7 страница. Когда тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась, Гермиона затаила дыхание, приготовившись к новым испытаниям

Глава 16.

Когда тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась, Гермиона затаила дыхание, приготовившись к новым испытаниям, но замок встретил их теплым светом факелов. Ковровая дорожка вела дальше по коридору, в который выходило множество дверей. Северус, взяв факел со стены, приблизился к первой из них.

Гермиона ждала этого, внутренне готовилась, но все же это было неожиданно. Над их головами просвистела стрела, со звоном втыкаясь в косяк двери на противоположной стороне коридора. И началось… Сначала были стрелы, они сыпались со всех сторон, заставляя Снейпа с Гермионой кружиться и подпрыгивать, уклоняясь от них. Иногда девушке казалось, что стрелы летят слишком медленно, как будто специально давая возможность уклониться, но стоило ей замереть лишь на секунду, как сразу десятки кинжалов полетели навстречу. Громкий крик, и она падает на пол, чувствуя на себе тяжесть его тела. И нет уже сил считать, кто же ведет и кто сколько раз кому спасал жизнь. Один бесконечный танец со смертью: ритм вальса — для огромных секир, раскачивающихся наподобие маятника, танго — танец для двоих — для тяжелых таранов, с огромной скоростью летящих навстречу, жаркий ритм латины — уклониться от дротиков, атаме, паньярты. Откуда в его руках меч? А так ли это важно, если он рубит им нацеленную в ее грудь стрелу? Кто научил гриффиндорскую львицу прыгать подобно дикой кошке? Кому это важно, если смерть наступает на пятки?
Вихрь летящего металла прекратился также мгновенно, как и начался, когда на их пути встала стена пламени. Еще одна проверка? «Поверь мне», — шепчет он, касаясь ее руки, и шагает в огонь. Бушующее пламя расступается, давая идущим рука об руку мужчине и женщине дорогу, чтобы вновь сомкнуться за их спиной. А вокруг уже летят ледяные осколки — острее кинжалов, быстрее мысли. И она не успевает крикнуть, чтобы предупредить. Но огромная черная пантера возникает из ниоткуда, сбивая Снейпа с ног, отбрасывая его мощным прыжком к противоположной стене, и вновь исчезает в никуда. И когда она уже готова броситься к нему, чтобы быть ближе, чтобы и дальше продолжить путь вместе, на ее пути встают зеркала. Лабиринт отражений кружит голову, не давай шанса отыскать того единственного, кто ей сейчас нужен.
Еще два дня назад Гермиона не испытывала ни малейших угрызений совести, строя планы по соблазнению Снейпа в расчете на то, что после проведенной вместе ночи он не откажет своей женщине в такой малости как книга в подарок. А сегодняшней ночью план треснул по швам. И сейчас, блуждая среди бесконечной череды зеркал, она уже готова признаться, что ищет его лицо, чтобы шагнуть навстречу.
Но вместо черных глаз она находит взглядом зеленые… Гарри — лучший друг, самый близкий человек на свете. Только благодаря его поддержке она не сошла с ума, узнав о гибели родителей, с ним они прошли вместе через столько испытаний, что хватит на много жизней. В него она была влюблена на первом курсе, отступив в тень лишь на четвертом, когда появилась Чжоу. Как же она мечтала тогда, чтобы он смотрел на нее так, как сейчас…
— Гермиона, — тихий шепот, и губы уже касаются ее щеки, в то время как руки скользят по талии, по-хозяйски обвивая хрупкий девичий стан.

Северус Снейп стоял и смотрел сквозь стеклянную стену, как Поттер приближается к Гермионе, протягивая к ней руки, привлекая ближе. Еще недавно он, Северус, касался ее тела, боясь мечтать, что однажды она будет его. И вновь его женщина должна достаться Поттеру? Северус зарычал, бросаясь на стекло, но девушка не слышала его слов, ее взгляд был прикован к стоящему напротив юноше.
— Поттер, ну почему, почему снова он, а не я? — простонал мужчина, падая на колени перед зеркалом. Отчаяние накатывало волнами. Так плохо ему не было уже очень давно, пожалуй с тех пор, как…
— Северус, — нежный голос, перезвон колокольчиков ранним утром, трепет крыльев бабочки, песня солнечного зайчика — не узнать его невозможно.
— О, Мерлин, Лили!
Забытый призрак прошлого, юношеская любовь, она настолько реальна, что ему нестерпимо хочется вдохнуть аромат ее волос, коснуться ее губ… И холодная гладь зеркала забыта, а он уже идет куда-то, ведомый собственной мечтой и одержимостью — Лили…

***

Нежные руки Гарри расстегивают ее мантию, и Гермиона даже не успевает удивиться тому, что на ней снова школьная форма, его губы дарят нежность, которой ей всегда не хватало. «Мерлин, какая же Джинни счастливица», — думает гриффиндорка, и эта мысль отрезвляет, заставляя отстранится.
— Гарри, что мы делаем?
— Я хочу тебя, всегда хотел. Гермиона! — его жаркий шепот кружит голову, но Гермиона уже бежит прочь, вырвавшись из объятий, не оборачиваясь, чтобы не видеть его глаз.
Водоворот лестниц и коридоров, свечи, отражающиеся в зеркалах. Она спотыкается, но сильные руки не дают ей упасть.
— Виктор?
Он всегда предпочитал словам действие. Вместо ответа на вопрос — горячие губы, вместо приветствия — страсть поцелуя. Когда-то он подарил ей сказку, пусть на несколько часов, но заставил ее чувствовать себя принцессой. Тогда, в пустом коридоре, прощаясь, она все же сказала «нет». И причиной тому был страх. Но сейчас, когда их разделяют годы, а он все также молод и притягателен той мрачной таинственностью, что заставляла хогвартских девушек мечтать о нем по ночам, все страхи остались позади, и у неё нет причин для нового отказа. Они оба знают это. Его руки, когда-то робкие и нежные с ней — четырнадцатилетней школьницей, жадно и требовательно прижимают распаленную страстью и магией женщину так крепко, что даже через ткань брюк она чувствует бедром силу его возбуждения.
— Виктор, — стонет она, растворяясь в его неистовстве, позволяя ему то, что не могла позволить когда-то.
Наваждение? Безумие? Магия? А, может быть, она просто всегда об этом мечтала?
Его глаза черны, как сама ночь. Но в них нет того огня, который нужен ей сейчас.
«Не он», — взрывается разум, заставляя изнемогающее от страсти тело подчиниться своей воле.
Прочь, куда угодно, лишь бы не рядом. Только бы не видеть его разочарования, только бы не вернуться назад…
Коридоры, арки, переходы…
И снова бешеный стук сердца загнанной в ловушку жертвы. Малфой. Слизеринский принц, предмет ее юношеских грез. Когда-то она мечтала о том, что сможет изменить его, открыть самолюбивому подростку глаза, рассказав, что не все в мире делится на черное и белое, а чистота крови далеко не главное. Но эти надежды рассыпались пеплом, разбиваясь о стену его ледяного презрения.
И вот сейчас он смотрит на нее без привычного холода в серых, цвета весеннего льда, глазах, в которых плещется желание. Их огонь опаляет, вот только скрыться от Драко совсем не так легко, как от Гарри.
— Ты будешь моей, — власть и сила, сила и власть….
— Никогда! — кричит она, сама в это не веря — стоит ему сделать еще шаг, и она останется с ним, подчиняясь его страсти, давая волю своим желаниям, — Ненавижу блондинов! — шипит Гермиона со злостью, отступая от слизеринца все дальше. Едва поборов это искушение, она тут же попадает в сети нового соблазна.
Люциус… От его голоса по ее спине бегут мурашки, а тело предательски выгибается навстречу его рукам. Ему даже не нужно ничего делать для того, чтобы она стала его, просто позволить ей быть рядом.
— Люциус, — шепчет она, утопая во властной нежности его рук, умеющих доводить до исступления.
— Моя! — сила и власть, власть и сила…
Вот только вместо серых глаз она видит черные. И голос Малфоя уже не кажется таким притягательным. Те же интонации, но нет в них бархата и шелка, он не умеет ласкать, заставляя каждую клеточку ее тела замирать от ужаса и предвкушения. На это способен лишь один человек. Тот, кто все это время прятался под маской.
— Северус! — отчаянный крик, призыв. Твердость ее решения разбивает на миллиарды осколков наваждения зеркального мира. Все исчезает — коридоры Хогвартса, кабинет Малфоя… Она снова в замке, а за спиной все еще звенит воткнувшаяся в стену стрела — в реальности не прошло и секунды. И только собственное сбившееся дыхание, пульс, стучащий в висках, да синяки на запястьях — прощальный подарок Люциуса, вырваться из рук которого оказалось совсем нелегко, говорят о том, что все это ей не приснилось.
— Северус, — шепчет она, бессильно опускаясь на пол перед огромным зеркалом, в котором отражается он, ласкающий рыжеволосую девушку, чьи зеленые глаза Гермиона уже видела когда-то. Воспоминания… Комната Гарри и счастливая пара на фотографии, красота юной смеющейся девушки завораживает... Как приговор своей еще не родившейся любви, Гермиона одними губами произносит имя, — Лили….
И, словно эхо, его стон: "Лили…."

***

Пламя свечей придавало ее волосам удивительный оттенок меди, который он так любил. Одно из немногих украденных воспоминаний о счастье — Лили Эванс сидела на берегу озера, любуясь закатом, а он, отвергнутый поклонник, наблюдал за ней, прячась в тени деревьев. Вечернее солнце тогда щедро поделилось с нею своей яркостью. Такой он помнил ее всегда, но вот увидеть мечтал именно такой, какой она предстала перед ним сегодня. Прекрасная нимфа с зелеными глазами и молочно белой кожей. Он грезил о ней по ночам, во сне комкая простыни, просыпаясь в холодном поту, встречая каждой утро ледяным душем. И ничего не помогало. Лили была его личным проклятием, его наваждением, его самой большой виной, за которую он расплачивался все эти годы.
И сейчас, глядя, как шелк одеяния с ее плеч падает на пол, Северус видел лишь глаза цвета Авады — цвета, который навсегда оставил отблеск в его памяти. Ушедшая любовь, призрак прошлого…
— Тебя нет, — шепчет он, отстраняясь.
— Я здесь, — ее нежные руки касаются его лица, но вместо тепла он чувствует могильный холод.
— Ты не она, — снова шаг назад, но за спиной лед зеркальной глади, и некуда отступать. И глаза, казавшиеся ему когда-то самыми прекрасными на свете, горят жаждой, у которой нет ничего общего со страстью или нежность, о которых он мечтал много жизней назад.
— Северус, — тихий голос, кажущийся ревом тайфуна.
— Иди ко мне, я твоя, — шипит девушка, а рыжие волосы, словно змеи, оплетают обнаженное тело.
— Северус, — далекое эхо, весенний ветер, тепло костра. Другой голос, но за ним он готов идти, куда бы она его не позвала.
— Гермиона!
Шаг навстречу, и наваждение пропадает. Призраки прошлого пусть останутся там, где им место. Лили была счастлива с Джеймсом. Она сделала свой выбор. А теперь он сделает свой.
— Гермиона…

Два взгляда — одно желание на двоих. Безумие? Магия…
— Моя, — шепчет Снейп, беря девушку на руки. И нет больше в мире никого и ничего, что могло бы им помешать. Это их ночь, их первая победа. Они выдержали испытание и имеют право на награду.
Огромная кровать, шелк простыней… Ее волосы, разметавшиеся по подушке. Медленно он наклоняется над ней, начиная древний танец страсти. Танец, в котором нет места ничему — ни соперничеству, ни недоверию. Есть только понимание того, что двое, мужчина и женщина, созданы друг для друга.
Словно изнемогая от жажды, он припадает к ее губам, стремясь выпить ее страсть без остатка одним поцелуем, но, как огонь на ветру, пожар желания разгорается лишь сильнее. Внезапно ставшая ненужной одежда летит на пол, и Снейп замирает, любуясь совершенством ее тела.
Нежно покрывая поцелуями плечи Гермионы, лаская губами ее шею, Северус то слегка прикусывает кожу, не в силах сдерживать страсть, то едва касается, срывая с ее губ восхищенные стоны желания. А руки уже скользят по ее телу, прокладывая дорожку вниз, лаская грудь и живот девушки.
Северу застонал, когда Гермиона перехватила инициативу, оказавшись сверху. Медленно и нежно она начала целовать его, проводя языком по губам мужчины. Не удержавшись от соблазна, девушка слегка прикусила его нижнюю губу, улыбнувшись, когда он зарычал в ответ. Ее разгоряченное тело соприкасалось с его, но девушке хотелось большего. Магия замка пробуждала в ней долго сдерживаемые инстинкты и желания, ломая возведенные сознанием барьеры. В объятиях именно этого мужчины, в чьих глазах, ей казалось, отражались огни древних костров, чей запах пьянил сильнее самого крепкого вина, она чувствовала себя женщиной, красивой и желанной. Сейчас ей казалось, что именно его она ждала всю жизнь, пребывая до этого дня в странном сне, где не было ничего стоящего, и только сейчас он разбудил ее. Задыхаясь от нежности, она целовала его грудь, медленно проводила язычком по животу, кружась поцелуями около пупка, спускаясь все ниже. Когда ее губы наткнулись на дорожку жестких волос, Северус задрожал, а Гермиона, удовлетворенная его реакцией, слегка потянула резинку его трусов зубами.
Сладкая пытка, он плавился от желания, мечтая о том, чтобы она никогда не прекращалась, но в то же время умоляя, чтобы девушка быстрее остановилась, иначе у него просто не хватит сил сдержаться. Ее глаза в свете факелов казались мерцающими, Северус мог бы поклясться, что видел маленьких чертиков, плясавших в них, когда она, пристально посмотрев ему в глаза, ловким движением стянула последнюю оставшуюся на нем одежду, обнажая его возбужденную плоть, напряженно подрагивающую под ее взглядом.
— О Мерлин, Гермиона, — низкий стон, переходящий в гортанный рык, вырвался из его груди, когда язычок девушки нежно коснулся головки его члена, от чего по телу мужчины прошла дрожь. Волны электричества исходили от ее рук, которыми она ласкала его, то проводя ногтями по подрагивающему от прикосновений животу, то вновь возвращаясь к основанию члена, чтобы дополнить движение губ еще и скольжением ладони. Такого он не испытывал никогда, абсолютно и совершенно точно. Ни одна из разнузданных оргий Пожирателей, в которых ему доводилось принимать участие, ни одна из шлюх, которых по молодости так любил притаскивать на слизеринские пьянки Люциус, не доставляла ему подобного удовольствия. Неумелость ласк компенсировалась нежностью, которую Гермиона вкладывала в каждое движение. Один Мерлин ведает, чего ему стоило сохранить самообладание, балансируя на грани оргазма, растягивая удовольствие. И лишь когда сил уже не осталось, он резким движением притянул гриффиндорку к себе, оказываясь сверху.
Гермиона сама раздвинула бедра, бесстыдно приглашая его поторопиться — она уже была полностью готова, ее тело жаждало ощутить в себе его твердую плоть, которую она недавно чувствовала губами. Удивительно, но даже его вкус был ей приятен. Но Северус не спешил. Теперь была его очередь насладиться ее нетерпением. Опустившись к ее бедрам, он мягко раздвинул рукой складочки, прикрывавшие вход, и начал осторожно, едва касаясь, ласкать напряженный клитор языком, кружась, слегка надавливая, щекоча, и когда Гермиона начала двигать бедрами ему навстречу, он также медленно ввел в ее лоно палец, от чего девушка судорожно вздохнула, замирая.
Ощущать его губы и его руки было так фантастически хорошо, что Гермиона едва не закричала, когда Северус, словно дразня, осторожно коснулся той самой точки где-то глубоко внутри, его ритмичные движения заставляли ее стонать, шепча его имя, прижимаясь крепче, требуя продолжения, умоляя не останавливаться.
— Я хочу…
— Этого? — Снейп ввел в ее влагалище второй палец, усиливая давление.
— Ох!.. — она задыхалась от накатывавшего волнами возбуждения, — я тебя хочу, хочу вместе с тобой…
Всего секунду назад он думал, что не может быть счастливее. Вид Гермионы, в нетерпении выгибающейся навстречу его руке, возбуждал так сильно, что эрекция становилась болезненной. Но признание девушки, ее призыв — это было невероятно.
Где-то глубоко в его душе просыпался зверь, готовый защищать свою добычу от всего мира. Неведомые ранее инстинкты собственника кричали: «Моя!». И Северус, вторя им, впился губами в ее губы, шепча: «Моя, только моя, навсегда».
«Навсегда», — простонала Гермиона, когда он вошел в нее резким движением.
Ее тело было горячим и податливым, невозможно описать наслаждение, которое он испытал, когда его член, пульсирующий от нестерпимого возбуждения, оказался внутри ее влагалища, мышцы которого плотно обхватили его твердую плоть. Невозможно было сдержаться, когда она, обвивая его ногами за талию, чтобы дать возможность войти еще глубже, шепнула: «Хочу!» Быстрые резкие движения, два тела, извивающихся в танце страсти, балансирующих на качелях, вместе взлетающих вверх, к самым звездам, и падающих вниз, в бесконечную бездну. Когда ее тело напряглось, выгибаясь волной оргазма, а ногти впились в его спину, оставляя глубокие царапины, Северус застонал, входя в нее глубже и резче, чтобы продлить наслаждение. Еще никогда он не испытывал подобного оргазма, который ничего общего не имел с банальной физической разрядкой — он видел звезды, отражавшиеся в ее глазах, шепча ее имя, срывая стоны с ее губ…
И когда она обессилено замерла, он, излившись в нее полностью, осторожно опустился на хрупкое тело, накрывая девушку собой, стремясь спрятать свою драгоценную добычу от всего мира.
А потом, когда сил разорвать объятия так и не хватило, просто перекатился на бок, обнимая уставшую и счастливую Гермиону.
— Засыпай, родная.
— Северус, — сонный шепот его маленького счастья.
Еще долго он лежал рядом, любуясь спящей девушкой, моля всех богов лишь о том, чтобы наутро не забыть красоты ее безмятежной улыбки. Безумно хотелось заснуть рядом, но он не мог позволить себе потерять этих воспоминаний. Ровные строки ложились на бумагу — слабый отголосок бушевавших в его душе чувств, пробужденных магией замка Искушений — еще одного удивительного места, куда привел их Путь. Дорога в никуда… Они выдержали испытание, не поддавшись соблазнам, выбрав единственно верный выход — придя друг к другу…

Глава 17.

Гермиона проснулась от ощущения пустоты. Она помнила тепло его рук, и когда Снейпа не оказалось рядом, чувство потери было так ужасно, что она едва не заплакала. Кровать так огромна, что при желании на ней можно спокойно уснуть и втроем. Северус всего лишь перекатился на другую ее половину, но Гермионе отчего-то казалось, что хрупкая связь, возникшая между ними этой ночью, исчезла вместе с разорванными объятиями.
И все же она нашла в себе силы выдержать холодное равнодушие его взгляда, за которым крылись удивление и даже паника. А она-то, дура, решила, что события ночи что-то значили. «Что ж, пора взрослеть», - решила гриффиндорка, поднимаясь с постели и отворачиваясь, чтобы только не видеть его глаз. Магия замка – именно она заставила Снейпа хотеть ее. Это она, наивная глупая девочка, до сих пор втайне мечтавшая о Принце, решила, что в объятия друг друга их толкнули чувства. Утренняя же реальность продемонстрировала, что её банально использовали.

- Спасибо за чудесную ночь, профессор, - бросила она, закутываясь в простыню, и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

***

Воспоминания пробуждались слишком медленно. Ему уже не нужно было тянуться к тетради, чтобы понять, где он и как он здесь оказался – судя по всему, чем ближе они были к Книге, тем больше он помнил о себе и своем прошлом. Вот только память возвращалась недостаточно быстро для того, чтобы успеть отреагировать на появление Гермионы Грейнджер в его постели. Радость, мелькнувшая в глазах девушки, быстро сменилась разочарованием и обидой, когда он не сделал ничего из того, что делают по утрам недавние страстные любовники. Надо было спасать положение.
Быстро вскочив с постели, натягивая на ходу брюки и застегивая рубашку, он бросился к двери, но, когда рука уже готова была повернуть ручку, остановился. Имеет ли смысл идти на поводу у собственных эмоций, если его шансы на счастливый финал истории столь ничтожны? Гермиона не уступит ему артефакт, если он не расскажет причин, которые побудили его пуститься на поиски. А рассказать о проклятии значит признать свою слабость. Конечно же, благородная гриффиндорка откажется от своей мечты, чтобы спасти его, бедного и несчастного, вот только ее жалость ему не нужна. Уж лучше так, без надежды, просто уйти, соглашаясь на все последствия, чем просить ее о помощи.
С этими мыслями Мастер Зелий вернулся к кровати, около которой лежали его вещи. Сборы не заняли много времени, оставалось лишь проститься с надеждой на счастливую жизнь, которой он, по его глубокому убеждению, все равно не заслуживал. Он готов был уйти, оставив ей все, что могло бы понадобиться в пути – если для него нет надежды, почему бы не вернуться в снежную пустыню и не остаться там навсегда, когда из-за двери раздался отчаянный крик девушки.

***

Машинально схватив сумку, Северус бросился за дверь. Вместо серого камня стен его взгляду предстало пламя, оно было всюду – коридор огня начинался от самой двери, у которой и стояла Гермиона, заслоняясь от чего-то огромного, темной тенью нависавшего над хрупкой фигуркой.
Девушка снова закричала, падая на пол, а над ее головой пронесся вихрь пламени, изрыгаемый драконом. Дракон? Снейп ожидал чего угодно, но это было уже слишком. Огромная огнедышащая тварь явно не была тем, что он хотел и готов был увидеть этим утром.
- Кого ты назвал тварью, человечишка? - взревел дракон.
Северус решил, что разум все же отказал ему, затем в душу прокралась робкая надежда, что он все еще спит, но Гермиона развеяла все его сомнения в реальности происходящего, злобно зашипев:
- Даже не думайте его злить!
Только сейчас он заметил, что простыня на девушке в нескольких местах прогорела до дыр, в отверстиях виднелась покрасневшая кожа. Наверное, ей было больно.
- Ты тоже его слышишь? – задал Снейп самый глупый вопрос, на который только был способен.
Девушка в ответ возмущенно фыркнула, а потом испуганно завизжала: «Пригнитесь!»
И снова Снейп поразил сам себя глупостью пришедших в голову мыслей – вместо того, чтобы думать о спасении, он удивился тому, что Гермиона снова обращается к нему на «вы». Но тело среагировало быстрее разума – оказавшись на земле, Северус успел подмять под себя Гермиону до того, как струя огня пронеслась в нескольких сантиметрах над его макушкой.
- Какого черта! – это снова была Гермиона. Безрассудная гриффиндорка вскочила на ноги, сбрасывая с себя зельевара, и бросилась на дракона с кулаками, - ты же предлагал поговорить!!!
Кажется, Снейп все же успел решить, что девушка сошла с ума, но лишь до того момента, как дракон слегка обижено протянул:
- Он меня не слушает.
- Если бы ты не плевался огнем... – негодованию гриффиндорки не было предела. На месте огнедышащей твари Снейпу стало бы стыдно. Дракону, судя по тому, как он потупил взгляд и едва ли не шаркал лапой по земле - стало.
- Он меня тварью обзывает, - доверительно сообщил он девушке, обижено глядя на Снейпа.
- Он был не прав и обязательно исправится, - Гермиона столь ощутимо двинула Мастера Зелий в ребра, что тому ничего не оставалось, как с самым покаянным видом кивнуть, подтверждая, что кается и стремиться искупить.
- Так-то лучше, - кивнул дракон и как-то совершенно не солидно уселся на землю, поджав под себя лапы. Если бы не огромные размеры, его можно было бы принять за собаку, оставшуюся без хозяина. Последний Страж Книги – символ мудрости, откровенно скучал в одиночестве и был рад неожиданно свалившимся на его голову путникам, о чем не замедлил сообщить Снейпу, подмигнув Гермионе с заговорщическим видом.
- Я Страж врат, - возвестил он, дождавшись реакции в виде уважительного кивка, - и мой долг остановить вас, коль помыслы ваши нечисты.
Ситуация казалась зельевару все более бредовой. Ее сюрреалистичность усугубила девушка, с деловитым видом осведомившаяся:
- Как выяснять будем?
Не к месту проснувшееся воображение живо подкинуло Снейпу яркие картины выворачивания памяти или простого препарирования мозга, но дракон предпочел более эстетичный путь:
- Поговорим. Времени у меня много, торопиться мне некуда…
- Эээ, ваше драконство, - решил внести свою посильную лепту профессор, - это в вашем распоряжении вечность, а мы, знаете ли, спешим.
- Неблагодарные людишки, - вздохнул дракон, выпуская из носа клубы дыма и тонкие струйки пламени, взвившиеся вверх, - идите же тогда, бегите, если успеете.

Он развернулся и пошел прочь, слегка покачивая сложенными на спине крыльями. И лишь эхо донесло до оторопевших Снейпа и Гермионы раскатистый смех удаляющегося Стража.
«Беги же, человечишка», - услышал зельевар мысленный приказ, - «Твой путь ведет в никуда, но ты должен попытаться». Стоило словам стихнуть, как мир вокруг них начал меняться, словно краска осыпалась со старого холста – впереди сияла удивительно яркими цветами растительность тропических джунглей, а позади краски таяли, исчезая.

Глава 18.

Снейп дернул гриффиндорку за руку, но она уже и сама поняла, что нужно двигаться. На не успевший прозвучать вопрос «Куда?» ответ пришел почти сразу. Вдалеке прямо из воздуха соткался золотой обелиск, от которого их отделяло несколько сотен метров. По тому, как загорелись глаза Гермионы, Снейп понял, что каждый вновь сам за себя, и времени объясниться уже не будет. Не судьба…
Так быстро он не бегал никогда. Мир за спиной исчезал в колдовском водовороте, а обелиск впереди манил блеском золота, но куда сильнее было желание не упустить свой единственный шанс. Он должен коснуться книги первым, должен успеть раньше Гермионы, для которой ее поиски были всего-навсего развлечением. «Страждущим Книга книг откроет свои тайны», — об этом говорили все манускрипты. Только тот, кто действительно нуждается, сможет ее прочесть. Для него тайна Книги была единственным шансом выжить, не потеряв себя, с каждым днем лишаясь все большего количества воспоминаний. Тяжесть своей утраты он понял лишь здесь, когда память начала постепенно возвращаться — теперь терять ее было даже страшнее, чем тысячу утр заново переживать шок от осознания ситуации.

Ветер свистел в ушах, стараясь остановить, помешать, но Гермиона бежала вперед, не задерживаясь ни на секунду. А рядом с ней, так близко, что определить, кто быстрее, невозможно, бежит он, ее мужчина, ее любовник, ее несбывшаяся надежда. И боль рвет сердце — предательство, еще одно, от того, кому она никогда не хотела доверять. Но именно Северус Снейп за эти дни стал для нее ближе даже собственного мужа, пусть и бывшего, к которому она никогда не испытывала ничего подобного. У них была только одна ночь, о которой он на утро предпочел забыть, но для нее эти краткие мгновения значили многое. Занимаясь с ним любовью, она дарила всю себя без остатка, растворяясь в водопаде чувств, нахлынувших так внезапно. А он предал ее, растоптав ростки любви. Еще недавно у нее был план — соблазнить профессора, чтобы, воспользовавшись его чувствами, заполучить книгу. Но неожиданно из охотницы она превратилась в жертву. Это ее соблазнили, ее использовали… И если Снейп надеется, что она позволит ему быть первым, то он не знает гриффиндорцев!

Когда-то давно Люциус говорил, что предпочтет сразиться в рукопашную с драконом, чем иметь среди врагов обиженную женщину. Тогда Северус посмеялся над ним, а сейчас, когда бегущая рядом девушка внезапно поставила ему подножку, он даже не понял в первую секунду, что же произошло. Реакция не подвела — Северус вскочил на ноги почти мгновенно, но время было упущено — Гермиона уже вбегала в небольшую дверь, ведущую в сердце храма-обелиска. А краски за спиной продолжали исчезать, подстегивая его не останавливаться.
— Быстрее, быстрее, быстрее, — шепчет он сам себе, — успеть, остановить…
Пространство и время, причудливо перемешанные здесь, на стыке пластов истории и миров, не дают ему шанса, магия, помогавшая им всю дорогу, отступает, и остаются лишь человеческие инстинкты — азарт соперничества для нее, желание жить для него. Глупо, но первое побеждает, и когда Снейп врывается в храм, где среди груд золота и самоцветов на невысоком постаменте лежит Книга книг — его единственный шанс на спасение, руки девушки уже касаются переплета, а глаза сияют торжеством победы. За один только ее взгляд, полный искреннего и неподдельного счастья, он мог бы отдать ей эту Книгу, но уже поздно. И выхода нет, Северусу казалось, что он слышит, как судьба захлопнула двери у него перед носом.
На лицо девушки набегает тень непонимания, когда она, лихорадочно листая Книгу, обнаруживает лишь девственно чистые страницы. Снейп, не в силах сдержать смех, хохочет так, что стены храма дрожат, и сверху сыплется золотое крошево.
— Кажется, золотая рыбка уплыла от вас, мисс Грейнджер? — сам того не замечая, он вновь переходит на «вы». Книга пуста, выхода нет…
— Если бы вы не отказывались разгадывать загадки дракона, то такого бы не было, — девушка, все еще держащая старинную книгу в кожаном с золотым тиснением переплете, не в силах поверить, что ее мечта только что рассыпалась в пыль. Гермионе проще обвинить его во всех грехах, чем признать, что это она была недостойна того, чтобы ей открылись тайны, ведь Ровена прошла когда-то этот Путь и смогла найти ответ. Так чем она хуже Основательницы?
— Если бы ВЫ, — он делает акцент на последнем слове, тем самым перебрасывая мячик обвинения обратно на ее сторону, — дали себе труд задуматься, для чего Вам нужна Книга, то поняли бы…
— А для чего она нужна ВАМ, профессор? — взрывается Гермиона, обиду которой только усилила неудача, — Рецепт зелья какого-нибудь решили узнать? Может быть, Темного Лорда возродить? Крови врага и плоти отца уже недостаточно?
Она кричит, бросая ему в лицо страшные, несправедливые обвинения, в безумном запале не замечая, что в его глазах все больше холодно-презрительного равнодушия.
— Не ваше дело, мисс Грейнджер, — бросает Снейп, разворачиваясь спиной к Гермионе. Ему больше нечего делать здесь, как и в любом другом месте. Так не проще ли уйти с достоинством, не размениваясь на перепалки с обозленной женщиной?
— Недавно вы называли меня иначе!
Ее обида, его отчаяние — все смешалось воедино. Мужчина и женщина, бессильно смотрящие друг другу в глаза. В последний раз. У нее за спиной взорвался огненный шар — напряжение так долго сдерживаемой магии, усиленной ее ненавистью, наконец, прорывается, заставляя сработать все ловушки разом. Гермиона с тихим всхлипом падает на пол, Книга отлетает в сторону, а у него меньше секунды на размышление. Глупый гриффиндорский поступок, но Шляпа не зря предлагала ему факультет храбрых львов, Северус подхватывает отчаянно сопротивляющуюся девушку и закидывает ее на плечо. Падают камни, взрываясь огненными искрами, золото плавится, и в бешеном смерче пожара исчезает постамент. Нужно сделать всего несколько шагов, чтобы достать книгу….
Мгновения кажутся вечностью — три шага до двери как три жизни, крик Гермионы, взрывы и пламя. Когда Снейп обессилено рухнул на землю, она еще продолжала что-то кричать, но он, едва осознающий, что все-таки успел, не слышит ее слов, только смотрит в полные гнева и непонимания глаза, самые прекрасные на свете. Глупо — в сорок с лишним лет влюбиться в собственную студентку. Да ещё в кого? Во всезнайку Грейнджер. Но стоя на коленях на краю затерянного мира где-то меду завтра и вчера, совершенно точно зная, что у него больше нет ни того, ни другого, Северус Снейп был абсолютно и совершенно счастлив, когда понимание этого простого факта накрыло его с головой.
А Гермиона кричала и плакала, глядя на руины храма, под которыми была навсегда погребена ее мечта. Девушку колотила мелкая дрожь, когда она осознавала, что все то, к чему она стремилась долгие годы, потеряно навсегда. И пусть обвинить Снейпа во всех бедах было абсолютно не по-гриффиндорски, но больше всего на свете ей нужно найти причину. И вот она, прямо перед ней — Снейп. Северус не помнил, как долго кричала девушка, требуя, что бы он вернул ей палочку, утверждая, что все запреты на применение магии уже сняты, и можно добраться до Книги в считанные минуты, вместо того, чтобы возиться вечность, разбирая камни. С совершенно несвойственным ему терпением и спокойствием он разжигал костер и устраивал место для ночлега — кажется, даже река времени изменяла здесь скорость своего бега, а, может быть, это он не заметил, как прошли часы. Лишь когда на землю опустилась ночь, Гермиона успокоилась, решив, что вопрос о магии можно отложить и до завтра. До самого утра, лежа по разные стороны костра, они думали — каждый о своем, и все же о чем-то общем, мысленно ища выход.
Гермиона вспоминала прошедшую ночь — лучшую из тех, что были в ее жизни. Несмотря на то, что Снейп ни разу не упоминал о том, что было между ними, девушка чувствовала, как изменилось его отношение, но этого ей было мало. А гордость не позволяла встать и обойти костер, лечь с ним рядом… Ослепленная обидой, она даже не догадывалась, что и он мечтает о том же, точно так же не решаясь приблизится. А судьба все плела свое кружево, затягивая узелки.
На рассвете они все же предприняли попытку разобрать завал без применения магии, но каменные глыбы были слишком велики, не поддаваясь слабым человеческим попыткам сдвинуть их. На то, чтобы добраться до книги таким образом, уйдут годы — они оба это понимали, вопросом оставалось лишь то, кто первый озвучит эту мысль, кто рискнет применить магию.
— Почему мы медлим? — в голосе девушки все еще звенит злость.
— Хотите рискнуть?
— Хочу! — вызов, протест, страсть, надежда — слишком много эмоций для такого простого слова. Но он не может позволить ей так рисковать, уж лучше сам — ему терять нечего.
Тихий шелест заклинания — палочка ему не нужна, но она снова об этом забыла. Наверное, это было Империо.
— Сейчас ты уйдешь, — его глубокий бархатный голос ласкает слух — так он говорил с ней, когда был Малфоем, — и вернешься только тогда, когда здесь будет безопасно.
И даже слез нет, он не позволил ей плакать. В его глазах понимание, грусть и…смирение, а в душе — страшная бездна отчаяния, одиночества, за которой нет ничего. Он просто идет умирать, и они оба знают это. Умирать ради неё. Последний поцелуй, сорванный с губ. И так хочется ответить, но этого он тоже не позволял… Последнее прикосновение — его пальцы легко погладили её по щеке, нежно очертили контур губ, запоминая. Прощаясь.
— Иди же. Не оглядывайся, — шепчет он, подталкивая ее в спину.
Нет выбора, только подчинение его воле, его власти. Гермиона слышала, как где-то сзади он выкрикнул: «Бомбарда максима!». А затем был лишь грохот, подобный тысяче гроз. Он позаботился обо всем — ее не задело ни взрывом, ни буйством магии, разверзшимся после первого толчка. Она видела, как вековые деревья вырывало с корнем, на ее глазах огромные камни, которые они и вдвоем не могли сдвинуть с места, разлетались пылью, кружащейся бешеным смерчем. Не слыша собственного крика, она пыталась бежать, но не могла даже сдвинуться с места, мечтала сама оказаться там, лишь бы не знать того, что уже знала наверняка.
Когда все затихло, Гермиона с ужасом поняла, что снова может двигаться — сила его приказа, сковывавшего мысли и чувства пропала, а значит… Девушка бросилась туда, где несколько мгновений назад стоял Северус Снейп, но в черной воронке с оплавленными краями только груда камней, которые обезумевшая от ужаса гриффиндорка, не думая о последствиях, взрывает магией, лишь бы быстрее добраться до него, попытаться спасти. Но все бессмысленно, и руки опускаются, когда она не находит даже тела... Только обугленная палочка, да та самая тетрадь, с которой он не расставался ни на миг.
И больше ничего. Лишь звенящая тишина.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: