Формы и движения от естественного чувства жизни и от

Противоположности родов; просыпается чувство к

одухотворенной красоте, к постаревшему лицу с его густой

сетью морщин и следами судьбы. В мужском лице ее

нашли уже древние, а в женском лице - только в более

поздние времена.

Все это можно понять только из длинного бесспорного

преобладания жизненного чувства и основанного на нем

отношения проявления. Богатство форм отдельных лиц не

может это оправдать. Ведь в разговоре лицо

постаревшего богаче.

Е. Явление типа

Этот вопрос касается человека не только как

индивидуума, но также и как представителя человечества.

Каждый человек представляет собой человеческий

род, чистый или смешанный, и всегда обладает общими

чертами: чертами своего времени и своего народа,

своего социального слоя или более узкой человеческой

породы, человеческого типа или среды. Эти общие моменты

играют в его наружном облике преимущественно

навязчивую роль, поскольку они в нем выражаются. Поэтому эти

моменты играют существенную роль и в отношении

явления, которое заключает в себе противоположность

прекрасного и уродливого. Если здесь иметь в виду, что в

жизни мы смотрим только очень поверхностно,

индивидуализирование и большей частью обращаем внимание на

лица, которые с нами встречаются, и довольствуемся при

этом относительно общим впечатлением (вспомним об

опрометчивом нахождении периферических "сходств"),

то эта роль типического станет очень понятной: мы всегда

стремимся "классифицировать" отдельного человека,

относя его к определенной категории.

Сам по себе такой взгляд есть только

практический мотив, разновидность жизненной экономии

(Lebensokonomie). Но он предрасполагает наблюдателя к

*|79

эстетическому созерцанию. Он нацеливает его на

привычное или на то, что кажется ему чем-то

общеобязательным, типичным.

Не всегда должны быть налицо существенные черты,

которые выражают предполагаемое типическое; при этом

могут приобрести значение совершенно случайные

ассоциации. Но могут быть и совсем незнакомые, только

смутно представляемые человеческие типы, которые

бросаются в глаза наблюдателю, а именно отдаленный тип

предков, которых мы не знаем, но черты которых все же

проявляются или в лице, или в поведении человека часто

уже в детстве и обращают на себя наше внимание.

Иначе обстоит дело с типичностью формы

человеческих лиц, а также фигур, способов движения: мы не имеем

о них никакого представления, никаких характеристик, мы

можем их слегка обозначить только по сообщению других

лиц (только творческий художник может их воссоздать). И

все же наше чувство человеческого своеобразия

способно проследить их вплоть до мельчайших деталей. Эта

классификация настолько обычна, что незнакомые лица,

которые видим в первый раз, мы способны определить

сразу при ее помощи; однажды схваченный тип

предупреждает анализ. Мы ожидаем от этого типа определенную

манеру разговора, жестикуляции, мимики и даже способа

действий, одним словом, характер определенного

склада. И все это часто бывает справедливо. Духовный тип

большей частью как-то соответствует наружной форме

типа.

Но так как эта типическая форма является чисто

интуитивной и своим неожиданным явлением ни в коей мере

не связана с практическим интересом наблюдателя, то ее

появление в индивидууме легко приобретает

эстетический характер. Это означает то, что главным в этом

становится само явление. Индивидуум со своими

особенностями действует как передний план, который делается

прозрачным для чего-нибудь другого. Это другое есть тип, и

безразлично, есть ли это тип народа, или тип времени,

или более ограниченный человеческий тип. Тип

просвечивает через особенности индивидуума и дает ему

сверхиндивидуальное значение.

Так, в осязательной конкретности отдельной личности

нам является тип профессии: горнорабочий, крестьянин,

моряк, делец, офицер, священнослужитель; этот тип

является нам, хотя мы в дальнейшем не имеем с ним

никакого дела. Таким же образом являются и типы националь-

ностей: англичанин, испанец, румын, китаец или индиец.

По содержанию сюда относится вообще многое из того,

что невидимо: выражение жизненной формы, стиля

жизни, среды, определенного общего круга. Все это стоит в

известной независимости от собственного ощущения и

имеет место даже тогда, когда это воспринимается как

чуждое и лично неприемлемое.

Но в этом существует нечто такое, что мы только ради

него самого ценим как явление, и именно только потому,

что оно производит на нас впечатление определенно

выраженной и законченной целостности формы, в то время

как сама индивидуальность в чрезмерной полноте

отдельных черт легко ускользает. По отношению к такому

выражению целого она действует как "случайное дополнение".

Последнее может быть очень субъективной оценкой.

Но человеку свойственно ей подчиняться, потому что он

не мог бы так легко охватить все безбрежное

разнообразие индивидуального. Большинство людей в своем

восприятии человеческого вообще только в виде исключения

проникают до индивидуальности.

Резкое отделение от практического и эстетического

понимания человека здесь едва ли возможно, да и не

нужно. Гораздо чаще одно переходит в другое

незаметно, точно так же, как это происходит на границе между

жизненным и эстетическим созерцанием человечности

телесного.

Но как здесь, так и там остается характерным

поступательное продвижение от неэстетического к

эстетическому. Мы начинаем с практического интереса и

благодаря важности того, что является, достигаем эстетической

точки зрения; интересующийся становится

наблюдателем, открыто воспринимающим и в восприятии

теряющим себя, он переживает переход к "удовольствию без

интереса".

В этом нет ничего удивительного: ведь нечто подобное

происходит всегда при переходе к теоретическому

рассмотрению, и довольно часто это бывает при отыскивании

типического: забываются ближайшие цели и обращаются

к явлениям ради них самих. При эстетической точке

зрения это бывает еще чаще.

Здесь мы имеем один из существенных пунктов, в

котором в жизненной связи делается осязательным

переплетение корней эстетической точки зрения и ее предмета,

прекрасного. Не все эстетическое созерцание является

равным и чистым, существуют всякого рода переходные

"| 81

формы. Такие переходные формы мы встречаем также и в

других областях прекрасного. Только в искусствах

отделение более резкое.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: