Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Сентиментальное послание А. Леонтьеву




В город Волгоград, дабы он сие на

Музыку положил и исполнял на скуке

Под гитару

 

 

В бананово-лимонном Петрограде…

 

Александр Леонтьев

 

 

В осеннем пустом Ленинграде, в каком-нибудь мрачном году,

два бога, при полном параде, сойдемся у всех на виду.

В ларьке на любой остановке на деньги двух честных зарплат

возьмем три заморских литровки, окажется — злой суррогат.

Заката на розовом фоне, как статуи вдруг побледнев,

откинем мятежные кони, едва на скамейку присев.

Когда же опустится вечер, и кепку с моей головы

сорвет возмутительный ветер с холодной и черной Невы, —

очнувшись, друзья и поэты, увидим, болея башкой, стру и

недвусмысленной Леты и сумрачный лес за рекой.

Тогда со слезами во взоре к нам выступят тени из тьмы:

— Да здравствуют Саша и Боря, сии золотые умы.

Вот водка и свежее сало, конфеты и лучший коньяк.

Как будто вам этого мало? Вам девушек надо никак?

Менты, очищая газоны от бомжей, два трупа найдут.

Поплачут прекрасные жены. И хачиков в дом приведут.

И сразу же Гоша и Гиви устроят такой самосуд:

бесценные наши архивы в сердцах на помойку снесут.

А мы, наступая на брюки и крылья с трудом волоча,

всей шоблой пойдем по округе, по матери громко крича.

 

 

«За Обвою — Кама, за Камою — Волга…»

 

 

За Обвою — Кама, за Камою — Волга,

по небу и горю дорога сквозная.

Как дурень, стою на краю, да и только:

не знаю, как быть и что делать — не знаю.

 

Над речкой с татарским названием Обва

два месяца жил я, а может быть, дольше,

не ради того, чтобы жизнь мою снова

начать, чтоб былое достойно продолжить.

 

Гроза шуровала в том месте, где с Камой

сливается Обва, а далее — Волга.

Как Пушкин, курил у плетня с мужиками

и было мне так безотрадно и горько.

 

А там, на оставленном мной перевале,

как в песне дешевой, что душу саднила,

жена уходила, друзья предавали,

друзья предавали, жена уходила.

 

И позднею ночью на тощей кровати

я думал о том, что кончается лето,

что я понимаю, что не виноваты

ни те, ни другие, что песенка спета.

 

Светало. Гремели КАМАзы и ЗИЛы.

Тянулись груженые гравием баржи.

Сентябрь начинался, слегка моросило.

Березы и ели стояли на страже,

 

березы и ели в могильном покое.

И я принимаю, хотя без восторга,

из всех измерений печали — любое.

За Обвою — Кама, за Камою — Волга.

 

 

К Сашке

 

 

Скажи-ка, эй, ты стал поэтом?

Ну, бабам голову вскружил.

Ну, Веневитинова, это,

забыл как звали, пережил.

 

Ну, пару книжек тиснул сдуру.

Давай умрем по счету «три».

Сижу без курева, Сашура,

жду в вытрезвителе зари.

 

Казалось что? Красивым взмахом

пера начертишь вещий знак,

и из того, что было прахом,

проклюнется священный злак.

 

Вот так-то, Саша. Мент в окошке

маячит, заслоняя свет.

Постылый прах в моей ладошке.

А злака не было и нет.

 

 

«С плоской “Примой” в зубах…»

 

 

С плоской «Примой» в зубах: кому в бровь, кому в пах,

сквозь сиянье вгоняя во тьму.

Только я со шпаною ходил в дружбанах —

до сих пор не пойму, почему.

Я у Жени спрошу, я поеду к нему,

он влиятельным жуликом стал.

Через солнце Анталии вышел во тьму,

в небеса на «Рено» ускакал.

И ответит мне Женя, березы росток,

уронив на ладошку листок:

поменяйся тогда мы местами, браток,

ты со мною бы не был жесток.

Всем вручили по жизни, а нам — по судьбе,

словно сразу аванс и расчет.

Мы с тобой прокатились на А и на Б,

посмотрели, кто первым умрет.

Так ответит мне Женя, а я улыбнусь

и смахну с подбородка слезу.

На такси до родимых трущоб доберусь,

попрошу, чтобы ждали внизу.

Из подъезда немытого гляну на двор,

у окна на минуту замру.

Что-то слишком расширился мой кругозор,

а когда-то был равен двору.

Расплывайся в слезах и в бесформенный сплав

превращайся — любви и тоски.

Мне на плечи бросается век-волкодав,

я сжимаю от боли виски.

Приходите из тюрем, вставайте с могил,

возвращайтесь из наглой Москвы.

Я затем вас так крепко любил и любил,

чтобы заново ожили вы.

Чтобы каждый остался оправдан и чист,

чтобы ангелом сделался гад.

Под окном, как архангел, сигналит таксист.

Мне пора возвращаться назад.

 

 

«Мимо больницы, кладбища, тюрьмы…»

 

 

Мимо больницы, кладбища, тюрьмы

пойду-пойду по самому по краю.

Прикуривая, спичку поломаю

на фоне ослепительной зимы.

 

Вот Родина. Моя, моя, моя.

Учителя, чему вы нас учили —

вдолбили смерть, а это не вдолбили,

простейшие основы бытия.

 

Пройду больницу, кладбище, тюрьму,

припомню, сколько сдал металлолома.

Скажи мне, что на Родине — я дома.

На веру я слова твои приму.

 

Пройду еще и загляну за край,

к уступу подойду как можно ближе.

Так подойди, не мучайся, иди же,

ступай смелей, my angel, don’t you cry.

 

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных