6 страница. Снейп усмехнулся: вновь ему нужна Грейнджер, на этот раз - чтобы не умереть от болезненного возбуждения

Снейп усмехнулся: вновь ему нужна Грейнджер, на этот раз - чтобы не умереть от болезненного возбуждения, отнимающего все силы. Вот только сказать ей об этом он не сможет - слишком унизительно просить собственную студентку о подобном, а значит, остается надеяться, что какая-нибудь из местных тварей сожрет его раньше, чем выносить возбуждение станет совсем невозможно и он набросится на девушку, беря ее силой.
Снейп опустился на камень и обхватил голову руками – чем дальше они шли, тем хуже становилась ситуация. Даже воспоминания, которые появились сегодня утром, не радовали. Шансы на успех улетучивались – даже если они с Грейнджер доберутся до цели, им придется биться за Книгу, так как получить ее сможет лишь кто-то один, а в том, что девчонка уступит, он сомневался почти также сильно, как и в том, что будет драться с ней. И дело даже не в благородстве, просто через несколько дней он будет думать лишь о сексе с ней, а никак не о каких-то там книгах…

Соблазн остаться здесь, на этом камне, и никуда не двигаться был так велик, что Северус подтянул ноги поближе к груди, обнимая колени. Тут его взгляд и упал на землю, которая именно в этом месте она была удивительно черной. Не веря собственным глазам, зельевар опустился на колени, касаясь пальцами выступавшего на поверхность будущего топлива – торф, сухой торф – горючий материал, который рождала сама природа. В очередной раз поразившись странности места, в котором они с Грейнджер оказались, он, орудуя небольшим перочинным ножом – еще одна находка в вещах гриффиндорки, вырезал крупный пласт, который, за неимением лучшего, завернул в собственную рубашку.
Когда он с видом победителя появился в пещере, Гермиона сидела на корточках спиной к нему, прохладный ветер, идущий из пещеры, трепал ее волосы, словно лаская. У Северуса перехватило дыхание, когда он почувствовал запах ее волос, к которым тут же захотелось прикоснуться губами. Усилием воли взяв себя в руки, он прошипел:
- Надеюсь, суп вы готовите лучше, чем зелья, мисс Грейнджер, - получилось слишком грубо, но сейчас это было неважно. Главное – он снова восстановил дистанцию, что была меду ними всегда, которую так стремились разрушить его тело и сознание.
- Вынуждена вас разочаровать, я вообще не готовлю суп, профессор, - парировала девушки и, очаровательно улыбнувшись, добавила, - если хотите, можете и эту обязанность взять на себя.

Теперь настала очередь Снейпа сдерживать эмоции. Но рисковать обедом не хотелось – отловить нюхлача ему удалось чисто случайно. Это странное создание само польстился на идеальную приманку – грязные носки трехдневной давности, и вряд ли такая удача улыбнется вновь. Зельевар покорно взял разделанное девушкой мясо и приступил к готовке. Гермиона же, пользуясь возможностью передохнуть, села прямо на пол, стягивая кроссовки. Ноги немилосердно болели, и возможность освободить их от душного резинового плена воспринималась телом как праздник. Девушка едва не застонала от удовольствия, разминая натруженные и намозоленные пальцы ног, но, поймав жадный взгляд Снейпа, поспешила принять более пристойную позу. Его взгляд…сегодня она ловила его на себе особенно часто, казалось, мужчина любуется ею, раздевая глазами. Гермиона давно уже не сомневалась в собственной привлекательности – из гадкого утенка с зубами бобра вырос очаровательный лебедь, она привыкла к мужскому вниманию, но Мастер Зелий определенно не принадлежал к числу мужчин, способных увлечься собственной студенткой. Гермионе вообще казалось, что он не способен на увлечения, и все же что-то в его взгляде было, и это что-то обещало ей очень многое. В голове храброй гриффиндорки начал зреть воистину слизеринский план…

Глава 14.

Обед прошел в молчании. Мясо нюхлача не отличалось ни нежностью, ни приятным вкусом, но оно было съедобно, и уже одно это заставляло начать уважать несчастное животное. Посмертно. Едва скудная трапеза была закончена, Гермиона поднялась, намекая зельевару, что пора бы и поторопиться. С точки зрения девушки, идти следовало вглубь пещеры — она предпочитала верить, что магия сама направляет их на нужный путь. Северус имел на сей счет собственное мнение, подкрепленное обнаруженными в лесу во время охоты рунами. А поскольку мнение это, в целом, совпадало с точкой зрения гриффиндорки, но высказывать его он не спешил, то, поспорив для вида и поддержания авторитета, мужчина с удовольствием взвалил тяжесть вины за возможную ошибку, если путь все же окажется неверным, на хрупкие женские плечи. После этого «щедрого жеста» он предложил, согласно старинному обычаю, даме первой проследовать в темную глубь пещеры, которая, по его прикидкам, должна была оказаться не слишком большой.

Вот только представления о размерах у реальности и у самого Снейпа сильно не совпадали. Чем дальше они углублялись в каменные хитросплетения коридоров, тем удивительнее становились картины, их окружавшие. Сталактиты и сталагмиты причудливыми кружевами украшали потолок и пол, казавшийся сделанным из хрусталя, стены сверкали сотнями драгоценных камней, рунной вязью вившихся вдоль пути. И каждый знак кричал об опасности, но суть предостережения ускользала — древний язык дошел до потомков лишь в измененном варианте. Когда-то им пользовались заклинатели камней — шаманы, жившие в глубине индийских джунглей. Предания гласили, что искусство мастеров было так удивительно, что вызвало зависть богов, которые потребовали от заклинателей открыть свои тайны, но вождь племени, чье тщеславие было также велико, как и храбрость, отказал богам, и те обрекли его народ говорить лишь на языке камней. Чтобы создать всего одно слово требовались годы кропотливой работы, и потому племя вовсе утратило способность общаться, однако среди них появились те, кто был наделен даром повелевать камнями — они-то и создали эти письмена, расшифровать которые ни Снейпу, ни Гермионе было не под силу.
А пещера уводила их все дальше, кружа лабиринтами коридоров, и путь был только один — вперед, так как ни он, ни она не знали, как же вернуться — камни не позволяли оставлять на себе знаки-указатели. И путешественники не смогли бы ответить, проходили они уже через тот или иной коридор, или нет. Идти в темноте было непросто — пол шел под уклоном, часто на их пути попадались трещины, глубину которых оценить было нелегко, но когда Снейп попробовал бросить в одну из них камень, звука его падения они так и не дождались. Только гул их шагов отражался от стен, разносясь далеко вокруг, причудливо меняясь в каждом новом коридоре. И потому путники даже не сразу заметили, что к мерному звуку тяжелой поступи мужчины и легких шагов девушки добавился новый звук, похожий на треск огня или едва слышный шум гравия под мягкими лапами. Гортанный рык, раздавшийся за спиной, застал их обоих врасплох. Снейп отреагировал первым, инстинктивно закрыв девушку собой. Прямо на них шла огромная черная пантера, темно-фиолетовые глаза зверя полыхали недобрым пламенем, выделяясь на черной, как бархат ночи, шкуре.
Зверь медленно надвигался на них, заставляя мужчину загораживать едва дышащую девушку своим телом. Зачем? Чтобы продлить ее агонию на несколько мучительных секунд? Одного удара лапы пантеры хватило бы на то, чтобы снести ему голову — следующей стала бы Гермиона. И все же он шаг за шагом заставлял девушку прижиматься все ближе к стене, надеясь, что зверь простит им посягательство на его территорию. Звенящую тишину нарушал только стук сердца, когда черная морда приблизилась вплотную, и Снейп смог почувствовать дыхание пантеры на себе, рассмотреть каждый волосок блестящей даже в полумраке пещеры шкуре. Фонарик, который Гермиона держала в руках все это время, хоть как-то освещая дорогу, замигал и потух, и единственным ярким пятном остались странные глаза темно-фиолетового цвета — глаза демона, явившегося к ним из подземного мрака. Напряженность момента достигла пика, когда в мерный рокот звериного рыка ворвался абсолютно неуместный здесь, в пещере посреди джунглей звук — тихое «мяу», заставившее пантеру замолчать и с интересом уставиться на трущуюся об ее ноги кошку. Трехцветная пушистая красавица щурила зеленые глаза, глядя то на Гермиону, то на Снейпа, а затем с победным кличем вдруг запрыгнула зельевару на руки, лизнув мужчину прямо в кончик носа, отчего тот опешил, забыв даже про все еще дышавшую ему в лицо пантеру, с чьих острых и длинных клыков капала слюна, пачкая и без того грязные ботинки зельевара.
— Ни за что бы не подумал, что ваша скрытая сущность — беспородная кошка, мисс Грейнджер, — профессор усмехнулся, гладя мурлычущую кошку, а Гермиона все смотрела в глаза пантеры, не в силах оторвать взгляд. Фиолетовое пламя затягивало, заставляя девушку склоняться все ниже, а голос в сознании шептал настойчиво: «Подчинись». И она была готова забыть обо всем, лишь бы и дальше слышать этот голос, идти за ним дальше и дальше. Оцепенение разорвало обиженное шипение Снейпа. Профессор тряс рукой, с которой капала кровь. Вид рубиновых капель вернул Гермиону к реальности, в ее голове начали складываться воедино отрывочные знания — знаки-символы, что украшали стены пещеры. Теперь она с поразительной четкостью понимала, что Путь привел их в Пещеру Отражений — место, где можно встретить воплощение собственной скрытой сущности. На роль пантеры она действительно не претендовала, а значит, внутри нее живет кошка?
Девушка скептически взглянула на пушистую красавицу, вылизывавшую лапку, которой недавно расцарапала руку самому Северусу Снейпу. Что ж, во всяком случае, ее давнюю мечту эта киска уже исполнила. И если способ примириться с собственной скрытой сущностью был прост — хватило простого «кис-кис», и кошка оказалась у нее на руках, то вот что делать с пантерой, по-прежнему стоящей рядом и не дающей им идти дальше?
— А ваша, похоже, собирается нас съесть, профессор, — Гермиона осторожно отступила еще на шаг, прижимаясь к стене, а Снейп протянул руку к черной рычащей пантере. Огромный зверь наклонился ниже, обнюхивая мужскую ладонь, почти задевая за нее тонкими белыми усами, но неожиданный резкий звук — скрип камня под ногой зельевара, разрушил хрупкое равновесие момента. А дальше все смешалось, время словно растянулось, пропуская между ударами сердца молниеносный прыжок черной кошки, что был быстрее даже взгляда и света. Темноволосый мужчина, жилистый и сильный и огромный зверь, яростно рычащий и шипящий, сплелись в тугой клубок. Гермиона завизжала, бросаясь в самую гущу, не думая ни о чем, кроме как суметь вытащить человека, которого однажды не сумела спасти. Первым в голову пантеры полетел фонарик, затем камни, но зверь, кажется, не замечал ничего. И лишь когда девушка в порыве отчаяния громко выкрикнула имя зельевара, хищник остановился, пораженный узнаванием. И вот секунду спустя опасный убийца, готовившийся нанести решающий удар, превращается в ласкового котенка, мурлыкающего не хуже очаровательной трехцветной кошечки, впивающейся когтями в руку хозяйки. Вот только уже слишком поздно и профессор лежит на земле без сознания, его одежда разорвана в клочья, а на правой щеке сочится кровью глубокий порез — след острых как лезвие когтей.

***

Гермиона ни за что бы не подумала, что профессор окажется настолько чувствителен к боли. Снейп шипел и дергался, когда она обрабатывала рану на его лице. Порез был глубоким и, несомненно, причинял боль, но не такую, чтобы вздрагивать от каждого прикосновения рук. В какой-то момент она даже заподозрила, что зельевар скрывает от нее более серьезную рану — тусклого света фонарика, отражаемого мириадами самоцветов, едва хватало на то, чтобы не напрягать глаза. Но когда мужчина снял рубашку, изодранную когтями зверя в клочья, она смогла убедиться, что на его теле осталось лишь несколько мелких порезов от острых камней да пара синяков — пантера явно не хотела убивать человека, только проверить на прочность.
Сейчас, когда Гермиона поняла, что они встретили своих собственных внутренних зверей, она не боялась огромной черной кошки, лежащей у ног Снейпа с независимым и гордым видом. Если бы Мастер Зелий был анимагом, он превращался бы в чёрную пантеру, а они-то думали, что он превращается в летучую мышь… Но глядя на то, с какой хищной грацией двигается мужчина, как перекатываются мускулы под его светлой кожей, вспоминая пугавшую студентов способность подкрадываться совершенно бесшумно и звериное чутью, она все больше приходила к выводу, что черный леопард — пантера – и есть его зверь, его сущность, отражение его души. Но больше всего девушку поражали глаза зверя, пылавшие темно-фиолетовым огнем, становившимся мягче, когда он смотрел на Снейпа или, как ни странно, на казавшуюся крошечной трехцветную кошку, вертевшуюся в ногах. Самой же Гермионе доставались лишь грозные взгляды как самого профессора, так и его звериной натуры.
Ну а в ее душе живёт кошка - простая, ласковая, домашняя кошка, почти котенок, ластящаяся к Снейпу и доверчиво заглядывающая в фиолетовые глаза огромного зверя, лежащего рядом. Кошка была красива, ее хотелось погладить и приласкать, но за очаровательной наивностью мордашки скрывались острые зубки, а мягкие лапы прятали бритвы-когти. Конечно же кошка не была так опасна, как зверь Снейпа, но и она могла за себя постоять.
— Любуетесь, мисс Грейнджер? — спросил зельевар, застегивая новую рубашку на последнюю пуговицу. Даже здесь, посреди джунглей, он не позволял себе слабости, его одежда была почти так же строга, как и на занятиях в Хогвартсе, разве что от мантии и сюртука он отказался, хотя Гермиона могла бы поклясться, что среди его вещей отыскались бы и они.
— Когда еще такое увидишь, — улыбнулась девушка в ответ, кивая в сторону странной пары. Кошка, забравшись на голову черной пантеры, играла лапкой с ее усами, едва не падая, она цеплялась когтями за шкуру хищника, но зверь терпел все шалости, лишь изредка издавая странные звуки, больше похожие на ворчание, чем на рык, — Как вы догадались, что нужно вступить в схватку?
— Я просто защищался.
Такого ответа девушка не ожидала. Она была уверена, что Снейп знал, с чем они столкнулись и как именно можно найти общий язык с собственным зверем. Что ж, значит, им просто повезло.

***

На лице Гермионы отражались все ее эмоции — это профессор заметил еще давно. Даже в школе, когда ее что-то расстраивало, пугало, заставляло злиться, все чувства девушки были легко читаемы. Вот и сейчас он увлеченно следил за тем, как удивление сменяется испугом, разочарованием, а затем — любопытством. Гриффиндорка изнывала от нетерпения, но и спросить, куда же им идти дальше, не решалась, стремясь не выдать своего неведения. Она была так похоже на котенка, игравшего с пантерой, что Снейп невольно залюбовался заинтересованным блеском ее глаз, легкой полуулыбкой, с которой она следила за животными.
И вслед за очарованием пришло возбуждение. Горячей волной оно нахлынуло на измотанное тело, заставляя все мышцы напрягаться в судороге желания, тугим комком стягивающегося внизу живота. Он едва вынес пытку ее прикосновений, пока она промывала его рану, скрипя зубами от едва сдерживаемых стонов, рвавшихся наружу каждый раз когда ее бедро задевало его ноги, между которых она так удачно устроилась, чтобы быть к нему ближе, или когда ее упругая грудь касалась его груди, если девушка наклонялась чуть ниже. «Мерлин, дай мне сил это выдержать!», — взмолился Снейп, когда ничего не подозревавшая Гермиона расстегнула еще одну пуговицу на рубашке, оголяя ложбинку между грудей. В пещере становилось так же душно, как и в окружавшем ее лесу. Или это ему только казалось — он уже не знал.
Нужно было двигаться, просто для того, чтобы отогнать наваждение, дать телу передышку, заставляя его трудиться, передвигая ноги, ставшие тяжелее свинца. Снейп резким движением поднялся.
— Хватит копаться, мисс Грейнджер, — рявкнул он на нее так, что девушка подпрыгнула, а кошка, сидевшая на макушке пантеры, все-таки свалилась вниз, недовольно мяукнув. И проклиная себя за грубость, которой девушка, в общем-то, совсем не заслуживала, подошел к вальяжно растянувшейся на земле огромной зверюге, заглядывая ей в глаза. Оставалось лишь отдать приказ, но он предпочел попросить: «Помоги». Пантера поднялась на ноги и лёгким грациозным движением прыгнула в темноту.

***

А затем был бег, быстрый, опасный, среди темных скал и глубоких расщелин, вслед за черной, как сама тьма, пантерой, ведущей их одной ей ведомой тропой. Кровь стучала в висках, но важнее была мысль: «Бежать, быстрее, быстрее, быстрее», которая подстегивала лучше кнута, заставляя их двигаться дальше, пусть даже каждый новый шаг давался сложнее предыдущего.
Гермиона не смогла бы сказать, сколько они так бежали — десять минут, полчаса, час, но когда Снейп остановился, она врезалась в его спину, в изнеможении оседая на землю. Ноги подкашивались, отказываясь держать хозяйку. И лишь профессор казался двужильным — слегка запыхавшийся, он все же твердо стоял на ногах. Заглянув в глаза пантере, Мастер Зелий прошептал ей что-то на ухо, и огромный хищник, склонив голову, позволил потрепать себя по макушке. Момента исчезновения пантеры Гермиона не заметила, прощаясь со своей кошкой, которая ласково потерлась об руку девушки, и это прикосновение маленького горячего тельца придало ей сил. Когда кошка одним прыжком, который бы куда больше подошел тигрице, чем обычной охотнице за мышами, скрылась за валуном, Гермиона поднялась на ноги и подошла к черному обелиску, стоявшему в центре пещерной залы, куда привели их звери. Холодный камень казался идеально гладким, а где-то глубоко внутри, за льдисто-агатовой поверхностью, кружились сотни звездочек.
— Готовы? — спросил Снейп, вставая у нее за спиной, и кладя обе руки поверх ладоней Гермионы так, что их тела оказались прижаты друг к другу. Она лишь кивнула, когда зельевар буквально вжал ее в камень, придавливая всем своим весом. На секунду девушка задохнулась, а затем ее обдало обжигающим холодом, от которого сразу же захотелось сделать шаг назад, еще ближе к горячему мужскому телу.

Глава 15.

Портал… После перемещения в жаркие джунгли Гермиона ожидала чего-то подобного. Но вот того, что они окажутся в заснеженной долине, окруженной горами, она и предположить не могла. Ледяной ветер тут же забрался под тонкую хлопчатобумажную рубашку, норовя сорвать ее, почти нежно принялся ласкать обнаженные ноги, по которым сразу побеждали мурашки. Холод был такой, что зубы выбивали дробь, а на ресницах стоящего рядом Снейпа застыли снежинки.
— Мерлиновы подштанники, — выругался зельевар, проваливаясь в снег по колено, едва сделав шаг в сторону.
Вот теперь они действительно влипли. Если пару часов назад он мечтал о прохладе, то сейчас, глядя на дрожащую полураздетую гриффиндорку и чувствуя, как леденящий ветер пробирает до костей, он с ужасом понял, что они не выдержат здесь даже до вечера. К счастью, в мешке осталось немного торфа, но надолго ли его хватит? А Грейнджер уже опустилась на колени, сдаваясь.
— Мисс Грейнджер, вы слишком рано собрались себя хоронить, — прошептал он, склоняясь к девушке, чтобы помочь ей подняться. Но через секунду уже и сам сидел на корточках рядом с ней, рассматривая слова, намертво вмороженные в лед.
«Найди путь в вечность или стань ее частью», — прочитал он слух, и едва последние слова прозвучали, отдаваясь эхом от заснеженных вершин, как изо льда выступили объемные руны, оставшиеся лежать на гладкой поверхности. Гермиона осторожно взяла одну из них в ладонь — кусок льда или хрусталя, холодного как лед. Ни один из знаков не был знаком ей.
— Вы что-нибудь понимаете, профессор?
— Да ни черта я не понимаю — история магии ваша специальность.
— Откуда вы знаете, что моя? — опешила Гермиона.
Это был прокол, он не должен был знать этого.
— Мир слухами полнится, — туманно ответил зельевар, и, чтобы отвлечь девушку, вытащил из сумки теплую мантию и протянул ее гриффиндорке, — оденьтесь. Лишь тот факт, что мисс Всезнайка слишком замерзла даже для того, чтобы задавать вопросы, спас его от допроса с пристрастием. Ненадолго — в этом Снейп был уверен.
Гермиона даже улыбнулась — она угадала, мантия среди вещей профессора была, и сейчас она этому несказанно обрадовалась — пусть и не сильно, но плотная ткань все же согревала и, главное, защищала нежную кожу от ледяного ветра. Поблагодарив, она вернулась к лежащим на снегу символам — чем скорее они найдут ответ на загадку, тем быстрее выберутся отсюда, во всяком случае, желания задерживаться у нее не было точно.
Вот только чем дольше они бились над поиском ответа, тем очевиднее становилось, что его нет. «Путь в вечность» мог оказаться чем угодно, возможно, символы нужно было взять с собой и идти куда-то, а, может быть, просто сложить из них слово. Но на каком языке?.. А руки уже не слушались и глаза слипались, хотелось остановиться и заснуть, проваливаясь в приятное тепло. И вновь она радовалась их перепалкам — Снейп со своим вечным сарказмом заставлял ее реагировать, пусть и вяло, но огрызаться в ответ. Гермиона подозревала, что профессору куда холоднее — на мужчине была надета только лёгкая чёрная рубашка под стать той, что он дал ей еще в пещере. Тонкая материя пузырилась на ветру, развеваясь, словно парус, но мужчина, сосредоточенный на символах, кажется, этого не замечал.
И только когда он начал падать, заваливаясь на один бок, Гермиона поняла, что дело плохо. Скинув с себя мантию, она накрыла его, надеясь, что ткань поможет хотя бы ненадолго задержать тепло. Необходимо было отыскать хоть что-то — место для костра или укрытие, но вокруг были только горы и снег.
Кажется, ей об этом рассказывал Чарли — ледяные драконы — жители горных вершин, чье дыхание опаляет не жаром огня, а промораживающим до костей холодом, так спасают своих детенышей от стужи. Если вырыть в снегу углубление, можно укрыться в нем, согревая друг друга теплом. К счастью, снег оказался мягким. Она копала руками, сдирая обмороженными пальцы в кровь и совсем не чувствуя боли. Торф, вытащенный из рюкзака Снейпа, вспыхнул быстро, но его тепла было недостаточно и тогда она, повинуясь скорее интуиции, чем знаниям, расстегнула рубашку, прижимаясь к зельевару обнажённым телом, делясь с ним последними крупицами тепла. Мужчина застонал и крепче прижал её, такую хрупкую, к себе. А Гермиона, трясясь от холода, молилась лишь о том, чтобы не заснуть, так как этот сон не принесет облегчения, только смерть.

***

Ледяной ветер проникал всюду, заставляя мужчину и женщину прижиматься теснее, деля на двоих единственное, что у них сейчас было — тепло, ставшее для них в эту ночь символом жизни. Ночь принесла еще больший холод, от которого, казалось, не было спасения. Костер, поддерживаемый Гермионой, едва разгонял мрак, не спасая от лютой стужи. И лишь руки Снейпа, который все не просыпался, были связующей нитью между страшной реальностью и не менее жутким кошмаром.
Сама того не замечая, она все больше проваливалась в черную бездну, где оживали ее кошмары. Она снова видела глаза дочки, которая могла бы родиться у нее почти пять лет назад, видела укоризненный взгляд Рона и понимающие зеленые глаза Гарри, но не они удерживали ее где-то на пороге вечности, а другие, угольно-черные, принадлежавшие мужчине, который был рядом. Сейчас она не видела в нем не профессора, не саркастичного мерзавца, коим он, конечно же, не перестал быть. Он был просто мужчиной, чьи руки обнимали, лаская, проникая под одежду, заставляя тело замирать от неизведанной раньше ласки.
Гермиона очнулась. Что это было? Сон? Но тогда почему она все еще чувствует тепло его рук на своей груди. Явь? Но где же тот мир, в котором профессор Снейп может желать ее. Где-то между жизнью и вечностью?
— Мерлин, — девушка резко проснулась, словно от удара током, — конечно же! Вечность!
Оставалось лишь разбудить профессора, но тот сам уже открывал глаза, разбуженный холодом, вновь проникшим к телу, едва девушка отстранилась. Секундное непонимание в глазах, а может быть, ей это только показалось? Но и это сейчас неважно, главное, она нашла ответ на загадку, а значит, у них есть шанс выбраться.
— Проснитесь же, профессор! — в нетерпении она даже потрясла его за руку, — я нашла, теперь я знаю! Путь в вечность — это смерть! Танатос! Руна смерти — ее можно выложить из тех символов, используя их просто как куски мозаики! Понимаете?

Но только он ничего не понимал. И пусть годы тренировок не прошли бесследно — самообладания хватало на то, чтобы сделать вид, что все в порядке и так, как должно быть, но мысли путались, заставляя его прислушиваться к словам гриффиндорки, чтобы понять, что же она от него хочет. Смутные отголоски воспоминаний, даже не образы — лишь их тень, говорили ему о том, что они делают общее дело, ищут что-то… Но что, зачем, почему здесь? И гордость не позволяет спросить. Мастер Зелий поднялся, осматриваясь. А девушка уже тянула его за руку куда-то в ночь.
— Да стойте же вы, мисс Грейнджер. Мы ничего не найдем в темноте, нужно дождаться утра, — останавливает он ее почти машинально. И она обреченно кивает, возвращаясь на прежнее место — туда, где снег сохранил отпечатки их тел. Кажется, она даже не замечает, что рубашка на ней расстёгнута, как не замечает и его жадного взгляда, ласкающего загорелые полушария, его участившегося дыхания. И нужно взять себя в руки, чтобы понять хоть что-то.
— Где мои вещи? — снова не мысль, а призрак догадки. В его вещах должно быть что-то важное, что-то, что даст ответ.
Методичный осмотр собственной сумки. Руки двигаются привычно, но разум отказывается узнавать незнакомые предметы. Рубашки с вышитыми чьей-то рукой инициалами — его, спички, какие-то камни, зелья, тетрадь. И снова догадка молнией бьется в сознании. Тетрадь! Как утопающий за соломинку он хватается за нее — единственную, вызвавшую хоть какой-то отклик в мыслях, и холодеет от ужаса, понимая, что все, написанное в ней, правда…
Лишь дочитав первое послание к самому себе, он вспомнил о своей спутнице. Гермиона Грейнджер… Обернувшись, чтобы удостоверится, что весь этот бред ему не снится, он с удивлением заметил, что в глазах девушки стоят слезы. И снова непонимание. Он что, успел чем-то ее обидеть?
— Как вы могли, — словно отвечая на незаданный вопрос, всхлипнула гриффиндорка, — да я бы ни за что у вас ничего не взяла. А вы!
«Мерлин! Она решила, что я проверяю вещи», — догадка была столь шокирующей, что он даже опешил.
— Как будто бы это в первый раз? Не вы ли воровали мои ингредиенты, мисс Грейнджер? Шкурку бумсланга, например? — это определенно не то, что он хотел сказать. Но слова уже прозвучали, менять что-то было поздно. Слезы покатились по щекам девушки.
Гермиона вскочила на ноги. Была лишь одна мысль — уйти от него подальше. Но сильные горячие руки уже останавливают, прижимая ее, дрожащую от холода и обиды. И нет желания двигаться, хочется лишь быть рядом, чувствуя его тепло. Думать обо всем этом она будет потом, а сейчас можно просто сделать вид, что уступила.
— Ну да, воровала, — неожиданно даже для себя признается девушка, разворачиваясь к нему лицом, — но ведь для благого дела.
И смех, такой же неуместный здесь, среди ледяного ада, где только тусклый свет их костра остается символом жизни, как и его всепоглощающее желание, отдающееся болезненной пульсацией в паху. И угольно-черные глаза неотрывно смотрят в глаза шоколадно-чайные. Мужчина и женщина, чьи пути насмешница-судьба, вдоволь развлекшаяся, плетя тончайшее кружево жизней, уже соединила на дороге к Вечности. Дороге, ведущей в никуда…
Глядя на нее он все отчетливей понимал, что у них нет будущего, просто потому, что уже через несколько дней из случайных попутчиков они вновь превратятся в врагов, готовых перегрызть друг другу глотку за обладание главным призом. Самым правильным было бы сделать шаг назад, разрывая неожиданно возникшую связь, вот только червячок надежды, в смерти которого он был уверен, подтачивает самообладание, шепча: «Ты ничего не теряешь…» И спорить с ним глупо. А значит…
— Что ж, самое время покаяться и в остальных грехах, — приглашающий жест — раскрытые объятия. Даже объяснения придумывать не нужно, ведь вдвоем теплее.
— Начинайте, профессор, — она смеется, но все же принимает приглашение, опускаясь рядом с ним, позволяя обнять себя — теперь его очередь делиться теплом. И пусть счет уже три-три, она не будет напоминать. Быть может, потом, но не сейчас, чтобы не разрушать очарования момента.

Ночь была долгой, но они ее почти не замечали. Возможно, сама магия дарила им тепло, а, может быть, нарушая законы математики, разделенное на двоих, оно становилось вдвое больше. Его руки на ее теле, ее волосы, скользящие по его груди при каждом движении. Это еще не было лаской, но уже было близостью, ледяная стена рухнула, а вслед за ней пали и запреты, которые они сами для себя возводили годами.
Но едва солнце забрезжило над горизонтом, золотя голубые вершины далеких гор, как сказка ночи, в которой они были одним целым, истаяла подобно призрачному туману. У них снова было дело, был путь, по которому шли он и она, но не они…

Гермиона первой выбралась на поверхность, руками разрывая рыхлый снег, нападавший за ночь. Все та же ледяная гладь, как будто бы и не было ночной бури, и руны лежать все там же. Руки дрожат то ли от холода, то ли от волнения, когда она выкладывает на льду знак смерти — Танатос, но куски мозаики остаются, и ничего не происходит. И тогда Снейп выкладывает рядом знак жизни — руну Вита. Ведь Вечность — это только единение жизни и смерти, их бесконечный танец.

Гермиона уже не верила, что у них что-то получится, когда ближайшая к ним скала задрожала, и камни, смешиваясь со снегом, посыпались, открывая узкий проход. Дорога вела куда-то вверх, к заснеженным вершинам, но она была. И пройти по ней им предстояло не босиком и в летней одежде, а в теплых накидках, появившихся на плечах и мягких мокасинах, бережно спрятавших промерзшие ноги. Девушка лишь счастливо вздохнула, прижимая к лицу белоснежный мех шубки, которая, наконец, согрела ее изголодавшееся по теплу тело, и не смогла сдержать улыбки, увидев на плечах зельевара черную, подбитую мехом мантию. Даже магия знала, какой наряд предпочтет Северус Снейп.
В теплых вещах подниматься вверх по скалам было легко, пусть даже ветер кидал в лицо снег, мешая идти, а буря вновь набирала силу. Но когда их взгляду открылся величественный замок из темно-серого камня, покрытого льдом, девушка почувствовала не облегчение, а страх. Горы были честны с ними, им пришлось противостоять лишь стихии, а что ждало их здесь — неизвестно. Борясь с нехорошим предчувствием, царапавшим ее изнутри, Гермиона подошла к дверям, но властная рука Снейпа остановила ее за секунду до того, как тонкая, покрасневшая от холода ладошка, легла на кольцо, служившее ручкой и молотком одновременно.
— Я первый.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: