Формы государства: проблемы легализации и легитимации

Легализация государственной власти, неразрывно связанная с процедурами наделения властью ее носителей (прежде всего главы государства, парламента, правительства), осуществляется по-разному в условиях различных форм правления, государственного (территориально-политического устройства), государственного режима. В современном мире принято различать две основные формы правления: монархию и республику.

В монархии глава государства (король, шах, султан и др.) — пожизненный и наследственный. Легализация монархии как формы правления и монарха как главы государства коренится не в факте выборов последнего (хотя основатели династий иногда выбирались, например, в 1613 г. в России, в Малайзии и сейчас король избирается каждые 5 лет), а по существу — в исторических традициях, в харизме (известное обожествление монарха), что закреплено в конституциях, законах о престолонаследии. Основные законы многих стран называют царствующую династию (Швеция, Япония, Непал и др.), тем самым юридически закрепляя ее право на власть, а захват трона другой династией рассматривают как узурпацию (император Наполеон во Франции во время реставрации «легитимной монархии» Бурбонов был объявлен узурпатором).

Существует несколько способов правопреемства власти монархом (наследование трона). Они различаются главным образом по тому, в какой степени к наследованию престола допускаются женщины. В мусульманских странах, Непале, Японии, некоторых других государствах пост монарха могут занимать только мужчины. В некоторых из них престол наследует по существу правящая семья из «благородного» племени (в Саудовской Аравии, Кувейте, Катаре и др.), которая из своей среды при участии высших мусульманских священнослужителей выбирает короля (не обязательно старшего сына и вообще сына покойного или смещенного семьей монарха, она может объявить новым королем его брата или племянника, как это и бывало в Саудовской Аравии), она может заставить отречься короля от престола (это имело место в Саудовской Аравии под предлогом недостаточного благочестия короля). В других странах (например, в Непале) будущего наследника опре­деляет при своей жизни царствующий король, он должен быть из той же династии. На практике в некоторых арабских странах таким образом всходили на престол братья, дядья прежнего монарха.

Фактическое восшествие на престол происхоит во время наследования («Король ум&р, да здравствует король!»), но юридически оно оформляется в виде особой процедуры — коронации, совершаемой обычно в главном соборе страны в присутствии высших священников и других высокопоставленных лиц. В европейских странах (хотя и не во всех) при коронации высший священник государства благославляет короля на царствование. Коронация призвана служить важнейшим средством не только легализации власти короля (это в значительной мере достигается фактом наследования), но и легитимации. Коронация организуется как всенародный праздник, с пожертвованиями и подарками населению, что призвано психологически укрепить легитимацию власти монарха.

В мусульманских странах, независимо от того, имеют ли они конституции (в настоящее время в подавляющем большинстве стран есть хотя бы дарованные конституции), считается, что власть правящего семейства (аль-Сабахов в Кувейте, аль-Тани в Катаре и др.) проистекает не столько из конституции, сколько коренится в воспитании преданности «благородному племени», в заповедях Корана, в концепции халифата — справедливого правления, идеалу которого призван следовать правитель по заветам пророка Мухаммеда. Правда, в некоторых странах по традициям бедуинов считается, что король не должен быть наследственным, он должен быть избран шейхами племен и быть одним из них, отличающихся военным искусством, мудростью и т. д. Способ избрания короля правящей семьей — в какой-то степени отголосок таких представлений, но, фактичес-

ки, в подавляющем большинстве мусульманских стран утвердиггась наследственная монархия,

Почти во всех европейских монархических странах пост главы государства — монарха могут занимать не только мужчины, но и женщины (с неодинаковой возможностью, иногда только при условии, что у покойного монарха нет сыновей), причем муж королевы не становится королем, он лишь супруг царствующей дамы.

Монархии имеют неодинаковые формы правления с различными процедурами легализации органов государственной власти.

В абсолютных монархиях вся власть исходит от короля, и потому от него остальные органы государства получают свои полномочия и свою легальность. Даже если некоторые короли даровали конституции, которые предусматривают создание парламентов, само существование конституций недостаточно легализует представительные органы. Монархи Кувейта и некоторых других стран на годы приостанавливали действие конституций, распускали парламенты и правили без них, а монархи Бахрейна — десятилетия. Кроме того, в ряде стран принята концепция консультативного парламента. Она соответствует мусульманской идее аш-шура — совещания правителя с кругом особенно авторитетных лиц. Окон­чательные решения, независимо от того, есть парламент или его нет по конституции, действует он или распущен, принимает монарх. Поэтому многий монархии Персидского залива, хотя в них есть конституции и парламенты, на деле продолжают оставаться абсолютными монархиями. Абсолютизм лишь внешне «обшит» конституционно-парламентской оболочкой.

В дуалистической монархии существует конституция, принятая с участием представителей народа, иногда парламентом, а основные полномочия по управлению государством разделены. Законы не могут быть приняты без участия парламента (хотя монарх обычно имеет право вето, в редких случаях абсолютного вето), но управление страной осуществляет король и подчиненные ему министры. Парламент в данном случае действует не при короле, а представляет собой самостоятельное учреждение, его легализация зависит не от воли короля, а опирается на конституцию, исходит в конечном счете от народа, представители которого приняли конституцию и который избрал парламент (консультативные парламенты в абсолютных монархиях нередко назначаются монархом).

Правшелыльо, однако, получаст легализацию от короля. Он назначает министров без участия парламента, и они несут ответственность перед ним, а не перед парламентом. В прошлом дуалистическими монархиями были Германия, Япония, Таиланд и другие страны. В настоящее время в «чистом» виде дуалистических монархий почти не осталось: какие-то, хотя бы слабые формы ответственности министров перед парламентом предусмотрены и в тех странах, которые близки к форме дуалистической монархии (кроме упомянутых выше абсолютных монархий). На практике существует двойная ответственность правительства: перед монархом и перед парламентом, причем реальным является первый вид ответственности. Пережитки дуалистической монархии сильны в Иордании, Марокко, Непале, Таиланде (правда, в этой стране король предпочитает действовать за кулисами), в некоторых других странах, хотя по нормам конституции они уже не являются дуалистическими монархиями, а, скорее, напоминают монархии парламентарные. На деле же, зачастую главы этих государств действуют как абсолютные монархи. Король Марокко в 70—80-х гг. неоднократно распускал пар­ламент на несколько лет и правил без него,, король Иордании осуществлял такое правление почти три десятилетия (до конца 80-х гг.).

Парламентарными монархиями является в настоящее время подавляющее большинство монархических стран мира (Великобритания, Япония, Канада, Испания, с 1990 г. Непал и др.). В каждой из них есть конституции и избираемый населением парламент. Законы принимает только парламент, и хотя без подписи короля они недействительны, он не обладает или по традиции не применяет право вето. Монарх царствует, но не правит. Правда, правительство формально назначает он, но на деле премьер-министра и, следовательно, состав правительства определяет парламент: правительство формирует лидер наиболее многочисленной партийной фракции в парламенте или коалиция нескольких партий, имеющих вместе парламентское большинство. Монарх по традиции, а в некоторых странах и в соответствии с текстом конституции не может вмешиваться в формирование правительства, он лишь подписывает указ о его

назначении. Волюнтаризм в данном случае невозможен, правительство считается образованным только в том случае, если в парламент оно будет утверждено большинством голосов. Монарх при данной форме правления не может присутствовать на заседаниях правительства и таким образом влиять на его решения.

Роль парламента в формировании правительства повышает легальность и легитимность государственного управления, поскольку состав правительства определяют избранные народом представители. Правительство — орган коллегиальный, однако в последние десятилетия роль коллегиальности в деятельности правительства значительно снизилась. Политику правительства определяет премьер-министр, остальные министры зависят от него хотя бы потому, что их кандидатуры подбирает и представляет на утверждение парламента лидер большинства в нем, уже назначенный, как правило, премьер-министром. Во многих парламентарных монархиях, особенно в странах с влиянием англосаксонского права, состав правительства, его взаимоотношения с главой государства, парламентом регулируются не конституцией, а правовыми обычаями. К числу таких вопросов относятся отказ монарха от права вето по отношению к законам принятым парламентом, кабинетская система, ответственность правительства, порядок принятия его решений и другие.

Несмотря на отсутствие в единичных парламентарных монархиях писаных конституций (целиком неписанных конституций нет, какие-то их части — писаные законы и другие акты существуют), степень легализации государственной власти в условиях данной формы высока, поскольку законодательная власть принадлежит только избранным представителям народа — парламенту, правительство и отдельные министры несут политическую ответственность перед ним (могут быть уволены в отставку), а наследственный монарх не обладает реальной властью: в политических вопросах он действует по указанию правительства, право вето по сложившемуся обычаю не применяет (в Великобритании — больше 300 лет), а по некоторым конституциям (например, Японии) и не имеет его, правительство не формирует и т. д.

Помимо рассмотренных выше трех основных, традиционных форм монархии в современном мире существуют гибридные и смешанные формы. Гибриды соединяют некоторые монархические и республиканские черты, смешанные формы объединяют признаки различных монархических разновидностей. 1ак, в Малайзии существует выборная или ротационная монархия. Король в этой стране, как и президент в республиках, избирается на срок (5 лет), а не является пожизненным и наследственным. Но королем может быть выбран отнюдь не любой гражданин, а только один из султанов — наследственных правителей штатов, входящих в состав федерации Малайзии. Всего штатов 13, 9 из них возглавляются наследственными султанами, 4 управляются иным образом. Только 9 султанов участвуют в выборах короля на очередной срок. Существует особый список, состоящий из 9 фамилий, и из этого списка султаны в порядке очередности одного из них избирают королем. Легализация такой системы основана, прежде всего, на положениях конституции, но, вместе с тем, она опирается и на традиции страны. Выборы монарха, хотя в них участвует крайне ограниченное число лиц, все-таки в какой-то мере повышают степень легитимности его власти среди населения.

В Объединенных Арабских Эмиратах действует по существу коллегиальный монарх. Эмиры всех 7 составных частей, входящих в федерацию, образуют Высший совет эмиров. Он является законодательным органом и решает по существу большинство вопросов, входящих в компетенцию главы государства Правда, есть Национальное собрание — совещательный орган, состоящий из назначенных эмирами представителей, но он законодательной властью не обладает. Высший совет эмиров избирает каждые 5 лет своего председателя. Но в отличие от Малайзии им на практике избирается одно и то же лицо — эмир Абу-Дубая, занимающего 86% территории федерации. Председатель совета не имеет наиболее существенных полномочий главы государства, в его руках сосредоточены главным образом церемониальные полномочия, но на практике роль председателя гораздо значительнее, чем это предполагает текст конституции. Легализация власти в этих условиях опять-таки опирается на конституцию, хотя это временная конституция 1971 г., которая была призвана закрепить условия определенного переходного периода (действует она уже более четверти века). Вместе с тем, значительная степень ле-

гализации и особенно легитимации власти в данной стране связана не столько с конституционными текстами, сколько с религиозными постулатами шариата.

Наконец, своеобразная форма монархии существует в некоторых странах, являющихся членами британского Содружества, Значительная часть членов Содружества являются республиками, имеют собственного главу государства — президента (Кения, Индия, Гайяна и др.), но почти половина стран, входящих в содружество (Австралия, Канада, Ямайка и др.) признают главой государства английского монарха (в настоящее время — королеву Елизавету II), которая представлена в этих странах генерал-губернаторами. Генерал-губернатор назначается короной, обычно на 5 лет, но на деле монарх Великобритании лишь утверждает кандидатуру, представленную местным правительством. Само же это пра­вительство формируется, как и в Великобритании, партией большинства в местном парламенте (формально правительство назначается генерал-губернатором).

Легализация этой государственной формы и системы управления связана во многом не с конституцией (хотя в государствах-членах Содружества имеются свои конституции), а с неписаными конвенционными нормами, правовыми обычаями англосаксонского права, действующими в самой Великобритании и членах Содружества. Однако нужно иметь в виду, что по сложившейся практике, правовой обычай действует, пока он выполняется добровольно. Нельзя подавать иск в суд в связи с невыполнением конституционных обычаев, невозможно принудительно обеспечить их соблюдение. В этом состоят существенные особенности легализации и легитимации государственной власти в данной своеобразной форме монархии. Важная особенность заключается также в специфике правовых связей с другим государством, а именно Великобританией: некоторые важные моменты организации государственной власти определяются (хотя бы и формально) другим государством.

Таким образом, легитимация государственной власти в условиях монархической формы правления во всех ее разновидностях в большей или меньшей степени связана не только с конституцией, но и с неписаными соглашениями, традициями, обычаями. Там, где конституций нет, такие нормы являются главным основанием лега-

лизации (нередко наряду с постулатами религии), но и там, где есть писаная конституция, роль традиционных норм весьма значительна. Легитимация данной формы правления также в значительной степени опирается на традиции и харизму правителя —«доброго», «сильного», «мудрого» и т.д. монарха, каждый выбирает из этих характеристик то, что импонирует его психическому складу и его практическому опыгу.

Республиканская форма правления, как особая модель организации государственной власти, имеет две основные разновидности: президентскую и парламентарную республику. В обеих из них есть и президент, и парламент, различия состоят в иных взаимоотношениях между центральными органами государства: президентом, парламентом и правительством.

В президентской республике правительство назначает президент по своему усмотрению, независимо от парламента, оно не нуждается в вотуме доверия парламента (иногда, например, в США требуется утверждение назначений президента и прежде всего министров со стороны верхней палаты парламента — Сената). Правительство представляет по существу кабинет президента, его совещательный орган (в ряде стран министры не образуют коллегии Совета министров). Руководит заседаниями правительства президент, особой должности премьер-министра нет, он же принимает единолично решения в присутствии министров (решения принимаются не большинством голосов, да и голосования не проводится). Правда, в некоторых президентских республиках в последние десятилетия стала появляться должность пре­мьер-министра (в старых президентских республиках премьер-министром фактически является сам президент), но это — административный премьер, выполняющий текущие обязанности. Собрать министров на заседание он может только по поручению президента.

Руководителем правительства, определяющим его политику, остается президент. Вотум недоверия министрам со стороны парламента при данной форме не грозит, если бы он даже был принят, он не имеет юридических последствий: министры не обязаны уходить в отставку, они несут ответственность не перед парламентом, а перед президентом. Правда, в последние десятилетия в некоторых президентских республиках заимствованы от-

дельные черты республик парламентарных и, прежде всего, стала возможной ответственность правительства (а также отдельных министров) перед парламентом. Такая ответственность обставлена настолько жесткими условиями, что на практике не применяется. Кроме того, даже при вотуме недоверия вопрос, в конечном счете, решает президент: он может уволить правительство в отставку, а может распустить парламент, выразивший недоверие, может вынести вопрос о доверии правительству на референдум (Египет) и т.д. Легализация данной государственной формы мало связана с традициями и обычаями, она опирается прежде всего на конституционные нормы. Это не случайно, поскольку многие пре­зидентские республики возникли на месте монархий или в бывших колониальных странах, и принятие новых конституций означало юридический разрыв с прежними порядками. Однако легитимация поста главы государства была весьма тесно связана с традициями: еще творцы первой, американской конституции 1787 г. конструировали полномочия президента США по образцу британского монарха, что не удивительно: иного опыта они не знали. Главы государств в президентских республиках Азии и Африки обычно использовали значение харизмы, они пытались перенести на себя представления населения о вождях племен, шейхах и т. д. (правда, теперь в масштабе страны), что во многих случаях удавалось. Некоторые президенты африканских государств наряду с титулом президента имели и другие, официальные титулы, призванные подчеркнуть их величие: «лев», «солнце», «всепобеждающий», «разгрызающий любую кость» и т.д.

В парламентарной республике правительство формируется парламентом, фактически партией или партиями, имеющими большинство в нижней палате парламента или в однопалатном парламенте. Эта схема в принципе такая же, что и в парламентарной монархии, только место монарха при назначении правительства (акте чисто формальном) занимает президент. Правда, в некоторых ситуациях бывает, что президент, как и в крайне редких случаях, монарх, вмешивается в процесс формирования правительства, но это бывает в исключительных ситуациях. Правительство несет политическую ответственность перед парламентом. Он утверждает программу деятельности нового правительства путем голосования, может выразить недоверие всему составу правительства или отдельному министру, и это влечет уход правительства или министра в отставку (правда, при недоверии правительству президент вправе распустить парламент с обязательным назначением новых выборов). Если же новый состав парламента опять выскажется за недоверие правительству (путем голосования большинства), оно обязано уйти в отставку. При солидарной ответственности правительства весь состав кабинета уходит в отставку, даже если недоверие выражено одному министру, при индивидуальной ответственности уходит в отставку тот министр, которому выражено недоверие парламентом.

Легализация формы парламентарной республики, как способа управления, мало зависит от традиций и обычаев. Она связана почти целиком с конституционными текстами, другими законами. В отличие от президентской республики в ряде развивающихся стран, положение главы государства в парламентарной республике не связывается ни с традицией, ни с харизмой, ни с присвоением особых титулов. В парламентарной республике он не обладает существенными властными полномочиями. Однако в условиях данной формы, в отличие от президентской республики, действуют важные юриди­ческие фикции, которые оказывают самое прямое влияние на процесс осуществления государственной власти.

В большинстве парламентарных республик конституции закрепляют весьма обширные полномочия президента, но на деле он их не осуществляет. Эти полномочия фактически реализуются правительством. В некоторых странах (например, в Индии) это делается на основе конституционной нормы, гласящей что президент осуществляет принадлежащие ему полномочия по совету правительству, в других странах существует принцип контассигнатуры: все акты президента для того, чтобы быть действительными, нуждаются в подписи премьер-министра или министров (Италия).

Развитие республиканской формы правления в современном мире свидетельствует об определенной тенденции: творцы конституций пытаются совместить плюсы президентской и парламентарной республик и исключить минусы. От президентской республики воспринимаются те стороны, которые обеспечивают стабильность правительства (в парламентарной оно нередко весьма нестабильно, например, в Италии за полвека после второй мировой войны сменилось более 50 кабинетов министров), от парламентарной берется подконтрольность правительства парламенту, но ограниченная рядом жестких условий. Начало такому соединению разных сторон положила французская конституция 1958 г., впервые создавшая модель полупрезидентской республики. Впоследствии такая форма, но со своими особенностями утвердилась в некоторых развивающихся странах (например, в Шри Ланке), она воспринята с рядом существенных черт конституцией России 1993 г., где безраздельно доминирует президент. В условиях полупрези­дентской республики президент имеет обширные полномочия, он наделе назначает правительство и министров. Правительство несет ответственность перед парламентом, но есть особые условия для принятия парламентом вотума недоверия, неудивительно, что после принятия конституции 1958 г. во Франции имели место лишь единичные случаи вотума недоверия правительству (в форме резолюции порицания). В России в соответствии с конституцией правительство подлежит увольнению президентом только при условии, что нижняя палата вынесет вотум недоверия правительству не один раз, а два, причем в срок, не превышающий четырех месяцев. Такой практики еще не было.

В республиках, остающихся парламентарными, тоже принимаются меры для укрепления стабильности правительства. Так, в Германии предусмотрен «конструктивный вотум недоверия»: парламент, выражая недоверие канцлеру (главе правительства), обязан одновременно утвердить кандидатуру нового канцлера. Это создает дополнительные сложности на пути отставки правительства. В Германии более чем за четыре десятилетия она имела место всего дважды.

Наконец, в некоторых развивающихся странах, как провозглашавших социалистическую ориентацию, так и идущих по капиталистическому пути, существовали особые республиканские формы правления. В Латинской Америке такую форму принято называть суперпрезидентской республикой. Она характеризуется особенно широкими властными полномочиями президента. В отличие от США Сенат в странах Латинской Америки не утверждает министерские назначения президента. Легитимация суперпрезидентской республики связана в сознании народа с известной привычкой к частым военным переворотам, когда новый предводигель хунты провозглашает себя президентом с исключительными полномочиями: в истории стран Латинской Америки по различным подсчетам было 6—7 сотен военных переворотов (включая неудавшиеся). Однако наряду с пассивным, как правило, восприятием переворотов, население отрицательно относится и к ним, и к чрезмерной власти президента. Не случайно, в некоторых латиноамеркканских странах (Венесуэле, Уругвае и др.) в последние десятилетия стали вводиться некоторые, правда весьма слабые, элементы парламентарной республики.

В некоторых странах Африки в 60—90-хх гг. существовала монократическая республика. Она была связана с конституционным разрешением деятельности единственной партии, председатель которой был объявлен пожизненным президентом (Бургиба в Тунисе, Иди Амин в Уганде, Нгема в Экваториальной Гвинее, Банда в Малави, Мобуту в Заире и т. д.). В КНДР пост президента (точнее, высшего руководителя государства) был объявлен даже не пожизненным, а наследственным: было заявлено, что после смерти Ким Ир Сена этот пост займет его сын, что и произошло в 1994 г. Кстати, впервые пост несменяемого президента был введен конституцией Югославии для Ио-сипа Броз-Тито. В настоящее время пожизненных президентов нет (в прошлом один из них — Бокасса в Центрально-Африканской Республике провозгласил себя даже императором), они были либо свергнуты в результате очередного военного переворота, либо смещены с поста медицинскими консилиумами в связи с достижением преклонного возраста и неспособностью управлять государством (84-летний Бургиба в Тунисе), что осуществлялось на основании конституции, но с участием вооруженных сил, либо, наконец, внесли изменения в конституцию, с отказом от пожизненного характера поста президента, но не от самого президентства (Мобуту в Заире).

Легализация монократической республики осуществляется обычно путем внесения соответствующих положений в конституцию. По форме это соответствует нормам права, но на деле такие изменения представляют собой просто реализацию воли всевластного президента

послушным ему парламентом, состоящим только из партийной верхушки, возглавляемой тем же президентом (существовал партийный ценз: депутатами парламента могли быть только члены единственной, правящей пар- \ тии). Иногда такая квази-легализация осуществлялась даже не парламентом, а съездом «государственной» партии. На деле, ни в том, ни в другом случае она не соответствовала принципам права, была «неправедной легализацией». По существу, президент принимал сам для себя законы о своем величии.

Не будучи легальной, такая власть не была и легитимной, но в восприятии африканского населения, особенно его отсталых, невежественных слоев это не всегда было так. Монократические республики подпитывались традициями племенного вождизма, представлениями о сверхъестественной силе президентов — носителей власти, а то и просто инсценировками с неудачными покушениями, устраиваемыми самими президентами и свидетельствующими о том, что они запросто побеждают любых врагов (Гана, Гвинея и др.).

Способы легализации государственной власти зависят не только от формы правления, но и от формы политико-территориального, государственного устройства.

В условиях простого унитарного государства (т. е. государства, состоящего из административно-территориальных единиц и не имеющего в своем составе автономных территориальных образований) проблемы легализации государственной власти не вызывают сложностей: существует одна конституция, единое законодательство, принятие конституции не сопряжено с какими-либо дополнительными условиями, относящимися к административно-территориальным единицам. Так же обстоит дело и с изменением конституции.

Сложнее стоят вопросы легализации государственной власти в тех унитарных государствах, где имеется политическая автономия, т. е. определенные регионы государства (обычно населенные национальными меньшинствами) обладают правом собственного законодательства (Аландские острова в Финляндии и др.). В этом случае легализация связана с соответствием и соподчиненностью такого законодательства: предметом законодательства автономии являются вопросы местного значения и оно должно соответствовать актам центра.

В федерации процесс легализации государственной власти имеет два уровня, поскольку (правда, не во всех странах) считается, что государственная власть принадлежит, с одной стороны, федерации, а с другой, своя государственная власть есть у каждого члена федерации. Кроме того, субъекты федерации в тех или иных формах могут принимать участие в легализации федеральной власти. Самый простой пример последнего — создание федерации на основе договора между ее субъектами, когда именно договор легализует новую власть. Таким был Договор об образовании СССР в 1922 г., договор об объединении Танганьики и Занзибара в государство Танзанию в 1964 г.

Соглашения между субъектами федерации могут привести также к делегализации и делегитимации федеральной государственной власти. Таким было известное Беловежское соглашение Белоруссии, России, Украины, а затем других субъектов СССР в 1991 г. в Алма-Ате, которое привело к делегализации государственной власти СССР и его исчезновению как государства. На основе соглашения Чехии и Словакии о разделе федерации с 1993 г. перестала существовать федеративная государственная власть Чехо-Словакии. Аналогичные процессы (хотя в данном случае с применением вооруженных методов) были присущи Югославии.

Во многих случаях при создании федерации заключение договоров не имело место, и легализация состояла в принятии федеральной конституции. В парламентах или учредительных собраниях, принимающих федеральную конституцию, всегда присутствуют избранные представители всех субъектов федерации. Для того, чтобы обеспечить их представительство, обычно в парламенте федеративного государства создается вторая палата — Сенат, где субъекты представлены поровну, независимо от числа их жителей (в нижней палате представительство зависит от численности населения). Так было, например, в учредительном собрании Бразилии, которое в 1988 г. приняло новую конституцию. Для того, чтобы такая конституция была действительной, не всегда требуется ратификация ее определенным числом субъектов федерации (как и было в Бразилии), но для того, чтобы внести в нее поправки, такое условие возможно. В США, например, вступление в силу конституции 1787 г. было обусловлено ратификацией ее определенным числом штатов, а поправки к конституции вступают в силу только в том случае, если посгте принятия они бупут ратифицированы (утверждены) не менее, чем 3/4 общего числа штатов. В России требуется ратификация поправок 2/3 субъектов федерации (в некоторые главы российской конституции поправки вносить нельзя).

Выше говорилось о договорах, которые легализуют государственную власть вновь созданной федерации. Договор возможен не только в связи с созданием федерации, но и ее коренным реформированием. В 1992 г. в Российской Федерации были подписаны три федеративных договора, которые установили новые взаимоотношения федерации с ее различными составными частями: республиками в системе федерации; областями, краями, городами федерального значения; автономной областью и автономными округами. Это были договоры о разграничении предметов ведения между федеральными органами государственной власти и органами власти соответствующих разновидностей субъектов федерации. Договоры легализовали новые отношения между ними, сложившиеся на практике после распада СССР. С принятием конституции Российской Федерации многие положения этих договоров были поглощены ее нормами, а в случае несоответствия некоторых норм договоров и норм конституции действуют положения конституции.

Договорная форма легализации возможна и при размежевании предметов совместного ведения федерации и отдельно взятых республик, которые могут передать некоторые полномочия федерации и, в свою очередь, федерация может передать осуществление определенных полномочий этим субъектам. Таковы были договоры, заключенные между Российской Федерацией и отдельными субъектами — Татарстаном, Башкортостаном, Свердловской областью и другими в 1994—1996 гг.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: