ГЛАВА 13. О возвращении Нольдор

Феанор и его сыновья первыми из Изгнанников ступили на берега Средиземья, высадившись близ пустынной местности Ламмот, равнины Громкого Эха у залива Дренгист. Одновременно с тем, как нольдорцы сделали первый шаг на пляж, голоса их и крики отразились и умножились в холмах Ламмот, так что громкий многоголосый рев разнесся далеко над северным побережьем; треск же пламени горящих у Лосгара кораблей был подобен яростному шуму разбушевавшихся стихий, и каждый, кто слышал его, был немало озадачен.

Зарево пожара видел не только Фингольфин, которого Феанор оставил на пустынном берегу Арамана, но и орки, и разведчики Моргота. Сложно предположить, что подумал Моргот, когда получил известие о том, что его злейший враг Феанор привел с собой воинство с Запада. Сомнительно, чтобы это его напугало, поскольку Моргот пока не мог знать наверняка, чего стоят эти войска в действии; вскоре стало очевидно, что Моргот решил загнать их обратно в море.

Под холодным светом звезд, ибо Луна тогда еще не взошла на небо, Феанор повел свое войско вдоль берега залива Дренгист, глубоко вгрызавшегося в звенящие эхом холмы Эред Люина, и вскоре добрался до просторов Хитлума. Долго ли, коротко ли, нольдорцы оказались перед вытянутым в длину озером Митрим, располагавшимся в одноименной местности, и встали лагерем на северном его берегу. Однако не успели они как следует утвердиться, как на них неожиданно набросилось привлеченное сюда шумом из Ламмота и заревом лосгарского пожара орочье войско, перевалившее через отроги Эред Ветрин — Тенистых гор. Здесь, на серых равнинах Митрима, произошло второе из сражений Белериандских Войн, воспетое во многих песнях и называемое иначе Дагор-нуин-Гилиат — Битва под Звездами; ведь произошло оно до восхода Луны.

Застигнутые врасплох превосходящими силами противника нольдорцы смогли, тем не менее, одержать быструю победу; ведь свет Амана еще не померк в их глазах — они были сильны, энергичны и смертельно опасны в гневе, а мечи их были длинны и убийственны. Орки позорно бежали из Митрима; нольдорцы преследовали и уничтожали от самого подножья Тенистых гор до равнин Ард-Галена, лежавших севернее Дортониона.

Здесь к оркам на выручку подоспели армии Моргота, что были направлены к югу, в долину Сириона, и держали в оцеплении Гавани Фалас; но это им не помогло. Ибо сын Феанора Келегорм, прознав об этих отрядах, подстерег их с частью отцовского воинства и, налетев на них с холмов близ Эйтель, истоков Сириона, загнал в Серехскую Топь. Дурные вести получил засевший в Ангбанде Моргот, и они немало его встревожили. Битва длилась десять дней, и ото всего многотысячного воинства, отправленного им на завоевание Белерианда, осталось лишь несколько дюжин.

И все же у Моргота был немалый повод для радости, хотя тогда он еще ничего о нем не знал. Ибо Феанор, пылая праведным гневом на Врага, не пожелал на этом остановиться и погнался за остатками орочьего войска, считая, что так сможет добраться до самого Моргота. Он громко смеялся и потрясал мечом, опьяненный тем, как ловко ему удалось бросить вызов Валар и трудностям пути, и получить теперь прекрасную возможность отомстить. Однако он ничего не знал об Ангбанде и мощи его укреплений, что поспешно подготовил Моргот; а кабы знал, то и тогда, пожалуй, не остановился бы. Ведь он не боялся смерти, а пламя гнева полностью охватило его изнутри.

В боевом азарте он намного опередил передовые отряды своего воинства; заметив это, прислужники Моргота воодушевились и развернулись, чтобы принять бой, а из Ангбанда на подмогу к ним уже мчались балроги. Здесь, на границах Дор Дайделот, страны Моргота, Феанор с несколькими своими товарищами оказался в окружении. Долго бился он, не ведая страха, хотя был со всех сторон тесним пламенем и получил множество ран; в конце концов его поверг на землю Готмог — главный среди балрогов, впоследствии убитый в Гондолине Эктелионом. Там бы Феанору и погибнуть, кабы бы на помощь ему не подоспело его воинство; балроги отступили и вернулись в Ангбанд.

Сыновья подняли отца с земли и понесли его обратно к Митриму. Но ближе к Эйтель Сирион, где им пришлось подниматься в горы, чтобы перейти на другую сторону, Феанор приказал им остановиться. Раны его были смертельны, и он прекрасно понимал, что час его пришел.

Бросив последний взгляд со склонов Эред Ветрин, он заметил вдалеке пики Тангородрима — неприступнейшей из твердынь Средиземья, и осознал в прозрении смерти, что никаким армиям нольдорцев не дано низвергнуть их. Тогда он трижды проклял имя Моргота и возложил на своих сыновей обязанность исполнить данную ими клятву и отомстить за отца. Затем Феанор умер; но нет у него ни могилы, ни надгробного камня, ибо таким пламенным был его дух, что едва он отлетел от тела, как оно рассыпалось прахом и рассеялось по ветру, словно дым. Подобных ему более никогда не появлялось в Арде, а дух Феанора навсегда остался в чертогах Мандоса. Так закончил свою жизнь величайший из Нольдор, чьи деяния были прославлены в веках и оплаканы с немалой скорбью.

***

В Митриме обитали Серые эльфы, что забрели сюда из Белерианда, перебравшись на ту сторону гор; они тепло встретили своих сородичей нольдорцев, с которыми очень давно не виделись. Поначалу им нелегко было найти общую речь, поскольку языки валинорских Калаквенди и белериандских Мориквенди за долгие века, проведенные ими вдали друг от друга, стали серьезно отличаться.

От митримских эльфов нольдорцы узнали о могуществе Элу Тингола, правителя Дориата, и о защитной Завесе, что окружала его королевство; вести же об их собственных деяниях дошли до расположенного на юге Менегрота и гаваней Бритомбар и Эгларест. Прибытие таких могучих соплеменников изумило белериандских эльфов и вселило в них надежду, ибо нольдорцы вернулись сюда с Запада как раз тогда, когда местные остро нуждались в поддержке. Белериандцы поначалу даже решили, что тех послали им в помощь сами Валар.

Вскоре после смерти Феанора к его сыновьям прибыла делегация от Моргота, признававшего поражение и предлагавшего обсудить условия мира, вплоть до возвращения сильмарилей. Маэдрос Высокий, старший из сыновей, стал уговаривать братьев сделать вид, что они готовы договориться с Морготом и встретиться с его представителями в условленном месте. Но Моргот доверял им ничуть не больше, чем они доверяли ему самому. Поэтому обе делегации пришли с куда большими силами, нежели было оговорено; но войско Моргота оказалось многочисленнее, к тому же в его рядах были балроги. Так Маэдрос попался в эту ловушку, и его отряды были разбиты наголову; самого же его по приказу Моргота захватили живьем и увели в Ангбанд.

Тогда братья его отступили, встав укрепленным лагерем в Хитлуме. Но Моргот держал Маэдроса в качестве заложника, дав им понять, что не отпустит его до тех пор, пока нольдорцы не откажутся от военных действий и не вернутся на Запад, или не уйдут далеко на юг от Белерианда. Но сыновья Феанора понимали, что Моргот все равно не сдержит слова и не отпустит Маэдроса, что бы они не решили; помимо того, они были связаны своей клятвой и ни под каким предлогом не могли отказаться от войны с Врагом. Тогда Моргот подвесил Маэдроса на одном из уступов Тангородрима, приковав его к скале за запястье полоской металла.

Спустя какое-то время в хитлумский лагерь донеслись вести о приходе Фингольфина и тех, кто последовал за ним через Дрейфующие Льды; весь мир в тот час изумлялся восходу на небеса Луны. А к тому времени, как воинство Фингольфина вошло в Митрим, на Западе уже полыхало Солнце. Тогда Фингольфин развернул свои голубые с серебром знамена и задул в рожки, а под ногами его марширующих отрядов распускались цветы. Так подошла к своему завершению эра звезд.

Появление невероятно яркого светила обратило прислужников Моргота в бегство, и Фингольфин совершенно беспрепятственно повел своих эльфов по пустынным землям Дор Дайделот, ибо все возможные противники попрятались в своих логовах. Эльфы забарабанили во врата Ангбанда, и от рева их рожков задрожали башни Тангородрима. Маэдрос услышал их и закричал, но голос его потерялся в каменных дебрях, вызывавших гулкое эхо.

Однако Фингольфин не был так горяч на голову, как Феанор, и опасался хитростей и уловок Моргота; он повел свое воинство прочь из Дор Дайделота обратно в Митрим, ибо до него долетали слухи о том, что именно там можно найти сыновей Феанора. Помимо всего прочего, ему хотелось позволить своим отрядам отдохнуть под защитой Тенистых гор; твердыня Ангбанд показалась ему чересчур хорошо укрепленной, и он не надеялся на то, что она падет от одних лишь звуков их рожков. Поэтому, дойдя до Хитлума, его нольдорцы встали лагерем у северных берегов озера Митрим.

Никакой любви к дому Феанора в сердцах тех, кто последовал за Фингольфином в Средиземье, не было и в помине, ведь это по их вине им пришлось претерпеть немало бед во Льдах Хелькаракса; а сыновей Феанора Фингольфин считал соучастниками их отца. Возникла угроза стычек между двумя воинствами; но эльфы Фингольфина и Финрода, сына Финарфина, несмотря на понесенные ими в трудном пути потери, намного превосходили численностью последовавших за Феанором. Поэтому последние отступили, передвинув свой лагерь к югу так, что теперь их разделяло озеро. Многие из них искренне раскаивались в учиненном в Лосгаре сожжении кораблей и были восхищены отвагой оставленных ими на том берегу товарищей, сумевших преодолеть Северные Льды. Они бы с радостью поприветствовали собратьев, но не осмеливались из-за сжигавшего их чувства вины.

Так, из-за лежавшего на них проклятья, нольдорцы не сумели воспользоваться благоприятной возможностью, пока Моргот пребывал в нерешительности, а его орки были до смерти напуганы новым и ярким светом. Однако Моргот быстро собрался с мыслями, и заметив, что противники его разобщены, расхохотался. Он приказал нагнетать в своих подземельях как можно больше черного дыма и ядовитых испарений, после чего выпускать его наружу из вершин Железных гор; темные облака, загрязнявшие чистый воздух первых рассветов мира, было хорошо видать даже из Митрима. Потом с востока подул ветер и погнал эти смрадные тучи над Хитлумом; и они заслонили собой Солнце, а когда изверглись дождем, то их грязные, мутные осадки запятнали поля и ложбины и мутной, ядовитой пленкой покрыли поверхность озера Митрим.

Земля на Севере так дрожала от ударов молотов о наковальни в подземных кузницах Моргота, и храбрый сын Фингольфина Фингон решил примирить расколовшийся надвое нольдорский народ, пока Враг не подготовился, как следует, к войне. Еще во времена блаженного обитания в Валиноре, прежде, чем был освобожден Мелькор и посеянная им ложь пролегла между ними, Фингона с Маэдросом связывала тесная дружба. И хотя Фингон не знал о том, что Маэдрос не забывал о нем во время сожжения кораблей, мысль о давней дружбе занозой сидела в его сердце. Именно поэтому он отважился на поступок, по праву занимающий свое место среди величайших подвигов нольдорских лордов.

В одиночку, ни с кем не посоветовавшись, он отправился на поиски Маэдроса; та самая тьма, которую напустил Моргот, помогла ему добраться до крепости незамеченным. Он забрался высоко на утесы Тангородрима, в отчаянии наблюдая пришедшую в окрестные земли разруху; однако ему не удалось обнаружить ни одной расщелины или трещины, сквозь которую можно было бы пробраться внутрь твердыни Моргота. И тогда, в насмешку над попрятавшимися в своих подземельях орками, он достал свою арфу и запел песнь о Валиноре, сложенную нольдорцами в далекие времена, предшествовавшие поселившейся между ними впоследствии вражде. И голос его звонко отдавался в унылых каменных лабиринтах, никогда прежде не слыхавших ничего, кроме воплей ужаса и горя.

Именно песня помогла Фингону найти искомое. Неожиданно откуда-то сверху послышался далекий, слабый голос, вторившей его пению: то Маэдрос, несмотря на все свои мучения, отыскал в себе силы подхватить песню. Однако Фингон, добравшись до отвесной скалы, на вершине которой висел его товарищ, не сумел найти дороги наверх; и, осознав все коварство замысла Мелькора, горько зарыдал.

Тогда Маэдрос, уже потерявший всякую надежду на избавление, попросил Фингона застрелить его из лука; Фингон достал стрелу и натянул свой лук. И, видя, что ничего другого просто не остается, он воззвал к Манве:

— О повелитель, кому дороги все пернатые, направь же эту оперенную стрелу, смилостивься над нольдорцами в час нужды!

Ответ на его мольбу пришел незамедлительно. Ибо Манве, которому действительно дороги все птицы, и кому они приносят на Таникветиль вести из Средиземья, послал своих пернатых помощников-орлов на север, дабы они поселились там на вершинах утесов и следили за Морготом; нет, не забыл Манве об изгнанных из Валинора эльфах. Орлы поведали ему о многих событиях, произошедших на востоке за последнее время.

И когда Фингон уже натягивал тетиву своего лука, с небесных высот спустился к нему Торондор — Орлиный Царь, самый могущественный изо всех пернатых, когда либо существовавших в этом мире, чьи крылья в размахе простирались до тридцати саженей. Остановив руку Фингона, он поднял его в воздух и поднес к обрыву, к которому был прикован Маэдрос. Но Фингону не удалось разбить окольцовывавший его запястье металлический браслет, ни разломать его, ни вырвать из камня. Тогда Маэдрос, стеная от боли, вновь взмолился о смерти; но вместо этого Фингон отсек его кисть выше запястья, и Торондор понес их обоих обратно в Митрим.

Здесь Маэдросу оказали помощь; он выздоровел, ведь пламя жизни ярко пылало в нем, и был он наделен силой древнего мира, текшей в жилах всех тех, кто проживал в благословенной земле Валинора. Но, хотя тело его и оправилось от перенесенных мучений, тень пережитого навсегда поселилась в его сердце. Меч же он впоследствии научился держать в левой руке и владел ею еще искуснее, нежели прежде правой.

Своим героическим поступком Фингон заслужил всеобщее признание нольдорцев, и вражда между домами Фингольфина и Феанора стихла. Маэдрос попросил прощения за то, что отряд Фингольфина был оставлен в Арамане; он отказался ото всех своих претензий на титул правителя Нольдор.

— Ежели между нами не осталось никаких обид, то корона должна по праву перейти к тебе, — сказал он Фингольфину, — ибо ты — старший из дома Финве, и при этом один из мудрейших.

Однако с такой постановкой вопроса были согласны далеко не все братья Маэдроса.

В общем, как и предсказывал Мандос, дом Феанора стал отныне домом Изгоев и лишился права престолонаследия в пользу старшего из дома Фингольфина — как в Эленде, так и в Белерианде; не последнюю роль здесь сыграла и утрата сильмарилей.

Однако народ Нольдор ныне был вновь един, и сообща они установили наблюдение за пограничьем Дор Дайделот и Ангбандом — и с востока, и с юга, и с запада; они также выслали разведчиков исследовать Белерианд и устанавливать связи с местными жителями.

Короля Тингола такое нашествие эльфийских лордов с Запада, наверняка желавших основать здесь свои королевства, не особенно обрадовало; он не пустил их на территорию своего королевства и не снял защищавшую его Завесу, ибо прислушивался к советам Мелиан и понимал, что бездействие Моргота продлится недолго. И только лордам из дома Финарфина удалось добиться разрешения войти в Дориат; ведь они состояли в близком родстве с самим королем Тинголом — матерью их была Эарвен из Альквалонде, дочь Ольве.

Ангрод, сын Финарфина, был первым из Изгнанников, побывавшим в Менегроте в качестве посланника своего брата Финрода. На аудиенции с королем Тинголом он рассказал ему о свершениях нольдорцев на севере, об их численности и об устройстве войск; однако, будучи не только честным, но и благоразумным, он все же не решился упомянуть о братоубийственной резне, об истинных причинах изгнания Нольдор и о клятве Феанора, поскольку считал, что все обиды ныне уже позабыты.

Тингол внимательно выслушал слова Ангрода и прощание сказал ему:

— Вот что ответь тем, кто тебя ко мне прислал. Нольдор должны будут отправиться на поселение в Хитлум, на Дортонионские взгорья и пустующие земли на востоке Дориата; на остальных территориях обитает множество моих подданных, и мне не хотелось бы, чтобы их потеснили и тем более выгнали из собственных домов. Поэтому пускай Западные лорды ведут себя подобающим образом; правитель Белерианда — я, и те, кто желает поселиться здесь, должны слушаться моего слова. Жить в Дориат я никого не пущу; дорога сюда будет открыта лишь гостям или тем, кто будет просить моей помощи.

Ангрод вернулся из Дориата как раз тогда, когда нольдорские лорды держали совет. Выслушав ответ Тингола, сыновья Феанора были возмущены, да и прочим нольдорцам такой прием показался несколько прохладным. Однако Маэдрос лишь рассмеялся и заявил:

— Королем называют лишь того, кто способен удержать принадлежащее ему, иначе сей титул не имеет смысла. А Тингол дарит нам земли, над которым он не властен. Кабы не наш приход, его королевством был бы один лишь защищенный Дориат. Так пускай же он правит в своем Дориате и радуется тому, что соседи у него — сыны Финве, а не орки Моргота, на которых мы давеча здесь наткнулись. Все равно будет по-нашему.

Тут Карантир, самый вспыльчивый из братьев и меньше прочих любивший сыновей Финарфина, воскликнул:

— Точно! И нечего сыновьям Финарфина бегать туда-сюда, рассказывая сказки этому Темному эльфу, схоронившемуся в своих пещерах! Кто вообще дал им право говорить с ним от нашего имени? Может, они и состоят в родстве с местным правителем, но пускай тогда помнят и о том, что по материнской линии они принадлежат к другому роду-племени, хоть их отец и был лордом Нольдор.

Услышав эти слова, Ангрод в ярости покинул совет. Маэдрос отчитал Карантира за его недостойное поведение; большая же часть нольдорцев из обоих лагерей не на шутку встревожилась. Они всерьез опасались, что печально известный характер сыновей Феанора всегда будет побуждать их совершать необдуманные поступки и чинить насилие. Но Маэдросу удалось сдержать своих братьев, и совет они оставили вполне мирно; вскоре после этого они повели свои отряды на восток, за реку Арос, к лежавшим у подножья холма Химринг землям.

Впоследствии эта территория была названа Пограничьем Маэдроса; ведь ближе к северу от атак из Ангбанда не защищали ни холмы, ни реки. Здесь Маэдрос и его братья установили постоянные дозоры, принимая к себе всех, кто пожелал бы к ним присоединиться; с поселившимися на западе сородичами они почти не общались, разве только в случае крайней необходимости. Говорят, что Маэдрос намеренно разработал такой план, чтобы уменьшить вероятность возникновения раздоров; к тому же, он с радостью готов был первым встретить возможное нападение Моргота. Сам он продолжал поддерживать дружеские отношения с домами Фингольфина и Финарфина, и время от времени держал с ними советы. Однако он по-прежнему оставался связан клятвой, хотя пока что та никак себя, к счастью, не проявляла.

Сторонники Карантира поселились на дальних восточных рубежах, за верхним течением Гелиона и близ озера Хелеворн, что чуть южнее горы Рерир; они взбирались на пики Эред Люина и с любопытством разглядывали лежавшие на востоке земли, казавшиеся им дикими и необъятными. И однажды они столкнулись здесь с гномами, которые после бешеного натиска воинств Моргота и пришествия Нольдор прекратили все свои вылазки в Белерианд. Но несмотря на то, что и нольдорцы, и гномы с уважением относились к ремеслам и обладали тягой к новым знаниям, особо дружеских отношений между ними не сложилось. Гномы любили свои секреты и легко обижались, а Карантир был высокомерен и не скрывал своего презрения к непрезентабельной внешности Наугрим; и его эльфы следовали примеру своего лорда.

Однако общая ненависть и страх перед Морготом заставили их заключить между собой союз, принесший немало выгоды обеим сторонам. Наугрим к тому времени освоили в совершенстве немало ремесел, а особенно славились своим мастерством кузнецы и каменщики Ногрода и Белегоста. И когда гномы возобновили свои торговые поездки в Белерианд, все их маршруты пролегали через земли Карантира, тем самым несказанно обогащая его.

***

Двадцать лет минуло со дня первого восхода Солнца, и вот однажды король нольдорцев Фингольфин закатил великий пир. Местом его проведения выбран был источник у Ивринских заводей, где брал свое начало быстрый Нарог, поскольку местность эта была зелена и прекрасна, а со стороны севера защищали ее Тенистые горы. Долго еще вспоминали тот чудесный праздник в наступившие затем скорбные дни; а назывался он Мерет Адертад — Пир Воссоединения.

Здесь собрались многие из предводителей всех племен Фингольфина и Финрода; из сыновей Феанора пришли Маэдрос и Маглор, приведя с собой бойцов с восточного Пограничья. Присутствовали в больших количествах Серые эльфы, странники лесов Белерианда и моряки из Гаваней вместе со своим лордом Кирданом. Прибыли и Зеленые эльфы из Семиречья, лежавшего у далеких подножий Голубых гор. Из Дориата же пришли всего два посланца — Мабланг и Дайрон, принесшие поздравления от своего повелителя.

На празднике этом было дано немало добрых советов, принесены клятвы дружбы и верности; говорят, что большая часть пирующих, в том числе и нольдорцы, говорила на языке Серых эльфов, потому что Нольдор быстро выучили язык Белерианда, в то время как успехи Синдар в изучении наречия Валинора оказались намного скромнее.

Сердца нольдорцев воспрянули и исполнились надежды, и многим из них казалось, что посулы Феанора, призывавшего их искать свободы и новых земель в Средиземье, начинают сбываться. И действительно, за этим последовали долгие мирные годы, в течение которых мечи их исправно защищали Белерианд от агрессии Моргота, чьи войска затаились за вратами Ангбанда. В те дни под Солнцем и Луной царила радость и благоденствие; хотя далеко на севере продолжала расти угрожающая Тень.

Еще тридцать лет спустя сын Фингольфина Тургон оставил в один прекрасный день Невраст, где жил, и отправился к своему приятелю Финроду, обитавшему на острове Тол Сирион. Затем они вместе направились вдоль реки на юг, устав от северных гористых ландшафтов. И застала их однажды в пути ночь, неподалеку от Сумеречных Прудов, что разлились по обеим сторонам от Сириона, и прилегли они поспать на его берегах под яркими летними звездами.

Но подкравшийся по течению реки Ульмо погрузил их в сон глубокий и тревожный; беспокойство не оставило их даже после пробуждения. Однако они ничего друг другу не сказали, поскольку память их была замутнена, и каждый полагал, что Ульмо передал сообщение лишь ему одному. После этого происшествия между друзьями возникло некоторое напряжение, вызванное беспокойством о грядущих событиях; но они продолжили свое путешествие и нередко бродили поодиночке по нехоженым южным землям, исследуя их и надеясь отыскать укромные, укрепленные места. Ибо каждому казалось, что ему приказано было подготовится к недоброму часу, отыскать возможные пути отступления на случай, если Моргот покинет со своим воинством стены Ангбанда и разобьет армии Севера.

Гостил однажды Финрод со своей сестрой Галадриэль в Дориате у родственника-короля Тингола. Финрод был несказанно впечатлен великолепием и мощностью укреплений Менегрота, его сокровищницами, арсеналами и каменными колоннадами; и пришла ему мысль выстроить крепость наподобие этой где-нибудь в укромном, потайном местечке глубоко под холмами. Он поделился с Тинголом своим замыслом, рассказав о виденном во сне на берегу реки; и тогда Тингол открыл ему местонахождение глубокого ущелья, по которому протекал Нарог, и пещерах под Верхним Фаротом в его западных склонах. Под конец он снабдил его подробными инструкциями, как туда добраться, поскольку о местонахождении этого местечка знали очень немногие.

Так Финрод пришел в Пещеры Нарога и стал обустраивать здесь свои подземные палаты да оружейные склады по принципу Менегрота; твердыня эта получила название Нарготронд. Финроду помогали в строительстве гномы Синих гор; и они получили хорошее вознаграждение, ведь изо всех нольдорских лордов Финрод принес с собой в Средиземье наибольшее количество сокровищ из Тириона. Именно в тот период гномы создали для него ожерелье Наугламир — знаменитейшее из их творений Поздних Дней. То было искусное сплетение золотых нитей, в которые были вправлены бесчисленные драгоценные камни из Валинора; но заключенная в ожерелье сила заставляла его казаться легким, словно льняное кружево, и на любой шее смотреться изящно и очаровательно.

Финрод вместе со многими своими эльфами переселился в Нарготронд, и на языке гномов его стали называть Фелагунд — Высекатель Пещер; это имя носил он до самой своей смерти. Но в пещерах близ Нарога Финрод-Фелагунд поселился не первым.

Сестра его Галадриэль отказалась перебраться в Нарготронд, поскольку в Дориате проживал Келеборн, родич Тингола, и они с Галадриэль пылко любили друг друга. Она осталась в Сокрытом Королевстве, и, проживая вместе с Мелиан, научилась от нее многим наукам и премудростям Средиземья.

Тургон же никак не мог выбросить из памяти город на холме, прекрасный Тирион с его высокой башней и деревом, и потому не нашел в этих землях того, что искал. Он вернулся в Невраст и поселился в Виньямаре, стоявшем на берегу моря.

А на следующий год ему вновь явился Ульмо, и приказал возвращаться в одиночку в долину Сириона. Тургон повиновался и, следуя указаниям Ульмо, обнаружил Тумладен, укромную долину в Опоясывающих горах, в центре которой возвышался каменный холм. Вернувшись в Невраст, он не стал никому рассказывать о своей находке, но принялся разрабатывать план постройки города по примеру Тириона-на-Туне, о котором так тосковало в изгнании его сердце.

Тем временем Моргот, поверивший донесениям своих разведчиков о том, что нольдорские лорды стали выбираться за пределы Белерианда и мало помышляли о войне, организовал набег с целью выяснить уровень бдительности и военной мощи своих противников. В очередной раз собралось в поход его воинство, и нежданно-негаданно для эльфов задрожала на севере земля, из трещин в ней взметнулись языки пламени, а Железные горы принялись извергать в небо раскаленный дым; и вскоре на равнины Ард-Галена хлынули орочьи орды. Оттуда они промаршировали сквозь промытое в скалах водой Ущелье Сириона на западе и пришли с востока на земли Маглора, просочившись туда через проход между холмами Маэдроса и отрогами Синих гор.

Но Фингольфин с Маэдросом не дремали, и пока остальные преследовали разрозненные орочьи отряды, забиравшиеся вглубь Белерианда, чтобы сеять здесь хаос и разрушения, их войска обрушились с обеих сторон на основную армию орков в Дортонионе. Разгромив прислужников Моргота, они преследовали их через весь Ард-Гален, и к тому времени, как вдали показались врата Ангбанда, добили их всех до единого. То было третье из великих сражений за Белерианд, названное впоследствии Дагор Аглареб — Славная Битва.

Битва эта была одновременно и победой, и предупреждением; эльфийские лорды восприняли намек и стали стягивать свои силы, усилили сторожевые посты и передвинули осадный лагерь ближе к Ангбанду. Осада эта длилась почти четыре столетия.

Еще долгое время после разгромного поражения в Славной Битве приспешники Моргота не казали носа из-за ворот своей крепости, страшась гнева нольдорцев. Фингольфин хвастливо утверждал, что выбраться за оцепление Эльдар или незаметно напасть на них Моргот сможет только в том случае, если в их собственном стане найдутся предатели. Однако захватить Ангбанд нольдорцам все же оказалось не по силам, и возможности вернуть сильмарили так и не представилось.

За время Осады военные действия целиком и полностью не прекращались, ибо Моргот каждый раз придумывал все новые хитрости, время от времени посылая противнику испытания на прочность. Да и толком окружить твердыню Моргота не представлялось возможным: с двух сторон ее защищали Железные горы, из неровного частокола которых высоко вздымались пики Тангородрим; для эльфов они оказались непроходимы, поскольку были плотно укутаны покровом снега и льда. Таким образом, нападение с севера и с тыла Морготу не грозило, и именно оттуда его разведчики время от времени пробирались окольными тропами в Белерианд.

Наиглавнейшей задачей Моргота было посеять разлад в стане Эльдар, поэтому он отдал своим оркам приказ брать живыми всех, кого только возможно, и тащить их в Ангбанд. Некоторые из пленников были в таком ужасе от увиденного, что их даже не обязательно было держать в цепях; из страха перед Морготом они повиновались ему и исполняли приказания везде, где бы впоследствии не оказались. Так Моргот сумел разжиться ценной информацией о том, что произошло со времени мятежа Феанора, и она немало его порадовала, ибо ясно говорила о том, что у его противников имеется немало разногласий между собой.

Прошло еще около ста лет со времен Славной Битвы, и Моргот однажды задумал захватить Фингольфина врасплох (бдительность Маэдроса была ему хорошо известна). Он выслал свою армию на заснеженные просторы севера, откуда они свернули на запад, а затем на юг, и таким образом оказались на побережье у залива Дренгист — примерно тот же путь проделал Фингольфин, ведя свой народ с Дрейфующих Льдов. Орки пробрались в Хитлум с запада, но здесь их вовремя заметили, и Фингон обрушился на них среди холмов у самого устья залива; многие из нападавших были оттеснены в море.

Битва эта не упоминается в числе великих сражений, поскольку орков было сравнительно немного, и участие в ней принимали лишь обитатели Хитлума. Однако за ней последовали долгие спокойные годы, в течение которых Моргот не осмеливался на открытые нападения, прекрасно понимая, что орки без должного руководства нольдорцам не ровня; и он погрузился в мрачные раздумья, изобретая новые способы добраться до противника.

И вот прошло еще сто лет. Однажды ночью из ворот Ангбанда вышел Глаурунг, первый из Урулоки — огнедышащих рептилий Севера. Он был еще молод и не успел толком подрасти, ибо жизнь драконов протекает долго и медленно; однако эльфы при виде его бежали в ужасе к Эред Ветрин и в Дортонион, позволяя Глаурунгу без препятствий пройти по Ард-Галену.

Затем лорд Хитлума Фингон выехал против него с отрядом конных лучников и взял в кольцо; Глаурунг, чья броня была еще довольно уязвима, не смог выдержать атаки и бежал обратно в Ангбанд, где и затаился на долгие годы. Фингон за свои свершения получил всеобщее признание ликующих нольдорцев; немногие догадались призадуматься о значении этой новой напасти. Моргот же был весьма недоволен тем, что Глаурунг так рано открыл противнику факт своего существования.

После победы над драконом воцарился мир, длившийся в течении двух столетий. За все это время произошло лишь несколько незначительных стычек, и Белерианд процветал, накапливая богатства. Под защитой северных отрядов нольдорцы возвели свои дома и башни; в те дни ими было создано немало прекрасных вещей, сочинено поэм, сложено преданий и написано научных трудов.

В некоторых частях Белерианда Нольдор и Синдар смешались, образовав единый народ, говорящий на одном языке; нольдорцы выделялись из их среды интеллектом и физической силой. Они предпочитали строить из камня и селились, как правило, на склонах холмов и вообще на открытой местности. Синдарцы же обладали более тонким музыкальным слухом и чудесными голосами, и сравниться с ними певческим искусством мог лишь Маглор, сын Феанора. Они обитали в лесах и у берегов рек; а некоторые из Серых эльфов продолжали кочевать туда-сюда, нигде не останавливаясь подолгу и слагая песни о своих путешествиях.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: