Позитивизм и постпозитивизм Сущность позитивизма 4 страница

Что же находим мы внутри после совершения эпохе, устраняющего эмпирию? Прежде всего, показывает Гуссерль, мы обнаруживаем, что сознание всегда активно,

направлено на "внутренний предмет": суждение - всегда суждение о чем-то,

восприятие - восприятие чего-то. Здесь - совпадение чистой предметности и чистой

субъективности. Сознание и полагает свой предмет, и относится к нему. Это

свойство сознания Гуссерль называл интенциональноетъю. Поскольку сознание

относится определенным образом к полагаемому предмету, оно создает смысл

(значение). Смысл есть отношение, поэтому он не равен ни самому предмету, ни

образу или чувству, ни логической структуре высказывания. Мир чистого сознания -

это мир смыслов.

Феномены - единства идеального предмета и смысла, существующие в "чистом

сознании". Они отличаются от "явлений" тем, что за явлениями есть еще

"сущность", а за феноменами - нет, они "сами себя через себя показывают", сами

себя исчерпывают, они - очевидны. Гуссерля не интересует языковая оболочка

феноменов (он с радостью подверг бы редукции язык, но сделать это невозможно),

его волнует то, где коренятся смыслы, какова структура их образования, как они

полагаются.

Сознание - это поток феноменов, который преддан нам до всякой рефлексии и

выступает как целостность. Феномены - элементы потока переживаний и тоже

целостности. Они не могут быть восприняты путем абстрагирования, выведения

общего из индивидуального. Поэтому соотнестись с феноменами можно только путем идеации - особого рода усмотрения сущности, интуитивного категориального

созерцания. Усмотрение феноменов - это извлечение их из потока сознания. Однако,

извлекать можно по-разному. Существует много различных видов направленности

сознания на один и тот же идеальный предмет (воспоминание, фантазирование,

ожидание и т, д.). Гуссерль, обращаясь к структуре интенциональной деятельности,

берет в качестве универсального ведущего свойства сознания восприятие.

В структуре интенциональности он выделяет предметный момент - ноэму ("что"

сознания) и момент направленности сознания на объект - ноэзис ("как" сознания).

К ноэме относятся чувственные данные, предметное "нечто" и предметный смысл,

который не равен самому предмету (так дерево, существующее в моем сознании, не

есть само дерево!). Ноэма как целостность существует благодаря синтезирующей

деятельности сознания. "Синтез идентификации" позволяет нам видеть целое, а не

отдельные ракурсы. Ноэзис - это способы полагания идеального предмета (следует

подчеркнуть, что для Гуссерля вопрос о реальном существовании полагаемого

предмета вообще не стоит). Форм и способов много: это воспоминания и мечты,

предвосхищения и желания, представления и оценки. Очень важно то, что смешивать

акты нельзя. Если мы подменяем наличный акт полагания другим, то истинное

положение дел ускользает от нас. Проблемы ноэзиса особенно занимали и волновали

Гуссерля.

Единство ноэмы и ноэзиса также осуществляется благодаря синтезам сознания.

Итак, идя путем созерцания, мы открываем деятельную сущность сознания: сознание

конституирует смыслы, которые мы придаем действительности. Поскольку смысл -

отношение, а не вещь, то его и нельзя передать как вещь. Каждый человек сам и

только сам может придать смысл тому, что происходит. Существует как бы запрет на

получение смысла извне.

Усмотрение феноменов позволяет нам избавиться от натуралистических иллюзий и от навязанных извне интерпретаций, от конструкций "мнения". Кроме того, феномены не подчинены причинным связям, их связи - смысловые. Это говорит, во-первых, о том, что сознание - это сфера свободы, сфера "иначе-действия", непредсказуемая заранее, и во-вторых, это означает, что сознание мы можем только описывать. Метод феноменологии - дескриптивный метод, метод описания. Сознание - "Гераклитов огонь", оно не укладывается в жесткие понятийные формы, отсюда -

огромная важность выбора языка, способного передать в описании все переливы

живого сознания.

В последующий период (20-е - 30-е гг.) Гуссерля занимают проблемы соотношения

суверенной субъективности и мира, солипсизма и релятивизма, вопрос об

объективности знания. Размышлениям на эти темы посвящены работы "Опыт и

суждение", "Парижские доклады", "Картезианские размышления" и др.

Именно в 20-е годы Гуссерль осознает фундаментальное противоречие своей

концепции: с одной стороны, мир для него - продукт развертывания субъективности,

приписывающей всему смыслы, и через эту субъективность нигде невозможно

перешагнуть; с другой стороны, люди способны каким-то образом понимать друг

друга, а даже очищенный поток сознания заключает в себе инородное: мир,

социально-исторические и культурные элементы. Поэтому возникают задачи уяснения следующих вопросов:

1. Как конституируется для нас целостность мира?

2. Как создается целостность самого сознания, если оно - поток?

3. Как возможно существование "объективного мира", где мы взаимодействуем с

Другими - носителями иных смыслов?

1. "Мир как целое", показывает Гуссерль, не является для сознания

непосредственной данностью, это - позднейшее рефлективное культурное

образование. В отдельных познавательных актах нам даны лишь отдельные предметы.

То, что дается в восприятии, выступает как "вырезка" из мира, очевидностью

сопровождается переживание фрагмента. Однако отдельному осознаваемому предмету сопутствует мир как горизонт. Горизонт может быть внутренним - это ближайший слой мира, проникающий в сознание вместе с предметом, и внешним - все потенциальное многообразие действительности. Горизонты связаны друг с другом, за одним - простираются другие, поэтому можно говорить о таком свойстве сознания, как "горизонтность".

"Горизонтность" свойственна всякому конкретному предмету. Мы никогда не видим

вещь целиком, у нее всегда есть невидимая в данный момент для нас сторона,

которую необходимо дорисовать в воображении. Таким образом горизонт связан с

фантазией, с варьированием того, что не очевидно. При этом актуальный опыт

всегда подсказывает нам, как следует искать, что именно можно открыть в

горизонте. Процесс дорисовки воспринимаемого предмета до целостности Гуссерль

называет аппрезентацией.

2. Но как возможна целостность сознания - потока, конституирующего мир? Как

возможна целостность самости? Гуссерль выделяет несколько фундаментальных

моментов, которые дают объяснение единства Трансцендентального Эго - того, что

остается в результате проведенной редукции:

а) трансцендентальное Эго самоидентично за счет единства очевидности "я есть";

б) его целостность реализуется через единство психофизического "я";

в) единство создается также телом человека, которое является основой единства

чувственности и неосознанного опыта;

г) но самый важный момент, создающий единство самости - это единство смысла,

создаваемое благодаря темпоральной (временной) структуре интенциональности.

Трансцендентальное Эго едино во времени за счет пассивного темпорального

синтеза. Пассивность синтеза означает в данном случае, что для возникновения

темпорального единства не нужно активное самосознание, актуальность "я". Еще в

лекциях 1905 года Гуссерль исследовал структуры сознания, обеспечивающие

восприятие времени. Тогда он установил, что целостность во времени, к примеру,

мелодии есть постоянная смена одних "теперь" другими "теперь" при удержании

предыдущего звука. Операцию удержания Гуссерль назвал ретенцией. При схватывании целостности мелодии создается континуум ретенций (без этого мелодия распадалась бы на несвязанные отдельные элементы). Ретенция - первичная память. Симметрично ей существует протенция - открытость сознания, готовность воспринимать.

Структура "ретенция-протенция" - один из моментов, создающих темпоральное

единство самости. Она дополняется обычной памятью. Впрочем, память тоже содержит описанную структуру удержания - мы можем припоминать прошлое, восстанавливая его фаза за фазой, как бы заново переживая во времени. Само воспоминание возникает пассивно и спонтанно. Прошлое превращается в актуальный поток сознания, который воспринимается непосредственно.

3. Проблема объективного мира встает для Гуссерля как проблема Другого Я и

интерсубъективности. Другой - самое чуждое, что только может быть, ибо он

создает свой "смысловой мир", и тем не менее, мы находим его среди данностей

нашего сознания и воспринимаем как трансцендентального субъекта, а не как

объект. Для него и для меня мир оказывается един. Как это происходит?

Вопрос оказывается столь сложен потому, что другой смыс-лообразующий субъект

никогда не дан нам непосредственно. Мы не имеем доступа к его сознанию, не знаем

тех смыслов, которые продуцируются им. Чтобы выяснить, каким образом Другой дан нам именно как Другой, а не как объект, Гуссерль вновь использует понятие

аппрезентации - дорисовки до целостности. Прежде всего мы воспринимаем живое

тело Другого, аналогичное нашему, а затем спонтанно "дорисовываем" психологию

Другого, полагая, что она "такая же, как моя". Этот процесс называется у

Гуссерля аналогизирующая аппрезен-тация и опирается на свойство горизонтности. В основе анало-гизирующей аппрезентации лежит пассивный ассоциативный синтез, тот, который определяет темпоральное единство я. В ассоциации возникает смысловая пара: если мое живое тело одушевлено и смыслообразует, то другое такое же живое тело тоже продуцирует смыслы. Возникает "единство схожести", благодаря которому мы понимаем Другого как Другого, а не как бессмысленный предмет.

Возможность понимания Другого как наделенного сознанием субъекта, возможность

представлять его конкретные смыслы создается за счет изменчивости нашего опыта.

Если бы наш опыт не изменялся, мы не могли бы никого понимать, кроме самих себя.

Именно изменчивость опыта позволяет нам мысленно перенестись из точки "здесь" в

"точку там", в центр чужой самости, как бы оказаться в положении Другого. Бытие

и сознание Другого - это мое собственное бытие и сознание в модусе "Если бы...".

Таким образом, по Гуссерлю, чужой внутренний мир никогда для нас не доступен и

понимается лишь по аналогии с самим собой. Поэтому воспроизведение

предполагаемого сознания Другого всегда неаутентично, неточно, проблематично.

Оно опосредовано "мной-сегодняшним".

Все процессы аналогии, ассоциации, понимания Другого происходят исключительно в моем собственном сознании. Почему же это внутреннее воспринимается как внешнее, как объективное? На этот вопрос Гуссерль отвечает, что интерсубъективность - восприятие Другого как объективного - укоренена в более глубоких слоях сознания, нежели рефлексия, а именно - в сфере пассивного синтеза. Дорефлексивное Трансцендентальное Эго содержит такие переживания, в которых Я предполагает Ты. То есть, существует изначальная возможность для сопряжения смыслов. Высшие слои интерсубъективности растут из низших.

В последний период жизни и творчества Э. Гуссерль обращается к теме кризиса

европейской культуры, остро ставшей в 30-е годы. Возобладавший в Германии фашизм обратил внимание многих авторов на проблему духовного кризиса, а Гуссерлю, который подвергся гонениям со стороны фашизма, этот сюжет был лично близок. В 1935 году в Вене он читает доклад "Кризис европейского человечества и

философия".

Гуссерль считает, что кризис европейского человечества связан с кризисом

европейских наук. Упадок коренится в приключениях духа. Чтобы понять это, нужно

раскрыть телеологический смысл европейского человечества - то есть выяснить

внутреннюю духовную цель европейской истории. При этом Европа трактуется

Гуссерлем не как географическое, а как духовное понятие.

Духовная цель Европы, ведущая ее к идеальному образу жизни - бесконечная идея.

Бесконечная идея рождается в Древней Греции, в ее философии, и Гуссерль считает,

что ни в одной стране мира - ни в Индии, ни в Китае не было аналога. Философия

Древней Греции открывает идею как духовное бытие, в корне отличное от

эмпирических вещей, вечное, неизменное. Продукты науки надвременны, они не

портятся и обладают непреходящей истинностью. Концепция идеи создает чисто

теоретическую установку сознания, когда по отношению к практике производится

"волевое эпохе". Философия создает новый, не существовавший ранее вид "практики" - критику культуры, человеческих ценностей и целей, чтобы силой универсального разума привести человечество к нормам истины во всех сферах жизни.

Однако, на путях истории европейский разум заблудился, слишком увлекшись внешним миром вещей, физических отношений, словом, объективностью. Он сделал это дважды. Первый раз - уже в Древней Греции, но великие философы - Сократ, Платон - воспрепятствовали развитию натурализма и объективизма. Второй раз разум заблудился в Новое время, предавшись изучению "объективной природы". Новое естествознание оказалось могильщиком философского разума. Галилей

математизировал науку, превратил ее из сакральной дисциплины в технику счета, и

из естествознания исчез всякий смысл того, что оно исследует. Дух оказался

сведен к математизированной физике, которая игнорирует качества вещей и их

смыслы! Современная наука теряет всякую связь с человеческой жизнью, с

субъектом, а ведь именно в сознании субъекта коренится и сам "объективизм" как

принцип познания. Кризис европейской культуры вытекает из этой утраты субъекта,

из того, что наука занята только внешним, не понимая того, насколько "внешнее"

зависит от "внутреннего". Попытка относиться к субъекту естественнонаучно не

может увенчаться успехом. "Объективной науки" о духе быть не может! Дух

самодостаточен и независим, к нему нельзя применять эмпирических мерок, поистине научно он может изучаться только как самодостаточный и независимый. Поэтому разум должен от наивной обращенности во-вне вернуться к самому себе. Надо начинать от собственного Я, понятого как производитель всех смыслов и значений. У европейского кризиса, считает Гуссерль, два выхода: либо ненависть к духу и варварство, либо возрождение в духе философии.

В творчестве позднего Гуссерля появляется еще одна тема, получившая впоследствии

широкий резонанс в философии XX века. Это тема "жизненного мира". Если в ранних работах Гуссерля волнует исключительно область теории, логика и математика, то теперь он открывает сферу повседневности, единственно-реальный, опытно воспринимаемый мир, в центре которого находится сам субъект. Все здесь сопряжено с интересами субъекта, а теоретизировать можно только находясь "внутри него". Именно здесь коренятся смыслы, которыми потом занимается теория. Жизненный мир предан нам, он переживается как целое и имеет множество открытых горизонтов. Всякая очевидность восходит к очевидности жизненного мира.

Экзистенциализм

Экзистенциализм - возможно, наиболее популярное (наряду с психоанализом)

философское течение нашего времени. Его название происходит от немецкого

"existieren" и французского "exister" - существовать, и обращено не к выяснению

сущности человека, а к его повседневному бытию. Экзистенциализм в противовес

рационалистической философии взглянул на человека как переживающее, страдающее и трагическое существо, обладающее возможностью свободного выбора и ответственного за свои поступки. Свобода, смерть, страх, одиночество - ведущие темы экзистенциализма. К экзистенциализму относят разных авторов, никогда не

составлявших цельного и единого учения. В Германии это М. Хайдеггер и К. Ясперс,

во Франции Г. Марсель, А. Камю, Ж.-П. Сартр. Философы-экзистенциалисты часто

прибегали к изложению своих идей в собственно-литературной форме (романы, пьесы, эссе), хотя им не была чужда и определенная философская методология - так, все они в большей или меньшей степени опираются на феноменологию Э. Гуссерля. Как духовное течение экзистенциализм просуществовал с 20-х по 70-е годы XX века.

Хайдеггер Мартин (1889-1975) - философ, сыгравший решающую роль в становлении и развитии экзистенциализма, хотя сам себя он экзистенциалистом не называл. Одна

из выдающихся его работ, по сей день широко обсуждаемая в философском

сообществе, увидела свет в 1927 году и называлась "Бытие и время". Эта работа,

сложная и загадочная, была написана своеобразным языком, так как Хайдеггер

считал современный технизированный рационалистический язык не пригодным для

разговора о бытии как особом ракурсе рассмотрения действительности. Хайдеггер

отказывается от традиционных философских терминов "субъект", "объект",

"отражение", "противоречие", а также от слов типа "пресса, газета, радио,

фильм".

Он считает их рационалистическими конструкциями, которые следует заменить

"экзистенциалами" - словами-образами (Dasein - "тут-бытие" вместо "человек",

Gestell - "постав" вместо "техника" и т.д.). Он также широко использует дефис,

разделяющий слово (эк-зистенция) и кавычки ("время", "душа" и т.п.). Речь

Хайдеггера эзотерична и нуждается в истолковании. Значению применяемых им

"экзистенциалов" посвящено много исследовательских работ.

Хайдеггер утверждает, что в современном мире вопрос о бытии пришел в забвение.

Бытие для него - это некое непредметное начало, фундирующее весь мир вещей. Это

"имманентный трансцендент". Имманентен же он потому, что мы знаем его изнутри

собственной жизни, бытие не надо искать далеко, это - ближайшее для человека.

Представление Хайдеггера о бытии напоминает представление немецких мистиков, в

частности, Мейстера Экхарта, о "безосновной основе" всего существующего, но при

этом хайдеггеровская позиция внерелиги-озна. Бытие для него - не Бог, но нечто

такое, что фундаментальней любого Бога. Бытие непредметно и потому неопределимо.

Ему противостоит "сущее" - предметная действительность. Поэтому Хайдеггер

применяет разные термины: о бытии он говорит "онтологическое", а о сущем -

"онтическое". Мир - это место, где бытие и сознание взаимодействуют,

сплавляются, создают амальгаму.

Первоначально, считает Хайдеггер, в период античности до появления Сократа

человеческое мышление и бытие были слит-ны. Эту первозданную слитность Хайдеггер называет aletheia (алетейя) - несокрытость. Проблемы диалога мышления и бытия не существовало, бытие еще не явилось в форме предмета. Это - первая эпоха в мышлении бытия. Здесь истина бытия и бытие истины суть единство.

Вторая эпоха в мышлении бытия - от Платона до новоевропейского рационализма во

главе с Декартом. Истина и бытие разделяются. Мышление становится субъектом,

противостоящим объекту - предметно-сущему. Истина не является больше ядром

бытия, она перемещается в высказывание, в идеальное. Мышление не только

противостоит всему "объективному", но и само существует лишь в "предметном

модусе" - самосознании. Бог становится "сверхпредметом", он являет собой символ

опредмеченного сознания. Мышление мыслит самое себя в виде идеального предмета. Это эпоха "метафизики" - определения человеческой сущности вне истины бытия.

Третья эпоха: диалог мышления и бытия. Представитель этой эпохи - сам Хайдеггер.

Он пытается возродить мышление бытия, восстановить утраченное единство.

Однако, как нам найти бытие и понять его смысл? Хайдеггер считает, что в мире

вещей есть единственное сущее, с которого можно считать смысл бытия. Это

человеческая жизнь. Поэтому необходимо описать "мирскость мира".

Человеческое бытие это Dasein - "вот-бытие", "тут-бытие", конечное, наличное

бытие. Его сущность - экзистенция - открытость, устремленность к иному,

переходность. Это экстаз, выход за свои пределы. Но выход к чему? К Ничто -

говорит Хайдеггер (за пределы всякого сущего, всякой предметности). Постоянный

выход в Ничто сопровождается изначальным Ужасом, который всегда с нами и

просыпается от любого толчка. Устремленность к Ничто - выражение нашей

конечности, временности, но одновременно это вступление в истину бытия. Бытие

открывает свой смысл именно через человеческую конечность, а не через "вечность"

рационалистической философии. Оно по сути есть Бытие к смерти.

Существование человека в повседневном мире может быть охарактеризовано как

"собственное" и "несобственное". "Несобственное бытие" - это жизнь "по типу

других". Другие выступают для нас под формой предметов, глядя на них, мы

начинаем и к себе так же относиться. Взгляд на личность как на предмет делает

каждого заменимым. Возникает "феномен усреднен-ности", фикция "среднего

человека". Субъект - это нечто среднее - Das Man (man в немецком языке - субъект

неопределенно-личных предложений: "делают", "говорят"). В "неподлинном бытии"

человек полностью погружен в сущее, и он не помнит о собственной смерти, потому

что его мир обезличен.

"Собственное бытие" связано с осознанием своей смертности. В смерти человек - не

функция, не предмет среди предметов. Здесь он уникален, это опыт, который нельзя

повторить - наисобственнейшее. Angst - бытийный страх, отличающийся от Furcht -

конкретной боязни, обращает взгляд человека к будущему. Осознавший смерть -

экзистирует, он - всегда впереди себя. Умирание - жизнь конечного, темпорального

существа.

Хайдеггер рассматривает целостность Dasein как темпоральную структуру и именует

ее Заботой, ибо пока человек живет в мире сущего, он всегда озабочен. Забота

складывается из трех моментов:

1. Бытие-в-мире или прошлое. Бытие-в-мире Хайдеггер называет также впадением,

заброшенностью. Оно никогда не бывает "чистым". Мы находим условия своего

существования уже готовыми, они определены до нас.

2. Забегание вперед - будущее. Dasein всегда убегает от себя, оно не равно

самому себе, не заперто, открыто. Хайдеггер называет это "проект". Модификация

повседневности "быть впереди себя", "предстоять смерти" становится возможной

благодаря зову совести. Совесть для Хайдеггера сродни истине, она приходит к нам

в молчании и открывает то. что скрыто, это призыв быть тем, что ты есть. Совесть

- взывание к себе, осуществление проекта, "брошенного" мне бытием. Зов совести -

это фундаментальная возможность, которая либо реализуется, либо нет.

3. Настоящее - бытие при внутримировом сущем. Настоящее - это повседневность,

мир Man. Хайдеггер хочет преодолеть это состояние, хотя и не осуждает его, так

как только из него можно прийти к бытию. Модусами повседневности являются:

болтовня (пересуды), при которой говорение превращается в самоцель, а язык - в

"информацию"; любопытство - интерес, не связанный с сущностью вещей,

двусмысленность, которая стирает границы между подлинным и неподлинным.

Настоящее имеет дело с вещами как наличными и сподручными. "Наличные вещи" лежат в основе научного рассмотрения, так как они предполагают дистанцию, отчуждены от человека. А "сподручные" - вещи, освоенные человеком, близкие ему, это орудия ремесленника или земледельца.

Все три модуса времени составляют единство при доминировании будущего. Таковы

основные идеи работы "Бытие и время".

Важное место в творчестве М. Хайдеггера занимает тема нигилизма и осмысление

этого понятия в работах Ф. Ницше. Нигилизм для Хайдеггера - это судьба

новоевропейского человека, он выражается в отвращении взгляда от

сверхчувственного мира и полное погружение в материальные интересы и страстное

целедостижение. Все становится "точкой зрения", субъективируется, Бог делается

всего лишь человеческой "ценностью". Личностное и предметное заслоняют суть

бытийно-исторической экзистенции. Хайдеггер не признает "гуманизма", при котором центральное место в мире занимает человек. Человек - это "пастух бытия".

Истинный гуманизм тот, что мыслит человека из близости бытию, но во главе угла -

не человек, а "историческое существо человека с его истоком в истине бытия".

Истинный гуманизм не может рассматривать человека как субъекта - рациональное,

волящее, хватающее, во все вторгающееся существо. Человек - не избранник бытия.

Быть на земле означает для человека - строить, жить, мыслить.

В противовес рациональному нигилистическому субъекту, живущему в обезличенном и отчужденном мире, Хайдеггер рисует образ человеческого существования "на земле",

когда бытие не забыто людьми. Это истинное существование - патриархальный

крестьянский быт - имеет по Хайдеггеру особый опыт пространства, который

осуществляется в игре четырех начал: божественного и смертного, земного и

небесного. Вместилищем такого пространства являются дом, храм, поле. Тут дышит

почва, основа, наследуемое от предков, человек не властвует здесь над миром при

помощи техники, он органичен и безвластен. Сельский труд, национальный ландшафт, почва находят естественное выражение в поэтическом языке. Это именно мир, а не "образ мира", и потому он беспредметен. "Мир мирует". Пространство открыто и не имеет границ в физическом смысле слова, не вещь относится к месту, а место - к вещи, отношения дали и близости - иные. Даль может быть ближе близкого.

Пространство измеряется экзистенциальной единицей времени, которую Хайдеггер

называет "путь". Здесь нет границ между внутренним и внешним, существует единое,

в котором мы пребываем всегда.

Однако, современный человек живет в ином, технизированном мире, и многие работы М. Хайдеггера посвящены теме техники. Техника, по его мнению, не просто

средство, а "произведение" - поэйсис (в Древней Греции поэйсис - и ремесленное

изготовление, и произведение искусства). Оно есть але-тейя - раскрытие

потаенного. Таким образом, техника - место, где сбывается истина. Она становится

пространством поставления энергии, которую могут хранить земля, вода, воздух.

Теперь не электростанция стоит на реке, а река встроена в электростанцию, Рейн -

не прекрасный ландшафт, не вдохновитель поэтов, а поставщик энергии.

Добывающее производство делает все "состоящим в наличии" для дальнейшего

использования. Сам человек становится "состоящим в наличии" в выражениях типа

"личный состав" или "человеческий материал". Но человек, считает Хайдеггер, не

причина этого "поставляющего состояния". Он сам захвачен им. Все, что выходит из

потаенного в качестве "состоящего-в-на-личии" Хайдеггер называет Gestell -

"постав". Постав - собирающее начало той установки, которая заставляет человека

выводить действительное из потаенности. Это - суть современной техники. Человек

находится внутри сущностной сферы "постава" и это - его миссия и судьба. Но эта

миссия одновременно выступает как риск. Здесь таится опасность, что человек все

перетолкует по образу "постава": даже Бог теряет все святое и высокое и

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: