![]() ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Рорайма Последнее оставшееся великое приключение 1 страницаЛегенда Легенда существовала с давних пор. Одна из многих — таких, как легенды о золотом Эльдорадо, где мифического правителя Маноа натерли маслом и посыпали золотой пылью, так что он уподобился золотой статуе в городе, где драгоценные камни валялись под ногами, словно галька. Как легенды об инках и их сказочной империи, которая и впрямь была обнаружена конкистадорами. В их ряду стояла и легенда о Рорайме, Матери Великих Вод, сказочном горном плато в лесных дебрях к северу от Мату-Гросу и к западу от Гайаны, — возможно, поблизости от самого легендарного Эльдорадо. Рорайма, огражденная зарослями и болотами, огражденная морем зелени — обширными дождевыми лесами, считается источником всех добываемых в округе алмазов, однако индейцы не приближаются к ней, опасаясь злых духов. Новые штрихи добавил к этой легенде Конан Дойль в 1912 году, написав «Затерянный мир», где он изобразил плато как обитель доисторических чудовищ, оставшихся неизменными с времен палеозоя. Легенда существует с древнейших времен. И с древнейших времен человек пытался обнаружить великую гору, чтобы подняться на ее вершину. Действительность Рорайма существует. В глубине Гайаны, там, где это государство смыкается с Венесуэлой и Бразилией, она высится почти на три тысячи метров над уровнем моря. Плато площадью около шестидесяти квадратных километров было сотворено могучими и беспокойными силами природы около 1750 миллионов лет назад, Рорайма поистине Матерь Вод: срывающиеся с плато водопады питают лесные реки. Суровая эродированная скальная вершина огорожена высокими крутыми стенами, а подножие обрамлено грязевыми болотами, которые переходят в безбрежные дождевые леса, кишащие змеями, скорпионами и ядовитыми пауками...
Невзирая на поражение на почтовом фронте, Нил по-прежнему пребывал в восторженном настроении и выдергивал воображаемые стрелы. Я навещал его в кабинете в Доме радио, где через секретаршу Дороти во все стороны разлетались деловые послания, а стоящий на полу проигрыватель на полную мощь услаждал слух хозяина записью его любимого концерта для флейты с оркестром Моцарта. —Где непромокаемые костюмы?! — кричал кто-то. —Какой размер брюк у Гордона? —Могу предложить партию кисеи от комаров, — говорил я. — Вешается на головной убор. —Да-да, медпункт Би-би-си организует прививки от холеры и желтой лихорадки. Пусть операторы Би-би-си приходят завтра в два часа... Да. В один из вечеров я выступил с короткой информацией по телевидению, после чего на нас обрушилась лавина писем. Одно из них заставило меня содрогнуться. Некий Макиннис Флетчер, владелец усадьбы «Рорайма» (!) в Инвернессе, выразительно писал о змеях: «Змеи. Змей в тех местах много, притом всяких видов и размеров, но всех опаснее, несомненно, бушмейстер — черная змея длиной от двух с половиной до трёх метров, с очень длинными ядовитыми зубами, способными прокусить кожаную обувь. Смерть от ее яда наступает через две-пять минут, притом это одна из немногих змей, которые сами нападают на человека, охраняя свое потомство. Войдя по тропе в лес, вы можете уже через пятьдесят метров встретить бушмейстера, сторожащего гнездо! Лично я предотвращал его атаку, медленно покачивая тростью. Способ безотказный, и нет надобности убивать беднягу. Попадаются также гремучники, которых обычно называют травяными змеями. Постукивайте тростью по земле, и восприимчивый к вибрациям гремучник сам отступит. Обитающая в воде анаконда неядовита, зато способна раздавить жертву, обвившись вокруг ее тела. Мне встречались анаконды длиной около восьми метров; говорят, они достигают даже десяти, метров и более. На моих глазах анаконда задушила ягуара. Так что следует носить с собой нож, чтобы разрезать эту змею, если она обовьется вокруг кого-нибудь. Анаконды водятся преимущественно около рек и речушек. Остерегайтесь также мушки кабура, она меньше комаров Западного нагорья Шотландии, однако куда зловреднее. Ваша кожа покрывается множеством прыщей, которые сходят лишь через полтора месяца. Одно утешение — эти мушки водятся только поблизости от воды. И, наконец, самое главное: всему вашему отряду следует сделать прививки от паралитического бешенства, переносимого хищной летучей мышью вампир, которая сосет кровь у скота и людей вечером и рано утром, да так, что жертва ничего не чувствует... В лесной чаще предпочтительнее спать на подвешенном между двумя деревьями гамаке, притом с «муфтой» на концах веревки, чтобы не заползли змеи. У гамака есть еще то преимущество, что он охранит вас от вездесущих в тропической Америке муравьев. Надеюсь, приведенные выше сведения пригодятся вам. Если вы пожелаете выяснить еще какие-либо вопросы, пожалуйста, обращайтесь ко мне. Самое главное — постарайтесь не угодить в сезон дождей, который в тех краях почитают подходящим только для бешеных собак и англичан». Макиннис Флетчер прислал мне также свою брошюру «Некоторые заболевания и ветеринарные проблемы тропической Америки», которая подтвердила мои опасения: «Бешенство в Центральной и Южной Америке проявляется в паралитической форме, развивающейся у скота после укуса хищной летучей мыши вампир, питающейся преимущественно кровью травоядных животных. Если сама летучая мышь заражена, ее слюна содержит вирус, который и вызывает заболевание. Известны три вида вампиров, или кровососущих летучих мышей, — Desmodus rotundus (обыкновенный вампир), Diphylla ecuadata (шерстоногий вампир) и Diomus youngeii (пегий вампир). Последний нападает преимущественно на пернатых, а потому не так опасен в роли переносчика инфекции, как первые два. В Центральной и Южной Америке зарегистрировано много случаев заболевания бешенством людей». В брошюре есть раздел с утешительным названием «Профилактика для человека» из трех пунктов, но зато глава «Лечение» содержит такое предупреждение: «Это лечение сильно воздействует на центральную нервную систему и может вызвать сильную реакцию, вплоть до поствакцинационного паралича, от которого пациент может и не оправиться. Вот почему всем, кто занимается лечением бешенства, желательно сделать профилактическую прививку с применением надежной и безопасной вакцины». Следовало краткое описание вакцины, которой пользовался сам автор брошюры. Прочтя все это, я тотчас позвонил местному врачу. —Доктор Мэкензи, вы не знаете, где я мог бы раздобыть вакцину против паралитического бешенства? —Против чего? — Он явно был озадачен, хотя ему вроде бы пора было привыкнуть к моим нестандартным запросам. —Паралитическое бешенство, — терпеливо повторил я. — Я собираюсь в Южную Америку, и мне порекомендовали такую вакцину. Видимо, в той области, куда мы направляемся, водятся вампиры. —Поистине, Хеймиш, у вас довольно странные представления о том, как надлежит проводить отпуск! Могу только посоветовать вам обратиться в Отдел здравоохранения в Обане. Может быть, там что-нибудь найдется. Кстати, противотифозная поливакцина для вас получена, так что заходите в удобное для вас время. — Большое спасибо, — ответил я. В конечном счете я вышел на одного из врачей Департамента здравоохранения в Эдинбурге. Он явно читал кое-что о моих безумных похождениях, потому что спокойно выслушал мой запрос. Сказал, что сейчас не располагает данной вакциной, и обещал позвонить попозже. И правда, в тот же день он сообщил, что вакцина найдена, и предложил нам явиться завтра для прививок в медицинский пункт Департамента здравоохранения Глазго. Гордон, Алекс и я прибыли в Глазго в условленное время; Нил, которому пришлось возвращаться в Лондон, рассчитывал позднее сделать прививку там. (На деле из этого ничего не вышло.) Что до остальных членов экспедиции, то они физически не успевали решить эту проблему: Дон и Майк все еще странствовали где-то за рубежом, а Мо и Джо находились в экспедиции в Лэноерисе в Северном Уэльсе, где нужной вакцины не оказалось. Книги дали мне дополнительную информацию о кровососущих извергах. Я прочел, что укус вампира действует усыпляюще (видимо, жертвы успели рассказать об этом перед смертью), причем укус зараженного животного болезнен, тогда как слюна здорового десмодуса анестезирует ранку, и летучая мышь утоляет голод, не причиняя никаких неудобств неосмотрительному донору. Считается также, что десмодусы могут служить переносчиками страшной болезни Шагаса, от которой умер Дарвин. Похоже, что в некоторых районах летучие мыши заражены желтой лихорадкой. Естественно, все эти сведения не внушили мне симпатии к летучим мышам... Появление в медпункте трех бесстрашных путешественников, которые изо всех сил старались выглядеть беззаботно, вызвало изрядный переполох. Нас торжественно провели мимо длинной очереди и предложили немного посидеть. Затем одного за другим вызывали в кабинет, где мы ложились на кушетку и заголяли живот для впрыскивания одного кубического сантиметра редкостной вакцины. В практике принимавшего нас врача это явно был первый случай, и сестры обращались с нами так осторожно, словно боялись, что мы вот-вот повиснем вверх ногами на рейке для штор! А когда процедура была «кончена и мы дружно прониклись тревогой за свое будущее здоровье, врач вежливо сообщил нам, что вакцина начнет действовать только через полтора месяца, а через полгода прививку надо повторить. «Ну вот, — уныло подумал я, — когда Дон услышит эту историю, он уписается от смеха!» Однако не успел я вечером вернуться в Гленкоу, как звонок того же Дона заставил меня забыть о наших медицинских злоключениях. Новая проблема: билетами должен был заниматься Майк Томпсон, а он все еще находился в Индии, и его прибытие в Великобританию ожидалось накануне того дня, когда ему и Мо предстояло первыми вылетать в Гайану, чтобы разобраться там с продовольствием и снаряжением.
Глава третья ...мы находимся в семи милях от цепи красных скал, опоясывающих кольцом то самое плато, о котором говорил профессор Челленджер. Конан Дойль. Затерянный мир
Разумеется, Конан Дойль был не первым англичанином, которого вдохновили легенды о горайме. И не он первым выдвинул гипотезу «затерянного мира». В 1884 году сэр Джозеф Хукер предположил, что флора плато Рорайма должна заметно отличаться от равнинной растительности, а газетчики шагнули еще дальше, намекая, что на вершине горы могли уцелеть остановившиеся в своей эволюции доисторические чудовища. Еще в 1874 году журнал «Спектейтор» писал: «Ужели никто не исследует Рорайму и не принесет нам вести, которые она хранит для нас тысячи лет? Одна из поразительнейших тайн Земли кроется у рубежей нашей колонии Британской Гвианы, а мы оставляем тайну неразгаданной, пренебрегаем чудом». Волнующий призыв, однако последовать ему было не так-то просто. Похоже, сэр Уолтер Рэли был первым европейцем, писавшим об этом районе, хотя весьма сомнительно, чтобы он лично видел Рорайму. Вот его слова: «Мне поведали о Хрустальной горе, но из-за большого расстояния и неблагоприятного времени года я не мог к ней идти, и вообще мне нельзя было больше задерживаться. Мы видели ее издалека, она была похожа на чрезвычайно высокую белую церковную башню. С нее спадает могучий поток, который совсем не касается склона горы. Сорвавшись с вершины, он обрушивается на землю со страшным гулом и рокотом, как будто бьются друг о друга тысяча больших колоколов. Мне представляется, что во всем мире нет более необыкновенного водопада и более прекрасного зрелища. Беррео рассказал мне, что на горе лежат алмазы и другие драгоценные камни и их сияние видно издалека, но так ли это, я не знаю. Ни он сам, ни кто-либо из его людей не отваживались подняться на вершину этой горы, потому что по соседству живут враждебные племена и путь к горе слишком труден». Но по-настоящему Рорайма захватила воображение мира после того, как в прошлом веке знаменитый немецкий исследователь Роберт Шомбургк, совершив многомесячный трудный переход, вышел к подножию этого горного плато. Он убедился, что легендарная гора индейцев существует на самом деле и представляет собой сложенную песчаниками огромную столовую возвышенность, обрамленную скалами высотой свыше трехсот метров. Индейцы почтительно — и вполне справедливо — называли эту гору Матерью Вод, и они были убеждены, что ни одному белому человеку не суждено увидеть ее вершину, постоянно окутанную дождевыми тучами. Когда здесь будет определено среднегодовое количество осадков, очень может быть, что северные склоны Рораймы войдут в число самых влажных мест земного шара. В 1834 году британское правительство поручило Шомбургку произвести съемку и установить границу между Британской Гвианой, как тогда называлась Гайана, и Венесуэлой. Великобритания уже седьмой десяток лет вела тяжбу с Венесуэлой из-за спорных территорий, и требовалось прийти к какому-то соглашению. Венесуэла претендовала на все земли до реки Эссекибо; Великобритания, к которой перешли владения голландцев, претендовала на их земли, однако границы голландских территорий никем не были определены. Площадь спорных областей превышала сто тридцать тысяч квадратных кило-мэтров, что равно площади всей Англии. Шомбургк с большим усердием принялся выполнять поручение своего нанимателя. Он ставил пограничные столбы и метил деревья английским гербом, решая все сомнительные случаи в пользу Великобритании. Надо ли говорить, что съемки Шомбургка были крайне отрицательно восприняты венесуэльцами и только способствовали продолжению пограничного спора. А потому в 1890-х годах другая Пограничная комиссия составила доклад в трех толстых томах с приложением карты на семидесяти шести листах. Венесуэла изложила свои претензии в трех томах с картами, Великобритания — в семи томах плюс карты. Четыре месяца спустя обе стороны предъявили встречные иски. При рассмотрении конфликта интересы Венесуэлы представлял бывший президент США генерал Бенджамен Харрисон. Вступительную речь британской стороны произнес генеральный прокурор сэр Ричард Уэбстер. Он говорил тридцать дней. Венесуэльская сторона повторила этот рекорд! В конце концов каверзный спор был разрешен третейским судом. Стороны были не совсем довольны, хотя итогом явился разумный компромисс. Венесуэла получила полный контроль над столь важным для нее устьем Ориноко, а Рорайма стала «замковым камнем» при демаркации границ трех стран: Венесуэлы, Бразилии и Гайаны. Но при этом со стороны Гайаны этот важный участок гайанской территории оставался недосягаемым. И когда мы планировали нашу экспедицию, власти в душе надеялись, что нам удастся, пройдя сквозь глухие влажные леса к северу от Рораймы и поднявшись по трехсот-шестидесятиметровому песчаниковому навесу, впервые в истории пробиться в этот неприступный уголок из самой Гайаны. Несомненно, пограничные споры рождали недобрые чувства, но в то же время предпринятые в этой связи путешествия воспламеняли воображение людей. Вот как описывает Шомбургк свою первую встречу с таинственной горой: «Перед восходом и на протяжении получаса после него ничто не заслоняло Рорайму, и мы могли любоваться ею во всем ее величии. Изумительные стены вздымаются на высоту пятьсот метров. Они совершенно перпендикулярны, как будто их воздвигали с применением отвеса; правда, кое-где прилепился низкий кустарник, который издали придает темный оттенок красноватой породе. Барон фон Гумбольдт отмечал, что в Швейцарских Альпах не найти отвесных скал пятисотметровой высоты; думаю, что и в Гвиане не найдешь больше ничего подобного. Однако еще более примечательны срывающиеся с огромной высоты водопады, причем, как ни странно это покажется, вода затем устремляется в разных направлениях, к трем величайшим рекам северной части Южной Америки, а именно к Амазонке, Ориноко и Эссекибо... Эти дивные водопады прославили Рорайму среди индейцев. Во время своих плясок они поют о чудесах «Рораймы, окутанной облаками красной горы, вечно живом источнике вод». Я не способен по достоинству описать великолепие этих гор. Они высятся, словно могучи постройки, и хочется назвать их форумом Природы». Поэтическим выражением первого впечатления Шомбургка от Рораймы могут также служить строки и «Петры» Джона Уильяма Бэртона: Равное чудо являет нам только Восток — Розовый город, древний, как времени ток. В конце сентября Мо и Майк вылетели в Джорджтаун через Люксембург и Барбадос — самый дешевый маршрут, какой нам удалось найти. Майк только что вернулся из своего путешествия и не успел даже толком переодеться. Он сел на самолет в белом костюме и в основательно изношенных в предгорьях Гималаев теннисных тапочках. Лицо его украшала многодневная щетина, с которой он выглядел то ли этнографом на выезде (каковому он вскоре и уподобился), то ли бичком бером*, то ли опустившимся жителем колонии. Короткая остановка в Люксембурге обошлась им дорого, так как Мо потерял бумажник, в котором было около семидесяти фунтов стерлингов. Правда, в тот момент они довольно легко отнеслись к потере, поскольку принятое внутрь в большом количестве пиво обеспечило им надежный иммунитет против мирских забот. На Барбадосе элегантный белый костюм Майка подвергся надруганию. Какая-то дворняжка помочилась на него, пока Майк плавал в море, после чего худшие представители наших четвероногих друзей уделяли Майку куда больше внимания, чем того требовала нормальная учтивость! Прибыв в Гайану, Мо и Майк первым делом связались с Адрианом Томпсоном, который содержит ферму по соседству с аэропортом Тимери, километрах в тридцати от Джорджтауна. Здесь было собрано и рассортировано все экспедиционное снаряжение. Мо и Майку предстояло разложить провиант по сумкам — в каждую сумку двадцать четыре дневных рациона на одного человека. После этого они должны были выйти на маршрут впереди основного отряда. Первого октября с аэродрома Хитроу вылетели остальные шесть членов экспедиции, основательно перегруженные съемочной аппаратурой и пистолетами «Хилти». Мы покинули Лондон в десять утра, а в десять вечера снова были в Лондоне, проведя большую часть дня в Люксембурге. Странный порядок, но таким способом мы сэкономили для экспедиции около тысячи фунтов, потому что прямо из Великобритании нет дешевых рейсов в область Карибского моря. В Гайану мы прилетели ранним утром. Воздух был влажный и липкий, но над бетоном перед зданием аэропорта гулял свежий ветерок. Никто из нас не представлял себе толком внешность Адриана Томпсона; мы знали, что он уже не молод, занимает какую-то должность в гайанской администрации и выращивает орхидеи. К нам подошел высокий подтянутый лысый мужчина аристократического вида. — Я Адриан Томпсон. Добро пожаловать в Гайану. Я представил ему своих товарищей. Как и было обещано, Адриан уже договорился с таможней, и после беглого осмотра нашего дорогостоящего снаряжения нас быстро провели к ожидающим машинам. Чудеса, да и только! Адриан сказал нам, что Мо и Майк уже отправились в глубь страны, забрав большую часть провианта, и сберегут для нас время, прокладывая тропу к подножию стены. Нам же предстояло задержаться на несколько дней. Были намечены прием у президента и некоторые другие официальные приемы, а также визиты в министерства, с которыми Нилу надо было утрясти вопрос о съемках и о том, как переправлять пленку от Рораймы в Джорджтаун и дальше в Лондон для обработки. Важно было возможно быстрее проявлять отснятую пленку и возвращать в Джорджтаун текущий материал, чтобы с ним могли ознакомиться гайанские власти. Таким образом, Алекс сможет своевременно вносить нужные поправки в ходе съемок, и власти будут спокойны, поскольку в прошлом им причинили немало неприятностей киногруппы (не от Би-би-си), которые упорно изображали Гайану как жуткую глушь, кишащую змеями и враждебными индейцами. Обосновавшись в отеле «Парк», мы быстро убедились, что вокруг нашей экспедиции возник изрядный ажиотаж. Органы информации как в Гайане, так и в Европе уделяли ей небывалое внимание; нас останавливали на улицах и спрашивали, в какой мере мы надеемся на успех. Впоследствии мы узнали, что даже букмекеры расценивали наши шансы очень низко! Джорджтауну присуща чудесная атмосфера небольшого городка. Право же, поживи там несколько лет и будешь знать всех жителей. Даже ведущие политические деятели вполне доступны; мы убедились в этом, пройдя по улице в резиденцию президента Чжуна. Он пожелал успеха в нашем предприятии, при этом реплики, которыми обменялся с ним Адриан, явились первым подтверждением наших подозрений, что тут замешана политика. —Сэр, — сказал Адриан, — я решил послать радиосигнал, если нам удастся взять Рорайму, а именно: «Небо чисто». —Отлично, Адриан, — ответил президент. — Желаю вам успеха. А вообще-то я знал, что у президента Чжуна есть заботы поважнее, чем не имеющая практического значения попытка группы англичан проложить путь на вершину Рораймы с гайанской стороны. Из-за скверной погоды оказался под угрозой урожай риса, и президент опасался, что уборка не будет завершена вовремя. В отеле «Парк» жила группа старателей, или поркнокеров (порк — свинина, нок — «стрелять» в смысле занимать), прозванных так потому, что они кормились в основном солониной, а когда оказывались на мели, «стреляли» продукты у более удачливых товарищей в счет своей будущей добычи. Худые, изможденные, суровые лица этих искателей счастья напомнили мне старателей на западе Новой Зеландии. Эти люди, промывающие золото и алмазы, подвергают себя лишениям, каких рядовой человек не способен себе представить. Власти разрешают им заниматься старательством во внутренних областях, исключая территории, закрепленные за индейцами. Один из крупных старательских центров — Имбаймадай; хорошо известен также район Камаранга, и когда я впоследствии разговаривал с одним работником гайанского горного департамента, он рассказал мне, что там сделано немало ценных находок. Золото и алмазы приобретаются скупщиками, которые авансируют поркнокеров, а затем поступают в Джорджтаун, где развилась процветающая алмазогранильная отрасль. Однако рынок сбыта алмазов ограничен рамками, которые строго регулируются международными соглашениями. Геологическая история Гайаны далеко еще не ясна. Коренные породы — гнейсы и кристаллические сланцы с гранитными внедрениями — старше двух миллиардов лет. Породы эти подверглись сильной эрозии, и образовалась почти плоская равнина, после чего текущие с востока реки прикрыли ее отложениями формации Рораймы. Эта формация, которую называют «наиболее примечательным и загадочным геологическим феноменом Гвианского щита», определяет линию горизонта на всем протяжении от Колумбии через Венесуэлу и Бразилию до Суринама. Ее светло-серые до розовых кварцевые песчаники и конгломераты образуют высокие валы, кульминацией которых служит сама Рорайма. Древние отложения, понижаясь максимум на три градуса к югу или юго-западу, почти не нарушены, однако они изобилуют мощными габбровыми интрузиями, что повлекло за собой спекание и окремнение песчаников, с образованием настоящих кварцитов вблизи интрузий. Знай я об этом заранее, не допустил бы просчета в оценке шлямбурных крючьев — ведь скала, которую мы штурмовали, оказалась куда тверже, чем мы предполагали! Окружающие Эскарп песчаники постепенно стачивались эрозией, и на протяжении нескольких миллионов лет прилегающие равнины, вероятно, представляли собой временные мелководные моря с множеством островов. Однако дальнейшие движения земной коры за последний миллион лет привели к поднятию всей здешней поверхности примерно на сто двадцать метров; при этом моря высохли, оставив ил и пески, которые доходят почти до подножия эскарпа. Д. и М. Тарлинги в своем труде «Движущиеся материки» видят в формации Рораймы довод в пользу гипотезы дрейфа материков: «В Гвиане и вокруг нее эта формация, более половины которой подверглось разрушению около 1000 млн. лет назад, в настоящее время покрывает свыше миллиона квадратных километров и содержит по крайней мере миллион кубических километров осадков, принесенных в Южную Америку с северо-востока. При совмещенном положении контуров Африки и Южной Америки можно найти вероятное место происхождения этих осадков. Интересно отметить, что алмазы, находимые у основания формации, становятся крупнее по направлению к Атлантике, в то время как в Западной Африке аналогичная картина отмечается по направлению к возможному источнику их образования в Судане». 6 один из вечеров для нас устроила прием крупная компания «Букер Бразерс», которая помогла нам приобрести продукты в Гайане. На этом приеме я познакомился с министром почт Дж. Чарлзом, плотным и самоуверенным мужчиной, и мы попытались найти компромиссное решение проблемы с конвертами для спецгашения. Министр обещал попытаться выделить нам известный процент с прибыли, однако не скрывал своего недовольства тем, что инициатива в этом вопросе исходила от Великобритании. На том же приеме я познакомился с управляющим компании «Букер Бразерс», мистером Джорджем Бишопом. Годом раньше он посетил базовый лагерь Эверестской экспедиции, когда я находился в лагере 5. Джордж Бишоп обожает Гималаи и поделился со мной своими намерениями осенью снова посетить район Эвереста. — Знаешь, Хеймиш, — сказал мне однажды утром Адриан. — Ты уже здорово прославился среди индейцев. Они говорят, что много лет не слыхали ничего нелепее твоей идеи насчет нейлоновых костюмов. Говорят, что в таком костюме ты изжаришься, словно гокко, пока доберешься до Рораймы. Вышло так, что злополучные костюмы не поступили вовремя в канцелярию Нила в Би-би-си, и доставкой их занималась Британская заморская авиатранспортная компания. В Гайане они догнали нас и осели в таможне, и сколько Нил ни старался выручить их оттуда, ему это не удалось; подозреваю, что они лежат там по сей день. Однако среди моих личных вещей был запасной костюм, так что я не собирался разочаровывать индейцев. При мне Дон разбирал свое личное имущество. Он привез дивный комплект ярких одеяний, выбор которых явно определялся влиянием прихотливых вкусов в мире гольфа. Особенно поразила меня яркая нейлоновая рубашка с разноцветными вертикальными полосами, чем-то смахивающая на мишень для стрельбы. При виде этого предмета одежды меня одолел дикий хохот, и прошло несколько минут, прежде чем я собрался с силами спросить Дона, что это за штука. — Рубашка, что же еще, — ответил он с легкой обидой в голосе. — Нравится? Я ответил, что она вполне подошла бы жокею на больших национальных скачках, и продолжал хохотать. — Ладно, я так и знал, что ты будешь насмехаться, — проворчал Дон. — Нет у тебя ни капли вкуса. Беда с вами, северянами. Вы так привыкли к дождям, болотам и туману, что малейший намек на краски выводит вас из себя! Ничего, зато мои штаны не такие яркие. Одри И он показал мне живописные штаны с резинкой в поясе, хитроумно рассчитанном на любое уменьшение его знаменитого брюха! — Ты-то, надо думать, собираешься носить свою самую нарядную шотландскую юбочку, — продолжал он. — Только не забудь надевать вниз нейлоновый костюм, чтобы пауки не добрались до твоей волосатой сумочки! После ряда совещаний с правительственными учреждениями было наконец достигнуто соглашение между Би-би-си и гайанскими властями. По этому соглашению гайанцы должны были получить определенное количество фильмокопий, нам не разрешалось снимать поселения индейцев, и к экспедиции прикомандировывались Морис Бэрроу (сын одного из министров), лейтенант гайанских вооруженных сил Майк Эзерли и радист Чаман Прасад, в звании капрала. Мало того, что нам навязали этих сопровождающих, которых мы между собой мрачно величали шпионами, так еще Адриан настоял на том, чтобы взять Джонатана Уилкинза, сына одного своего друга; предполагалось, что он будет фотографировать растительность. Еще в Великобритании мы получили от Джонатана несколько бесцеремонное письмо, в котором он спрашивал, как ему оформить свое участие в качестве бездоговорного фотографа и какую пленку и прочие материалы сможет предоставить экспедиция. Я тотчас ответил, что все права на публикацию принадлежат «Обсерверу» и что лишней пленки для членов экспедиции не будет. Джонатан водил маленький грузовичок, расписанный греческими буквами, и Адриан пытался нас умиротворить, говоря, что он поможет нам с транспортом. Дон очень точно выразил наши чувства, когда раздраженно спросил: —Сколько же всего мусора будет с нами в этом путешествии? —Ну, что касается двух ученых, так они предусматривались с самого начала, — оправдывался Адриан. — Но Морис и этот лейтенант для меня самого сюрприз. Ничего, лейтенант пригодится, в гаианских вооруженных силах есть славные ребята. — Пожалуй, радист нам нужен, — заметил Джо. Мы сидели в гостиной, потягивая ром и лаймовый сок. — Сможем наводить вертолет, когда будет летная погода, и получать по воздуху все, что нам понадобится. Ученый мир представляли Майк Тамессар и Рагу Прасад. Майк Тамессар — зоолог; почтенного вида сорокалетний мужчина индийского происхождения, спокойный, надежный, уживчивый. Он признался, что находится не в лучшей форме для походов, но заброску на вертолете вполне выдержит. Вместе с Адрианом и ботаником Рагу Прасадом его предполагалось, если позволит погода, высадить на вершине, чтобы они могли пополнить свои коллекции. Симпатяга Рагу тоже представлял индийскую часть населения Гайаны; в памяти тех, кто читал песнь о Робине Гуде, его развалистая походка вызывала образ брата Така. Неряшливый с виду, он подкупал своей честностью и прямотой. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|