Основы теоретической психологии 12 страница

Когда, например, Гартли говорил об ассоциации, Гербарт - о динамике представлений, Гельмгольц - о бессознательных умозаключениях, Бен - о пробах и ошибках, Вундт - об апперцепции, Брентано - об интенциональном акте сознания, Джемс - об идеомоторном акте, Уотсон - о стимуле - реакции и т.д., то за всеми приведенными терминами стояли различные комплексы теоретических представлений. Но при всех расхождениях между исследователями за этими комплексами "работала" категория психического действия, отображающая один из неотъемлемых компонентов психической реальности. Уровень и степень адекватности отображения этой реальности были различны. Но это уже другой вопрос. Нас же здесь интересует инвариантное в составе знания, накопление некоторых неформализуемых признаков, которые при огромном разнообразии концепций входят в структуру коллективного научного разума. Если бы этой инварианты, добытой усилиями научного сообщества на протяжении многих поколений, не сложилось, мы оказались бы в царстве анархии. Один исследователь не мог бы понять другого. Не существовало бы точки, где их мысли соприкоснулись. Наука перестала бы быть "всеобщим трудом", как ее охарактеризовал К. Маркс. Нечего было бы передавать по эстафете. Достижения каждого пропадали бы с ним бесследно. Но исторический опыт говорит о другом.

При разноголосице теорий, которая, быть может, нигде не принимала столь упорный характер, как в психологии, в этой науке возникали продуктивные диалоги, в столкновении точек зрения появлялись новые идеи, накапливалось позитивное знание, менялось общее представление о психической организации человека.

Историзм котегориольного анализа

Это было бы невозможно, если бы автор одной теории не понимал другого, не мог бы, встав на его точку зрения, перевести его суждения, высказанные на языке чуждой ему теории, на собственный язык. Выходит, что, хотя они и говорили на разных языках, хотя и придерживались различной интерпретации фактов, в их интеллектуальном устройстве имелись некоторые общие устойчивые точки. Ими и являлись компоненты категориального аппарата. Этот аппарат, подобно строю языка, анонимен. Мы называем поименно авторов теорий. Можно, например, перечислить - от Декарта до Павлова - авторов теорий рефлекса. Но к категории рефлекса не может быть "припечатано" ни одно имя, сколь велико бы оно ни было. Ибо нельзя идентифицировать категорию рефлекса с теми теоретическими моделями, в которые она из века в век воплощалась. Инвариантность категориального аппарата обусловливает его действительность для всего длительного периода освоения предметной области психологии, как применительно к прошлому, так и к современности. Это позволяет современному психологу понять внутреннее родство своей мысли с мыслью прежних и "Рядущих эпох. И вместе с тем предостерегает от соблазна сделать его современные представления эталоном оценки всего, что было и что будет. Каждая психологическая категория, подобно другим развивающимся формам, содержит в свернутом, "снятом" виде все ценное, найденное в "муках творчества" теми, кто в былые эпохи отважился на поиск истин о психическом мире.

Естественно, что и сегодня психологические категории находятся и движении, преобразуясь с каждым новым прорывом в этот мир.

Революционные преобразования в науке совершаются не по типу "катастроф", в которых гибнут все прежние достижения, качественно различные уровни научного прогресса. Между эмпедокло-демо-критовским взглядом на чувственные образы как эманацию материальных частиц, учением средневекового арабского естествоиспытателя Ибн аль-Хайсама, согласно которому ощущение возникает по законам движения светового луча (оптические эффекты света в глазу упорядочиваются благодаря способности суждения), ассоциативной трактовкой чувственного образа как продукта "психической химии", сеченовской концепцией бессознательных умозаключений - между всеми сменявшими друг друга научными представлениями и современными взглядами на механизмы переработки сенсорной информации есть не только существенные различия, но и глубокое родство. Оно прослеживается на категориальном уровне, где за внешней пестротой всевозможных теоретических построений выступают стадии разработки одной и той же категории.

То, что на категориальном языке обозначается как образ', в различных психологических концепциях выступает под именами: "ощу-' Научная психология не имеет возможности строить свой собственный язык иначе, как используя термины из других смысловых контекстов, которые приобретают поэтому однозначно-психологическое содержание лишь в результате аккумуляции признаков, накапливаемых благодаря успехам конкретного исследования собственно психологических закономерностей. Это же относится и к термину "образ".

Существует мнение, будто образ является не психологической, а философской категорией. Аналогичное мнение высказывается и в отношении категории личности, которая квалифицируется в качестве социально-исторической. Конечно, всякому термину присущ момент условности, конвенциональности. Однако признание за термином психологического (или любого иного статуса) должно базироваться не на умозрительных, а на реально-научных основаниях, вытекать из действительных успехов позитивного изучения психической реальности. Чем значительнее эти успехи, тем резче демаркационная линия между конкретно-научным (в частности, психологическим) и любым иным значением терминов. Термины "образ", "действие", "чувство", "личность" и др. возникли и употребляются и во внепсихологических контекстах. Научно-психологическими они стали с тех пор, как благодаря построению соответствующих конкретно-научных гипотез и концептуальных схем, разработке и применению соответствующих экспериментальных, математических методов определенные сферы психической деятельности из объекта стали предметом научного знания.

1-

щение", "восприятие", "значение", "представления", "идеи", "информация" и др. То, что в категориальном плане трактуется как "мотивация", охватывает феномены, которые выражаются через понятия "стремление", "влечение", "волевой импульс", "потребность", "инстинкт", "аффект" и др. С каждым из этих терминов соединяется как инвариантное (категориальное), так и вариативное содержание, что в равной мере относится и к конкретной психологической теории, гипотезе, методической установке, возникшей в определенную историческую эпоху,

Категория действия, например, претерпела сложный цикл преобразований. В теоретическом плане это получило отражение в таких понятиях, как интенциональный акт сознания (Брентано и функциональная психология), отношение "стимул - реакция" (бихевиоризм), условный рефлекс (И.П. Павлов), компонент сенсомоторных структур (Пиаже), инструментальный, семиотически опосредованный акт (Л.С. Выготский). Не менее сложную цепь изменений претерпела категория образа (под ним понимались: элемент сознания, гештальт, способ обработки информационных процессов, динамическая модель внешнего источника).

Изменение категориального строя науки происходит закономерно, независимо от стиля мышления отдельных исследователей. Вместе с тем логика развития науки может породить отдельные школы и программы, центром которых становится разработка одного из блоков целостной системы категорий.

Для того чтобы вычленить инвариантное и вариативное, нужен, как уже отмечалось, специальный категориальный анализ, подразумевающий особые методы и язык, на который должно быть переведено содержание той или иной теории с целью выявить ее функцию в общей логике развития науки.

Категориальный подход, то есть анализ развития познания с точки зрения становления его основных форм, позволяет определить своеобразие изучаемой области явлений, ее отличие от других, то есть раскрыть развивающийся предмет психологии и пути его разработки.

"Ядерную" триаду категорий психологии составляют образ, действие и мотив,

Образ - это воспроизведение внешнего объекта (под объектом сле-ДУет разуметь не единичную вещь, а любое многообразие ситуаций, картин феноменовдействительности в "ткани" психической органи-^Ции), причем подобное воспроизведение может быть сколь угодно Трансформированным сравнительно с тем, что почерпнуто в опыте непосредственных контактов с этой действительностью, иначе ГОВОРЯ. оторванным" от нее, фантастическим, представляемым в совершенно ничего общего с ней не имеющих вариантах, но тем не менее родственным по своему категориальному статусу с отображаемым при реальных контактах с действительностью. Образ может выступать как в сенсорной, так и в лишенной чувственности форме. Во втором случае перед нами - умственный образ. Образ составляет внутреннее нераздельное единство с другими категориями -действием и мотивом.

Действие - это исходящий от его производителя (субъекта-организма) акт, который изменяет соответственно определенному плану сложившуюся ситуацию.

Мотив представляет собой побуждение к действию, придающее ему направленность, энергетическую напряженность.

Это фундаментальные блоки аппарата познания психической реальности. Они представлены в любом поиске исследовательским умом информации о ней как особой сфере бытия, иначе говоря, психосфе-ре, если воспользоваться термином Н.Н. Ланге. В нераздельности с другой оболочкой нашей планеты - биосферой возникает и развивается та область жизни, которую принято называть психической или душевной. Знание о ней с древнейших времен оседало в языке, ми-i фологии, религии, искусстве, житейской мудрости, прежде чем приняло форму философско-научных представлений. Отличие этой фор-: мы от других - в установке на ее рациональное объяснение. Главным^ же объяснительным принципом науки является принцип детерминиз-, j ма. Ибо научное знание - это знание причин явлений, их закономер-, ной зависимости от порождающих их условий, соответственно и адекч: ватных критериям рациональности. Сведения о психике стали сгу-' щаться в понятия, преображающие категориальный смысл, с укреп-^ пением и развитием детерминистского образа мысли. Эта мысль, как: уже отмечено, прошла ряд стадий в своей эволюции. На каждой стай. дии изменялось и содержание категорий. Так, с утверждением меха-ij нодетерминизма образ понимался как одна из "страстей души", 701 есть ее страдательное состояние, испытываемое в результате воздействия внешнего раздражителя на "машину тела", ц

Но с этих позиций детерминистски можно было объяснить только^ ощущение, чувственное впечатление. Что же касается умственных об-j разов (понятий), то они в пределах этого уровня знаний могли пони-> маться только индетерминистски. На этом же уровне к "страстям ДУ-1 ши" относились и простейшие эмоции. Они считались эффектом про^ цессов внутри организма в отличие от высших чувств (которые такЖК понимались индетерминистски). Единственно возможным способе> причинной трактовки действия оказался взгляд на него как на pe(f лекс. Произвольные же действия в эру господства механицизма < носились за счет воли как бестелесного агента. Можно выражаться

угодно резко неудовлетворенность этими объяснительными схемами, ^^ и этим уровнем развития категориального аппарата психологии. Цо нельзя забывать, что они были величайшим завоеванием, без которого не было бы новой эпохи, изменившей характер психологических категорий. Эта эпоха биологического детерминизма изменила весь категориальный строй психологического мышления.

Образ выступил не только как результат внешних влияний, но также как средство, которое "вылавливает" в среде сведения, пригодные для успешного выживания системы.

Действие приобрело характер лабильного и служащего этим же целям. Столь же радикально изменяется и категория мотива. И он рассматривается в контексте активного обслуживания нужд системы, притом не только индивида, но и вида в целом (отсюда учение об инстинктах, об аффектах у человека как рудиментах некогда полезных реакций и т. д.).

Эти интеллектуальные формы, отличавшие новую эпоху от предшествующей, объективно и неотвратимо подчиняли себе развитие мысли отдельных деятелей и научных групп. Объяснять их притязания личными ошибками или злой волей так же нельзя (если воспользоваться сравнением Выготского), как французскую революцию - испорченностью королей. Тем более что наряду с концепциями, которые не выдержали испытания временем и были отвергнуты как ошибочные, новый период в развитии категориального аппарата подготовил обособление психологии в самостоятельную науку. Если на прежнем уровне образующие этот аппарат категории указывали на производность обозначаемых ими реалий от процессов в физическом мире и биологической среде, то продвижение к новым рубежам ознаменовало отныне приобретение этими реалиями (образом, действием, мотивом) самостоятельного причинного значения. Прежде эта причинность могла мыслиться только в качестве исходящей от некоего бестелесного начала, издавна обозначаемого как душа или аналогичная ей, противостоящая внешней природе и телесному организму сущность. С открытием причинной роли психических реалий (отображенной в категориальном сдвиге, о котором идет речь) они оказались органично включенными в единую цепь явлений мироздания. И как следствие происходящих в нем процессов, и как их причина. При этом важным преобразованием категориального аппарата психологической науки стала вовлеченность в него еще двух категорий.

Если указанная выше триада запечатлела своеобразие психической Организации всех живых существ, то с переходом к человеку в катего-Р^1ьном аппарате нарождаются еще две категории: отношение илич-ость. Категория отношения указывала на своеобразие той особой

формы психической жизни, которая возникает цтигле социальных отношений между людьми.

Благодаря же переживанию личностное в человеке отграничива-ется от организменного (поскольку каждый организм также уникален) и индивидного (поскольку в "сетке" социальных отношений в поведении каждого из субъектов существуют различия, которые принято описывать как индивидуальные).

Каждое из направлений обогащало категориальный аппарат психологии. И тем самым изменяло видение психической реальности сравнительно с тем, какой она понималась на прежних уровнях знаний. Вместе с тем каждое теоретическое направление смогло внести неведомые прежде штрихи в картину психической жизни только потому, что имело категориальную инфраструктуру, созданную прежними поколениями исследователей (то есть сменявшие другдругаотод-ного витка в истории познания к другому представления об образе, действии, мотиве, отношении, личности под какими бы именами они в различные периоды ни запечатлелись).

Сойдя с исторической сцены, те школы и концепции, которые определяли ранее теоретический "пейзаж" психологии, оставили следы проделанного ими исследовательского труда в системе категорий. Тем самым были созданы предпосылки для поисков научной мыслью новых теоретических конструктов, обеспечивающих жизнь категориального "древа". Его соками питаются новые ветки научногознания, в плодах которых испытывают нужду люди практики.

Категориальный аппарат-развивающийся орган. В его общем развитии выделяются стадии, или периоды. Сменяя друг друга, они образуют своего рода категориальную шкалу. Поскольку шкала фиксирует инвариантное во всем многообразии теорий, она дает основание локализовать любую из них в независимой от этого многообразия си-. стеме координат. Если, например, в качестве диагностического признака принимается принцип детерминизма, то, зная основные уровни его развития, мы относим конкретную концепцию к одному из этих уровней и тем самым выясняем ее продвинутость сравнительно с другими способами объяснения психических явлений.

Глава 4. Категория образа

Категория психического образа изначально выступала в качестве основы представлений о душе и сознании. Сознание-это прежде все" го знание субъекта об окружающем мире и самом себе. Знание сообщает нечто о предмете, внешнем по отношению к тому, кто владеет этим знанием. Иначе говоря, за знанием скрыта никогда не разлуча-)

емая связь субъекта с объектом. В этом воплощено отношение, на размышлении о котором сосредоточен один из разделов философии - гносеология (от греч. "гнозис" - познание, знание). Иногда она называется также эпистемологией (от греч. "эпистеме" - знание и "логос" - учение) или теорией познания. Это философское направление имеет дело с кругом проблем, касающихся условий достоверности и истинности знания, его структур и способов преобразований и т. д.

Психологическое исследование во все века, сообразуясь с этим гносеологическим (познавательным) отношением между субъектом и объектом, испытывало влияние различных философских подходов и решений. Но психология обращается к данной проблеме с собственными конкретно-научными запросами, вырабатывая категорию образа в качестве особой реалии бытия, стало быть, имеющей не только гносеологический, но и онтологический аспект. (Под онтологией философия понимает учение о сущем, о бытии.)

Категория образа, созданная исследовательской мыслью, является формой и инструментом ее работы (как и другие категории). Но в ней представлена реальность, которая существует независимо от мысли о реальности и степени ее освоения человеческим умом. Это реальность психической жизни самой по себе, безотносительно к тому, открылась она уму или нет. Поэтому психический образ, будучи категорией науки, "работает" независимо от нее не в меньшей степени, чем любые другие процессы бытия, будьте нервные, биологические, физические. Его (психического образа) бытийность, его причинное воздействие на телесное поведение живых существ существуют объективно с тех пор, как психический образ возник в той оболочке планеты, которая называется биосферой.

В свое время Н.Н. Ланге ввел оставшийся незамеченным термин психосфера", который охватывает всю совокупность психических форм жизни, не совпадающих с биологическим (живым) веществом, хотя и неотделимых от него. Отношение психосферы к биосфере вполне представимо по типу отношения самой биосферы к неорганическому, косному веществу. Это вещество составляло оболочку Земли До возникновения на ней жизни.

Появление жизни изменило прежнюю косную геохимическую оболочку нашей планеты, создав биосферу. Но с тех пор как в недрах сивого вещества начали пробиваться "вспышки" психической ак-^"^"ости, они стали менять облик биосферы. По мнению некоторых палеонтологов, с появлением человека начинается новая геологиче-^я эра, которую В.И. Вернадский согласился называть психозой-ои, считая мысль планетным явлением и началом становления ноосферы.

Роль психики в преобразовании планеты, в создании ее новых оболочек - это, конечно, объективный процесс. Но для научного постижения его хода, закономерного воздействия психики на процессы планетного масштаба необходим аппарат понятий и категорий.

Этот аппарат осваивал на протяжении веков - этап за этапом - психическую реальность, отличая ее от физической и биологической. И поскольку самоочевидным аспектом этой реальности является знание об окружающем мире, данное в форме ощущений, восприятий, представлений, мыслей, то отчленение этого знания от самих вещей и от телесных органов, посредством которых оно дается человеку, было первым решающим шагом на пути его проникновения в психическую реальность.

Эффектом отчленения явилась категория образа, ставшая одной из инвариант исследовательского аппарата психологии. Чтобы зародилась такая инварианта, потребовалась работа многих умов во многих поколениях. Как и во всех других случаях, инвариантное недано в форме "чистой" мысли. Оно сохраняется как некий "корень", или "радикал", во множестве теоретических представлений под разными именами, имеющими различные обертоны.

Уже отмечено, что образ как одна из психических реалий несво-дим ни к физическим, ни к физиологическим процессам. Но открытие этого обстоятельства стало возможным только благодаря соотнесению с ними,

Так обстояло дело в древности, таковым же оно остается и на всех последующих витках эволюции научной мысли, если только она не впадает в грех редукционизма, либо отождествляя психические образы с представленными в них объектами (махизм, неореализм), либо же сводя собственное уникальное бытие образов к нервным процессам, частотно-импульсному коду и т. д.

Рассмотрим этот вопрос в ретроспективе исторического развития психологического познания.

Первые шаги определило разграничение двух суще-Сенсорное ственно различных разрядов психических обра-и умственное зов - сенсорного и умственного (чувственного и Ц

мыслимого).

Античная мысль выработала два принципа, лежащие и в основе^ современных представлений о природе чувственного образа, - принцип причинного воздействия внешнего стимула на воспринимающий орган и принцип зависимости сенсорногоэффектаотустройстваэтого^ органа. "1 Демокрит исходил из гипотезы об "истечениях", о возникновение ощущений в результате проникновения в органы чувств материал^

ных частиц, испускаемых внешними телами. Атомам - неделимым мельчайшим частицам, проносящимся по вечным и неизменным законам, совершенно чужды такие качества, как цвет и тепло, вкус и запах. "(Лишь) в общем мнении,-учил Демокрит, - существует сладкое, в мнении - горькое, в мнении - теплое, в мнении - холодное, в мнении - цвет, в действительности же (существуют только) атомы и пустота". Какая сила ума требовалась, чтобы за бесконечным многообразием чувственных явлений увидеть их существенную материально-причинную основу!

Расчленяя в общем составе человеческого знания то, что представляет реальность, и то, что существует только "во мнении" (и тем самым положив начало доктрине о двух категориях качеств - первичных, присущих самим вещам, и вторичных, возникающих при действии вещей на органы чувств), Демокрит вовсе не считал, будто качествам, существующим "во мнении", ничто не соответствует в действительности. За их различием стоят различия в объективных свойствах атомов.

Первичные и вторичные качество

Разделение качеств вещей на первичные и вторичные показывает, сколь тугим узлом связаны между собой с древнейших времен онтологические (относящиеся к бытию), гносеологические (относящиеся к познанию) и психологические (относящиеся к механизмам познания и их продуктам) решения.

Из физической картины мира устранялись определенные чувственные качества, и тогда неизбежно изменялся их онтологический статус. Они признавались теперь присущими не сфере реальных предметов, но сфере взаимодействия этих предметов с органами ощущений. Тем самым расчленялась и гносеологическая ценность различных разрядов знания - умственный образ ставился выше чувственного.

В психологическом плане этому соответствовало разграничение Двух механизмов (или органов) приобретения знания - органов чувств и органа мышления.

Следует обратить внимание на то, чтоДемокритово решение пси-^ностической проблемы не исчерпывается членением чувственных ^ч^ств на первичные и вторичные.

Среди самих чувственных продуктов он выделяет две категории: ' Цвета, звуки, запахи, которые, возникая под воздействием опреде-^^^^ых свойств мира атомов, ничего в нем не копируют; б) целост-ые образы вещей ("эйдола"), в отличие от цветов воспроизводящие ^У^ГУРУ объектов, от которых они отделяются. Эти "эйдола" - тон-^ оболочки, или "пленки", проникающие в организм через чувственные поры. "Никому не приходит ни одно ощущение или мысль без попадающего в него образа", - гласит один из фрагментов Демокрита. Образы, о которых идет речь, с одной стороны, возникают по такому же типу, как ощущения, с другой - подобно мышлению, относятся к области достоверного знания, а не "мнения".

Если учение Демокрита об ощущениях как эффектах атомных воздействий было первой причинной концепцией возникновения отдельных сенсорных качеств, то его представление об оболочках ("эйдо-ла"), непрерывно отделяющихся от вещей и тем самым "заносящих" в органы чувств структурные подобия этих вещей, было первой причинной концепцией восприятия как целостного чувственного образа. Эта концепция пользовалась большой популярностью у естествоиспытателей вплоть до начала XIX века, когда успехи физиологии (разработка принципа специфичности сенсорных нервов) потребовали по-другому объяснить механизм "уподобления" органов чувств параметрам внешнего объекта.

Если рассмотренные теории ощущений исходили из принципа "подобное познается подобным", то другая группа теорий отвергла этот постулат, считая, что сладкое, горькое и другие чувственные свойства вещей нельзя познать с помощью их самих. Всякое ощущение сопряжено со страданием, учил Анаксагор. Сам по себе контакт внешнего объекта с органом недостаточен, чтобы возникло чувственное впечатление. Нужно противодействие органа, наличие в нем контрастных элементов. "Мы видим, - утверждал Анаксагор, - благодаря отражению предметов в зрачке, причем отражение падает не на одноцветное, на противоположное по цвету".

Аристотель разрешил антиномию подобного - про-Образ как тивоположного, над которой бились предшеству-подобие объекта ющие мыслители, с новых общебиологических позиций. Уже у истоков жизни, где течение неорганических процессов начинает подчиняться законам живого, сперва противоположное действует на противоположное (например, пока пища не переварена), но затем (когда пища переварена) "подобное питается подобным". Этот общебиологический принцип Аристотель распространяет на ощущающую способность, которая трактуется как уподобление органа чувств внешнему объекту. Ощущающая способность воспринимает форму предмета. "Ощущение есть то, что способно принимать форму чувственно воспринимаемых (предметов) без (их) материи, подобно тому как воск принимает оттиск печати без железа и без золота". Предмет ощущения лежит вне его, и весь смысл сенсорной функции состоит в "ассимиляции" этого предмета, в приобщении К нему. "Но ведь камень в душе не находится, а (только) форма его"

Первичен предмет, вторично его ощущение, сравниваемое Аристотелем с оттиском, отпечатком, "факсимиле", оставленным внешним источником. Но этот отпечаток возникает только благодаря деятельности "сенсорной" ("животной") души". Деятельность, агентом которой является организм, превращает физическое воздействие в чувственный образ.

В предшествующих рациональных объяснениях ощущений и восприятий проникновение в орган "истечений", "оболочек" или других материальных процессов считалось достаточным условием возникновения сенсорного эффекта. Аристотель признал это условие необходимым, но недостаточным. Помимо него непременным фактором является процесс, исходящий не от вещи, а от организма. Тем самым был совершен капитальной важности шаг. Если прежде в фокусе внимания было ощущение - образ, то теперь к нему присоединилось ощущение - действие. Первое исходит от внешнего предмета, второе-отдействующего организма. Чтобы возникло ощущение, нужен синтез обоих моментов. То, что в дальнейшем превратилось в расчлененные, разветвленные и сложные по строению категории образа и действия, выступает у Аристотеля как целостная характеристика психического, начиная от элементарного сенсорного акта.

Аристотель преодолевает ограниченность схемы Демокрита. Он ищет реальное основание для представляемых "вторичных" образов вещей внутри организма. Впервые продукты познавательной деятельности осознавались как такие феномены, которые, передавая знание о внешнем, в то же время производятся самим субъектом, интерпретированным как деятельность индивидуального одушевленного тела, а не бесплотной, противостоящей телу души.

Область представлений (по аристотелевской терминологии "фантазии") была открыта как объект научного исследования Аристотелем. Если до него в познавательном процессе различались две формы - ощущение и мышление, то Аристотель показал, что этими формами не исчерпывается работа познавательного механизма, в котором важная роль принадлежит связывающему их звену - представлениям.

Аристотель не только выделил представление объ-Оброз ектов как специфический план познавательной аки чссоциоция тивности (особый, чувственный образ). Он разработал гипотезу о том, что представления соединяются по определенным правилам, названным через много веков законами ассоциации (связи представлений по смежности, сходству и контрасту). Тем самым он стал зачинателем одной из самых могучих ^ихологических теорий - ассоциативной. Нельзя забывать о важ-^м нововведении, связанном с зарождением понятия об ассоциации.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: