Любое копирование на другие ресурсы ЗАПРЕЩЕНО! Уважайте чужой труд, пожалуйста! 7 страница

Мог ли он знать, что это было более интимно, чем любой секс, что у меня был?

Могу ли я дать ему понять?

Я понимала, что мне нужно встать и собираться, но еще не была готова. В животе чувствовалось напряжение, а все мышцы гудели от нервной энергии, слишком высокой для меня. Мне не хватало моих подруг, чтобы обсудить. Я скучала по воскресным утренним посиделкам и кофе с девочками, когда, склонившись над дымящимися чашками, мы обсуждали универ, работу и мужчин.

Получше укутавшись в одеяло, я потянулась за телефоном. Здесь на три часа больше, чем в Калифорнии, но я рассудила, что это все же лучше разницы с британским временем, когда моему утру соответствовал поздний вечер. Бесчисленными ночами я засиживалась допоздна, выслушивая Лолу и Лондон; настал их черед сделать это для меня. Мне нужно с кем-нибудь поговорить.

Недолго думая, я отправила групповое смс. Большая часть поздних вечеров Лолы была за работой, так что на ее ответ шансов было немного. Она всегда была здравомыслящей, из тех, кто с детства нацелен на успех, и, вероятно, несколько часов назад выключила свой телефон. Миа с Анселем редко брали трубку после заката, а Харлоу все чаще бывала на острове Ванкувер после ее недавней свадьбы с Финном.

Моя лучшая подруга Лондон оказалась наилучшим вариантом.

«Кто-нибудь проснулся? Нужна помощь ￿».

Телефон тут же завибрировал в ответ.

«Раз у тебя есть телефон, ты ДОЛЖНА знать, который час», – пришел ответ от Лондон.

«Я знаю, и мне ужасно жаль. Но… кое-что произошло», – я затаила дыхание и нажала «отправить».

«Кое-что или КОЕ-ЧТО?»

«Понятия не имею, к какому «кое-что» это отнести!!!»

Буквально несколько секунд спустя зазвонил телефон, и я ответила, прежде чем смолк первый гудок.

– Думаю, это как-то связано с Найлом Стеллой.

Я застонала.

– Ну еще бы.

– Поэтому, когда я спрашиваю про «кое-что», – усталым и вялым голосом начала Лондон. Она работала барменом, и даже не представляю себе, во сколько она на самом деле сегодня утром ушла с работы. Она откашлялась, и не будь я благодарна за то, что слышу ее голос, я бы, наверное, чувствовала себя чуточку виноватой, разбудив ее, – я имею в виду, вы вместе пили кофе? Или же он видел твою вагину?

Я перевернулась на спину и уставилась в потолок.

– Э-э-э… – начала я. Это было пугающе близко к истине. Может ли она догадаться об этом по моему голосу? Кричало ли мое «кое-что» о том, что вчерашним вечером я разделась догола, и да, в основном он видел мою вагину.

– О боже. Вот же маленькая засранка. Ты что, занималась с ним сексом?

Я приложила руку ко лбу.

– Не совсем, – честно ответила я.

– Не совсем? Руби, милая. Ты же знаешь, я тебя люблю, но на этой неделе я каждый день поздно являлась домой. Мне нужно выспаться, а не отгадывать загадки.

– Ладно, – начала я, пытаясь сообразить, как все это объяснить. – Представь себе секс по телефону, но только лично.

На заднем плане послышался шорох, видимо, Лондон устраивалась поудобней или душила сама себя подушкой. Если честно, это тоже вариант.

– Менее чем за неделю вы проделали путь от «он не знает о моем существовании» до взаимной мастурбации друг перед другом?

– Ну… технически мастурбировала только я, – ответила я, представляя ее выражение лица. – И кстати, с этого дня не употребляй при мне слово «мастурбировать».

Шорох затих.

– Погоди. Стоп-стоп-стоп. Руби Миллер, ты хочешь сказать, что устроила небольшое шоу для мальчика своей мечты?

– Дай-ка угадаю. Очевидно, что да.

– Ты все уши прожужжала о нем, сколько? Месяцев пять? Думаю, ты в восторге от всей этой мастурбации.

– Лондон, я же просила.

– Я сказала «мастурбация», это другое слово. И почему ты пишешь мне в 04:30 утра? Тебе нужно дать «пять» на расстоянии или чтобы кто-нибудь послушал, как ты умираешь от стыда?

– Может, и то, и другое? – простонала я. Даже я не могу точно сказать, как себя чувствую; как тогда могу ожидать чьей-то помощи? – Я не жалею об этом, но не уверена, как назвать наши отношения. Мы не вместе, мы коллеги. На самом деле, я даже не уверена, друзья ли мы. Плюс ко всему, он был пьян, я в основном тоже, и сегодня утром я почти чувствую через стену, как он психует.

– Психует, то есть он сожалеет? – спросила она, и думаю, я услышала, как она села.

– Не знаю, – ответила я, покусывая губу и размышляя. – Надеюсь, нет.

– Но он тоже тебя запал?

– Да, вроде бы. Да. Настолько быстро, насколько он вообще способен. Он пережил невеселый развод, и это сделало его немного…

– Руби, я понимаю, что ты пытаешься поставить себя на его место, но чего ты ожидала?

– Хм, – начала я, потому что, если откровенно, в тот момент я об этом вообще не задумывалась. Я вздохнула. Думала ли я, что он поймет, как любит меня, и падет к моим ногам? Что признается, будто искал меня всю жизнь, и вот она я, готовая кончать перед ним всю оставшуюся жизнь? Ну конечно же, нет. – На самом деле, не уверена. Может, это будет первый шаг?

Лондон зевнула, и было слышно шорох простыней, будто она снова улеглась.

– Это отстойный первый шаг, но он может сработать. Иди сегодня в офис с выражением лица женщины, которая мастурбировала – прости, прости – перед любовью всей своей жизни и ни капельки не жалеет. Ты же знаешь, я не доверяю мужчинам как виду, но если он хотя бы наполовину обладает теми качествами, о которых ты рассказывала – а иначе как бы ты в него влюбилась? – он будет достаточно умен не упустить тебя. Заполучи его, Золотце.

***

Сделать вчера вечером первый шаг оказалась сложнее, чем я думала. Казалось, Найл Стелла прилагал все усилия, чтобы сохранить происходящее между нами удручающе обычным. Он рано пришел, и, опустив голову и удерживая телефон плечом, убирал свой ноутбук, когда я вошла. Поприветствовав меня легким кивком и улыбкой, он прошел мимо меня в коридор, чтобы продолжить разговор.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы обойти его кресло и занять свое. Я придумала не меньше двадцати трактовок его легкой улыбки и полу-избегания, каждая следующая безумней предыдущей.

Одно дело анализировать все, что он сказал на совещании или кому-нибудь из коллег, когда это не имело ко мне никакого отношения, но сейчас? Ни за что не поверю, что он не обдумывал произошедшее. И сегодня будет иметь значение каждая мелочь.

Я слышала, как он разговаривал по телефону буквально за дверью. Ждал ли он меня? Казалось, ему нужно уходить; вернется ли он в кабинет перед уходом?

– Все это бессмысленно, – сказал он в трубку, и его роскошный акцент – единственное, что не дает словам звучать резко и откровенно сердито. – Сроки по завершению работ, что нам поставили, сокращены на полгода. Вариантов быть не может.

У меня ушки сразу стали на макушке; никогда раньше я не видела его таким раздраженным.

Он молча слушал своего собеседника, и у меня появилось странное чувство, будто он смотрит на меня. Я размотала шарф, сняла пальто и повесила его на крючок за дверью. Кожей ощущая его внимание, я чуть наклонила голову вперед и потрясла головой, чтобы волосами скрыть начинающий проступать румянец на щеках.

– Тони, я веду проект Diamond Square не потому, что не могу отказать, а потому, что я знаю, о чем, черт побери, говорю. Скажи им, или нет, лучше я сам. У меня не возникнет проблем доказать свою точку зрения, – сказал он, и я отчетливо услышала его раздраженный вздох.

Тони. Вот гадость.

Схватив свой блокнот, я повернулась к нему.

– Все в порядке?

Он кивнул и сунул телефон в карман, не потрудившись ничего пояснить по поводу звонка.

– Помимо встречи кое с кем из инженеров MTA [Metropolitan Transportation Authority – крупная транспортная компания на Северо-Востоке США – прим. переводчика], я хотел бы посетить несколько станций метро и понять для себя, какие из шлюзовых систем им можно предложить.

Он снова выдал мне вежливую улыбку.

Найл вернулся в свою нору.

Кивком показывая в сторону лестницы, он спросил:

– Не могла бы ты сопроводить меня?

***

Станция South Ferry – одна из наиболее пострадавших от урагана Сэнди. Вход со стороны улицы был всего в тридцати метрах над уровнем моря, и тоннель затопило в считанные минуты. Морская вода уничтожила практически все на своем пути, повредив проводку и оборудование. Все было так залито, что работникам приходилось пробираться вплавь. Вот почему мы здесь, предугадываем наперед ходы матери-природы, чтобы разработать систему, благодаря которой в будущем можно будет предотвратить катастрофические последствия, подобные этим.

Машины со свистом проносились мимо, когда я спустилась вслед за Найлом на заново открытую станцию, не сводя глаз с его широких плеч, когда он шел впереди меня. Сегодня он мистер Серьезный И Деловой. Выражение его лица оставалось нейтральным на протяжении всей поездки на такси до станции, а разговоры были сведены к минимуму. На нем был темный костюм и пальто на тон темнее, а коричневый кашемировый шарф так и норовил соскользнуть с лацканов и, взлетев, приземлиться на его плечах. Так было всегда, когда Найл Стелла шел.

Найл представил нас обоих ожидающей группе инженеров, запомнил имя каждого и внимательно их выслушал, пока нас вели от одного конца тоннеля к другому.

Это было ошеломляюще: видеть его таким – компетентным и в своей стихии ­– и при этом помнить, как он выглядел вчера вечером. За полгода я собрала целый каталог Моментов Найла Стеллы, и те несколько личных, что я внесла по приезде в Нью-Йорк, казалось, затмили все остальные.

Найл попросил меня подойти поближе, и я наблюдала, как он присел, измерил и осмотрел один из выходов. Мой мозг был в полном бардаке, и я с трудом могла сосредоточиться: я хотела все понять и все в себя впитать, но после вчерашнего рядом с ним превращалась в совершенно невменяемую. Он думал об этом? Или же делал вид, что ничего не произошло?

И тут мне в голову пришла ужасающая мысль: а вдруг он ничего не помнит?

Пока работал, он делал различные заметки и кому-то звонил, но вокруг было шумно, и из-за поездов и людей было трудно его услышать. Я стояла настолько близко, что время от времени его плечо задевало мою ногу.

Я решила, что это случайно, и старалась не реагировать, когда по коже всякий раз пробегали мурашки. Но на второй и третий раз у меня появились вопросы.

– Руби, – быстро взглянув на меня, позвал меня он. – Ты все записала по этой заново открытой станции?

Я кивнула. Конечно, записала. Но, поскольку это было для него важно, я пометила это еще раз. Моя ручка остановилась, кончиком стержня упираясь в бумагу, когда я почувствовала, как его ладонь обхватила меня за голень. Задержавшись там всего на мгновенье, пальцы двинулись вверх к колену, слегка сжимая, после чего все исчезло.

Каждый нерв в моем теле замкнуло, начиная от места, где он меня коснулся, и заканчивая между ног. Я покачнулась, соски затвердели, грудь отяжелела, и между бедер заныло.

Мое сердце подпрыгнуло. Он помнил; просто сражался с собственными противоречивыми мыслями.

Чем больше времени мы проводили друг с другом, тем более расслабленным он становился, и оставшуюся часть дня он позволил себе бессловесный флирт: прижал руку к моей пояснице, когда мы покидали станцию, пальцами убрал прядь с моего лба, когда мы стояли в очереди за кофе, и даже несколько раз провел большим пальцем по моей нижней губе, когда мы ехали в метро по темному тоннелю.

Я не могла дышать. Едва удерживала себя в вертикальном положении.

Когда освободилось место, он предложил мне сесть и встал достаточно близко, чтобы пряжка его ремня была в десятке сантиметров от моего лица. Передо мной открывался вид на его торс, тонкая рубашка была аккуратно заправлена в брюки. А ниже была ясно видна длина его члена, уже наполовину твердого.

Господи боже.

Я протянула руку и зацепилась пальцем за его ремень, пока он пристально и молча смотрел на меня.

Когда мы вышли в город, и я остановилась, пытаясь сориентироваться, он подошел ко мне сзади. Его большие руки сжали мои бедра, и он прижал меня к себе.

Я почувствовала его.

В смысле, его.

У меня перехватило дыхание, когда он прямо мне в ухо произнес:

– Нам налево.

К тому моменту, как мы вернулись в наш временный офис, я была готова взорваться. Я чувствовала набухание и влагу между ног. Чувствительность достигла максимума, и даже самые обычные касания – потирание кружева бюстгальтера на груди – казались невероятно эротичными.

Но то, что, я думала, вот-вот начнется… ни к чему не привело. Вместо того, чтобы закрыть дверь в пустом офисе и прикоснуться ко мне – меня ни капли не волновало, что мы на работе – он направился к своему небольшому письменному столу и начал копаться в документах, пока я стояла там, возбужденная, сбитая с толку и не в состоянии вымолвить ни слова.

Это была пытка. Быть настолько им увлеченной, чувствовать, как растет его интерес, но видеть, как каждый раз после шага вперед он закрывается. Я хотела бы просто попросить, но боялась, что после этого он закроется навсегда.

Кроме того, у меня все ныло. Этот день был полон тихой нежной прелюдии, и мое тело ощущалось, словно пришпиленная бабочка. Я практически вибрировала.

Слава богу, наш туалет был не общей, и я вошла туда, закрывшись на замок, и сделала, наверное, первый настоящий вдох за целый день. Я все еще помнила слабый аромат его одеколона, как если бы он был выжжен на моих органах чувств. Я подошла к небольшой скамье с кожаным сидением, что стояла под окном, и представила, как он будет пахнуть вблизи, если я прижмусь носом к его коже.

Удерживая этот образ, я села и спустила трусики вниз по ногам, представив тепло его кожи под моими прикосновениями. Мои пальцы стали его, они пробежались по бедрам и коснулись меня между ног. Если бы я прислушалась, то услышала его голос, он с кем-то говорил по телефону. Я притворилась, что он говорит только со мной.

Я была настолько чувствительной, настолько влажной, что от малейшего прикосновения кончиком пальца к клитору бедра качнулись вперед, желая большего. Закрыв глаза, я слушала его, как акцент обволакивал слова таким образом, что это посылало поток отклика от моих сосков прямо к киске. Я представляла себе, как он произносит что-то у моей шеи, как повышающиеся и понижающиеся интонации становятся ритмом его движений внутри меня. Представляла его по другую сторону двери, знающим, что я трогаю себя, и просящим, чтобы он был тем, кто сделает это в следующий раз.

Самой этой идеи было достаточно, чтобы перекинуть меня через край, и я кончила, выгибаясь от прикосновений.

И только тогда я заметила, как тихо стало в офисе, и что, наверное, я слишком громко себя вела. Было слышно даже тиканье моих наручных часов и слабый гул внизу на улице, но никаких голосов и шагов в офисе.

После того как мои ноги перестали дрожать, я встала, поправила одежду и подошла к раковине освежиться.

Выйдя из туалета, я прокралась в коридор и чуть не врезалась в него.

– Извини, – ахнула я, пытаясь собрать разбросанные по полу документы. – Дай я соберу! – воскликнула я, тем самым только подчеркивая нарастающее внутреннее смущение.

Найл проигнорировал меня, нагнулся и сам собрал бумаги.

Я попыталась избежать встречи с ним взглядом, уверенная, что сделанное только что неоновыми буквами написано у меня на лбу.

Разгладив юбку, я убрала челку в сторону и посмотрела на него. Наклонив голову, он изучающе смотрел на меня.

– Что? – изображая невинность, спросила я.

– Ты в порядке?

– Конечно, да.

– Ты покраснела. Уверена, что хорошо себя чувствуешь? Я и сам сегодня справлюсь, если…

– Я в норме, – сказала я, пожимая плечами, и отошла от него на полшага, начиная слегка раздражаться.

Пристальным взглядом прожигая дыру в моем затылке, он шел за мной до самого моего стола.

– Ты не… бегала по лестнице? – запинаясь, спросил он, будто знал, что это было совсем не так.

– Нет… я, – я раздумывала, что бы наврать, хотя и знала, он никогда не купится на это. – Господи, ты как ищейка. Пожалуйста, давай сменим тему.

Его взгляд смягчился, пока он изучал мое лицо, затем резко вдохнул, посмотрев мне через плечо, будто вспомнив, где мы находимся.

– Давай тогда. Выкладывай.

– Я… – начала я, спрашивая себя, кого я должна прикончить, чтобы за это меня целиком бы поглотила разверзшаяся тут же земля. Серьезно, эти игры становятся слишком нервными. – Я просто…

– Ты… – его брови сошлись вместе, а взгляд упал на мою руку, лежащую на шее, и он, казалось, понял. – В дамской комнате? Прямо сейчас?

– Да.

– На работе?

Кхм-кхм.

– Извини… Но после вчерашнего, а затем и сегодняшнего…

– Подожди, – с трудом сглотнув, перебил он. – Ты там думала обо мне?

– Конечно, я… – начала я и тут же остановилась, закрыв глаза и сделав глубокий вдох. Как ему удается оставаться таким сдержанным и спокойным? – Ты касался меня, после чего стал отчужденным. Эти смешанные сигналы сводят меня с ума.

А теперь я чувствовала, что сойду с ума от унижения.

Я чуть не подпрыгнула, почувствовав, как он пальцем мягко приподнял мой подбородок.

– Ты кончила, моя дорогая?

По поим венам прокатился жар, а когда я посмотрела на него, в его глазах увидела такой же огонь.

Облизнув губы, я кивнула.

– Скажи мне, что конкретно ты представляла.

– Что я прикасаюсь к тебе, – ответила, ощущая, как внезапно пересохло во рту. – Целую тебя.

Он кивнул, и его взгляд стал расфокусированным, опустившись на мои губы.

Это единственное приглашение, что мне было нужно. Встав на цыпочки, я провела носом по теплой коже его шеи. Звук, что он издал, был чем-то средним между всхлипом и стоном, и Найл попытался оставить хоть какое-нибудь пространство между нами. Глядя на меня, он, казалось, обдумывал тысячу разных вопросов. Было очевидно, что он разрывался. Может, я была права, и после развода он был немного дующим на воду, обжегшись на молоке. Возможно, он беспокоился, что все идет слишком быстро. Или же ему просто было некомфортно делать так, как я того хотела: броситься с головой в умопомрачительный секс и не вылезать из постели, пока не настанет пора возвращаться в Лондон.

В этот момент я чувствовала, что готова получить все, что смогу взять, даже если это означало десять лет флирта, ведущие к одному осторожному поцелую.

– Ты в порядке? – тихо спросила я.

– Я просто думаю, можем ли мы… –­ сглотнув, он поморщился.

– Отправить меня назад в Лондон и никогда больше со мной не разговаривать?

Он засмеялся, но покачал головой.

– Прошу тебя, нет.

– Поговорить о случившемся вчера?

Протянув руку, он провел большим пальцем по моему подбородку.

– Да.

В моей груди сплелись облегчение и беспокойство.

– Моя мама всегда говорила, если не можешь что-то обсудить, не делай этого.

Приподняв брови, он изучал мое лицо, на губах играла сладчайшая и полная надежды улыбка.

– Тогда пусть будет спокойный ужин.

***

Найл встретил меня у двери в мой номер, одетый в мой любимый костюм и галстук угольного цвета. Этот покрой был идеален для его крепкой фигуры, а серый цвет подчеркивал золотистые крапинки в его медовых глазах. Взгляд этих глаз будет весь вечер сосредоточен на мне. И только на мне.

Есть опасность воспламенения.

Мы взяли такси до Perry St, в первоклассный ресторан, расположенный в высотном стеклянном здании, недалеко от – да, угадали – Perry Street. Он элегантный и шикарный, с окнами во всю стену и минимумом декора. Столики и огороженные кабинки теплых оттенков были заняты посетителями, и я забеспокоилась, сможем ли мы найти столик.

– Столик на двоих, – сказал он хостес. – На имя Стелла.

Я попыталась не обращать внимание на то, как подпрыгнуло мое сердце от самого факта, что он заказал нам двоим столик.

Мы проследовали к небольшой кабинке в самом дальнем углу зала.

– Боже, здесь великолепно, – сказала я про захватывающий вид на Гудзон. – Откуда ты узнал об этом месте?

– От Макса, конечно, – усаживаясь, ответил он.

– Точно. Макс, – сказала я, молясь, чтобы моя интонация не показалась ему такой же восторженной, как мне самой.

Он позвонил брату в поисках ресторана. Если бы я не чувствовала, как под столом его нога прижимается к моей, я бы, наверное, же уплыла.

– Он давно здесь живет?

Поднеся к губам стакан с водой, он кивнул.

– Несколько лет.

– Он кажется таким счастливым, – заметила я. – Все они.

Он улыбнулся.

– Да, так и есть. У Макса с Сарой есть ребенок, ты знаешь? – я кивнула, и он помедлил, прежде чем спросить: – Хочешь увидеть фото?

– С удовольствием, – «с удовольствием» – это еще мягко сказано, «умираю, как хочу» будет гораздо точнее.

Найл достал телефон и пролистал фото.

– Вот она, – со всей нежностью сказал он, поглаживая пальцем по краю экрана. На фотографии Найл держал крошечный сверток, и маленькая ручка выскользнула из-под одеяльца и ухватила его за палец. Но не из-за прекрасной малышки мое сердце ухнуло в живот – хотя она была великолепна – а из-за обожающего взгляда, с которым он смотрел на нее. Найл на фото был таким счастливым, практически в эйфории. Он был расслабленным и с абсолютным трепетом улыбался маленькой девочке.

– Как ее зовут? – спросила я и увидела на его лице точно такое же выражение.

Божественно.

Овуляция стартует через 3… 2… 1…

– Аннабель Диллон Стелла. Маленькая прелесть, правда?

Мои глаза затуманились от его мягкой интонации.

– Она великолепна. И, думаю, немного похожа на тебя. Обрати внимание на этот нос.

Он выглядел еще счастливее, если такое вообще возможно.

– Правда?

Я кивнула.

– Нос Стелла, посмотри-ка.

Подошла официантка с вопросом, не закажем ли мы выпить перед ужином. Мы оба смеялись, а потом встретились взглядами. При упоминании напитков ожила память прошлого вечера.

Я затаила дыхание.

– Может, бутылку вина? – быстро изучив винную карту и посмотрев на меня, тихо предложил Найл. Он заказал бутылку пино нуар и вернул ей меню. – А через несколько минут мы закажем, да?

После того как официантка ушла, на некоторое время он увлеченно разглядывал капельки на своем стакане с водой.

– Я понимаю, что вчерашний вечер стал сумасшедшим для нас обоих, – сказала я, уже не в состоянии не обращать внимание на присутствие этой темы. – Но, надеюсь, ты не жалеешь. Иначе я бы ужасно себя чувствовала.

Нахмурившись, он резко поднял голову.

– Нисколько, – ответил он, и я с облегчением выдохнула. – Ведь это я пришел в твой номер, если ты помнишь.

Я помню.

Секунды шли, а он снова смотрел на свои руки и больше ничего не говорил.

С каждой минутой молчания я не могла не думать: и это все? Я терзала зубами губу, изучая его выражение лица.

Он сделал успокаивающий вдох, и его смех был немного самоуничижительным.

– Все это слишком ново для меня, Руби. Прости, если мне требуется время, чтобы найти слова.

Я хотела быть терпеливой, но эта тишина была пыткой. В рабочих вопросах Найл был хладнокровным и талантливым. Несколько раз он был достаточно расслабленным, чтобы прикоснуться ко мне, но при этом оставался уверенным в себе и властным. Но в такой приватной обстановке, и когда нужно озвучить откровенную мысль – складывалось впечатление, что он не способен к общению. Может, Пиппа была права, и такого рода эмоциональная сдержанность сексуальна только в книгах и фильмах. Сейчас же это настоящее мучение для моего грохочущего пульса.

– Наверное, это странно, – не в состоянии больше выносить тишину, сказала я. – Делать это. То есть наблюдать за мной.

Господи.

Он смотрит на меня, ожидая, куда я клоню. Черт, я и сама хотела бы знать.

– С кем-то совсем другим, и после развода, – болтала без умолку я. – Или просто вернуться в строй… Вот таким образом. Со мной.

Блин, выражаясь футбольным языком, я затискала мяч, он взорвался, и стадион загорелся.

Он провел пальцем по брови и слегка улыбнулся.

– Вернуться в строй, – повторил он. – Не уверен, что все сделанное мной после развода можно так назвать.

К нашему столику подошла официантка принять заказ, и мы оба открыли меню, быстро его просматривая.

Я заказала первое попавшееся сочетание букв, которые смогла связно произнести:

– Я буду лосося.

Найл безучастно пробежал глазами по меню, после чего захлопнул и отдал его ей, рассеянно сказав:

– Стейк, – официантка уже приготовилась перечислять возможные варианты, но он мягко оборвал ее: – На гарнир – что вы порекомендуете. Средней прожарки, пожалуйста.

Мы терпеливо дождались ее ухода и встретились взглядами.

– На чем мы остановились? – спросил он.

– Мы обсуждали смысл слов «вернуться в строй».

Он засмеялся.

– Точно.

– Ты не часто ходил на свидания?

Раздумывая над этим, Найл поправил приборы и вытер каплю конденсата со своего стакана.

– Нет.

– Почему? Ты великолепен и успешен. Ты… – я остановилась, молясь, чтобы кто-нибудь залепил мне рот скотчем. – Давай просто подведем итог: ты находка.

Он хохотнул.

– В действительности я никогда, то есть я знаю, что не… Но я никогда не сказал бы о себе таким образом.

Он что, издевается?

– Наверное, ты шутишь. Ты в зеркало смотрелся? Слышал, как говоришь? Думаю, мне стоит позвать официантку обратно, чтобы ты просто зачитал ей меню. Не сомневаюсь, она сделает тебе предложение, до того как ты минуешь салаты.

Когда он улыбнулся, одна его ямочка бесстыдно флиртовала со мной.

– Тебе понравился вчерашний вечер? – спросил он.

А. Ну вот и оно.

– Уверена, мы с тобой оба знаем, что он мне понравился, – стараясь не обращать на заливающий щеки румянец, я продолжила о более важном: – Но сегодня, когда ты касался меня и… – я глотнула вина, ощутив, как внезапно пересохло во рту. – Не представляю, где весь день была твоя голова.

– Я тоже не знаю, где она была, – признался он. – Мое тело словно толкало меня вперед, но сам я все еще не мог решиться. Не потому что я не увлечен тобой. Наоборот – и, надеюсь, это очевидно. Но не уверен, что могу доверять своим способностям строить отношения.

– Есть только один способ узнать, – честно ответила я. – Не думаю, что здесь я как-то превзошла тебя. Кроме того, ты был женат более десяти лет. По идее, ты должен был сделать что-то правильно.

– Боюсь, даже тогда, когда мы с Порцией были вместе, это было не всегда… – он замолчал, прежде чем прочистить горло и продолжить. – С Порцией у меня было чувство, что я делал что-то не так.

Что она с ним сделала? Я представила себе гладко зачесанные прямые светлые волосы, лицо с заостренными чертами и постоянно недовольное выражение лица. И муж, который думал, что он всегда все делал не так.

– Что ж, для начала, ее зовут Порция.

Он слегка улыбнулся, подтверждая.

– Мы нашли с ней некий ежедневный ритм жизни. Нечто тихое и предсказуемое, – он сделал глоток вина. – Но с тобой, когда мне все кажется таким значительным и неодолимым… И тогда я после этого в одиночестве обнаружил себя все усложняющим и сбитым с толку.

Боже, он был таким восхитительно щепетильным, что я с трудом могла это выдержать. Я видела эти проблески, каким забавным он мог быть – когда поймал меня в коридоре отеля, делал селфи на фоне Радио Сити или рассказывал о своей племяннице – ему просто нужно немного расслабиться.

– Думаю, для нас обоих лучше, когда мы оба ничего не усложняем. Когда только мы вдвоем, это по-настоящему хорошо.

– Согласен. Тем не менее… в вопросах интимности я не так опытен. Так что…

– Ты имеешь в виду секс, – стараясь говорить без обиняков, уточнила я.

Он покачал головой, и по его губам скользнула терпеливая и довольная улыбка.

– Не только секс. Интимность выходит за его пределы. Вчера мы не занимались сексом, но это был один из самых откровенных и интимных переживаний в моей жизни. Я все еще чувствую некоторое послевкусие.

Затаив дыхание, я медленно кивнула. Значит, он понимает, насколько отличающимся был тот вечер, насколько глубже он ощущался, чем простое кувыркание в отельной кровати.

Почесывая подбородок, он рассматривал свой бокал.

– Ты увидишь, – осторожно начал он, – что многое из этого для тебя будет ново, если ты привыкла обсуждать, какие будут отношения или как они продолжатся. Но, как правило, это и для меня непривычно. Порция решила, что мы должны быть вместе, и мы были. После чего мы с ней говорили скорее о погоде, нежели об эмоциях. Что касается секса… затрагивать эту тему было просто неслыханно. И тот факт, что мы с тобой сидим тут и обсуждаем, что сделали вчера – при этом по-настоящему не целовались и не касались друг друга – это для меня настоящее откровение.

– В хорошем смысле? – не в состоянии скрыть надежду в голосе, спросила я.

– В хорошем, – согласился он, медленно кивая. – Мне нравится быть с тобой. Просто я хочу должным образом это изучить, – он сделал паузу и встретился со мной взглядом. – Мы были довольно откровенными, еще не зная друг друга.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: