ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет. 5 страница

Хуч едва заметно усмехнулась.

– Вы прямо как старая бабка, Снейп.

Она отвернулась, скрывая презрительную или снисходительную улыбку. Снейп едва сдержался, чтобы не смерить светловолосую женщину раздраженным взглядом.

– Вы не ответили на мой вопрос, – в голосе проскользнуло недовольство, и Северусу пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Роланда всегда бесила его больше других преподавателей.

– Да в порядке они, Снейп. Младшие просятся домой и ноют, старшие плетут интриги и заговоры… все, как всегда.

Она пожала плечами, а Северус считал до десяти, напоминая себе, что сверлить ее взглядом бесполезно.

– Мисс Минтедж снились кошмары; они не прекратились?

Он решил, что более конкретные вопросы приведут к более конкретным ответам.

– Нет, она по-прежнему не задергивает занавески над кроватью, – равнодушно отозвалась Хуч.

– Так, и что вы предпринимаете в связи с этим? – осведомился он, разозленный ее безразличием.

– Предпринимаю? Тут нечего предпринимать, она должна сама с этим справиться.

Хуч снова пожала плечами, и Северус задохнулся от бессильной ярости.

– Ей одиннадцать, ее старшего брата запытали до смерти прямо на ее глазах, когда ей было девять. Отец – конченый алкоголик и бьет ее, а мать превратилась в жалкое подобие женщины и постоянно плачет. Девочку надо жалеть и утешать, а не предоставлять самой себе и уходить от проблемы, – прошипел Снейп сквозь зубы, в бешеной ярости желая только одного: убить кого-нибудь и предпочтительно Хуч.

– Я не знаю, что делать.

Пока он говорил, с лица Хуч сбежала последняя краска, мадам явно испугалась, и это помогло Снейпу справиться с обуревающими его кровожадными порывами.

– Вся информация об учениках хранится в их личных делах. Может, стоит обратить на них внимание? – в глубоком возмущении рыкнул он, вскочив, махнул рукой и зашагал прочь, борясь с побуждением отправиться прямиком к директору.

Как же он ненавидел лентяев! Свою работу надо выполнять добросовестно, а работа декана факультета заключается в заботе о факультете.

Выпрямившись, он услышал какой-то шум и решил, раз уж он все равно здесь, нужно выяснить, что это такое. Снейп покинул тропинку и пробрался к подножию холма. Там, спрятавшись за возвышением, сидела зареванная малявка с Хаффлпаффа.

– Что случилось? – спросил Северус, усаживаясь рядом с ней и вручая девочке носовой платок.

Она подняла голову и вытаращилась, осознав, кто сидит рядом.

– Гарри Поттер! – пискнула она. – Ничего такого не случилось.

На ее личике появилось смущение.

– Будь это неважно, ты бы не плакала.

Девочка вытерла глаза и высморкалась.

– Я скучаю по родителям и переживаю за них. Я магглорожденная, их некому защитить.

Она посмотрела на Северуса – то есть на Гарри – с таким безграничным доверием, будто ждала, что вот сейчас он встанет, пойдет, шлепнет Волдеморта и вернется как раз к обеду. Впервые он в полной мере ощутил весь груз той ответственности, которую окружающие возлагали на этого мальчишку.

– Ну конечно, они под защитой, – возразил он с легкой улыбкой. – Министерство отрядило людей на охрану семей магглорожденных. За их домами ведется наблюдение, установлены сигнальные чары, и в случае чего авроры прибудут немедленно.

О том, что, скорее всего, это будут члены Ордена, Снейп умолчал; хотя Фадж и обеспокоился возвращением Волдеморта и пытался показать, что предпринятые им меры защиты эффективны, почти всю работу проделали орденцы. Иными словами, Фадж как был клиническим дебилом, так им и остался.

– Правда?

Девочка просияла, ее вера в Гарри Поттера была так велика, что она легко поверила и в защиту Министерства, и во всемогущество Ордена. Снейп молча кивнул, понимая, что лишь немного облегчил терзания и что ее чувство безопасности весьма зыбко.

***

Вечером они с Роном и Гермионой отправились к Хагриду. Северус ждал этого с нетерпением. Ему никогда не удавалось проводить в обществе полувеликана столько времени, сколько хотелось бы.

Если даже домыслы о том, как часто профессор Снейп принимает душ, стали общешкольной байкой, то его взаимоотношения с Хагридом, скорее всего, вызвали бы общешкольный обморок. Северус сбился со счета, сколько раз Хагрид приносил его, измученного и израненного после очередной сходки Пожирателей, в Больничное крыло. Одна только мысль, что, в порядке он или искорежен болью, Хагрид всегда терпеливо будет ждать его в точке аппарации, давала силы преодолеть многие испытания.

Все трое весело болтали по дороге к круглой однокомнатной хижине.

– А я даже имени ее не спросил.

Северус рассказал им о той девочке с Хаффлпаффа и о том, как за нее беспокоится.

– Кейт Смит, – ответила Гермиона, и он поразился, с какой невероятной скоростью она вытащила из своей памяти нужную информацию.

– Спасибо, Гермиона.

Он одарил ее теплой улыбкой, и легкая краска признательности на ее лице пробудила в нем новое, не известное чувство. Снейп отвернулся и заметил странное выражение на лице Рона, которое, впрочем, исчезло, едва Хагрид открыл дверь.

– Гарри, Рон, Гермиона!

Вид Хагрида, как всегда огромного и внушительного, его всегдашняя улыбка, которую Северус помнил еще со школьных лет, вселили в него спокойствие и умиротворение. Вряд ли он мог считать Хагрида другом; скорее опорой, но разговаривали они редко. Хагрид был незыблемой скалой в мире Северуса, но он осознавал, что почти не воспринимает лесничего как живого человека.

– Привет, Хагрид!

Он улыбнулся при виде сияющих глаз и спутанных волос полувеликана, его нечесаной бородищи и странного плаща, карманы которого были наполнены самыми разными необычными и, порой, пугающими вещами. Снейп очутился в медвежьих объятиях, дыхание сперло, и что-то хрустнуло в спине. На миг он испугался, что под внешностью Хагрида может скрываться убийца, выпивший Оборотное, но затем расслабился.

Гермиона и Рон тоже подверглись удушающе радушному приветствию и ничего, не жаловались, из чего Северус заключил, что это обычный ритуал и что пока от этого никто не умер.

Хижина Хагрида ничуть не изменилась за все те годы, что Северус провел в Хогвартсе. Все такая же тесная и неряшливая, по-прежнему с минимумом обстановки, захламленная. Северус опустился в гигантское кресло с чувством, похожим на удовольствие. Он наблюдал, как суетится Гермиона, помогая Хагриду накрыть на стол, как Рон без умолку болтает о своих планах на Кубок Квиддича, и думал: а был ли в его собственной жизни такой момент?

Он помнил кровь и слезы, вину, боль, страдания и редкие проблески счастья. Он помнил себя пятилетнего, наблюдающего, как гробы с телами родителей опускаются в землю. Помнил серое небо и стоящего рядом клерка, который смотрел на него, как на кучку мусора.

Он вспомнил дом своей престарелой тетки с его могильным покоем и белоснежными накрахмаленными салфетками на всех поверхностях; ужасающую горечь одиночества во время пребывания там, худосочного гувернера и, наконец, письмо, которое позволяло ему каждый год надолго покидать тот дом.

– О чем задумался? У тебя такой печальный вид…

Голос Гермионы разрушил сентиментальное забытье, в которое он впал, устроившись у камина.

– Я просто подумал, есть ли на свете место лучше этого, и решил, что нету, – ответил он с кривой полуулыбкой.

– А почему тогда ты такой грустный?

Она присела на ручку кресла так же, как недавно в факультетской гостиной.

– Потому что не могу остаться здесь навсегда, – отозвался Северус, и это была горькая правда.

Он смотрел снизу вверх в теплые, ласковые карие глаза и надеялся, что Гермиона улыбается ему искренне.

Глава 12. Зерно сомнения

Гермиона украдкой поглядывала на Гарри поверх огромной чайной чашки с отколотыми краями. Чай Хагрида отлично подходил для чистки котлов, но гриффиндорка медленно потягивала его, пытаясь изобразить восторг. Хотя уж лучше пить чай, который разрушает зубную эмаль с поразительной скоростью, чем пытаться съесть булочки Хагрида. Вероятно, хоккейные команды Канады выложили бы за них немалые деньги.

Гарри пил чай медленными глотками, и его лицо светилось от удовольствия. Объяснением подобным чувствам могла, пожалуй, служить недавно появившаяся у него склонность к кофе, такому крепкому, что ложка стояла.

Рон тоже мужественно прихлебывал из своей чашки, но заранее сел у окна, чтобы, как только Хагрид отвернётся, выплеснуть чай на улицу.

– Так что ты сказал той хаффлпафке? – во взгляде Рона читалось неприкрытое любопытство. Гарри фыркнул и, к удивлению Гермионы, приподнял бровь.

– А что я мог сказать? Министерство упорно трудится, чтобы защитить семьи маглорожденных, ваши налоги идут на правое дело. Сказал, что они в полной безопасности, и девочка поверила великому Гарри Поттеру, – он с горечью пожал плечами, что несколько удивило остальных.

– Не очень-то ты доволен, Гарри, – Хагрид высказал то, что было на уме у всех.

Гарри выпрямился на стуле, скрестив на груди руки, и нахмурился. Эта поза казалась Гермионе знакомой, но она никак не могла понять – почему.

– Загвоздка в том, что люди ждут, что семнадцатилетний парень сразится с сильнейшим темным волшебником за последние полстолетья, – улыбка у Гарри вышла какая-то жалкая и слишком взрослая. – И тот факт, что все полагают, будто необразованный мальчишка с легкостью одолеет Волдеморта, лишь подтверждает, насколько глупы обыватели.

– Прав ты, Гарри, несправедливо это. Кругом ужасные вещи деятся, знаешь же, но и Альбус Дамблдор, и я, и другой народ с тобой.

Гарри приподнялся и благодарно похлопал Хагрида по руке.

– Я знаю, что ты, Хагрид, останешься со мной, и ты не представляешь, как это для меня важно, – по-доброму пробормотал Гарри, но его глаза остались ясными, и Гермиона поняла, что тот абсолютно искренен. Затем он перевел взгляд на нее и Рона. – Жаль, что я не могу отговорить вас обоих переждать сражение в безопасности. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы пытаться переубедить.

У Гермионы на сердце будто потеплело.

– Мы всегда будем на твоей стороне, Гарри, – заверил Рон, но Гермиону вдруг осенило, и она нахмурилась:

– Да, Гарри, мы всегда тебя поддержим, но чего ты на самом деле хочешь? Что от нас требуется? Если в битве ты будешь постоянно думать о нас, о нашей безопасности, то нам, и правда, лучше спрятаться в подвалах Гринготтса. Если тебе так будет проще сражаться.

Шокированное выражение лица Гарри ее удивило, но возмущенный крик Рона тут же отвлек.

– Черт побери, Гермиона! Я хочу помочь Гарри, – взгляд приятеля, устремленный на нее, был полон ужаса и гнева.

– Это лишь мое мнение, Рон. Я на стороне Гарри, но будет ли польза от нашего присутствия? Может быть, нам лучше оставаться в безопасном месте?

Рон выглядел настолько сбитым с толку, что у Гарри вырвался смешок.

– В тебе столько гриффиндорского, Рон, – парень закатил глаза и рассмеялся, когда у друга отвисла челюсть. – Гермиона лишь предположила и постаралась представить, какие решения я должен буду принимать на поле боя.

Гарри поймал ее руку и легко поцеловал тыльную часть пальцев. Изысканный жест, которого нельзя было ожидать от кого-то вроде Гарри, заставил Гермиону вздрогнуть от волны тепла, нахлынувшей в тот момент, когда его губы коснулись ее руки.

Гарри, не отводя пристального взгляда, отпустил ее руку, но его потемневшие глаза заставили встрепенуться стайку бабочек в ее животе.

– Права Гермиона. А вдруг Гарри эта, придётся выбирать: спасти ее или прихлопнуть сам-знаешь-кого? Эта трудно, – не мудрствуя лукаво подал голос Хагрид.

Гарри с благодарностью посмотрел на него, а вот Рон еще сильнее нахмурился и скрестил руки на груди:

– Если Гарри должен встретиться лицом к лицу с тем-кого-нельзя-называть, и это нечестно, тогда верно и то, что нечестно, если с ним должны будем встретиться мы, но раз мы твои друзья, то все по-честному?

От замысловатой логики друга у Гермионы голова пошла кругом, но Гарри не мигая уставился на стол, а его глаза подозрительно блестели от влаги.

– Верность всегда в цене, Рон. Я горжусь, что ты прикрываешь мне спину.

Глубокомысленный и зрелый тон сказанного заставил девушку задуматься, что же друг имел в виду на самом деле. Хагрид шумно высморкался в заляпанный носовой платок, и они дружно заулыбались. Напряжение момента улетучилось.

***

По пятницам ночью Гарри занимался окклюменцией с Дамблдором, так что Рон с Гермионой сидели на диванчике и болтали.

– Знаю, что ничего хорошего не вышло из его уроков со Снейпом, но окклюменция – это так здорово. Я бы хотела тоже заниматься с Дамблдором! – вздохнула Гермиона, а Уизли фыркнул.

– Есть ли хоть что-нибудь, что ты не хотела бы изучать, а? – рассмеялся друг. А затем ворчливо добавил: – Что ты сделала с Гарри? Он все время учится, не совершает со мной за компанию вылазок и больше не участвует в розыгрышах.

– Если ему от меня передалась хоть частичка здравого смысла, это к лучшему, Рон. П.А.У.К.-и приближаются, и тебе бы тоже не помешало сосредоточиться.

Рон застонал и замотал головой:

– Ты что, не понимаешь, Гермиона? Не замечала, как он себя ведет рядом с тобой? А как смотрит?

Гермиона удивленно уставилась на друга.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что он в тебя втюрился. И пытается произвести на тебя впечатление, ну знаешь, учеба и все остальные его поступки за эти дни. Ну, подумай, как Гарри учеба может интересовать больше, чем квиддич? Разве это нормально?

Гермиона задумалась. Мог ли Гарри влюбиться в нее без памяти? Нет, он вел себя просто дружелюбно, не более того.

– Не мели чепуху, Рон, – девушка попыталась одернуть друга, но он покачал головой.

– Миона, ты смотришь на него, как на пустое место, поэтому он учится и ведет себя так, будто он профессор Люпин, а не Гарри Поттер. Вчера отказался выбраться со мной в Хогсмид. Не пообещал «может, потом», а отказал, да еще и разозлился на меня за то, что я предложил.

В чем-то Рон был прав: Гарри вел себя точь-в-точь как она. Но этому можно было найти более разумное объяснение.

– Ты правда считаешь, что он себя так ведет, чтобы мне понравиться? А ты не предполагал, что он просто повзрослел, учитывая, что его жизнь подвергается опасности каждые пять минут?

Гермиона начала злиться, но все же немного разволновалась от мысли, что Гарри мог в нее влюбиться.

– Миона, его чуть ли не каждый год пытаются убить. С чего вдруг он изменился так внезапно? – Уизли одарил ее снисходительной улыбочкой, будто снова выиграл у нее в шахматы. – Просто ты ему нравишься.

– Тебе неприятно? – полюбопытствовала Гермиона, поскольку не была уверена, как Рон к этому отнесётся. Сама же девушка пребывала в глубокой задумчивости, пытаясь осмыслить сказанное.

– Скорее, я удивлен. А если он давно неровно дышит к тебе, но молчал, потому что знал о моих чувствах? Сколько уже он в тебя влюблен? Не будет ли это как с должностью капитана команды по квиддичу? Вдруг он просто не хотел, чтобы я расстраивался?

Гермиона удивленно воззрилась на приятеля.

– Да ладно тебе, я не настолько туп, как раньше. Конечно же, МакГонагалл предложила эту должность сначала ему. Да она ему луну с неба достанет, если надо будет, но Гарри и сам понимает, что я лучше подхожу.

Гермиона знала – это правда. Из Рона вышел отличный капитан, собранный и целеустремленный, почти одержимый победой в межфакультетском соревновании за кубок, но девушку интересовало другое. Если Гарри и вправду давно в нее влюблен, что ей теперь делать?

– Ну и? – Рон смешно поиграл бровями. – Тебе-то он нравится?

– Не могу сказать, что он мне всегда нравился. Но сейчас, наверное, да, – смутилась Гермиона. Рон усмехнулся, и они сменили тему.

Ни Рон, ни Гермиона не заметили притаившуюся в тени бледную и заплаканную Джинни Уизли.

Глава 13. В тоске об утраченном

Северус наблюдал за тем, как члены Армии Дамблдора сопротивлялись Империо. Сам он довольно легко мог накладывать его, но притворялся, что испытывает с заклятием трудности: не следует, чтобы окружающие думали, будто Поттер может с легкостью кидаться Непростительным.

На удивление, Лонгботтому удавалась защита, хотя Северус полагал, что этому способствует сильная внутренняя мотивация Невилла. Гораздо больше учеников, чем Северус мог предположить, воспринимало происходящее абсолютно серьезно. Все они, казалось, понимали важность того, что делали.

– Империо! – Снейп добавил дрожи в свой голос, когда насылал Непростительное на Луну, мечтательно смотревшую в ответ. – Танцуй, – скомандовал он. Лавгуд дернулась. Ее тело пыталось подчиниться приказу, а разум сопротивлялся этому. Северус пока вкладывал в заклятие только частицу своей неодолимой воли, облегчая ученикам задание. Требовалось огромное усилие, чтобы противостоять этому заклятию, но близкое знакомство с принуждением ограничивало его силу.

– Нет, – наконец, слегка улыбаясь, ответила Луна, и Северус, кивнув ей, прекратил действие заклинания.

– Молодец, – Снейп махнул следующему ученику, чтобы тот подошел, и начал все снова. Северус испытывал своего рода удовлетворение, пусть и мрачное, когда учил этих детей. Они не упадут на колени перед Волдемортом. Они будут сражаться, и сражаться хорошо. Даже если сам Северус погибнет до финальной битвы, этот его поступок, эта передача знаний все равно поможет им сопротивляться. Так или иначе, он все равно примет участие в уничтожении Волдеморта.

***

Альбус Дамблдор поднял взгляд от своего котла и посмотрел туда, где, уткнувшись в записи, стоял Северус. Видеть, как из-под пера, зажатого в руке Гарри, выходят строчки тонкой вязи, свойственной Северусу, до сих пор было довольно странным зрелищем. Снейп склонил голову в характерной позе, которую Альбус видел уже тысячу раз, но в теле Гарри это нервировало. Была в этом неуловимая неправильность, которую Дамблдор находил раздражающей.

Северус вздохнул и запустил руку в волосы. Его разочарование было написано на лице Гарри. Альбус задумался о том, как уязвим был Снейп в этом теле. Он так долго был одинок – изгой, сальноволосый пугающий мерзкий профессор Снейп – что забыл, что может быть кем-то еще. Теперь Северус был окружен людьми, которые любили его, восхищались им, искали его общества и дарили ему свою безоговорочную дружбу. Для такого одинокого человека подобное отношение должно быть одновременно пьянящим и пугающим.

Его старания найти лекарство свидетельствовали о характере. Кто-то мог бы подумать, что неожиданное превращение в Гарри Поттера – это все равно что мечта, ставшая явью, но Северус достаточно умен, чтобы понять ужас, являющийся неотъемлемой частью жизни мальчика.

Северус, кроме того, достаточно сильный человек, чтобы пожертвовать более приятными сторонами случившегося ради блага всех заинтересованных лиц. Он отказался от шанса на лучшую жизнь, понимая, что это означает возвращение к участи раба двух хозяев. Что с того, если один из них был добрым стариком, любившим Северуса, как сына? Такой выбор доказывал преданность Снейпа делу уничтожения Волдеморта. Альбус хотел бы, чтобы все те, кто сомневался в Северусе, могли увидеть его в такой момент, потому что знал: если бы они взглянули на лицо Снейпа, все их сомнения тут же исчезли бы.

– Северус, как продвигается работа? – мягко поинтересовался Альбус. Снейп поднял голову, его взгляд медленно обретал четкость, по мере того как зельевар собирался с мыслями.

– Ну… – он замолчал и во внезапном приступе боли схватился за лоб. – Мать твою!

Когда он согнулся, Альбус в смятении протянул руку. Северус схватился за палочку:

– Окклюменс! – прокричал он, и его лицо застыло от напряжения.

Дамблдор сразу понял, что произошло. Том снова пытался получить доступ к разуму Гарри, а Северус так погрузился в размышления, что атака застала его врасплох.

– Северус, ты в порядке?

Зельевар замер в молчании, на лице его была написана такая ярость, какой директор никогда прежде не видел у Гарри. Эти двое настолько по-разному носили одно и то же тело, что Дамблдор удивился, почему так мало людей догадалось обо всем.

– Все нормально, Альбус, хотя, мне кажется, я предпочел бы вызовы к Лорду этой боли, – вряд ли Северус когда-либо выражал Поттеру большее сочувствие.

– Могу только догадываться, как, должно быть, это мучительно, – признался директор.

– Это чертовски раздражает! Как я должен концентрироваться, когда постоянно ощущаю его присутствие? – пробормотал Северус. – Отвечая на ваш предыдущий вопрос, Альбус: все ужасно. Такими темпами я буду торчать в этом теле, пока оно не состарится и волосы не поседеют, – Дамблдор наблюдал, как Снейп начал мерить шагами комнату, заложив руки за спину.

– Вектор – идиотка, но, безусловно, даже ей под силу решить эти уравнения, – Северус раздраженно махнул на кипу бумаг, которую с отрицательным ответом вернула им профессор арифмантики.

– Она довольно неплохой учитель, но едва ли принадлежит к элите своей области магии. Не то что ты, Северус, – примирительно улыбнулся Альбус раздражительному собеседнику, мечущемуся туда-сюда возле стола. Снейп часто забывал, что не все были так же умны и образованны, как он.

– Что ж, нам нужен кто-то, кто решит их. Я мастер зельеварения, а не арифмантики, – гневно жестикулируя, выплюнул Снейп.

– Я подумаю, что можно сделать. Ты же знаешь, что мы должны соблюдать секретность, – едва улыбаясь, напомнил ему Альбус. Снейп буркнул что-то в ответ, но собрал свою сумку и, коротко кивнув, ушел. Альбус волновался за него. Слишком многое Северус испытал, слишком одинок был. Когда он вернется в свое собственное тело, не покажется ли различие таким огромным?

***

Направляясь в Больничное крыло, Северус все еще продолжал ворчать. Последние пару ночей он приходил сюда посмотреть на то, что потерял. Жадно смотрел на свое собственное тело и мечтал, чтобы одним только усилием воли можно было вернуться в него.

Альбус всегда был излишне оптимистичен; Северус же относился к тем людям, которые считали, что стакан наполовину пуст. После стольких усилий, затраченных на исследование зелья и создание антидота к нему, все застопорилось, потому что Вектор не смогла сделать расчеты. Как тут не разозлиться? Все, что требовалось Северусу, – это решенные уравнения, и тогда у него в руках окажутся все необходимые компоненты.

Он вошел в Больничное крыло и замер, увидев поразительную картину: Гермиона, чьи волосы были скручены и сколоты сзади волшебной палочкой, сидела подле его безразличного тела и читала вслух.

– …и добавляя асфодель медленнее, помешивая его при более низкой температуре, вы получите гораздо более эффективное зелье, – Гермиона читала статью из «Le Journal des Potions». Северус предположил, что она перевела ее на английский с помощью чар. Сам он обычно читал журнал в оригинале, на французском, но придираться не стал.

Свет, падавший на волосы, создавал вокруг Гермионы сияние. Северус мог видеть только мягкий овал щеки, но догадывался о выражении ее лица – должно быть, она слегка хмурится, как и всегда, когда концентрируется на чем-то. Гермиона перевернула страницу и продолжила читать, а Северус окончательно растерялся. Зачем она здесь?

– Гермиона? – она повернулась на звук его голоса и вспыхнула, застигнутая врасплох.

– Гарри? – девушка уронила журнал, и Снейп понял, что она в замешательстве. – Я… эээ… просто проверяла профессора Снейпа, – призналась Гермиона, крепко стискивая кулаки.

– А, понятно, – Северус не знал, что сказать, и потому выбрал нейтральную фразу. Гермиона моргнула и расслабилась, а ему пришло в голову: она ждала, что над ней посмеются или же разозлятся на нее.

Северус подошел к своему телу и с интересом посмотрел на него.

– Кажется, он похудел, – прокомментировала Гермиона, и Северус ощутил укол удивления. Гермиона беспокоилась о нем, она даже напряженно покусывала губу. Маленькие белые зубки явно отвлекали. Северус буквально принудил себя вновь переключиться на беседу. Кажется, он влип.

– Ну, он же не может есть. Поппи пичкает его зельями, но с настоящей едой зельям не сравниться, – ответил Северус. Он тоже испытывал некоторое беспокойство. Если его тело умрет, что случится с Гарри? Северус навсегда застрянет в шкуре мальчика-который-выжил? Или его разум умрет вместе с плотью, а Гарри вернется обратно в свое собственное тело?

– Что с ним будет? Мы ничего не можем сделать? – Гермиона сжимала и разжимала кулаки, ее лицо отражало неподдельную боль.

– Профессор Дамблдор работает над решением этой проблемы, – Северус наблюдал, как Гермиона смотрит на его тело, и ему пришло на ум, что в мире насчитывается всего несколько человек, которым в самом деле небезразлично, жив он или мертв. Снейп никогда бы не подумал, что Гермиона, гриффиндорская всезнайка, окажется одной из них. – Знаешь, многие были бы рады избавиться от него, – заметил он с грустной улыбкой.

– И ты? – с любопытством спросила Гермиона. И снова Северус вынужден был быть с ней честным.

– Нет, я хочу, чтобы он вернулся. Я привык считать, что ненавижу его. Но сейчас все по-другому, – он знал, что говорит о Гарри, но полагал, что это было правдиво и в отношении него самого. Теперь Северус не испытывал такой сильной ненависти к себе, как раньше. Осознание того, что он мог бы быть кем-то другим, облегчало боль от того, что ему приходилось изображать из себя сальноволосого мерзавца.

– Наверное, это глупо, Гарри, но мне всегда казалось, что, если бы он не был шпионом Ордена, а я не была бы гриффиндоркой, мы бы неплохо поладили. Но профессор не может учтиво обращаться со мной на глазах у Драко и остальных слизеринцев. Кроме того, он так долго был один, что я не уверена, сохранились ли у него воспоминания о том, как быть учтивым.

Северус снова уставился на нее. Он заметил, что в последнее время делает это часто. Когда Гермиона не размахивала поднятой рукой по ту сторону парты, общение с ней оказывалось вполне сносным.

– Сохранились, – Северус мечтал найти какой-то способ остаться другом Гермионы после того, как будет совершен обратный обмен. Однако любая дружба между ними может быть превратно истолкована и учениками, и учителями, и Волдемортом. Последнее оказалось бы фатальным для обоих. – Он просто не готов платить за это.

Глаза Гермионы светились пониманием, несвойственным ее юному возрасту.

– Должно быть, ужасно всегда казаться не тем, кто ты есть на самом деле, – Гермиона с разрывающей сердце жалостью смотрела на лицо своего спокойно спящего преподавателя зельеварения.

– Должно быть, – на Северуса нахлынула тоска, и он попытался сдержать слезы. Он так хотел обратно.

Глава 14. Пробуждение ото сна

Она снова летела, но на этот раз одна. Она рассматривала простиравшийся под ней пейзаж, желая найти сад, виденный ею прежде. Вон там, чуть в стороне, неподалёку от прозрачного озерца – заросли неухоженной живой изгороди, а сразу за ними – сад. Она подлетела к нему и приземлилась, оказавшись в самом центре, у пересохшего, заросшего сорняками фонтана.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: