![]() ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Гарик Сукачёв, Наталия Павловская Дом Солнца 4 страница– Пойдем в гости? – предложил Солнце. – А библиотека? – забеспокоилась Саша. – Ее же охранять надо. Солнце кивнул на фрески: – Есть кому. Но еще нужно было сложить обратно книги. Когда последняя стопка книг готова была снова окончательно закрыть святые лики, Саша не удержалась и, стоя на стремянке, дотянулась и погладила своего, маленького, апостола по щеке. Солнце позвонил условленным сигналом в обитую рваным дерматином дверь. – А кто здесь живет? – спросила Саша. – Кореец, – ответил Солнце – Настоящий кореец? – удивилась Саша. Солнце кивнул. – А что он делает у нас в стране? – не унималась Саша. – Корействует, – улыбнулся Солнце. Дверь открыл вполне славянского типа мужчина с интеллигентной бородкой, в очках. Саша удивленно глянула на Солнце, на Корейца. – А, заходите. Здравствуйте, милая барышня. Я – Борис Павлович, – сообщил Кореец. – Очень приятно. Саша, – представилась Саша, уж в который раз за последние два дня. – Теперь полагалось бы сделать книксен, – улыбнулся Кореец. Саша смутилась. Вслед за Солнцем и Корейцем Саша пошла по длинному коридору, завешанному картинами разных стилей, сухими букетами, медными тазами, перуанскими резными масками. Из очередной двери выглянули две старые таксы. Они поворчали и с достоинством удалились. Саша поманила Солнце и спросила шепотом: – А почему же он Кореец? Солнце ответил таким же заговорщицким шепотом: – Наверное, потому что собак любит. – Чай? Кофе? – обернулся Кореец. Они вошли в огромную комнату, лишенную всяких бытовых условностей. Повсюду громоздились разнокалиберные изображения вождя мировой революции. В одном углу, сидя на полу, пожилой тувимец в колоритном национальном костюме выводил горловые рулады, потрясая бубном. Ему вторил внук – юноша в городском пиджаке, но в оленьих унтах. А рядом с ними человек с выразительным лицом «пил чай» из воображаемой чашки. Он церемонно поздоровался с Солнцем, а увидев Сашу, будто бы от восхищенного изумления пролил воображаемый чай и обиженно нахмурился, принялся отряхивать брюки от невидимых капель. – Знакомьтесь, барышня, это Леня Енгибаров, – представил гостя Кореец. «Грустный клоун» поклонился Саше и протянул ей «цветок». Оглянувшись на Солнце, Саша приняла условия игры: понюхала цветок, которого не было, и сделала книксен, который не умела делать. – Она ничего, – кивнул Солнцу Кореец. В другом углу, не реагируя на этническое пение, на лежащем прямо на полу матрасе самозабвенно целовались юноша и девушка, причем стоило большого труда распознать, кто из них – одинаково одетых, одинаково тщедушных и длинноволосых – есть кто. А посередине мастерской на деревянном возвышении стояли в диковинных позах раздетые по пояс Малой и Скелет. Малой держал в вытянутой над головой руке бильярдный кий, словно намереваясь кого-то пронзить, а Скелет одной рукой сжимал крышку от кастрюли – наподобие щита, в другой у него дымилась сигарета. Перед ними располагался скульптурный станок с накрытым мокрой холстиной изваянием. Малой воззвал к хозяину дома: – Кореец, не будь жмотом, по ванку накинь – два часа уже корячимся! – А вы передохните, – невозмутимо посоветовал Кореец и жестом отозвал Солнце в сторону. Малой тем временем принялся с энтузиазмом разминаться. Он сообщил Саше: – Вот, атлетов фигурируем. Борцов с древнегреческим самодержавием. Скоро Герда придет – сменит нас. Скелет, слезай, кости разомни. А Скелету хорошо: стой себе, двигаться не надо, копеечка капает – Малой не ругается. Скелет затянулся папироской: – А мне чего – мне нормально. Кореец отодвинул занавеску, прикрывающую полку, на которой, контрастируя с многочисленными вождями, стояли небольшие, ломаных форм и причудливых очертаний, скульптуры, взял одну из фигур и, демонстрируя Солнцу, нервно сглотнул: – Н-ну, как тебе? Солнце взял фигурку, присмотрелся, широко улыбнулся: – Клёво! – Правда?! Тебе действительно нравится? – смущенно обрадовался Кореец. – Суперская вещь, – подтвердил Солнце. – А ты Эрнсту показывал? Кореец замялся, кивнул. – Ну и чего он сказал? – Ты знаешь, он как-то странно промолчал… – задумчиво сказал Кореец – Вот видишь! А он очень хороший художник! – обрадовался Солнце. Саша подошла к Солнцу и Корейцу. Кореец торопливо поставил скульптурку на место, задернул занавеску. А Малой забрал у Скелета папиросу, затянулся и заявил безапелляционно: – Короче, Кореец когда бабки заплатит – явсе возьму. Скелет не особо-то и спорил, только спросил, вежливо изобразив интерес: – Зачем тебе? – Здрасьте! – воодушевился Малой. – А прокат «Стратокастера»? Лабухи так не дадут, без аванса. – На фига этот «Стратокастер»? – хмыкнул Скелет. – Ни фига себе – «на фига»! А ты думаешь, тебя за мутные глаза твои в рок-группу возьмут?! – возмутился таким непониманием Малой. – Меня?! В группу?! – изумился Скелет. – Ну да! У меня же какая идея: я Макару – инструмент, а он тебя басистом! Я ж все рассчитал! Не голова, а Дом Советов! А я вашим импресарио буду! Раскрутимся – нефиг делать! Свой «Стратокастер» купим! Два! – Ты бредишь, – меланхолично резюмировал Скелет. – Я твою старость обеспечить хочу! – снисходительно опроверг Малой. – А я при чем? – растерялся Скелет. – У меня и слуха-то нету. – Так я ж тебя и не в консерваторию отдаю! – ласково улыбнулся подопечному другу Малой. Скелет тяжко вздохнул и задумчиво затянулся сигаретой. Через мастерскую Солнце, Саша и Кореец пошли в кухню. – Саша, вы мне позировать не хотите? – неожиданно спросил Кореец. – В качестве богини Артемиды? Как девушке, полтора рубля за час, после работы глинтвейн. Саша вспыхнула, усмотрев в предложении Корейца скрытый неприличный смысл, и заявила решительно: – Я не позирую! – А жаль, – огорчился Кореец. – Такой выразительный нос. Знаешь, Галине не сегодня-завтра визу дадут, – сообщил Кореец Солнцу, – так она свою библиотеку по людям раскидывает. Тебе вот Бродского оставляет. – Всего? – удивился Солнце. – Филейные части, – улыбнулся Кореец Саша не поняла, о чем разговор, но, честно сказать, с момента знакомства с Солнцем она многого не понимала и, что было самое странное, ей это даже нравилось. В кухне нервно-худая красивая Галина внимательно слушала инструктаж дородной блондинки. – Значит так: только приезжаешь, сразу звонишь по этому телефону, – совала Галине листок блондинка Люка. – Да я их не знаю. Неудобно беспокоить, – отнекивалась Галина. – Ты дура – не понимаешь. Людям радостно: они для тебя будут решать проблемы, которые сами уже решили, – убеждала Люка. – Это поднимает их в собственных глазах, а значит – дорогого стоит. – Тебе виднее, – сдалась Галина. – Во-от, дальше слушай: пока Гринкарту не получишь, особо не рыпайся… Блондинка увидела входящих, замолчала, подозрительно смерила Сашу взглядом. – Свои, Люка, – успокоил Солнце. – Боже мой, – подскочила к Солнцу Галина, – ну что ж ты к нам не заходишь! И дома тебя не было! Ты же знаешь, как я нервничаю, когда люди пропадают! Мало ли… – она порывисто обняла Солнце и заплакала. Саша настороженно замерла на пороге. А Солнце ласково обнял плачущую Галину, погладил по спине. – Ну-ну, все хорошо, – приговаривал он ласково. Кореец принялся яростно протирать очки полой испачканной в глине рубахи. – Ой, прости, я вся на нервах. – Галина помахала руками перед лицом, обратила внимание на Сашу. – А ты проходи, девочка, не бойся, это я так… от радости. Кореец нахмурился и, разряжая обстановку, взял с холодильника кустарным способом переплетенный томик Бродского. Книга была напечатана на папиросной бумаге нечеткими буквами через один интервал. Кореец протянул книгу Солнцу, цитируя по памяти:
–»И луна в облаках, как пустая площадь без фонтана, но из того же камня». Гениально пишет, подлец! Галина, вытирая слезы, набросилась на Корейца: – Да брось ты, Боря! У его стихов только одно неоспоримое достоинство – они подозрительно хорошо на английский переводятся! – Ты вот что, – вмешалась Люка, – ты только там не вздумай Бродского обсуждать – вмиг одна останешься! Солнце потянул воздух носом, кивнул на духовку: –»Три топора» греете? – Не угадал, – улыбнулась Люка, – «Слезы Мичурина». Саша застенчиво шепнула Солнцу: – А что это такое: «Три топора» и «Слезы Мичурина»? Люка, обладающая тонким слухом, снисходительно вздохнула: –»Три топора», девочка, это портвейн «777», а «Слезы Мичурина» – «Плодово-ягодное» вино. Если нагреть в духовке, получается вроде как глинтвейн – благородный напиток. Она достала из духовки бутылку, стала разливать по глиняным прибалтийским стаканчикам. Один протянула Саше. – Нет-нет, спасибо, я не пью! – испугалась Саша. – Все мы не пили когда-то, – усмехнулась Люка и, задержавшись взглядом на Солнце и Саше, грустно вздохнула. – Какой ты красивый все-таки… И девочка твоя… Эх! Так и жизнь прошла… – Господи, Люка, у меня и так душа изрыдалась, а тут ты еще… – всхлипнула Галина. – Как будто кто-то тебя… – начал Кореец о наболевшем, но Галина решительно зажала ему рот ладонью: – Не надо, слышишь! Все, не надо! А Саша с робким изумлением посмотрела на Солнце. «Я – твоя девочка?..» – спросили ее глаза. «Как захочешь», – ответили его. Раздался звонок в дверь. Галина испуганно дернулась. – Да расслабься ты, – махнула рукой Люка. – Сейчас уже чего переживать – уже как будет, так будет. На вот, выпей! – Люка протянула Галине стакан, взяла свой, чокнулись. Кореец пошел открывать. – Спасибо, Галь, за книжку, – вспомнил Солнце, перелистал томик. – Да ладно, – махнула рукой Галина. – Я же знаю, что ты читать не будешь. Может, продашь хотя бы. Все польза. – Да, так вот, мы отвлеклись… – допив вино, продолжила деловую беседу Люка. – Это – список дешевых магазинов шмуточных, – она вручила Галине еще один исписанный листок. – В принципе, если крышу не снесет от загнивающего изобилия, то пособия твоего должно хватить на посылки в Союз. А Борька будет фарце загонять, грины покупать и посылать тебе. Я потом скажу, через кого и как это делать. – Ой, да зачем это все! – с досадой поморщилась Галина. – А чтобы ты себя там свободно чувствовала, вот зачем, дорогая моя! – Ты смешная, Люка! Я отсюда уезжаю, чтобы от унижений, от низости сбежать. А ты мне предлагаешь там унижаться, но по-другому? Ну, что я – спекульша какая-то? – Галина невесело усмехнулась, а Люка неожиданно рассердилась: – Унижаться, говоришь? Унижение, моя милая, это когда у тебя пары целых колготок нет! Извини, дорогой, – мимоходом бросила она Солнцу. – А обеспечивать себе достойную жизнь – это не унижение! – …Да не умеем мы – ни я, ни Борька… – Галина долила себе вина. Люка скептически сощурилась: – Не умеешь – дома сиди! Там все такие поначалу: «Я не умею». А потом не успеваешь следить: у кого – ресторан, у кого – заправка! Вот еще послушай: есть один дядечка там, так он готов… Солнце и Саша, не дослушав, вышли в коридор. Кореец беседовал с краснолицым участковым, за спиной которого застыли два дружинника – комсомольца с каменными лицами. Саша испуганно покосилась на Солнце, но он успокаивающе улыбнулся. – Значит так, Палыч, – рубил ладонью воздух участковый, внушительно глядя на Корейца, – начальство одобрило, прям, говорит, очень культурно. Не отделение, говорит, у вас, а живой уголок. Оформил так оформил! И Лукич, прости Господи, Ленин то есть, как живой. Ветеран один зашел, так чуть не перекрестился. Очень, говорит, копия. Саша прыснула, зажала рот рукой, Солнце мгновенно толкнул ее за стоящий в коридоре массивный старинный шкаф. – Ну, я рад. Заходите, отметим, – без энтузиазма предложил Кореец. А участковый с готовностью вынул из-за пазухи газетный сверток с предательски выглядывающим из него бутылочным горлышком и направился в комнату. Увидев с порога поющих тувимцев, участковый обернулся к Корейцу: – Ага. Культура малых народов Севера? Это хорошо. Одобряется. Участковый уже собрался расположиться в мастерской, но, помедлив, оценил чрезмерное скопление юных неформалов и отступил обратно в коридор. – Ты знаешь чего, Палыч. Я… в другой раз. – Участковый строго кивнул на комнату: – Не шалят? – Нет, они дисциплинированные, – заверил Кореец. – Ага. Подрастающее поколение, значит, – определил участковый. Прижав палец к губам, Солнце заговорщицки улыбнулся Саше. Участковый проследовал обратно к выходу: – А вот еще что, Палыч, сказать забыл: для детской площадки материал только через месяц подвезти обещали. Все нервы, ёлки, издергали. Но ты готовься, Палыч. Надо, понимаешь, детям нашу, социалистическую сказку изваять. – Если надо, изваяем, – не стал спорить Кореец. Участковый еще раз с тоской глянул в комнату, потом – на цилиндрический газетный сверток, выдающий его сорокаградусное содержимое: – А что ж с этой-то делать? Хотел же, ёлки, культурно посидеть с работником искусства. Ну, ладно, придется с ребятами в отделении за твое здоровье употребить, – принял нелегкое решение участковый и скомандовал: – Пошли, комсомольцы! Огоньки смеха погасли в Сашиных глазах. Она снизу вверх смотрела на Солнце, и ей показалось, что это – «тот» самый момент. Когда что-то произошло, чему нет названия, и после чего уже не будет так, как раньше. Саше показалось, что между ними пробежал ток – как на макете в кабинете физики… И разве может взгляд проникать так глубоко? Глубоко, куда и свои-то мысли никогда не добирались… И что теперь с этим делать?.. Саша услышала стук закрываемой двери. Солнце отстранился и как ни в чем не бывало с шутливой укоризной покачал головой: – Что это ты вздумала – над представителем правоохранительных органов при исполнении насмехаться? – Я больше не буду. Честное пионерское! – подыграла Саша, хотя от этого всегдашнего тона Солнца сейчас стало холодно и неуютно. Кореец, проходя мимо, тяжело вздохнул: – Не жизнь, а Кафка! – И некстати спохватился: – Так я забыл, вы что будете: чай или кофе? – Мы пойдем уже. – Солнце протянул Корейцу руку. – Когда в дорогу? – спросил Кореец, прощаясь. – Как только… А ты? – По обстоятельствам, – неопределенно махнул рукой Кореец. Саша снова ничего не поняла, но спрашивать уже не стала. Выйдя от Корейца, пересекли дворик, странно непохожий на московский, скорее, какой-то южный: с деревянными террасами и лестницами, увитыми диким виноградом, и, поднявшись на второй этаж, вошли в темную квартиру. – А теперь мы куда пришли? – в темноте спросила Саша. Солнце зажег стоящую на полу настольную лампу. Она слабо осветила большую комнату, не страдающую избытком мебели: матрац на полу, старое кожаное кресло, приемник, служащий тумбочкой, урчащий холодильник да еще большой аквариум на полу. – Ко мне пришли, – ответил Солнце. Саша с любопытством огляделась: – Так вот где ты живешь! – Я не живу здесь. Я здесь ночую. Саша улыбнулась: – А я зато знаю, где ты на самом деле живешь! – Интересно. – Герда сказала, где-то на море есть Дом Солнца. – Саша хитро глянула на Солнце, но тот остался серьезным: – У солнца нет дома. Небо разве что. – Ну, вот какой ты! – притворно рассердилась Саша. – Я же не о том! Я о твоем доме! – Я понимаю. – Но не хочешь говорить? Солнце молча улыбнулся. – Ну и ладно! – Саше не приходилось еще бывать в таких жилищах, и она не могла определить, нравится ей здесь или нет. – А у тебя тут… интересно… – У нас с Лизой, – уточнил Солнце. – С женой?!! – вдруг испугалась Саша. – Нет, с крысой. Обычной серой крысой. Солнце подвел Сашу к большому, пустому, на первый взгляд, аквариуму. – Лиза, выходи знакомиться, – позвал Солнце. Из лежащей в аквариуме пестрой вязаной шапки высунулась крысиная мордочка. Саша призналась шепотом: – Я боюсь. – Она тоже, – заверил Солнце. Солнце достал крысу из аквариума: – Саша, это Лиза. Лиза, это Саша. Она практически хиппи, соответственно, любит венки из ромашек и говорить о духовности. Саша на всякий случай отстранилась подальше от Лизы, а Солнце достал из холодильника кусок колбасы, кроме которого в агрегате не было ничего, положил кусок в аквариум и опустил туда крысу. Лиза жадно принялась за еду. – Она ест мясо?! – изумилась Саша. – А как же? Лиза – ветеран. – Ветеран чего? – не поняла Саша. – Ветеран-крысолов, – пояснил Солнце. – Она много лет служила на теплоходе «Иван Сусанин», пока я не выменял ее у старшего помощника на капитанский ремень. – Да как же это: крыса – крысолов?! – недоверчиво следила за Лизой Саша. – На флоте есть такой обычай. В пустую бочку сажают молодых крыс и не утруждают себя заботами об их пропитании. В результате выживает одна. Ее выпускают на свободу, и она, по привычке, продолжает питаться сородичами. – Ужас! Зачем она тебе такая? – нахмурилась Саша. – Я – ее пенсия. Каждый имеет право на заботу и понимание. Что бы он ни делал в прошлом. Раздумывая над словами Солнца, Саша удивленно оглядела комнату: повсюду – на батарее, подоконниках – сушились черные сухари. – А почему у тебя столько сухарей? – спросила Саша. – Они всегда пригодятся в дальней дороге, – ответил Солнце. Саша вопросительно посмотрела на Солнце, но тот лишь улыбался, не собираясь давать пояснений. Саша снова почувствовала себя неуютно и глянула на часы: – Наверное, уже родители вернулись. Волнуются… Вместо ответа Солнце набрал номер телефона: – Борь, а Герда пришла уже? Пусть зайдет на минуту. – …Так я пойду? – Саша была уязвлена, но старалась не выдать себя: ничего себе – она, Саша, еще даже уйти не успела, а он уже звонит другой девушке! Тоже мне Солнце! – А ты хочешь уйти? – неожиданно спросил Солнце. – Я… я не понимаю… – призналась Саша. – Не нужно понимать. Просто скажи: ты хочешь уйти? И Саша почему-то честно выдохнула: – Нет, – а про себя подумала: «А мне все равно, пускай думает что хочет!» – Это мне и нужно было знать, – улыбнулся Солнце. Лиза, доев, снова забралась в шапку. А в дверь постучала Герда. На ней была сооруженная из простыни древнегреческая туника. – Добрый вам ивнинг! – бодро поприветствовала Солнце и Сашу Герда и покрутилась на месте. – Ну как? Изображаю Афину, символ победы пролетариата во всем мире, полтора ванка за час. Кореец вылепит – буду в каком-то ДК стоять. А чего звали-то? Солнце указал взглядом на пригорюнившуюся Сашу. – Понятно, – кивнула Герда. – Говори телефон. – И решительно сняла телефонную трубку. – Ну? – Чей? – переспросила Саша. – А как ты думаешь?! Твой, конечно, – строго посмотрела на Сашу Герда. – 123-45-67. А зачем? – Саша удивленно наблюдала, как Герда уверенно накручивает номер на телефонном аппарате, попутно интересуясь: – Родителей как зовут? – Чьих? – все не понимала Саша. – Ну не моих же, – раздраженно пожала плечами Герда. – Моих – я знаю как. – Владлен Степанович и Антонина Анатольевна… – Подружку какую-нибудь как зовут? – Катя Лицман… А что? Но Герда уже щебетала в трубку совсем другим голосом – голосом послушной девочки и хорошей подружки: – Аллё! Антонина Анатольевна? Здравствуйте, это Катя, Катя Лицман. Ага, мне тоже приятно. Антониночка Анатольевна, можно Сашка у меня еще пару часов задержится, а то у меня день рождения был, посуды грязной – ужас сколько! А Саша мне помогает. Ага. Ой, спасибо вам огромное! Что? Госпремию? Герда прикрыла мембрану рукой и шепотом уточнила: – А кто у нас папа Лицманов? – Академик, – ничего не понимала Саша, а Солнце с улыбкой наблюдал за ее недоумением. Герда уверенно отвечала по телефону: – Да, получил, получил папа Госпремию! На прошлой неделе еще. Маме шубу купил. Морской котик. Ага. Ну, вы же понимаете… Ну, все, спасибо, побегу, а то Сашка там одна все моет… Что?.. Нет, мы не на Бронной. Мы у бабушки моей. На Богдана Хмельницкого. Дом четыре. Квартира двадцать два. Ага. Спасибо. Положив трубку, Герда со значением посмотрела на Солнце: – Ну, все? Порядок теперь? – Зачем ты им адрес сказала? – ласково пожурил ее Солнце. Герда ядовито уточнила: – Но она же не собирается оставаться здесь на всю ночь? Саша смущенно покосилась на Солнце. Ей показалось, что Герда – независимая, смелая, боевая Герда попросту ревнует. Но Саша отогнала эту девчачью мысль. – Все равно спасибо, – не отвечая на вопрос, кивнул Герде Солнце. – Пустяки. – Герда плотнее запахнулась в тунику. – Меня тоже когда-то отмазывали. Белка со Стрелкой. Клёвые девчонки были. Ну, пошла я, а то у Корейца глина сохнет. Герда исчезла за дверью. – А почему были клёвые? – спросила Саша. – Белка замуж выскочила, – рассказал Солнце, – уехала с мужем в Чимкент. Трое детей, хозяйство. А Стрелка, наоборот, развелась, диссер защищает. Солнце раскрыл окно. Теплый летний ветерок раздул занавеску и принес звуки энергичных заключительных аккордов. Раздались аплодисменты. В доме напротив на балкон вышли люди. Один из них – с хриплым голосом – потребовал: – Ну, Севка, иди давай. Сил терпеть нету. Валер, дай ему денег. – Это кто? – посмотрела на мужчин Саша. – А там ребята из театра на Таганке живут, – ответил Солнце. – Вон тот – Володя Высоцкий. Тот, на кого показал Солнце, взял гитару, и через короткое мгновение снова донеслись мощные аккорды и все тот же хриплый голос: «В холода, в холода. От насиженных мест, нас другие зовут города…» – Как… интересно… – только и смогла сказать Саша. Солнце внимательно разглядывал Сашу. Саша истолковала его взгляд по-своему: – …Теперь мы будем спать? – Ты хочешь спать? – изобразил удивление Солнце. – Н-ну… я имею в виду, как мужчина с женщиной, – потупилась Саша. – А ты раньше спала с кем-нибудь? – с дружеской непосредственностью спросил Солнце. – Нет… – призналась Саша. – Я думала, чтобы спать… надо любить. – Ну, в общем, не мешало бы, – улыбнулся Солнце. – А ты кого-нибудь любил? – спросила Саша. Солнце помолчал. – …Во всяком случае, я так думал тогда. – И где же она теперь? – продолжила любопытствовать Саша. Солнце присел на подоконник. – …Нам было радостно и празднично. И мы поехали на юг. А там она влюбилась во врача из пансионата «Мисхор». Он возил ее по горному серпантину на иностранном кабриолете, который тогда мог себе позволить только врач из «Мисхора»… Солнце и облака ослепительно отражались в капоте… Это очень красиво, поверь… И она вышла за врача замуж… С тех пор они живут вместе долго и счастливо. У них большой гостеприимный дом… Замечательные дети… Очень похожие на нее… На самом деле кабриолет врача из «Мисхора» сорвался с обрыва тем же летом. И врач, и его жена погибли. Жена была на сносях… Но Саша не могла этого знать, поэтому по-детски возмутилась: – Это, по-моему, предательство с ее стороны! Я терпеть таких не могу! Но Солнце жестом заставил Сашу замолчать: – Ну все. Вечер воспоминаний закончен. Солнце спрыгнул с подоконника, подошел к приемнику, достал из него и проглотил какие-то таблетки. Саша обиженно нахмурилась: – Зря ты это… Я думала, у меня все будет по-настоящему, а так ты потом, наверное, даже не вспомнишь. – Ты о чем? – Солнце закрыл приемник. – Ну, эти твои таблетки… – презрительно прищурилась Саша. Солнце улыбнулся, слегка поморщился: – Вообще я стараюсь ничего не забывать. Солнце подошел к Саше, положил руки на ее плечи, наклонился… Саша прикрыла глаза, готовясь к поцелую, но Солнце только легонько подул ей в шею, развевая прядки волос. Саша улыбнулась, потерла шею и смущенно подошла к окну: – Извини, я очень глупо повела себя… Но вдруг Саша испуганно обернулась: – Там Вадим! – Кто такой Вадим? – удивился Солнце. – Мой жених! – отчаянно воскликнула Саша. – Твой жених? – переспросил Солнце. – Ну, во всяком случае, он так думает. – Бить будет? – догадался Солнце. – Если бы, – вздохнула Саша, – на совесть давить будет! Вадим действительно шел по двору. Сверив записанный на бумажке адрес с табличкой на доме, он поднялся по лестнице, неодобрительно глянул на окна, из которых раздавалось хриплое пение под гитару. Саша нервно оглянулась по сторонам и неожиданно метнулась к приемнику, подняла крышку, выгребла оттуда разноцветные упаковки с таблетками, несколько шприцев, схватила Лизу из аквариума. Присев в кресло, Солнце невозмутимо наблюдал за Сашей, не задавая вопросов. В этот момент раздался звонок в дверь. Саша разбросала таблетки и шприцы по кровати и полу, усадила Лизу Солнцу на грудь, затем бросилась к двери, щелкнула замком. На пороге – негодующий Вадим: – Александра, что это значит?! Разве можно в такое позднее время молодой девушке… А Саша, старательно изображая отсутствие координации движений и четкости мысли, забормотала заплетающимся языком: – М-можно. – Алексаша! – всполошился Вадим. – Что с тобой?! Ты пьяна?! Саша опустилась на четвереньки и поползла в комнату. – Спать… Спать… Спать… Вадим от неожиданности тоже плюхнулся рядом с ней и пополз следом: – Алексашенька, ты заболела? Но, увидев тщательно оформленную Сашиными стараниями комнату и Солнце в ней, Вадим вскочил: – Очень прекрасно! Это что же здесь такое?! – Это здесь притон, – доложила Саша. Вадим вынул из кармана платок и брезгливо вытер ладони: – Как же так?!. А это кто? – Вадим наконецзаметил Солнце. Тот невозмутимо кивнул: – Солнце. Приятно познакомиться. А это – Лиза. – Солнце погладил Лизу, она юркнула под его жилет. – Она питается крысами, – заплетающимся языком добавила Саша. Потрясенный Вадим с отчаянием взирал на хаос, который неожиданно вторгся в его жизнь. – И это в тот момент, когда мне уже подписали распределение в капстрану! – простонал он. – Да я тут при чем?! – вполне трезво удивилась Саша. – Как при чем?! – воскликнул Вадим. – В капстрану только женатых посылают! – И, решив не сдаваться без боя, Вадим вскричал: – Александра! Тебя нужно спасать! Вадим подхватил на руки Сашу и бросился вон из комнаты. Дверь за Сашей и Вадимом захлопнулась. Лиза высунула мордочку. – Так вот, – сказал ей Солнце и принялся собирать разбросанные Сашей медикаменты. Лиза тоже соскользнула на пол. Солнце протянул ей пластинку с таблетками: – Будешь? Лиза гневно пискнула. – Лиза, ты – ханжа, – пожурил ее Солнце. Вадим вынес Сашу из подъезда, беспомощно оглянулся по сторонам, закричал сорвавшимся голосом: – Такси! Неожиданно Саша вырвалась из рук Вадима: – Ну, все, хватит. – И пошла прочь. – Александра! – опешил Вадим. – Что это все значит?.. Почему ты так мучаешь меня?! – А потому что ты дурак! – бросила Саша, не останавливаясь. Оставшись в одиночестве, Вадим мстительно посмотрел на окна Солнца и решительно направился в подъезд. Саша пошла домой пешком – она чувствовала себя так, будто перед ней поставили целую вазу невиданных конфет, и теперь хотелось без помех, не торопясь, распробовать каждую. Саша перебирала в голове все подробности сегодняшнего дня. Шла – и улыбалась, а иногда даже смеялась. Так что патруль дружинников остановился и на всякий случай проводил Сашу строгим взглядом. Едва Саша открыла дверь квартиры, мама, нервно мерявшая коридор шагами, схватила Сашу за руку, закатала ей рукав и стала внимательно изучать сплетение вен на сгибе у локтя. Саша молча ждала. Мама отпустила Сашину руку и улыбнулась: – Эх ты, вруша! А Вадим-то нам позвонил – бог знает что рассказал! – Бог точно не знает, что вам рассказал Вадим… – хмыкнула Саша, сбрасывая босоножки. – Саша!.. Такие шутки… – предостерегла мама. – …потому что бога нет, – с хитрой улыбкой добавила Саша. Мама укоризненно вздохнула. – Зачем вы его вообще туда отправили? – вполголоса возмутилась Саша. – Позорище устроил. Мама заботливо подала блудной дочери тапочки. – Ну, как же… Вадим пришел в гости – тебя нет. Он спрашивает – где? Я говорю: «У подружки». Он говорит: «Поздно уже. Я пойду, встречу, скажите адрес». Ну и все. А потом звонит, говорит: его чуть не искалечили, твой приятель в него мышью кидался. Саша прыснула. Мама тоже с трудом сдержала улыбку, но сердобольно добавила: – Он ведь хороший, Вадим-то. Саша обняла маму:
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|