ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет. 7 страница

И в тот момент, когда их губы почти соприкоснулись, Гермиона проснулась, в ужасе оглядывая комнату.

Живоглот вытаращил на нее свои желтые глаза и с наслаждением потянулся.

– Мне приснилось, что я почти поцеловалась с профессором Снейпом, – прошептала Гермиона коту.

Глотик с присвистом вздохнул, словно издевался над ее признанием.

– Не смешно! Что со мной не так? Я люблю Гарри, но мне снится профессор Снейп! Я сошла с ума?

Живоглот улегся рядом, потерся о ее подбородок и громко заурчал. Гермиона обняла своего неделикатного и разбалованного питомца и опустилась на кровать. Спустя минуту она уже спала.

Живоглот, прикрыв глаза, наблюдал за хозяйкой, пока она не заснула, а потом выпрыгнул из кровати. По его мнению, большинство людей были милыми, но дураками, и ему надо было обсудить это с Серебряной Шерсткой, причем прямо сейчас.

Глава 17. Кошачья магия

Минерва спрыгнула с перил на ступени и начала спускаться вниз по лестнице. Усы ее подрагивали. Кошачье зрение позволяло ориентироваться в темных коридорах так же хорошо, как и при свете дня, и Минерве не составляло никакого труда выслеживать парочки, нарушавшие строжайший запрет уединяться после отбоя в пустых кабинетах и чуланах.

Она получила огромное удовольствие, застигнув Панси Паркинсон и Блейза Забини в кладовке и выгнав их оттуда. Снятые со Слизерина баллы, равно как и потенциальный факультетский скандал, привели Минерву в исключительно чудесное расположение духа. Для Драко Малфоя наступили поистине тяжелые времена.

Хотела бы она рассказать обо всем Северусу, но после того как он и Гарри обменялись телами, прежним вечерним посиделкам пришел конец. Минерва скучала по их беседам, таким, как сегодняшняя. Обычно она просто заходила к Северусу в кабинет, и начинались взаимные подначки, злорадство из-за баллов, снятых ими с факультетов друг друга, ворчливые обсуждения уроков и бестолковых детей, которых приходится учить.

Минерва полагала, что знала раздражительного и саркастичного мастера зелий не хуже остальных. И уж, конечно же, гораздо лучше, чем Альбус, каким бы всеведущим он себя не считал.

Она как раз повернула за угол, собираясь припустить по ступеням, когда из тени выступил Живоглот. Сколько бы лет она ни практиковала анимагию, полунизл давал ей фору по части незаметности

– Эй, красотка, – промурлыкал он. Минерва фыркнула, и ее усы задрожали. В игру под названием «флирт» они играли вот уже несколько лет.

– Добрый вечер, Живоглот, – ответила она чопорно и уселась, обвив себя хвостом.

– И что же такой прелестный меховой клубок здесь делает? – ухмыльнулся полунизл.

– Прогуливаюсь, что же еще, – Минерва элегантно зевнула, демонстрируя свое презрение, и он улыбнулся ей в ответ, впечатлившись разыгранной перед ним сценкой.

– Кстати, о задании, которое ты мне дала. Я предпринял все возможные усилия, чтобы Та-Кто-Дает-Мне-Еду ничего не заподозрила, но она сходит с ума по Человеку-Кошачья-Мята. Она еще не заметила, что его запах не похож на запах Растрепанного Меха, но я сомневаюсь, что смогу отвлекать ее и дальше.

Минерва моргнула, на этот раз от удивления.

– Неужели? – действительно интересный поворот событий.

– Она мечтает о Человеке-Кошачья-Мята, но думает, что хочет спариться с Растрепанным Мехом. Все эти мысли мешают ей спать. Из-за них она меня игнорирует! – пожаловался Живоглот, взмахнув хвостом.

– Мы не можем не вмешаться, правда? – протянула Минерва. – Сколько ты еще сможешь не давать Гермионе выяснить правду? Если она начнет относиться к Северусу иначе, чем относилась бы к Гарри, его жизнь может оказаться в опасности, – Минерва потянулась, расслабив мышцы спины, и задумалась.

– Еще пару недель, не больше. Та-Кто-Дает-Мне-Еду довольно умна для человека.

Живоглот не относился к Минерве как к человеку. Казалось, он считал, что ее преобразования в менее элегантную форму случались просто по ошибке. В конце концов, кто не мечтал бы быть кошкой двадцать четыре часа в сутки?

– Надеюсь, этого хватит, чтобы Северус вернулся обратно в свое тело, – Минерва задумчиво наводила лоск на свои усы.

– Я тоже хочу заполучить обратно моего поставщика кошачьей мяты, – Живоглот перекатился на спину, демонстрируя жизнерадостный гедонизм. – У него всегда есть отличнейшая Зеленая Калифорнийская, – промурлыкал он.

– Да ты сама забота и самоотверженность, как я погляжу, – Минерва фыркнула, и ее хвост задрожал от веселья.

– Я кот, – Живоглот посмотрел на нее с легким раздражением. – Когда-нибудь, Серебряная Шерстка, ты научишься радоваться жизни, такой, как она есть, и получать удовольствие от всех ее важных мелочей.

Посмотрев в его огромные золотистые глаза, Минерва поразилась нежному упреку во взгляде Живоглота. Мудрость полунизла была безмерна. Минерва и вообразить не могла, насколько хорошо он понимал этот мир.

– С нетерпением жду этого дня, – честно ответила она. Живоглот прощально взмахнул хвостом и ушел.

Проснувшись, Северус почувствовал себя слабым и несчастным. Полог его кровати был задернут, а напряженный член практически требовал немедленно освободить его от пижамных штанов. Северусу снилась Гермиона, и чтобы ликвидировать грядущие последствия этого сна, потребуется очищающее заклинание. Он еще мог хоть как-то управиться с собственным телом, медитируя, но тело мистера Поттера редко оказывало ему подобную любезность.

Решая проблему последствий своих сновидений, Северус каждый раз ощущал привкус неправильности, не говоря уже о том, как странно он чувствовал себя из-за своих снов. Он отвечал и за Поттера, и за Гермиону. Они – ученики, вверенные его попечительству. Когда-то Северус думал, что его сдержанность в отношении студентов обусловлена в большей степени опасениями потерять работу, нежели какими-то моральными ограничениями, но ему пришлось пересмотреть свои убеждения на этот счет, как и многие другие. Он обнаружил в себе склонность к благородству, которую находил довольно отвратительной. Ему хотелось избавиться от этой склонности и продолжать жить своей жизнью.

Воспоминание о недавнем сне, о Гермионе, выгибавшейся под ним, кричащей его имя, кончая, заставило его обхватить пальцами член и высвободить из пижамных штанов. Волшебная палочка лежала под подушкой, и быстрое заклинание смазки было единственной подготовкой.

Чувствительная головка члена терлась о пододеяльник, и ощущения от этого трения переплетались с противоречивыми ощущениями от прикосновений ладони, мягкая кожа которой в нескольких местах превратилась в твердые мозоли. Методично поглаживая себя, Северус старался не думать о том, в чьем теле находится. На протяжении нескольких дней он сопротивлялся потребностям этого тела, отказываясь снять напряжение самым доступным способом, и теперь воспоминание о нежном прикосновении прошлой ночью, о теплой, мягкой девичьей коже привело его к оргазму стремительнее, чем он ожидал. Северус знал, что, несмотря на все его усилия молчать, имя Гермионы слетело с губ, когда глаза ослепила вспышка света, и он кончил, излив семя. Оставалось только молиться, чтобы никто его не услышал. Особенно Рон.

Быстро наложенное очищающее позаботилось о видимых следах случившегося, но Северус все еще чувствовал себя отчасти грязным и разочарованным. Он хотел вернуться из этого тела обратно в свое собственное. Хотел открыть Гермионе свои чувства. И не хотел идти против воли директора.

Северус поднялся и поплелся в душ. Наступила суббота. День игры против Слизерина. Северус умылся, мечтая соскрести с себя весь последний месяц, прожитый им. Он разрывался, одолеваемый противоречивыми желаниями и мыслями. Хотел выиграть – стремление, присущее любому слизеринцу, – но не хотел обыгрывать свой собственный факультет.

Он хотел Гермиону. Хотел ее так сильно, что у него снова встало, прямо в душе. Северус до конца открутил кран с холодной водой и пришел в себя под ледяной струей. Он желал Гермиону, но не желал ее смерти. Северус выключил воду и, повернувшись, встретился с понимающим взглядом Рона. Черт.

– Доброе утро, Гарри, – Рон повязал полотенце вокруг талии и скрестил руки на груди, увидев своего друга.

– Доброе утро, Рон, – пробормотал Северус, чувствуя себя немного виновато и не вполне понимая, отчего. Рон бросил на него соблазнительный взгляд и наклонился ближе. Почти запаниковав под этим взглядом, Северус отшатнулся.

– Ты избегаешь меня, детка, а я по тебе скучал, – Рон взглянул на него из-под ресниц, и Северус почувствовал нарастающую эрекцию. Пожалуйста, Мерлин, пусть это окажется неправдой. Он рылся в воспоминаниях Поттера, отчаянно ища любой намек на то, что мальчишка был геем и обжимался со своим приятелем, но ничего не нашел.

– Э… Извини, не понял, – выдавил Северус, туго затягивая на себе полотенце и делая шаг назад. Его реакция, казалось, подтвердила какую-то гипотезу Уизли, потому что тот мгновенно оставил замашки соблазнителя и окинул Северуса оценивающим взглядом.

– Ты ведешь себя очень странно, Гарри. Обычно ты всегда готов поддержать игру и отпустить пару-тройку глупых шуток, обозвав меня педиком, и уж точно не зеленеешь от ужаса, походя на жабу. Что происходит, Гарри? – Рон поджал губы и выражением лица теперь поразительно напоминал свою мать.

– Хотел бы я рассказать тебе, Рон, да не могу, – в словах Северуса не было ни грана лжи. Он всей душой желал, чтобы нашелся человек, который бы действительно хорошо знал Гермиону, и с которым он, Северус, мог бы поговорить о своих чувствах и о своем внутреннем конфликте. И подозревал, что Рональд Уизли был бы хорошим слушателем, невзирая на их частые стычки и взаимное неприятие в прошлом.

– Знаешь, я не дурак, – очень тихо ответил Рон. Он оглядел пустую душевую и вздохнул. – Слизеринца из меня не вышло, но даже я не могу не заметить очевидного.

Эта маленькая самоуничижительная речь заставила Северуса улыбнуться. Должно быть, чувства к Гермионе у него на лице написаны, если уж Рон их заметил.

– Я никогда не думал, что ты дурак, Рон. – Северус лишь слегка покривил душой. Он никогда не думал, что мальчик глуп, просто считал его беспечным, безрассудным и обладающим утонченностью бладжера.

– Ну, до настоящего момента только такой вывод я и мог сделать, – ответил Рон, и следующие его слова взорвали окружающий мир, точно бомба: – из вашего поведения, профессор Снейп.

У Северуса отвисла челюсть. Лихорадочно пытаясь понять, когда и в чем мог проколоться, допустить ошибку, очевидно, беспримерно грубую, он тем временем заметил блеск торжества во взгляде Рона.

– Как ты узнал? – Отпираться сейчас было бессмысленно, а если он сотрет мальчишке воспоминания, Альбус расстроится.

– Все ваши поступки, и то, как вы говорили... Гарри порой бывает придурком, но ехидными замечаниями не сыплет и никогда не скажет Малфою «бу». И бездарностью, только и знающей, что скулить да разевать рот, его не назовет. Дрочилой – да, но все остальное совсем не похоже на то, что сказал бы Гарри.

Рон наблюдал за ним, весело улыбаясь, и Северуса это порядком раздражало.

– Мне слишком давно уже не семнадцать, – признался он, вытираясь полотенцем и направляясь в спальню. Остальные ребята уже ушли, и он остался наедине с Роном Уизли.

– Так почему Гарри не оказался в вашем теле?

Подобного вопроса Северус ожидал от Рона в последнюю очередь.

– Комбинация зелья и портключа не оказала такого же влияния на его незрелое сознание, какое произвела на мое.

Рон нахмурился, но Северус продолжил, не дав ему произнести ни слова:

– Я не оскорбляю Поттера, Рон, это вопрос возраста. Его сознание просто не сформировалось в той степени, чтобы зелье сработало столь же эффективно.

Помолчав, Рон кивнул.

– Значит, вот он, настоящий профессор Снейп, такой, как есть на самом деле, когда не играет в шпионские игры?

Северус закрыл рот, ошеломленный, что Рон снова застал его врасплох.

– Я какое-то время наблюдал за вами, пытаясь разобраться, что к чему, но окончательно уверился в своих догадках, только когда Дамблдор не дал вам поцеловать Миону.

Северус покраснел при упоминании того, как он потерял контроль над собой.

– Нельзя было позволять, чтобы все зашло так далеко, – признался он. – Гермиона слишком молода для меня.

Одевались Рон и Северус в неловком молчании.

– Она вам нравится? – скрещенные руки Рона и его слегка агрессивная поза исключали любую попытку солгать. Рон выглядел так, словно его подташнивало от самой мысли о подобной возможности, но он мужественно пытался справиться с этим ради Гермионы.

– Рон, если Волдеморт когда-нибудь хоть на мгновение заподозрит, что Гермиона для меня нечто большее, чем досадная помеха, он сделает все, чтобы она стала главным развлечением Пожирателей Смерти на их ближайшем собрании.

Рон побледнел, представив, что сотворят с его подругой верные последователи Волдеморта.

– Тебе нужно сказать ей, приятель, – Рон не отводил взгляда, и от осознания того, что парень обращается к нему, Северусу, а не к Гарри, на душе странным образом потеплело. – Гермиона не любит, когда от нее что-то скрывают.

– Я знаю. Но не могу рисковать. Если ее отношение ко мне переменится… Ты же знаешь, как она относится к учителям, – Северус чувствовал себя бесконечно уставшим и неспособным дальше продолжать свое представление.

– Да, обнимать тебя она перестанет, – во взгляде Рона отразились одновременно понимание и некоторое смущение. Он и сам несколько раз за прошедший месяц обнимал Северуса, думая, что обнимает Гарри.

– Перестанет, – намека на сожаление в голосе, должно быть, хватило, чтобы Рон догадался о чувствах собеседника. По тону разговора Северус понял, что парень не слышал, как он – его профессор – стонал имя Гермионы, мастурбируя. Иначе Рон вряд ли удержался бы и не врезал ему по лицу.

– Знаешь, что… Напиши письмо – анонимное, если нужно, – и пошли ей. Расскажи столько, сколько можно, и пусть сама решает. Вся штука в том, что врать Гермионе даже в мелочах – очень плохая затея, – Рон покачал головой с видом очень опытного в этом вопросе человека.

– Письмо. А это идея, Рон, – Северус, сидящий на кровати Поттера, улыбнулся Уизли. Рон подошел к нему и протянул руку. Северус сжал его ладонь и позволил рывком поставить себя на ноги.

– Сегодня мы должны победить Слизерин, – Рон подмигнул ему, и Северус рассмеялся.

– Сделаю все, что в моих силах, хоть сердце и разрывается напополам, – он отсалютовал капитану.

– Да уж, постарайся! В этом году мы от них сильно отстаем! – И они отправились завтракать, все еще смеясь.

Глава 18. Квиддич и вопросы

Гермиона снова сидела на трибунах, забытая книга лежала у нее на коленях, а сама она наблюдала за игрой. Девушка никогда прежде не видела, чтобы Гарри так летал: было что-то почти отчаянное в том, как он преследовал снитч. Гарри устремился вниз, ведомый блестящей сферой, как будто в мире кроме нее больше ничего не существовало.

Лаванда то и дело комментировала ход игры, и в общем-то, Гермионе не нужно было даже смотреть на поле, но она не могла отвести глаз от Гарри. Всегда ли он был таким… страстным? Бладжер нагнал его, и Гарри небрежно увернулся, как от чего-то незначительного, и продолжил свою погоню за снитчем. Драко пригнулся к метле, заставляя ее лететь быстрее, пытаясь догнать Поттера, но Гарри был уже слишком далеко.

Слизерин лидировал со счетом 120:100. Счет был почти равным, и все знали, что так или иначе все сведется к противостоянию между Драко и Гарри. Рон охранял ворота с мрачной решимостью, но слизеринцы жульничали – за спиной у мадам Хуч, разумеется.

Драко попытался толкнуть Гарри, но увидел, что приближается другой игрок, и отправился в штопор, аккуратно уклонившись от удара и все еще следя за снитчем. Еще один рывок, и Гарри смыкает пальцы вокруг блестящего шара. Игра окончена.

– Гриффиндор победил! 250:120! – прокричала Лаванда, и Гермиона понадеялась, что не оглохнет от этого пронзительного вопля.

– Я уж вижу, – усмехнулась Гермиона, глядя на то, как соседка практически пустилась в пляс на своем сиденье. – С каких это пор ты стала такой фанаткой квиддича, Лав? – поинтересовалась Грейнджер, когда подруга начала стремительно пробираться к выходу, чтобы поздравить команду. Лицо Лаванды осветила улыбка, и девушка, распахнув ученическую мантию, показала значок «Уизли – наш король», приколотый к джемперу. Озарение вспыхнуло в мозгу Гермионы, и улыбка тронула ее губы, пока Грейнджер наблюдала, как однокурсница бежит за Роном. В конце концов, Рон тоже любит умных девушек.

***

Северус наблюдал, как Драко устало уходит с поля вместе со всей слизеринской командой, и чувствовал себя предателем. Рон радостно помахал ему, и Снейп довольно язвительно улыбнулся в ответ. Сама мысль о том, что гриффиндорец шантажом принудил его обеспечить проигрыш сборной Слизерина по квиддичу, была унизительна. Хуже было только то, что, в конечном итоге, его не так уж и долго пришлось убеждать.

– Гарри! – Гермиона очутилась в его объятьях. Северус крепко обнял девушку, вдыхая ее запах, и насладился моментом, который – он знал это – может больше никогда не повториться. Гермиона отпустила его; глаза ее сияли, а Снейп изумился, как раньше не понимал, насколько она красива.

Северус настолько привык просто не замечать старшекурсниц на своих уроках, видя в них всего лишь еще одну группу детей, что, глядя в теплые карие глаза, был ошеломлен пониманием: Гермиона почти взрослая женщина.

Именно это «почти» заставило Снейпа мягко отпустить ее, а затем надежно спрятать руки в карманы, пока они возвращались в замок, окруженные ликующей толпой.

***

С головокружительной радостью Гермиона почувствовала, как Гарри крепко обнял ее. Она была ему небезразлична, и осознание этого пьянило.

Гарри внезапно замер и, Гермиона могла бы поклясться в этом, отпустил ее с неохотой. Он снова прикрыл глаза, тщательно скрывая свои чувства. Гермиона не знала, что профессор Дамблдор сказал Гарри, но, кажется, это произвело на него сильное впечатление.

– Штопор был выполнен блестяще, Гарри, – прокричала Гермиона, пытаясь перекрыть гвалт ликующей толпы. Поттер мягко и застенчиво улыбнулся подруге, и от этой улыбки сердце Гермионы затрепетало, а потом смущенно сжалось.

– Я не мог подвести Рона, – голос Гарри был едва различим среди восклицаний и песнопений, Гермионе пришлось напрячься, чтобы услышать его. Внезапно толпа подхватила Поттера и понесла вниз по тропинке. На лице Гарри отражалась полупаника, до тех пор пока он не понял, что происходит, и тогда выражение сменилось скорее на раздраженное, чем польщенное.

Гермиона замедлила шаг, пропуская толпу вперед, пока, наконец, не осталась одна. Профессор МакГонагалл, все еще спорящая с мадам Хуч по какому-то вопросу судейства, подошла сзади, а затем, кинув на свою ученицу пронзительный взгляд, отправила коллегу вперед.

– Как вы сегодня, мисс Грейнджер? – преподаватель Трансфигурации смотрела на нее с состраданием.

– В замешательстве, – нахмурившись, призналась Гермиона. МакГонагалл смерила ее взглядом через свои квадратные очки.

– Мисс Грейнджер, если я когда-либо понадоблюсь вам, вы знаете, где меня найти, – серьезно произнесла она, а затем зашагала прочь. Тартан вихрился вокруг ее ног. Гермиона была сбита с толку.

***

Гермиона отложила бумаги в сторону, сидя за столом в общей гостиной Гриффиндора. В течение нескольких часов она делала домашнюю работу с Гарри и Роном, пока Поттер не покончил со своими заданиями и не ушел, едва кивнув Гермионе на прощанье. Она была уверена, что заметила нечто особое в его взгляде, но Гарри искусно сохранял дистанцию.

И это сильно разочаровывало. Как только Гарри ушел наверх в спальню, Гермиона обернулась к Рону.

– Ну? – она в нетерпении постукивала пером.

– Что «ну»? – Рон вопросительно посмотрел в ответ. Гермиона сомневалась, что он притворяется. Рон никогда не был хорошим лжецом.

– Ну, что с Гарри? Половину времени он ведет себя так, как будто хочет поцеловать меня, а другую половину – притворяется, что меня не существует, – с раздражением выпалила она.

– Мне кажется, у него сейчас трудное время, и, может быть, он просто сбит с толку, – глядя на свиток с домашней работой, медленно произнес Рон.

– Сбит с толку? В каком смысле? – Гермиона начинала злиться.

– В том самом, Гермиона. Он сбит с толку. Ты всегда обнимала его и была с ним милой, и он только что все испортил, потому что не знает, что ты просто милая. Миона, он правда понятия никакого не имеет о девчонках, – эту фразу Рон произнес так, будто делился огромным секретом, но Гермиона была почти в слезах – так она злилась.

– Точно так же, как и ты, Рон, – выпалила она. Рон потрясенно уставился на нее, с трудом контролирующую свой голос: – Ты сказал мне, что я нравлюсь ему, а я сказала тебе, что он нравится мне! А сейчас по твоим словам выходит, я какая-то вертихвостка, которая вешается на мальчиков!

– Нет, нет, нет! Гермиона, я не это имел в виду. Я знаю, что тебе нравится Гарри. Просто он сейчас правда сбит с толку из-за всего случившегося, и, может быть, тебе следует подождать пока он… хм, станет собой, – в ужасе от вспышки гнева Гермионы Рон стал немного заикаться.

– Он нравится мне именно таким, Рон Уизли! Он нравится мне таким, каким он стал! Мне нравится парень, который говорит не только о квиддиче, который слушает меня и учится, и ведет себя так, словно я что-то значу для него! – Гермиону трясло от ярости, и Рон в ужасе смотрел на нее.

– Правда? – он выглядел так, будто сама мысль о подобном вызывала в нем отвращение, и Гермиона убежала наверх, абсолютно уверенная, что оба ее друга были самыми непостижимыми существами в мире.

Глава 19. Как же парню быть?

Рон опустился на стул, ощутив головокружение. Снейп недвусмысленно признался, что ему нравится Гермиона, и Гермиона недвусмысленно дала понять, что ей нравится новая, а не прежняя версия Гарри, то есть ей нравился Снейп… Сальноволосый Мерзавец, Вампир, Нетопырь. Ей нравился Снейп. Не Гарри, с которым она росла, но Снейп, прикидывающийся Гарри. Увлечение Снейпом, прикидывающимся Гарри, и просто увлечение Снейпом – одно и то же? Совсем не обязательно. В конце концов, Снейп лицедействует. Рон шумно выдохнул.

Всё усложнилось. Вернувшись, так сказать, в себя и свою естественную среду обитания – подальше от Гермионы – заделается ли Снейп опять той же сволочью? Вообще-то должен бы. Он сам признал это. Ведь стоит Волдеморту узнать, что один из Пожирателей Смерти запал на магглорожденную ведьму, как Гермиона возглавит список приговорённых к смерти или пыткам. Значит, едва Снейп окажется в своём теле, и Гермиона, и Гарри, и Рон станут для него не более чем грязью.

Вместе с этой мыслью пришла смутная тоска. Конечно, Снейп не был своим в доску – он бы не разгуливал после отбоя и не наведывался бы в замковые кухни перед ужином – но он прислушивался к Рону, как никто другой прежде. Ведь Гарри временами настолько зацикливался на своём великом предназначении, что Рон, раздражаясь, чувствовал себя дураком. А Снейп совершенно неожиданно проявил терпение. Даже Невиллу, с которым приходилось возиться часами, он объяснял всё спокойно и вежливо. Наконец-то Снейп понял, что значит, когда на тебя смотрят свысока.

Да, тот не лез за острым и злым словцом в карман – Рон и сам посмеивался над теми колкостями, что отпускал Снейп. А с Малфоем, например, это вообще было бесподобно. Память навсегда запечатлела Драко, растянувшегося в луже на полу, – тоже Снейп постарался. И Рон уже не мог смотреть на Мастера Зелий по-старому. Но основная проблема оставалась.

Снейп – преподаватель. Он на миллион лет старше Гермионы. Он шпион Ордена. Короче говоря, Гермионе лучше забыть о нём, когда произойдет обратный переход. Хотя бы пока не победят Волдеморта. Вот – решение, и приняв его, Рон поднялся в спальню, чтобы дать совет в сердечных делах своему самому ненавистному учителю.

Северус поднял взгляд от книги, которую читал, и посмотрел на вошедшего в спальню мальчиков Рона. Тот покусывал ноготь с таким задумчивым видом, что казалось, будто у него в голове белки вовсю крутят колёсики, вращающие шестерёнки его соображалки.

В последнее время Северус чувствовал смутную зарождающуюся симпатию к Рыжему. Каким облегчением будет вернуться в собственное тело и снова начать ненавидеть окружающих! Проклятое гриффиндорское дружелюбие причиняло неудобство и доводило до состояния слезливого умиления.

– Хм… Гарри, – Рон присел на кровать рядом с растянувшимся на ней Северусом и многозначительно уставился на Дина, Невилла и Симуса, занятых игрой в подрывного дурака на Невилловой кровати.

– Что? – Северуса удивила деликатность Рона; слава Мерлину, парень свыкся с «новым Гарри» до того, как узнал, кто есть кто, иначе подмигивания и намёки испортили бы всю игру.

– Нам надо поговорить о Гермионе, – он пробормотал конец фразы, и Северуса поразило выражение крайнего смущения на лице Рона.

– Ладно. И о чём конкретно нам надо поговорить? – осторожно спросил Северус.

– Ты ей нравишься, и ты это знаешь, – Рон выглядел так, словно его тошнит от подобной мысли, и Северус расслабился.

– Она думает, что нравлюсь, – уточнил Снейп. В конце концов, Гермиона принимала его за Гарри, следовательно, нравился ей именно Гарри.

– Нет, я беседовал с ней сегодня вечером, и она сказала, что ей нравится то, каким ты стал с недавних пор, – Рон сделал ударение на последних двух словах, и у поражённого Северуса отвисла челюсть: видимо, он не ожидал подобного. – Гермиона считает эти изменения в тебе замечательными. Она запала на нового тебя.

Скрестив ноги, Рыжий сидел рядом, и Северус не мог поверить в реальность происходящего. Не мог он находиться на кровати Поттера, в теле Поттера; не мог он обсуждать свою любовь с Рональдом Уизли. Это не могло происходить на самом деле – слишком уж нереально. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Я ведь не могу ей сказать, не так ли? – опять вздохнул Северус, и острая боль в груди означала, что он будет страдать независимо от принятого им решения.

– Если по-честному, я не знаю, останутся ли её чувства к тебе прежними после обратного обмена, – пожал плечами Рон и получил в ответ согласный кивок.

Весьма вероятно, Гермиону, кроме умственных способностей, привлекала смазливая внешность. История Сирано де Бержерака… Вот только Северус выступал в роли Кристиана, а не прятался в тени беседки. Горькая истина, что у Всевышнего странное чувство юмора, подтолкнула к нужному решению.

– Рон, я старше её на двадцать лет, – пробормотал он, и Рыжий посмотрел на него так, словно двадцать – это нечто неисчислимо огромное, делавшее Северуса чуть ли не ровесником Альбуса, дряхлым и древним. По правде говоря, одним из преимуществ тела Поттера было то, что оно не причиняло постоянной боли, как его собственное. Хотя боль объяснялась не столько возрастом, сколько небрежным к себе отношением. – Мне не поспеть за ней. И она студентка, а я – преподаватель. Я лишусь работы, если Альбус дознается.

Рон слушал его со всё возрастающим удивлением:

– А она тебе действительно нравится.

Северус взглянул на мальчика… нет, скорее, на молодого человека – семнадцать лет уже не детский возраст – с неприкрытым раздражением.

– По-моему, мы это уже выяснили, – довольно резко сказал он, но Рон, задумавшись, казалось, не обратил внимания.

– Хотя мои мозги с визгом выпрыгивают из черепа при мысли о том, как ты пускаешь слюни из-за Гермионы, я полагаю, что ты от одиночества и недостатка внимания попросту привязался к тому, кто оказался ближе всех.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: