже ничего не комментирует, лишь восклицая: «Ах! Ох! Смотри, какая красота!»

Тем временем в направлении, противоположном перемещению задника, передви­гаются англичане, разговаривая

между собой.

1-я англичанка. Он был черен, черен, черен. Вы не можете себе представить, как он был черен. Черный, как лондонский снег. Это мое собственное сравнение.

2-я англичанка. Я тоже иногда видела во сне, что гуляю по сказочным городам. Одна, совершенно одна.

Англичанки уходят. Входят Журналист и Джон Буль.

Марта. Ах, какая прелесть!

Журналист. Существует человек созерцательный: он стре­мится приспособиться к миру. Существует человек деятельный, этот стремится приспособить мир к себе. Каково же решение верное?

Джон Буль. Нужно, чтобы и мир, и человек сделали шаг навстречу друг другу.

Уходят.

Жозефина. Просто чудесно!

1-й англичанин (вновь появляясь вместе со 2-м англичани­ном). Раньше, чтобы добраться до малых островов, нужно было много времени. Путешествие на острова! Недели в пути. Климат, в который входишь постепенно, не сразу. Там говорили на неведомых языках. И лица у них были удивительные. Даже на поезде уходило много времени. В мире было просторно, ничего не ска­жешь.

2-й англичанин. Теперь простор нужно искать в другом месте.

Беранже. О!

1-й англичанин. И лица все одинаковые. Как у гусей.

Уходят.

2-я пожилая англичанка (вновь появляясь с 1-й пожилой англичанкой). Наверное, не чувствуешь, как стареешь. Об этом вам должны сказать другие. Сама не замечаешь. Когда это случится, я хочу, чтобы мне сказали. Хочу знать.

1-я пожилая англичанка. Нужно привыкнуть к мысли о том, что умрешь. Это прилично. Надо уходить воспитанно. Надо уметь время попрощаться. И не очень плакать.

Жозефина (глядя вокруг в лорнет). О!

2-я пожилая англичанка. Дорогая, говорят это совсем несложно. Привыкаешь сразу. Даже удивительно. Можно сразу, мгновенно от всего отказаться, в любой момент.

Семья Беранже (вместе). О-о-о! Посмотри, как красиво!

1-я пожилая англичанка. Невероятно. Вы так думаете?

Жозефина (смотря вокруг). Невероятно.

2-я пожилая англичанка. Уверяю вас, это очень просто. Надо только закрыть глаза. И все постепенно уйдет.

Беранже (смотря вокруг). О!

Марта (смотря вокруг). О! А!

1-я пожилая англичанка. Нет, я не могу к этому при­выкнуть. Может, вы и правы, может быть... Но я не могу привык­нуть. Разумеется, просто момент еще не наступил, а позже я при­выкну. Когда состарюсь.

Уходят.

Жозефина (останавливается, по-прежнему глядя в лорнет). Как все-таки красиво.

Все англичане, вышедшие ранее, возвращаются на сцену, кто с правой стороны, кто — с левой. Среди них,

сначала незаметный, — Прохожий из антимира, одетый по старинной моде, с седыми бакенбардами.

Тем временем на левом краю сцены появляется скамейка, на которую лицом к зрителям садится семья Беранже — сам Беранже посередине. Они держат руки на коленях, как на провинциальных семейных фото

начала века.

Англичане встречаются в центре сцены, обмениваются приветствиями, расходят­ся. Дети вслед за родителями

уходят со сцены. Те, кто проходят мимо скамей­ки, приветствуют семью Беранже.

На сцене остаются семейство Беранже и Прохожий из антимира, которого ни­кто до сих пор не замечал.

Прохожий медленно направляется к скамейке, во рту у него — перевернутая трубка.

Марта. Посмотрите, этот господин не такой, как все.

Жозефина. Какой господин?

Марта. Вот этот одинокий господин.

Беранже. Действительно. (По мере неторопливого прибли­жения Прохожего.) Он одет по старинной моде.

Жозефина. Да о каком господине вы говорите?

Марта. Об этом старом господине. У него седые бакенбарды.

Беранже. Да, у него седые бакенбарды. (Прохожий совсем рядом с Беранже, приближается к ним, их не замечая, и прохо­дит так близко, что все, кроме Жозефины, откидываются и под­бирают ноги под скамейку.) Осторожно!

Марта. Видишь, он невежливый, этот господин. Мог бы изви­ниться. Обычно англичане вежливее.

Прохожий, все не замечая семьи Беранже, в таком же темпе возвращается обратно.

Жозефина. О каком господине вы говорите? У вас галлюци­нации.

Марта. Да нет же, нет. Ты что, не видишь его — с переверну­той трубкой? И дым еще идет вниз, а не вверх?

Беранже. А, я знаю!

Прохожий идет вглубь и внезапно исчезает в долине.

Марта. Он растаял в воздухе.

Жозефина. Видите, это галлюцинации.

Беранже. И да, и нет, и да, и нет.

Марта. Может, он упал?

Перед тем, как Прохожий из антимира исчез, все трое Беранже встали со скамейки и сделали

к нему несколько шагов.

Беранже. Он не растаял в воздухе. И не упал. «Упал» — это только так говорится. Он идет дальше. Мы больше не можем его видеть. Это существо не из нашего мира. Он рядом с нами, но он не из нас. Он из антимира; он прошел сквозь стену.

Жозефина. Какую стену?

Беранже. Через невидимую стену. Невидимую, но и непрозрачную.

Прохожий из антимира ненадолго появляется над долиной, он заложил руки за спину,

потом опять скрывается из виду.

Марта. Опять! Смотри!

Беранже. Теперь ты его видела?

Жозефина. Вы меня с ума сведете.

Марта. Он опять пропал!

Беранже. Он перешел границу. Вернулся к себе.

Жозефина. Куда это, к себе? И кто он?

Беранже. Этот господин — из антимира. Он вернулся в свой мир, в антимир. Я иногда замечаю его по утрам, должно быть, в то время, когда он совершает свою ежедневную прогулку и ему, по всей видимости, приходится проходить через какое-то место, где в его антимире есть просвет, дыра, нейтральная полоса, междумирье. (Марте.) Ты теперь понимаешь, почему он нас не видит и почему не извинился, проходя мимо?

Жозефина. В любом случае, его существование нельзя принимать во внимание. Даже если оно реально. Это несерьезное знакомство.

Марта. Что такое антимир, папа?

Беранже. Антимир, антимир, как объяснить? Нет доказательств, что он существует, но, думая о нем, находишь его в своих собственных мыслях... Антимир не один. Существует много миров, переходящих один в другой.

Марта. Сколько?

Беранже. Огромное множество. Неопределенное количество множеств. Эти миры взаимопроникают, накладываются друг на друга, не соприкасаясь, так как они могут сосуществовать в одном и том же пространстве.

Жозефина. Как так?

Беранже. Это трудно представить, конечно. Но это так.

Марта. Это так, раз он говорит.

Жозефина. Так как же можно обнаружить пришельца из этих миров?

Беранже. Вообще это случается очень редко и происходит, насколько я знаю, из-за какой-то ошибки в переводе стрелки на путях.

Марта. Каждый может ошибиться, переводя стрелку... Любой — в любом мире.

Слева входит 1-я англичанка.

Жозефина. Этого недостаточно. Нет ли других доказа­тельств?

Беранже. Я же тебе говорю, что доказательства — в уме, в том, к чему мы приходим, размышляя.

Марта. Мы к ним приходим, размышляя, мы вымышляем эти миры, он же сказал.

1-я англичанка. Вы ищете доказательств? Извините, что вмешиваюсь в беседу. Я хочу вам помочь. Существуют видимые доказательства.

Жозефина. Спасибо.

1-я англичанка. Я сама видела в Ирландии и в Шотландии в зеркалах очертания местностей не из нашего мира.

Марта. Правда?

Беранже. Вот видишь?

Жозефина. А какие они, эти местности? Вы нам можете их описать?

1-я англичанка. Они неописуемы.

Жозефина. Надо было, чтобы вы нам принесли одно из та­ких зеркал.

1-я англичанка. А зачем? В Ирландии у воздуха, а в Шот­ландии у воды есть определенные свойства, позволяющие отра­жать картины. Если посмотреть в это зеркало за пределами Ир­ландии или Шотландии, этот феномен исчезает.

Жозефина. Странно. Так хочется. Однако эти исчезновения и явления, которые вновь исчезают...

Беранже. Чтобы получить более точные объяснения, надо обратиться к ученому. Мне нечего больше об этом сказать.

Справа входит 1-й англичанин.

1-я англичанка. Это мой муж. (Мужу.) Покажи свое ир­ландское зеркальце.

1-й англичанин вынимает из кармана зеркальце. Остальные смотрят на него с некоторого расстояния.

Жозефина. Ничего не видно.

Беранже. Конечно, ничего не видно. Это доказывает, что нужно ехать в Ирландию, чтобы увидеть эти неописуемые пейзажи в зеркалах. Это доказывает, что доказательства существуют.

Марта. Конечно, это доказательство, которого ты хотела.

1-й англичанин с женой уходят, подзывая своего сына.

1-я англичанка. Тони, будь умником. Не дергай маленькую певицу за волосы.

1-й англичанин. Иначе я тебе надеру уши.

Уходят.

Семейство Беранже продолжает прогуливаться. Они идут очень медленно; задник разворачивается быстрее. Одновременно с уходом англичан на другой стороне сцены появляются и тут же исчезают профиль, трубка и

рука Прохожего из антимира.

Жозефина. Смотрите! Это он? Я его видела!

Марта. Да, это он.

Беранже. А, заметила!

Жозефина. Но все же очень просто. Я могу его описать. Не понимаю, почему эта англичанка говорила, что то, что она видела, — неописуемо. Это доказательство против нее. Значит, это не настоящее доказательство. Я видела руку, трубку, профиль, кепку...

Марта. Нет, не кепку. Большую шляпу.

Беранже. Тише, этот человек не такой, каким мы его видим. Мы не можем знать, какой он в действительности.

Входит Джон Буль с толстой сигарой во рту. Он пересекает сцену и уходит, не произнеся ни слова.

Даже если он из самого близкого к нам антимира, даже в этом случае у него не могут быть седые волосы — только черные. Мы можем уловить лишь его негативное изображение. Если нам он кажется старым, то, вполне возможно, на самом деле он молод. К тому же, что значит «на самом деле» или «в действительности»? Давайте говорить только о нашем мире.

Последние слова он произносит, глядя на дочь.

Жозефина. Так будет лучше.

Беранже. Ты еще слишком мала, чтобы все это понять. К тому же воскресенье не самый подходящий день для философствования.

Марта. Но раз мы его видим, значит он — привидение?

Слева входят две пожилые англичанки.

Беранже. Существует поверье, что, когда люди умирают, они отправляются в антимир.

1-я пожилая англичанка. Имеются факты, подтвержда­ющие это поверье. Как только человек умирает и его кладут в гроб, труп исчезает.

2-я пожилая англичанка. Этим объясняется то, что гробы такие легкие. Куда деваются трупы?

Слева входят 2-й англичанин и 2-я англичанка.

2-й англичанин. Куда деваются трупы? Привидений не бывает.

Справа входят 1-й англичанин и 1-я англичанка.

1-я англичанка. Привидений не бывает.

Беранже. Те, кто покидают этот мир, навсегда ухо­дят — «уходят», это только так говорится, — в антимир, где живут с антиголовами...

2-я англичанка. У них антиголовы.

Слева входит Джон Буль.

Джон Буль. Антиголовы, антиконечности, антиодежда, анти­чувства, антисердца.

Беранже. Если и удается кого заметить, то только слу­чайно, — как этого псевдогосподина, который только что тут прошел.

1-я англичанка. Если не бывает привидений, то бывают пришельцы.

2-я пожилая англичанка. Или перехожане.

1-я пожилая англичанка. Они переходят случайно через маленький кусочек нашего мира, всего за несколько секунд, даже не замечая этого.

1-я англичанка. А может быть, мы сами в этот момент пе­реходим через их мир.

2-я англичанка. Не замечая этого.

Джон Буль. В таком случае, какими мы им кажемся? Ника­кими, никакими.

Жозефина. Эти пришельцы — лишь образы, порожденные фантазией ветра.

Все англичане (вместе). Судя по всему, эти пришель­цы — лишь образы, порожденные фантазией ветра.

1-я англичанка. Образы, порожденные фантазией ветра.

Англичане расходятся и уходят со сцены.

Беранже. Да нет, нет же. Негатив нашей вселенной сущест­вует, и у нас есть доказательства, или, вернее, свидетельства, язы­ковые доказательства.

Жозефина. Какие языковые доказательства?

Беранже. Ну, например, выражение «мир иной»... Хотя боль­шинство людей не знают происхождения этой фразы...

Беранже, Жозефина и Марта стоят в центре сцены.

На авансцене, между Беранже и зрителями, или на заднике, появляются предметы, которые называет Беранже.

...Может быть, удастся получить смутное представление об этом мире, когда видишь отражающиеся в воде башни замка, муху, си­дящую на потолке вниз головой, текст, написанный справа налево и снизу вверх, анаграмму (она может быть представлена картиной из переплетенных заглавных букв), жонглера, акробата или сол­нечные лучи, которые преломляются, разбиваются, рассыпаются в цветную пыль, пройдя через хрустальную призму, чтобы вновь со­браться, видишь, на этой стене, на этом экране, на твоем лице, как яркий ровный свет... и наоборот... К счастью, центр нашей вселенной не сталкивается с центром антимира...

Марта. А что было бы?

Беранже. В это мгновение была бы аннигиляция, полное взаимное уничтожение. Пессимисты считают, что одна за одной будут уничтожены все вселенные. Может быть, так все и закончится.

Марта. Ты думаешь? Это ужасно. И что? Ничего не будет?

Беранже. Все начнется с начала.

Жозефина. Послушай, дорогой, по-моему в последнее время ты слишком много пьешь. Это мешает тебе работать.

Беранже. Отнюдь. Что я сейчас делаю?

Жозефина. Или же на тебя влияет та низкопробная литера­тура, пример которой ты нам привел.

Марта. Оставь его. Он свободный человек.

Жозефина. Хватит болтать, давай лучше походим по траве. Трава освежает мысли.

Беранже. Погуляем, давайте погуляем.

Он берет за руки Жозефину и Марту. Они идут в глубь сцены, где стоит дерево или куст в цвету.

Жозефина — слева от Беранже, Марта — справа. Вдруг слева от Жозефины появляется небольшая,

украшенная цветами розовая колонна.

Жозефина (слегка испуганно). Что это такое?

Беранже. Колонна, ты же видишь.

Марта. Она шатается.

Беранже. Она учится стоять.

Жозефина. Ее только что здесь не было.

Беранже. Конечно, она возникла из небытия. Видишь, она еще совсем свеженькая.

Жозефина. Что такое небытие?

Беранже. Это рабочая космическая гипотеза.

Пока он говорит, Марта собирает маргаритки вокруг.

Нельзя сказать, что оно существует, ибо, если бы оно существова­ло, оно бы не было небытием. Это что-то вроде ящика, в который входят и из которого выходят все миры. И вместе с тем, он очень маленький, меньше, чем самая маленькая ямка, меньше, чем наперсток, меньше, чем сама малость, потому что у него нет изме­рений. Понимаешь, эти разрушенные дворцы, от которых остались одни руины, исчезнут со временем полностью, но, может быть, — и в этом и скрыта надежда — пройдя через небытие, все восстано­вится, возродится на той стороне. Но, разумеется, наоборот, пото­му что это будет другая сторона. Процесс возрождения, вероятно, уже начался; руины, камни исчезают, чтобы восстановиться в том мире. И вещи это чувствуют, иначе чем же еще объясняется эта атмосфера веселья, атмосфера торжества вокруг (обводит рукой), красота этого дня?

Дерево, стоящее в глубине, к которому направлялось семейство Беранже, внезап­но исчезает.

Марта. Дерево исчезло. Куда оно делось?

Беранже. Его, вне всякого сомнения, засосало небытие.

Жозефина. Это уж слишком!..

Беранже. Напротив, вполне естественно.

Жозефина. Как ты это объяснишь?

Беранже. Так восстанавливается равновесие.

Жозефина. Какое равновесие?

Беранже. Я хочу сказать, мировое и сверхмировое равнове­сие. Когда что-нибудь исчезает (колонна исчезает), другое долж­но появиться (появляется дерево). Ибо все эти предметы принадлежат космосу, они посчитаны, существует множество бесконеч­ностей, но внутри бесконечностей содержатся конечные пределы... границы бесконечного.

Марта. Я поняла, мама. Папа нам рассказывает о множест­венно-универсальном исчислении.

Вновь исчезает дерево и появляется колонна.

Беранже. Исчисление в действии: раз (колонна исчезает), два (появляется дерево). Раз, два!

Марта. Как забавно!

Жозефина. Ты находишь?

Беранже. Раз! (Одновременно исчезают дерево и куст.) Гля­дите! Два! (Дерево и куст появляются.) Ошибка в счете, учетчик дал промашку... или бутафор.

Появляется Прохожий из антимира.

Марта. Это из-за него, из-за него все запуталось.

Жозефина. Вот бессмыслица.

Прохожий из антимира пропадает, дерево и колонна тоже.

Нет, глядите, все не по правилам, правила нельзя установить.

Беранже. Все-таки можно. Раз!

Жозефина. Да нет, посмотри же.

Возникает дерево.

Беранже. Вот видишь, я говорил.

Марта. Папа тебе говорил.

Два или три раза по очереди исчезают и появляются дерево и колонна.

Жозефина. Все же это раздражает. Что они делают?

Беранже. Ты сама должна выбрать. Решайся, это несложно. Что тебе больше нравится?

Жозефина. Вот это. (Показывает на колонну — и колонна остается.)

Беранже. Тогда оставь себе эту колонну. Я тебе ее дарю.

Жозефина. Спасибо. А как ее удержать?

Марта. Твое желание способно удержать ее!

Беранже. Граница небытия невидима, ее можно легко перешагнуть. Гляди. (Появляются, затем вновь исчезают нога и трубка Прохожего из антимира.) Смотри. (Появляется и исчезает Прохожий из антимира, без головы и без трубки.) Видишь.

Жозефина. Хватит докучать мне с ним, я уже говорила тебе, что не хочу его видеть.

Беранже (в сторону). Подумать только, что некоторые представляют себе небытие как громадную черную пустоту, бездонную густоту. А ведь небытие — ни черное, ни белое, для того, чтобы быть бездонным, ему понадобилась бы уйма пространства.

Жозефина. Я тебе уже сказала, не хочу его больше видеть. Из нашего он мира или из какого другого, но он раздражает меня со своей трубкой.

Беранже (по-прежнему в сторону). Небытие — ни черное, ни белое, оно не существует, оно повсюду.

Жозефина. Где вы, друг мой? В небытии или уже по ту сторону? Я с вами говорю, а вы не отвечаете.

Беранже. Как тебе удается проникать в мои мысли?

Жозефина. Я ведь внимательная. Я слушаю тебя. Я-то тебя слушаю.

Беранже. Однако я ничего вслух не говорил. Даже губами не шевелил.

Жозефина. Это не мешает слышать, когда очень хочешь.

Марта (подходит с букетом маргариток). На тебя достаточно посмотреть, чтобы угадать все твои мысли. У тебя такое вырази­тельное лицо. Тебе нужно было стать киноактером, или мимом, или обезьянкой. Мои цветы тебе нравятся?

Беранже. Они такие живые и трепетные.

Марта. Хочешь цветок? (Вставляет ему цветок в петлицу.) Это самый красивый. (Поворачивается к Жозефине.) А ты хо­чешь один или два? (Прикрепляет цветы к шляпке Жозефины.)

Беранже. Не могу устоять перед проявлениями нежности. Ах, если бы все были как ты! Мы бы жили безмятежно. Жизнь стала бы возможной, и умереть можно было бы мирно, без сожа­лений. Когда живешь весело, можно весело и умереть. Нужно всегда любить друг друга.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: