Письмо с того света

Полицейский инспектор пришел к нам домой в со-провождении епископа

Исидора, который был другом отца. Инспектор показал испачканную кровью

калошу, и мы тут же узнали в ней одну из отцовских. Он сооб-щил, что ее

нашли на льду возле Петровского моста. Еще он сказал, что под лед спускались

водолазы, но ничего не нашли.

Мы с Варей и раньше были уверены, что отца уже нет в живых, но теперь,

увидев калошу, поняли беспо-воротно, что его убили.

Послали маме телеграмму, в которой написали толь-ко, что отец болен и

что ей надо приехать в Петроград.

Потом я вспомнила о письме, которое передал мне отец вечером накануне.

Села читать вслух Варе и Кате:

"Мои дорогие!

Нам грозит катастрофа. Приближаются великие не-счастья. Лик Богоматери

стал темен, и дух возмущен в тишине ночи. Эта тишина долго не продлится.

Ужасен будет гнев. И куда нам бежать?

В Писании сказано: "О дне же том и часе никто не знает". Для нашей

страны этот день настал. Будут литься слезы и кровь. Во мраке страданий я

ничего не могу различить. Мой час скоро пробьет. Я не страшусь, но знаю, что

расставание будет горьким. Одному Богу из-вестны пути вашего страдания.

Погибнет бесчисленное множество людей. Многие станут мучениками. Земля

содрогнется. Голод и болезни будут косить людей. Явле-ны им будут знамения.

Молитесь о своем спасении. Ми-лостью Господа нашего и милостью заступников

наших утешитесь.

Григорий".

Глава 30

ПОСЛЕ РАСПУТИНА

"Толку нет" -- Опознание -- Царская милость --

-- Все пошло прахом -- Февраль, начало конца --

-- Месть мертвому -- Арест -- Прочь отсюда

"Толку нет"

Опознание

На следующий день водолазы нашли тело подо льдом возле Петровского

моста.

Протопопов позвонил мне. Попросил опознать тело.

Когда прибыл автомобиль, посланный за мной Про-топоповым, Варя и Катя

тоже вызвались ехать.

Улица, ведущая к Петровскому мосту, была пере-крыта полицейским

кордоном и солдатами. Разрешали проезжать только автомобилям, посланным по

офици-альным поручениям.

Когда мы остановились на берегу, нас отвели к до-мику, в который было

перенесено тело отца.

Я подошла близко. Это был, безусловно, он.

Один висок вдавлен от удара. Грязь и водоросли по-крывали лицо. Самым

ужасным зрелищем -- так как худ-шие увечья были скрыты грубым одеялом -- был

правый глаз, висящий на тонкой ниточке. На запястьях видне-лись глубокие,

кровавые борозды -- он боролся, стара-ясь освободиться от пут, когда пришел

в себя подо льдом. Закоченевшая правая рука лежала на груди, пальцы были

сложены щепотью, как для крестного знамения.

Помню, что открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука.

Словно сквозь туман до меня донесся протокольный вопрос Протопопова:

-- Известна ли вам личность покойного?

Я несколько мгновений смотрела на Протопопова, силясь понять слова.

-- Да. Это мой отец, Григорий Ефимович Распутин.

С формальностями было покончено.

Я бы упала, если б Катя не обняла меня.

Мы быстро доехали обратно. Протопопов позаботил-ся об охране, и дома мы

могли чувствовать себя в безо-пасности. Никто не знал, чего еще можно было

ждать.

Царская милость

Мама, Дмитрий и Дуня приехали из Покровского че-рез пять дней. Мы с

Варей их встретили, и мама получи-ла ответ на свой вопрос раньше, чем успела

его задать -- мы были в черных платьях, подаренных царицей.

Приехавшие требовали подробностей, и я рассказа-ла им обо всем, опустив

самые страшные детали, и еще сообщила о похоронах, которые должны состояться

в окрестностях Царского Села на клочке земли, подарен-ном Анной

Александровной.

Дмитрий спросил о самих похоронах, я ничего не могла ему ответить, так

как царская чета запретила при-сутствовать на них, опасаясь неприятностей

для нас.

На следующий день царица прислала автомобиль. Нас с мамой, Варей и

Дмитрием отвезли в Царское Село.

Пока взрослые пытались хоть как-то утешить маму, царские дочери

обнимали нас, выказывая любовь и со-чувствие. Алексей же стоял в стороне,

сдерживая рыда-ния. По его щекам текли слезы.

Царь заверял маму:

-- Госпожа Распутина, я стану вторым отцом для ва-

ших прекрасных дочерей. Мы с Алике всегда их люби-

ли, как собственных дочек. Пусть они продолжают учить-

ся в Петрограде, и я позабочусь о том, чтобы они ни в

чем не нуждались.

Однако события развивались так, что впору было забо-титься о спасении

самой жизни, а не о благополучии.

Все пошло прахом

Денег, оставленных отцом мне на приданое, на мес-те не оказалось --

после смерти отца в дом приходило столько народу, что невозможно было за

всеми усле-дить. Деньги, положенные отцом на хранение в банк Дмитрия

Рубинштейна, тоже пропали.

Единственной надеждой оставалось хозяйство в По-кровском. Через

несколько дней мы с Варей проводили маму, Дмитрия и Катю на станцию. Они

ехали домой.

Теперь нас осталось только трое в квартире. Дом пу-стовал без

просителей.

Расследование постепенно сводили на нет. Было ясно, что никто не будет

наказан. Правда, Феликса выслали в его поместье в Ракитное, откуда он потом

уехал в Крым, а Дмитрия Павловича перевели в расположение русских войск в

Персии. Как оказалось, это было не наказание, а скорее благо, так как

облегчило бегство Юсупова пос-ле революции за границу с большей частью

своего со-стояния. Дмитрий же таким образом стал недоступен для большевиков.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: