Пьеса предоставлена Ольгой Амелиной 4 страница

стоит на авансцене слева, спиной к скамьям.

Цирк строить не надо. Его достаточно обозначить некоторыми элементами. Спра­ва может появиться часть цирковой декорации, пратикабль, над головами зрителей возникнут цирковые обручи, можно использовать нейлоновые лонжи. По ме­ре того как Беранже говорит, он показывает, что нужно делать. Садится на велосипед.

Смотри: ты двигаешь ногами, будто хочешь раскрутить колеса. Сидишь прямо, как в седле, руки вперед, как на руле. Крутишь педали семь-восемь раз и тихонько трогаешься с места.

Беранже делает круг по тропинке.

Жозефина. Отойди немножко в сторону, ты мешаешь лю­дям смотреть.

Джон Буль. Это несложно.

Журналист. Подождем, что будет дальше.

Беранже. И вдруг ты оказываешься на высоте шкафа, виш­невого деревца... дерева побольше.

Мальчик. Этот господин — воздушный шарик?

Англичанки. О!

Англичане. О!

Беранже делает круг по сцене, затем, используя цирковую декорацию, поднима­ется чуть выше, так что зрители смотрят немного вверх. На секунду исчезнет из виду, затем появится снова, над остальными действующими

лицами.

Акробатический номер: у велосипеда остается лишь одно колесо, исчезает руль. Беранже продолжает крутить

педали. Потом он опустится. В этот момент исчез­нут все элементы цирковой декорации.

Беранже....деревца побольше. Вот так. Поняла? Попробуй.

Пока Беранже ездил на велосипеде над сценой по часовой стрелке, Марта внизу ездила на другом

велосипеде в обратном направлении.

Жозефина. Осторожней! Осторожней! Не слушай его.

После того как исчезли оба велосипеда и номер закончился, англичане приня­лись аплодировать.

Беранже благодарит их, подняв руку, словно чемпион.

Мальчик. Бис!

Беранже (Марте). Видишь, летать — не сложнее, чем ка­таться на велосипеде.

1-й англичанин. Еще нужно уметь ездить на велосипеде. Я не умею.

1-я пожилая англичанка. А я умею.

Девочка. Научиться можно в любом возрасте.

Беранже (всем). Просто нужно держать равновесие.

Джон Буль. И я не умею кататься на велосипеде.

1-я англичанка. Но вы же ездите верхом.

2-й англичанин. У лошадей нет крыльев.

2-я пожилая англичанка. У многих есть. У моего мужа в конюшне было две крылатые лошади.

Жозефина. Он на них летал?

2-я пожилая англичанка. Нет, они были для красоты.

Джон Буль. Никогда не видал лошадей с крыльями! А уж у меня лошадей было немало.

2-й англичанин. Но, кажется, они существуют.

Журналист. Это особая разновидность, большая редкость.

Цирковые принадлежности исчезли.

Продолжая разговаривать, англичане встают.

Вновь все залито ослепительным светом. По-прежнему виден серебряный мост.

Декораций на заднем плане больше нет. Только небо или какое-то голубое пространство.

Англичане окружают Беранже, оставаясь, однако, на почтительном расстоянии и от него, и друг от друга.

Джон Буль. В общем, он, как и все, использует механические средства.

1-й англичанин. Тоже мне хитрость, велосипед!

2-й англичанин. Множество людей умеют ездить на велосипеде. Впрочем, я им не завидую.

1-я англичанка. Это ненастоящий велосипед.

Джон Буль. Совсем неинтересно.

1-й англичанин. У велосипеда колеса крутятся, вертятся, даже если он летит.

Журналист. Вымышленный велосипед не лучше настоящего.

Беранже. Есть и более естественный способ.

1-я пожилая англичанка. Он говорит, что есть и более стественные способы.

Беранже. Как гимнастика. (Марте.) Смотри внимательно.

С колосников спускаются трапеции, если возможно, нейлоновые, или Беранже может подниматься в воздух

на нейлоновой петле. Как и раньше, Беранже будет делать все, о чем рассказывает.

Марта. Да, папа.

Беранже. Значит, так. Ты подпрыгиваешь как можно выше, подняв руки. И вместо того чтобы приземлиться, ты хватаешься за воображаемую ветку, как будто лезешь на де­рево. (Подпрыгивает и повисает примерно в метре от земли.) Затем ты подтягиваешься на руках и цепляешься за следующую ветку. (Показывает.) И так взбираешься от одной вооб­ражаемой ветки к другой. (Постепенно поднимается еще выше.) Так ты можешь залезть на любую высоту. Потому что воображаемое дерево — высотой с твое желание. Стоит только захотеть, и оно станет бесконечным. Стоит только захотеть, и ты не остановишься никогда. Попробуй.

Марта (пробуя). Трудно. Я не смогу.

Жозефина. Для нее это слишком тяжело. Она же не тре­нировалась. У нее всегда с гимнастикой были нелады.

Мальчик пробует тоже, но и у него ничего не получается.

Беранже. Вот так. (Он поднимается еще выше, потом медленно опускается.) Действительно, сначала трудно, утоми­тельно, но чем выше ты залез, тем легче лезть дальше. Вас подталкивает какая-то сила, вы перестаете чувствовать собст­венный вес. Подняться можно и на одной руке. И на одном пальце. А потом хватит и одной только мысли. (Он вновь слегка подпрыгивает и медленно опускается.) Хотеть — значит мочь. Хотеть — значит мочь.

Джон Буль. Это нетрудно.

2-я пожилая англичанка. Тогда попробуйте сами.

Джон Буль. Просто нужно быть легче воздуха. Это единст­венное условие. Я выше этого.

Журналист. К тому же это рискованно, опасно. Естествен­ное сопротивление воздуха мешает подниматься вверх. Не нужно с ним бороться.

1-й англичанин. И надо сохранить силы на спуск, иначе есть риск опьянеть от высоты, как пьянеют от глубины.

2-я англичанка. И можно навсегда исчезнуть.

1-й англичанин. Не нужно бороться с силами природы.

Беранже. Но необязательно им сопротивляться, необяза­тельно им сопротивляться. (Всем.) Хотите попробовать? Хотите попробовать? Хотите полететь вместе со мной? (Англичане, про­тестуя, подаются назад, кроме детей, которых родители тянут за руку.) Не бойтесь. (Жозефине и Марте.) Я могу вас взять под руки, если вы не хотите летать сами.

Жозефина. Ты не потащишь нас силой.

1-й англичанин. Вы не потащите эту женщину силой.

Марта. Не знаю... Мне очень хочется.

Жозефина. Я тебе запрещаю.

Джон Буль. Мы — против.

Журналист. Мы — против, всем нашим весом.

Англичане (хором). Мы — против, всем нашим весом.

Внезапно Беранже, слишком сильно оттолкнувшись от земли, очень быстро взлетает и мгновенно

исчезает под колосниками.

Жозефина. Он не нарочно. Я уверена, что на этот раз он не нарочно.

Марта. Нет, нарочно.

Англичане (вместе, глядя в небо). О! А! О!

Девочка начинает петь что-то вроде английского религиозного гимна.

1-я пожилая англичанка. Он оттолкнулся от земли сильнее, чем хотел.

1-я англичанка. Посмотрите, как он быстро поднимается.

2-я англичанка. Его, вероятно, увлекает восходящий воз­душный поток.

Жозефина. Он сошел с ума. Он сошел с ума.

Марта (Жозефине). Успокойся.

2-я пожилая англичанка. Его уносит вихрь.

1-й англичанин. Он замедляет движение.

2-й англичанин. Поворачивает.

1-я англичанка. Он достиг спокойной воздушной зоны.

2-я англичанка. Летит параллельно арке моста.

Мальчик. Это шарик. Воздушный шарик.

1-я пожилая англичанка. Но гораздо выше.

2-я пожилая англичанка. Гораздо выше.

Журналист. Он может больше не делать сложных движений.

1-й англичанин. Он вообще больше не делает движений.

1-я англичанка. Он держится в воздухе совершенно прямо и неподвижно.

Джон Буль. Что он делает? Что он делает?

Жозефина. А что он может делать?

1-я пожилая англичанка. Он медленно направляется к противоположному холму.

1-й англичанин. Как это он не теряет направление?

2-я пожилая англичанка. Он смотрит. И взгляд ведет его в нужном направлении.

Марта. Прекрасно, папа, браво!

Журналист. Он поднимается еще выше.

1-й англичанин. Ложится на спину.

2-й англичанин. Стремительно летит в горизонтальном по­ложении.

1-я англичанка. Поворачивает направо.

2-я англичанка. Он исчез.

1-я пожилая англичанка. Появляется слева.

2-я пожилая англичанка. Вон он, в центре.

Англичане забавно вертят головами и крутятся сами, чтобы не упустить его из виду.

Журналист. Снова исчез.

1-й англичанин. Снова появился.

2-я пожилая англичанка. Вот он.

Журналист (Жозефине). Что вы думаете, мадам, о подвиге вашего мужа?

Жозефина. Я взволнована. Но я в него верю.

Англичане и англичанки. Исчез. Появился. Снова ис­чез. Снова появился.

Виден какой-то светящийся шар или ракета, как во время салюта. Шар появляется, исчезает, его скорость

все увеличивается, он летит справа налево, слева направо.

Джон Буль. Тридцать шесть оборотов, тридцать шесть обо­ротов.

2-я англичанка. Сорок пять.

1-я пожилая англичанка. Девяносто семь.

1-й англичанин. Нет, девяносто пять.

1-я пожилая англичанка. Девяносто семь.

2-я англичанка. Невозможно сосчитать. Он уже не меньше двух раз описал полный круг.

Марта. Он движется так быстро, что кажется, будто он не­подвижен.

Шар останавливается посередине «неба».

Джон Буль. Действительно, он больше не мечется. Подни­мается точно по прямой. Он на полдороге между двумя холмами.

1-й англичанин. Останавливается. Похоже, останавли­вается.

1-я англичанка. Да, останавливается.

1-я пожилая англичанка. Останавливается, чтобы ос­мотреть окрестности.

Больше не видно ни шара, ни его самого, разве что виднеется крошечная кук­ла — Беранже в миниатюре.

2-я пожилая англичанка. Он смотрит по сторонам.

Журналист. Он выше горизонта.

Жозефина (полуиспуганно, полувосхищенно). Не думала, что он способен на такое. Все-таки он собой что-то представляет. Но это опасно.

2-й англичанин. Он поднимается еще выше.

2-я англичанка. Еще выше.

1-й англичанин. Еще выше.

2-я англичанка. Еще выше!

Мальчик. Это шарик. Воздушный шарик.

1-я пожилая англичанка. Он подает знаки бедствия.

Жозефина. Господи! Он не упадет?

Марта. Успокойся. Ты же знаешь, он сказал, что не может упасть.

Журналист. Держится, не падает.

2-я пожилая англичанка. Он недоволен.

Беранже (маленькая кукла) увеличивается.

1-я пожилая англичанка. Что он там увидел?

Джон Буль. Что-то не клеится.

1-я пожилая англичанка. Что он увидел?

Жозефина. Что он там мог увидеть?

1-й англичанин. Что он увидел?

2-я пожилая англичанка. Его больше не видно.

Жозефина. Его больше не видно. Он исчез.

Сцена медленно погружается в темноту.

Красные, кровавые отсветы. Громкие звуки грома или бомбардировки. В тишине и полумраке луч

прожектора постепенно высвечивает Жозефину.

Что за мания оставлять меня в одиночестве! Он пользуется любой возможностью, чтобы меня покинуть. А ведь он знает, что я бо­юсь... Прекрасно знает. У меня нет никого во всем свете, никого, никого, никого.

Марта (в стороне, меньше освещена, чем Жозефина). Папа есть.

Жозефина. Я одна. Совсем одна, покинутая во мраке, бро­шенная.

Марта. Но посмотри, ведь я здесь.

Жозефина. Я совсем одна в огромном лесу, далеко от всех. Мне страшно.

Журналист и 2-й англичанин, достаточно преображенные, чтобы вызывать удив­ление у зрителей, но все-таки узнаваемые, кажутся какими-то персонажами сно­видения. Может быть, этого эффекта можно добиться игрой освещения. Может быть, они наденут маски с собственными лицами. Такое решение представляет­ся наилучшим. В любом случае, освещением можно изменить цвет их одежды. Журналист и 2-й англичанин пересекают сцену и

разговаривают.

Журналист. Понимаете, дружба — это надувательство. К тому же она медленно убивает. Презрение — вот благоприятная атмосфера для жизни. Лишь оно может придать нам силы. Пре­зрение — это энергия. Воплощенная энергия.

2-й англичанин. Значит, нужно презирать друг друга? А я могу вас презирать вежливо?

Журналист. Так удобнее, но мы презирали друг друга всег­да, дружба служила лишь маской для нашей слабости и подав­ленного, робкого презрения. Мы живем в рациональную научную эпоху. Надо тщательно всматриваться друг в друга, в наши лица, в истину. Для того чтобы хорошо видеть, надо смотреть друг на друга с определенного расстояния. (На ходу слегка задевает лок­тем 2-го англичанина.) О, извините! Я вас задел. Простите.

2-й англичанин. Ничего, уверяю вас, ничего страшного.

Журналист. Понимаете?.. Эта сентиментальность в наше время... В нее уже невозможно верить, мы же не дети. Это смеш­ное и лицемерное слово — дружба — должно быть навсегда вычер­кнуто из нашей жизни.

2-й англичанин. Думаю, вы правы, друг мой.

Уходят.

Марта. Говорю же тебе, я здесь. Ты меня не слышишь?

Жозефина. Никого вокруг.

Марта. Ты не хочешь меня слышать? Мама, я здесь. И вокруг люди.

Жозефина. Да нет, я слышу. Не надо так кричать.

Марта. Вокруг много людей.

Жозефина. Каких людей?

Марта. Друзей, у нас столько друзей!

Жозефина. Ты их называешь друзьями? Кто я для них? Кто они для меня? Нет, нет, это не друзья. Пустые предметы в пустом пространстве. Чудовищно непроницаемые, безразличные, эгоистичные, жестокие. Замкнутые в своей скорлупе.

Марта. О!

Жозефина. Нет, нет, Марта, конечно, это не о тебе. Но что ты можешь сделать? Ты еще маленькая... Что ты можешь?.. Я совсем крошечная в этом огромном мире. Я за­блудившийся испуганный муравей, который ищет своих. Мой отец умер, мать умерла, все родственники умерли. Соседи, которые нас знали, уехали из моего родного города, разбре­лись по свету. От них никогда не было ни весточки. Никого, никого больше нет.

Марта. Есть другие, все остальные. Есть много людей.

Жозефина. Я их не знаю. Они меня не знают. Чужие... У меня были большие и сильные родители. Они вели меня по жизни за руку. Они ничего не боялись. Шли прямо вперед. С ними мне никогда не было страшно... Раньше мне не было страшно, не бы­ло страшно... Только страшно было их потерять. Я все время думала о том, что потеряю их, иначе не бывает. Я знала, знала. И этот день настал скоро, увы, слишком скоро! Я уже дав­но, так давно одна, они так давно оставили меня одну... Я не привыкла к их отсутствию. И никогда не привыкну. Никогда, ни­когда... Меня бросили. Мне страшно, так страшно... Я одна, я за­блудилась. Меня никто не знает, не любит, я ничего собой не представляю для окружающих. Я для них ничего не значу. Ниче­го не значу.

Марта. Я вырасту, стану такой же сильной, как твоя мать, и буду тебя защищать.

Жозефина. Я защищаюсь, как могу, от этой тревоги. Страх научил меня. Защищаюсь зубами... у меня выросли когти.

Марта. Люби людей. Если ты их полюбишь, они перестанут быть чужими. Если ты их не боишься, они перестают быть чудо­вищами. Им ведь тоже страшно в их скорлупе. Полюби их. И аду придет конец.

Марту больше не видно. В полумраке появляется стена. Пробегает испуганный ребенок, похожий на мальчика-англичанина. Он пытается перелезть через стену. У него ничего не получается. Появляется толстый человек,

похожий на Джона Буля, он гонится за ребенком. Джон Буль и мальчик тоже преображены, как во сне.

Толстяк. Эй, негодник!

Ребенок. Не трогайте меня... Простите меня.

Толстяк. Сорванец проклятый! Ты хотел нас бросить? А? Хотел сбежать? Почему? Скажи, почему?

Ребенок. Простите меня. Я хотел погулять в лучах света. Мне хотелось, чтобы было много неба.

Толстяк. Ах ты, сладкоежка. Бандит. (Дает ему пощечину и тащит его за ухо. Ребенок плачет.) Думал, я тебя не поймаю...

Мальчик. Только не в карцер, я не хочу обратно в карцер.

Толстяк. Дурень, теперь узнаешь, что свет гораздо красивее, когда на него глядишь со дна черного провала, и что небо куда чище, когда видишь его через решетку.

Мальчик. Только не в карцер, не хочу возвращаться в карцер.

Толстяк (уводя его). Мы тебе покажем. Мы тебя научим. Мы займемся твоим воспитанием. В конце концов поймешь... или покоришься.

Уходят.

В луче света появляются странные фигуры; вскоре становится понятно, что это 1-й англичанин и 1-я англичанка, 2-й англичанин и Журна­лист, с несколько измененной внешностью, как бы слегка карикатурной.

Бурно жестикулируя, они подходят к Жозефине.

Журналист. О, мадам, мадам, мы всем сердцем с вами.

Трое англичан (вместе). Всем сердцем с вами. Всем сердцем.

1-й англичанин. Если вы нуждаетесь в чем бы то ни было...

2-й англичанин. Скажите нам.

Жозефина. Вы очень добры.

1-я англичанка. Я знаю, что такое быть одной за границей; все мы через это прошли. Вам поможет мой муж, и все наши любовники в вашем распоряжении.

Жозефина. О, как вы добры, чрезмерно добры.

Журналист. Мы в вашем полном распоряжении.

Жозефина. Благодарю, я так смущена.

1-й англичанин. Что она говорит?

2-й англичанин. Она говорит, что смущена. Представляете? Говорит, что смущена.

Трое англичан и англичанка уходят, говоря:

1-я англичанка. Она смущена, она вам сказала, что смущена?

Журналист. Она еще сказала: «Благодарю, благодарю, как я смущена».

1-й англичанин (изображая Жозефину). Благодарю, я смущена.

2-й англичанин. Наивность этой дамы граничит с глупостью.

Журналист. Потому она и смущена. Хи-хи!

Двое англичан. Хи! Хи!

1-я англичанка. Вы могли бы извлечь пользу из ситуации.

Журналист. Никакой пользы из нее не выжмешь.

Перед тем как уйти, они в последний раз поворачиваются к Жозефине, ирони­чески ее приветствуют, смеясь, преувеличенно жестикулируя и гримасничая. Жозефина, которая стоит к ним спиной, этого не замечает.

Жозефина остается одна; она стоит у самого правого края сцены.

Жозефина (изменившимся тоном). А он, он, куда он вечно уходит? Что он делает? Он мог бы мне помочь. Должен был по­мочь... Он меня бросил, как все остальные, не думает обо мне... Обо мне не думают...

В алом свете появляется огромная, огромная фигура, одетая в длинную красную мантию, в квадратном красном колпаке. Фигура может быть двух, трех мет­ров ростом, она может стоять на платформе на колесиках, которую скрыва­ет мантия. Это Судья... у него может быть голова куклы, но, в то же время, огромная, гротескная; он,

разумеется, ужасен.

Огромный Судья приближается к Жозефине и останавливается прямо перед ней. Ей приходится запрокинуть

голову, чтобы видеть его лицо.

Справа и слева от Судьи — два заседателя, также одетые в красное, но не такие большие. Они сидят, стоит

лишь Судья.

Это суд, вся эта декорация может двигаться на платформе. Медленно подъехав к Жозефине, они так же потом

отъедут обратно.

В тот момент, когда они приблизятся к Жозефине, один из заседателей, тол­стый, с багровым, налитым кровью

лицом, звонит в колокольчик. У второго — на голове капюшон с прорезями для глаз. Пауза.

Жозефина. Я ничего дурного не сделала, господин Предсе­датель суда... В чем меня обвиняют? Я ничего не сделала.

Марта (или голос Марты). Мама, не бойся. Это лишь виде­ние, кошмар. Это не настоящее. Все станет настоящим, только ес­ли ты в это поверишь. Все станет настоящим, только если ты бу­дешь об этом думать. Все станет настоящим, только если ты это­го захочешь. Не верь в это.

Жозефина. Ну как же? Это Судья. Я его узнала.

Марта. Ты его никогда не видела. Его нет.

Жозефина. Увы, есть: Это Судья.

Марта. Галлюцинация, видение, уверяю тебя... Проснись, проснись. И он исчезнет.

Жозефина. Нет, нет... Это все правда.

Марта. Неправда, бедная моя мамочка, это тебе снится... Снится, говорю тебе...

Марта вновь исчезает.

Жозефина. Господин Председатель суда, я никому ничего плохого не сделала... Зачем вы пришли? Что вы от меня хотите?

1-й заседатель (звоня в колокольчик). Молчать! Отвечать! Здесь мы задаем вопросы.

Жозефина. Мне нечего сказать. Моя совесть чиста. Я думаю, но мне нечего вам сказать, я ничего не скрываю. Клянусь, я не по­нимаю, не понимаю... (Суд безмолвствует.) Если нужно всех су­дить, то почему меня первую? Почему выбрали именно меня? Ко­нечно, потому, что я менее защищена, чем все остальные. У меня нет адвокатов. (Суд безмолвствует.) Я ни в чем не виновата. Мо­жет, поэтому я так уязвима? Я ни в чем не виновата, ни в чем. Я ничего не делала. Господин Председатель суда, скажите палачу, чтобы он меня не убивал. (Суд безмолвствует.) Что такое я могла сделать? В чем можно меня упрекнуть? Меня не в чем упрекнуть. Я всегда была верна... Добродетельна... Всегда исполняла свой долг, всегда... Я осталась здесь, благоразумная, грустная, покорная и несчастная... (Рыдает.) Несчастная... Вы хотите меня наказать за то, что я несчастна?.. Вы хотите наказать добродетель? Ведь нет?.. Конечно же, нет?.. Я вас не понимаю, я вас не понимаю, господин Председатель суда. Карайте волков. Я ягненок.

Судья грозит Жозефине пальцем. Заседатели одобрительно кивают головами. Движения того,

кто в капюшоне, ярче выражены, они гротескны.

Они меня осудят. Они мне не верят... Нет, нет, нет...

Марта. Это не на самом деле, не бойся, это всего лишь обра­зы твоего страха. Клянусь, это все не взаправду. Скажи себе, что все это неправда. Ты выдумываешь, фантазируешь.

Жозефина. Не хочу... Не хочу... Что я сделала? Я ничего плохого не сделала. (Рыдает.)

Марта (обнимая Жозефину). Бедная мамочка, спрячь лицо в моих ладонях, и ты их больше не увидишь.

Жозефина. Нет, нет, нет, это невозможно. (Суду.) Я не хочу.

Марта. Конечно, невозможно. Конечно, это неправда.

2-й заседатель снимает капюшон. Его роль играет тот же актер, что играет Джона Буля.

2-й заседатель. Доводы истинного правосудия — это не доводы сердца, не доводы логики. Правосудие вам представляется неправым потому, что оно беспристрастно.

Суд медленно, в молчании, отъезжает назад и исчезает.

Марта. Я же тебе говорила. Это просто видение. Безобидное. Их больше здесь нет, этих судебных злыдней... Успокойся, мамочка, детка моя...

Слева выходит Джон Буль с автоматом, который будет стрелять беззвучно. С ним двое англичан и Журналист. Справа появляются дети-англичане с матерями в сопровождении Служащего похоронного бюро из начала

пьесы и Доктора.

Джон Буль. Лучше на несколько лет раньше, чем на пару минут позже... Правда, дамы?

1-я англичанка. Правда.

2-я англичанка. Совершеннейшая правда, мсье. Совершен­но с вами согласна, мсье.

Слева появляется испуганная 2-я пожилая англичанка.

2-я пожилая англичанка. Не думайте, что я боюсь. Совсем нет. Просто я возмущена. В высшей степени возму­щена.

Джон Буль (двум англичанам). Ну, раз ваши супруги раз­деляют ваше мнение... (Журналисту.) Раз все идет хорошо... при­ступим.

Журналист. Приступайте.

Служащий похоронного бюро. Приступайте.

1-й англичанин. Раз так надо, приступайте.

2-й англичанин. Да, тогда приступайте.

2-я пожилая англичанка. Я решительно протестую...

Служащий похоронного бюро. Лучше в этом возрасте, чем позже... Сейчас они еще ничего не понимают. Позже они бы мучались, возражали.

Журналист. Это для их же блага.

Джон Буль (приставив к плечу автомат или ружье). Дамы, закройте глаза.

1-я англичанка. Закроем глаза.

2-я пожилая англичанка. Я протестую.

Джон Буль (пожилой англичанке). Отойдите в сторону. Вам уже все равно.

Джон Буль прицеливается, стреляет, оба ребенка падают.

2-я пожилая англичанка (отойдя). Я решительно про­тестую...

Джон Буль. Дамы, откройте глаза.

1-я англичанка. Уже всё?

2-я англичанка. Как вы быстро!

Служащий похоронного бюро. Это как эутаназия. Не совсем то же самое, а скорее превентивная эутаназия.

2-я пожилая англичанка. Я решительно, очень реши­тельно протестую.

Журналист (двум англичанкам). Можете подобрать своих детей.

Служащий похоронного бюро. Не стоит трудиться. Предоставьте это мне. Это мое дело. Я ими займусь...

2-я англичанка. Мы исполнили свой долг.

Джон Буль. А мы свой. Доктор, засвидетельствуйте, что эти дети хорошо и достойно скончались.

2-я пожилая англичанка. Я протестую, это недопустимо. Так быть не должно. (Дядюшке-доктору.) Как вы, врач, соглашаетесь на такое?

Дядюшка-доктор. Я не соглашаюсь, я покоряюсь.

Жозефина. Дядюшка-доктор, как же так? Вы с ними заодно?

Дядюшка-доктор (Жозефине). Таким образом, понима­ешь, меня не будут судить...

Джон Буль (англичанкам, с некоторой любезностью.) По­скольку вам больше не придется воспитывать детей, пожалуйста... Теперь ваша очередь. Вперед, прошу вас, вперед.

1-я англичанка. Мы не против.

Жозефина (Доктору). Я никогда не думала, что вы способ­ны на пособничество в таком ужасном деле.

Дядюшка-доктор. Чего же ты хочешь, бедная моя Жозе­фина, с годами становишься разумнее. К тому же так даже луч­ше. Это все равно бы случилось. Лучше раньше, чем позже, лучше на тридцать лет раньше, чем на две секунды позже.

Жозефина. Вы, спасший столько человеческих жизней, ты­сячи детей...

Дядюшка-доктор. Это искупление.

Джон Буль (англичанкам). Ну да... вместе с мужьями. Ва­ши мужья ни на шаг от вас не отойдут, не беспокойтесь. (Англи­чанам.) Господа, только после вас.

Англичане слегка колеблются.

Англичанки, затем англичане идут вперед, Джон Буль позади, направив автомат им в спину.

Марта (Жозефине). Это все неправда, не пугайся... все это неправда.

Служащий похоронного бюро поднимает тела детей. Пожилые англичанки, дети, Дядюшка-доктор, Служащий похоронного бюро, англичане и англичанки, Джон Буль, Журналист уходят в правую и левую кулисы.

Появляется высокий Человек в белом.

Используются те же сценические приемы, что и для суда. Справа от Человека в белом — Палач тоже в белом,

с белым капюшоном на голове. Справа от палача — виселица.

Задник изображает сумеречное небо и красное солнце.

Человек в белом и Палач приблизились к Жозефине и остановились. Пауза.

Жозефина. Нет, нет.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: