Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Глава 6. Возвращение 2 страница





2

 

Тусклые каникулы уже подходили к концу, когда она позвонила. Тогда я уже была похожа на еле ползающую по квартире собственную тень. Моё утро всегда начиналось с того, что я выходила «В контакт», убеждалась, что Дианы там нет, и отправлялась пить кофе. Изредка в течение дня я подбиралась к монитору, проверяла, а потом забывалась в постели с какой-нибудь невыносимо скучной книжкой из школьной программы.
В то утро я поздно встала, потому что почти всю ночь смотрела какие-то фильмы сомнительного содержания и теперь заваривала себе кофе, вялой рукой зачерпывая гранулированный дурман из большой пластиковой банки, когда мой телефон зазвонил.
И мне показалось, будто что-то тяжёлое ударило меня в спину и столкнуло с места, и я выронила чайную ложечку и опрокинула банку, но уже не слышала, как кофе высыпается на стол и на пол. Я сильно ударилась локтем об угол шкафа, но не почувствовала ничего кроме покалывающих кожу иголочек. Только через пару дней я обнаружила на этом месте жуткий жёлто-бардовый синяк, на который даже подуть было больно. Но тогда я не заметила.
Телефон лежал где-то на столе, среди книг, ручек и тетрадей, половину которых я смахнула, пока искала его. Я так боялась опоздать, что даже перестала дышать, а когда нашла, громко выдохнула в трубку:
- Да! Я слушаю!
Секундное молчание, а потом её тихий сбивчивый голос:
- Привет.
- Привет, - ответила я.
И снова молчание, во время которого я слушала её взволнованное дыхание. И тогда я поняла, чего стоило ей решиться на этот звонок.
- Ты как? – спросила она.
- Нормально. А ты?
- Тоже. Я…
- Я…
И мы хотели сказать что-то одновременно и засмеялись. После этого сразу стало легче.
- Ты первая говори, - сказала Диана, и я слышала, как она улыбается.
- Нет, ты первая!
- Хорошо, - она тихонько усмехнулась в трубку, и мне показалось, что её дыхание щекочет мне ухо. На глазах вдруг выступили слезы. – Я хотела спросить… У тебя есть немного свободного времени?
- Да! Да! У меня очень много времени! – воскликнула я и тут же смутилась.
Короткий вздох, секундное молчание.
- Тогда… Может быть… Мы могли бы…
- Да!
- Да? – она засмеялась. – Я ведь ещё даже ничего не сказала.
- Всё равно «да», - отозвалась я громким решительным шепотом.
- Хорошо, - она снова улыбалась, и на этот раз я уловила в её голосе лёгкое смущение. Быть может, сейчас она даже опустила глаза и теребила воротничок или манжет. – Тогда когда и где встретимся?
- Всё равно. Где угодно. Когда захочешь.
- Тогда я за тобой зайду, а там вместе решим, идёт?
- Да! Было бы здорово!
Мы поговорили ещё немного, ни словом не упомянув Машу и то, что случилось в больнице почти две недели назад. Мы просто говорили и смеялись.
А когда я положила трубку, моя серая, наполненная бледным светом зимнего утра комната вдруг расцвела всеми красками радуги, а когда я увидела рассыпанный на кухне кофе, я засмеялась и никак не могла остановиться.
Диана хочет встретиться со мной! Встретиться просто так, а не потому что так сложились обстоятельства, не потому что мы вдруг случайно оказались вместе, как было раньше.
И я продолжала хохотать, до боли в животе, пугая бедную старенькую соседку. А потом я, кажется, запела.
Сейчас у меня нет ничего дороже тех воспоминаний. Я буду беречь их, как берегут коллекционеры свои экспонаты, смахивая с них пыль, регулярно перебирая и пересматривая каждый предмет коллекции. И я буду улыбаться, как в те дни, потому что это тепло живёт в моём сердце, и мне кажется, оно не умрёт никогда. Но я не буду произносить этих страшных слов. «Всегда» и «никогда» в нашем быстротечном мире теряют свой смысл и свою подлинную красоту. Я не буду клясться и обещать.
Я просто буду помнить.

 

Она была нервной, и, наверное, если бы она курила, то в тот день не выпускала бы пачку из рук, то и дело чиркая зажигалкой и выпуская в холодный искрящийся воздух белые облачка то ли пара, то ли дыма. Но Диана не курила, и я всегда радовалась этому.
Её движения были какими-то неровными, угловатыми, надломленными в тот день. Если раньше она двигалась плавно и легко, и каждый жест её был словно тщательно спланированная и изящная часть какого-нибудь танца, то теперь она словно потеряла равновесие и балансировала на тонком канате над пропастью.
Я тогда сразу подумала, что она и пришла ко мне только за тем, чтобы восстановить это утраченное равновесие, почувствовать под ногами твёрдый пол. Я сразу поняла это по её улыбке, беспечной, холодной, фальшивой и тоже какой-то надломленной, как и она сама.
Она пришла ко мне не потому что захотела вдруг увидеть или заскучала, как я позволила себе думать. Вполне возможно, что ей просто некуда было пойти, ей нужны были чья-то поддержка и помощь, чтобы снова обрести уверенность. Вот и всё.
Это было непростое время, когда её присутствие приносило мне больше боли, чем удовольствия и покоя, но я так соскучилась за эти две недели (да что там, едва не спятила), что мне некогда было думать о собственных неприятностях. Неважно, почему она пришла. Важно только, что ей не хватает тепла и участия, и если я могу помочь, сделать её хоть немного счастливее, этого для меня будет достаточно.
- Вот уже который раз думаю, что мне безумно нравится твой шарф, - сказала она, когда увидела меня.
Я смотрела, как ветер развевает её выбившиеся из под шапки волосы, и улыбалась.
- Обычный шарф. Полосатый.
- Мне лучше знать. Это совершенно особенный, исключительный полосатый шарф.
И я смеялась, потому что она так забавно всё это говорила, что я неизбежно начинала ей верить. И уж не знаю, как там всё было во всех этих фильмах, но к Диане я точно чувствовала что-то особенное. Это было похоже на первую любовь, чистую и не требующую ничего взамен. Да, наверное, так и было.
А потом мы очень долго гуляли, смеялись, и под ногами хрустел снег. Мне нравилось выбирать самые глубокие сугробы и заходить туда по колено, а потом наблюдать, как теплеет её улыбка. Как к ней возвращается всё утраченное. Мне было приятно, что я могу ей что-то дать.
- Вылезай, а то промокнут сапоги! – говорила она со смехом.
- Иди сюда! – упиралась я. – Это здорово!
Мы стояли посреди заснеженного парка, и всё казалось мне таким чудесным и замечательным, а над нашими головами возвышались вековые ели, укрывая нас своими большими пушистыми лапами.
Я набрала в руки горсть снега и смяла его в ладонях. Перчатки промокли, и кожу начал покалывать приятный холодок. И я с хихиканьем кинула получившийся мягкий шарик в Диану и попала ей в плечо, оставив на чёрном пальто неровный, рассыпающийся белый след.
- Ах так! – закричала она. – Сама напросилась! – и побежала за мной в снег.
Я с визгом бросилась от неё, но снег был такой глубокий и тяжёлый, что передвигать ноги стоило большого труда, но это только распаляло ещё больше. В спину мне сыпались снежки, и я визжала ещё громче, слыша догоняющий меня смех.
Наша возня продолжалась довольно долго, пока мы обе окончательно не выбились из сил и тяжело дыша грохнулись в снег. Над нами плыло чистое небо с проседью редких облаков, и мне казалось, что мы тоже плывём по этому небу, а Диана лежала рядом со мной, и я видела, как поднимается в воздух и растворяется пар её дыхания. А потом я повернула голову и увидела, что она смотрит на меня. На губах её всё ещё блуждает довольная и спокойная улыбка, но в глазах уже зародилось что-то серьёзное и глубокое.
- Ты не представляешь, как давно я так не веселилась, - сказала она. – Уже даже не помню, когда последний раз играла в снежки.
- Ещё бы. Если учесть, сколько ты уже живешь на этом свете, промышляя отрубанием головы…
Она расхохоталась, вспомнив наш тогдашний нелепый разговор в больнице. А я вдруг подумала, как это здорово, что у нас есть общие воспоминания.
- Конечно, я понимаю, что отрубание голов – это очень тяжёлая работа, - продолжала я с серьёзным видом. – Но всё-таки иногда тебе нужно отдыхать, откладывать топор… или что ты там используешь, и играть в снежки, например, в перерывах.
Диана ещё пуще залилась смехом, своим замечательным звонким смехом, таким заразительным и милым. У неё был очень мягкий смех.
А когда мы устали смеяться, то просто лежали и смотрели друг на друга. Она ничего не говорила, но глаза её светились счастьем. Я знала, что ей хорошо со мной, и читала в её взгляде благодарность, которую совсем не обязательно было выражать словами. Мы и так неплохо друг друга понимали. Нам было хорошо молчать вдвоём.
А где-то высоко над нами плыло чистое хрустальное небо.


4

 

Пожалуй, я никогда не была очаровывающимся человеком. Несмотря на всю симпатию к человеку, я всегда подмечала своим цепким взглядом и его недостатки. Мама говорила, что у меня математический склад ума. Может, так оно и было.
Так и с Дианой. Быть может, она и показалась мне сначала идеальной: красивой, умной, талантливой, доброй и тому подобное. И она действительно воплощала в себе все эти качества. Но чем ближе я узнавала её, тем яснее проступали и неровности в её характере, а иногда и комплексы. К примеру, при всей своей показной храбрости, она на самом деле была очень нерешительной и часто боялась сама делать какие-либо первые шаги. Она часто пыталась показать себя лучше, чем на самом деле, потому что в глубине души страдала от того, что она не такая, как все, и боялась, что её бросят. Таким образом она как бы старалась возместить один свой «недостаток» множеством достоинств, иногда и мнимых.
Конечно, всё это я замечала далеко не сразу, ибо Диана маскировалась так хорошо и умело, что тут не помогал даже мой цепкий глаз и аналитический ум. Но, чем больше подобных неровностей мне удавалось найти, тем более интересной и привлекательной она становилась для меня. Тем глубже мне удавалось проникнуть в её мир, разглядеть, что плавает в воде, скрытой слоем льда, на котором я пока что обречена была топтаться.
Тогда, когда мы валялись в снегу и были так просто, мило и наивно счастливы, Диана случайно коснулась моей руки. Я помню это тёплое, почти невесомое прикосновение, когда я подумала, что вот сейчас она отдёрнет руку, как было всегда, когда она случайно прикасалась ко мне. Но она этого не сделала. Она взяла мою руку в свою и чуть сжала со словами:
- Холодная. Ты замерзла, а перчатки промокли. Вот незадача.
- Да всё нормально, - сказала я бодрым тоном, какой всегда придавала своему голосу, если сердце вдруг начинало биться слишком часто. – Не беспокойся обо мне.
- Но я не могу не беспокоиться, - сказала она, чуть крепче сжимая мою руку. – Ты теперь для меня не чужой человек.
Я шумно вдохнула холодный воздух. Я думала, что вот прямо сейчас так и умру от этих слов. Я не чужая. Не чужая для неё.
- За эти две недели мне многие вещи пришлось обдумать, - продолжала она. – Это вещи, от которых нельзя отмахнуться, как я обычно делаю, если не хочу что-то решать. Я хочу, чтобы ты знала, что мне стоило большого труда просто позвонить тебе. Это правда. Я думала о том, как общение со мной может на тебе сказаться. Потому что будет ещё много людей, которые, как Маша, будут тебя подозревать и показывать пальцем, если ты продолжишь общаться со мной. Поэтому лучше тебе сейчас решить, готова ли ты ко всему этому. Мое общество всегда будет бросать тень на тебя.
Вот он. Выбор. Один из самых важных в моей жизни, если не самый важный. В тот день я могла просто высвободить свою руку, сказать, что замерзла, что мне не нравится весь этот разговор, и лучше нам разойтись по домам. И тогда всё бы закончилось, а Диана больше никогда бы не позвонила мне. Я бы стала просто очередным человеком, который отказался от неё, бросил, причинил боль.
Вместо этого я сжала её руку в ответ, и наши пальцы впервые переплелись.
- Глупости, - сказала я. – И ты мучила себя этим две недели?
- Нет… это очень важно, пойми, - прошептала она, немного растерявшись от того, что я делала с её пальцами.
- Я понимаю.
- Правда?
- Конечно. Я всё понимаю. В тот раз в больнице я повела себя как ребёнок и рыдала от обиды. Сейчас мне стыдно за это. Я напугала тебя, и тебе пришлось меня утешать. Но такого больше не повторится. Впредь я буду готова к любым нападкам. И потом… я очень даже неплохо себя чувствую в твоей тени.
Она тихонько, неуверенно и с облечением засмеялось, а моё сердце наполнилось нежностью и трепетом.
- Так что… Не переживай об этом больше, хорошо?
- Хорошо, - отозвалась она.
Так я сделала свой выбор. И до сих пор не жалею об этом.
- А теперь мой долг согреть и высушить тебя, - сказала Диана немного погодя, когда наше взвешенное молчание раз и навсегда поставило точку на этом разговоре. – Зайдёшь? Я повешу тебя на верёвку в ванной, закреплю прищепками и буду сушить.
Я засмеялась, живо представив эту картину.
- Конечно, предложение очень заманчивое… - ответила я. – Всегда мечтала о чём-нибудь таком. Но… может быть, сегодня ты зайдёшь ко мне? Просто я всё время хожу к тебе в гости и даже Новый год справляла у тебя, а сама не звала тебя ни разу.
- Правда? – она в изумлении посмотрела на меня. – Ты правда хочешь, чтобы я пришла?
- Правда. Хочу, - я смутилась и тут же добавила поспешно. – К тому же верёвка есть и у нас в ванной. Так что, ты всегда сможешь меня… повесить.
- Отлично! – просияла она. – Тогда пойдём скорее!
И хотя до моего дома было всего ничего, мы сели на первый же автобус, чтобы хоть немного согреться и добраться поскорее. Мы без конца о чём-то шептались, и Диана грела мои руки. И мы чуть не проехали свою остановку, а потом долго смеялись.
А самым главным было то, что теперь Диана улыбалась просто потому, что хотела этого. Из её улыбки исчезли те фальшь и надломленность, что так встревожили меня вначале. Теперь она вся как будто светилась, а мне было немного неловко и боязно признавать, что все эти приятные перемены – моя заслуга. Я боялась переоценить себя.
Диана была просто в восторге от моей квартиры.
- У тебя так уютно! – пропела она, заглядывая сначала в зал, потом в мою комнату.
– Да неужели? – удивилась я, закинув шарф на вешалку и проходя за ней следом.- А по-моему обычно. Мне у тебя куда больше нравится.
- У меня слишком чисто, - она поморщилась. – Единственное место в доме, где можно жить, это моя берлога… пардон, комната.
- Берлога? – я прыснула. – Неужели ты так не любишь порядок?
- Ну почему же… - она вздохнула.
А я подумала вдруг, что идеальную чистоту Диана не терпит потому и только потому, что она связано для неё с сестрой. Точно так же, как Маша не любит Одри Хепберн из-за того, что та нравится Диане.
- Просто я люблю, чтобы квартира была похожа на жилое помещение, - сказала Диана. – Люблю, чтобы передавала какие-то черты характера и увлечения хозяина. Например, здорово, когда на диване лежат мягкие игрушки, а на столе стоят какие-нибудь фотографии в весёлых рамочках или ещё какие-то памятные вещички, понимаешь?
- Понимаю, - я улыбнулась.
- Правда?
- Ага. Пойдём пить чай и сушиться.
- Пойдём, - она тоже заулыбалась, немного смутившись.
- Я положила твои шапку, шарф и перчатки на батарею, - сказала я.
- Спасибо.
- Что будешь? Чай?
- Чай, если можно.
- Конечно. Садись давай, - я напустила на себя деловитый вид, хотя на самом деле жутко разнервничалась из-за того, что сегодня мне самой нужно ухаживать за ней и угощать её. Я боялась своей неловкости, боялась чего-нибудь рассыпать или разбить.
Она сидела за столиком, склонив голову набок и подпирая щёку рукой, и наблюдала за мной, улыбаясь. Её спокойный умиротворенный взгляд неторопливо исследовал меня, следил за каждым движением. А у меня от этого почему-то перехватывало дыхание, и дрожали руки в ещё большем страхе что-нибудь расколотить. В какой-то момент этого пристального молчания я не выдержала:
- Чего ты так смотришь? – пробормотала я, поворачиваясь к ней и краснея.
- Ничего, - отозвалась она, не переставая улыбаться.
Ну, ничего так ничего. Всё равно правду она никогда не говорит, думала я, переводя дыхание. А потом вдруг улыбнулась. Мне нравилось видеть её такой спокойной и расслабленной. Очень нравилось.
- Вкусно, - сказала Диана, попробовав чай.
- Вот и хорошо, - с облегчением выдохнула я.
Её волосы были ещё чуть влажные от снега и немного завивались, и Диана постоянно убирала навязчивые пряди с лица. И так легко, изящно и красиво у неё это получалось, что я забывала про чай и хотела просто смотреть на неё.
- У тебя красивые волосы, - сказала я вдруг.
- Правда? – она заулыбалась смущённо. И мне так нравилось её смущать, потому что она сразу становилась до безумия милой. Мне нравилась сама мысль, что я могу её смутить и заставить вот так улыбаться.
- Правда. Мне очень нравятся.
- Спасибо, Ань. Вообще-то я стала носить их распущенными не так давно. А раньше заплетала в косы или убирала в хвостик.
- А коротко когда-нибудь стриглась?
- Было дело. Классе, кажется, в седьмом что-то ударило мне в голову, и я вдруг подстриглась под мальчика.
Я попыталась представить Диану с короткими волосами, похожей на мальчишку, и почему-то увиденное мне очень даже понравилось. Мне казалось, что ей пойдёт любая прическа.
- А фотографии остались? – продолжала допытываться я. – Хотелось бы увидеть тебя школьницей.
- Остались. Как-нибудь обязательно покажу тебе.
И мне очень понравилось это обещание. Почему-то оно показалось мне куда более значимым, чем любые клятвы в вечной дружбе или любви. Она покажет мне свои детские фотографии, а это уже не просто так. Это значит, что мы не случайные люди друг для друга. И это лучше любых слов о вечности.
- Ты только не смейся. А то я там сама на себя не похожа, - сказала Диана.
- Конечно, я не буду смеяться, - заверила я.
- Правда?
- Правда-правда. Допивай чай, я тебе ещё налью.
А потом мы вдруг как-то заговорили о Маше. Не помню, вроде это получилось само собой, очень естественно, и впервые за сегодняшний день. Я спросила, как она себя чувствует, а Диана ответила, что она быстро идёт на поправку. А потом, немного помолчав, спросила:
- Ты сильно злишься на неё?
Я покачала головой.
- Я не могу сильно на неё злиться. Она дорога мне, даже если ненавидит меня теперь. И всё же…
- Всё же больно.
- Да. Больно. Она непростой человек, но она всегда была моей лучшей подругой. А теперь, кажется, я потеряла её уже навсегда.
- А я потеряла сестру. Но, знаешь, чем больше я думаю об этом… Ведь это Маша отказалась от нас, а не мы от неё. Мы же в свою очередь ничего ей не сделали. Просто она так решила. Я всегда думала, что если кого-то любишь, прощаешь ему многое… - она запнулась, вздохнула.
- Послушай, я не думаю, что Маша тебя не любит, - осторожно сказала я. – Просто она очень упрямая. Я уверена, ты очень дорога ей, просто она даже себе в этом не может пока признаться.
Диана печально улыбнулась.
- Спасибо, Ань. Ты говоришь такие слова, от которых мне становится легче дышать.
Я всегда поражалась, как от всяких пустяков и шуточек мы могли так просто переходить к серьёзным вещам и говорить о них с такой легкостью, как будто знали друг друга очень давно. Может, это называется родственные души, но я не уверена, что верю во всё это. Я верю во многое, но есть всё-таки вещи, которые я не решаюсь признать из страха обмануться и разочароваться.
На улице стемнело, и Диана засобиралась домой. Моя мама должна была вернуться с работы с минуты на минуту, и мне не очень хотелось, чтобы они встретились. Однако чему быть, того не миновать.
Мама тут же накинулась на Диану с расспросами о Маше, на которые та отвечала со своей спокойной улыбкой. Слушая её, даже представить было нельзя, что они могут быть в ссоре – с такой любовью и нежностью говорила Диана о сестре.
- Ты напоила гостью чаем? – суетилась мама.
Я ворчала в ответ что-то нечленораздельное.
- Да, Аня меня напоила и накормила, - улыбалась Диана маме и подмигивала сердитой мне. – Всё было очень вкусно.
И мама тоже улыбалась и расцветала, сражённая наповал её обаянием.
- Заходи к нам ещё, - ворковала она. – Если бы Аня предупредила заранее, я бы сама приготовила вам что-нибудь вкусненькое!
- Хорошо. Я обязательно приду ещё как-нибудь.
- Я провожу, - сказала я, схватив шарф с полки и поспешно обматываясь. Не хотелось прощаться с Дианой под пристальным и любопытным маминым взглядом. Я схватила её за руку и потащила в коридор.
А потом мы долго стояли на крыльце под чернильным небом и далёкими огнями соседних высоток. В воздухе кружились редкие снежинки.
- Ну, я пойду, - говорила она.
- Да, - отвечала я, но Диана не двигалась с места и всё смотрела на меня.
- Пока, - прошептала она.
- Пока, - выдохнула я, с горечью подумав, что начинаю ненавидеть это слово.
- Я тебе позвоню, - сказала она вдруг, нарушив привычный сценарий. – Сходим ещё куда-нибудь.
- Было бы здорово, - ответила я, затаив дыхание от этого неожиданного, волнительного и такого тёплого обещания.
- У меня ещё два экзамена на неделе, так что получится только на следующих выходных, - сказала она.
- Хорошо. Тогда удачи на экзаменах. И… до выходных.
- Да. Спасибо. До выходных, - она улыбнулась, медленно спустилась с крыльца и помахала мне рукой.
Я помахала ей в ответ. В глазах стояли горячие счастливые слёзы.
С того дня мы стали часто видеться.
И, если я доверяла Диане с самого начала, то её доверие ко мне начало зарождаться именно тогда.


5

 

Моя мама всегда задавала много вопросов, и в тот момент я жалела, что отца нет дома. Он всегда отвлекал её, когда чувствовал, что она пытается давить на меня. У меня был хороший отец, но это не значит, что мать я не любила, просто…
- Почему она вдруг пришла к тебе? – спросила мама, когда я вернулась, ещё не успев закрыть за собой дверь, ещё не успев перевести дыхание, вытереть слёзы и спрятать такую глупую и счастливую улыбку.
- Потому что я пригласила её, - ответила я, пряча лицо. – Я была у неё дома на Новый год, вот и решила, что было бы справедливо теперь позвать её к себе в гости. А что? Что-то не так?
- Нет. Просто немного неожиданно, - ответила мама растерянно.
Конечно, что-то было не так. И она это чувствовала, хоть и сама не осознавала. У моей мамы всегда была хорошая интуиция. Может быть, она уже тогда почувствовала, что от Дианы исходит какая-то опасность для меня. Каким-то образом матери всегда это чувствуют. И тут Диану не спасло даже её необыкновенное обаяние.
- Просто я не совсем понимаю кое-что, - сказала мама, жестом приглашая меня посидеть с ней.
- Что именно?
- Что у вас общего с этой девушкой? Она старше тебя, учится в университете, наверняка встречается с мальчиками и ходит по всяким вечеринкам. Ты же у меня не такая, ты домашняя девочка, Аня. Как же так получилось, что вы, такие разные, подружились?
- Не такие уж мы и разные, - сказала я чуть обиженно. – Да и Диана не такая, какой ты её представляешь.
- Вот как? И всё равно у неё, должно быть, совсем другие интересы. – О чём вы с ней вообще разговариваете?
- Мы…
А действительно, о чём мы с Дианой разговариваем? Почему-то мне всегда с ней интересно, и разница в возрасте не ощущается. О чём бы мы ни говорили, о глупостях вроде отрубания голов складными топорами и вешания на прищепки в ванной, или о серьёзных вещах, о Маше и непростых отношениях двух сестер, о Боге, мы всегда находим какие-то общие точки соприкосновения и в итоге соглашаемся друг с другом. Можно сказать, что мы друг друга просто понимаем.
И я не знала, как объяснить всё это маме, я просто так чувствовала.
Однако при всём этом таинственном взаимопонимании я до сих пор имею лишь весьма смутное представление о том, что на самом деле творится у Дианы в голове.
- Аня? Ты меня слышишь?
Я вздрогнула. Мама обеспокоенно смотрела на меня.
- Слышу.
- Ладно, - она вздохнула. – Не буду донимать тебя с вопросами. В конце концов, Диана производит впечатление хорошей девушки, хоть и немного взрослой для тебя. Просто я в твоём возрасте больше любила общаться со сверстниками. У нас было больше общих тем для разговора.
- Но ведь папа старше тебя на шесть лет?
- Но ведь это же папа. А мы говорим о твоих подругах.
- И всё равно, ведь с ним тебе было интересно общаться?
- Не знаю. Я никогда не думала об этом. Мы с твоим папой просто о чем-то говорили и постоянно смеялись. Не знаю, насчет интересно, но думаю, нам было просто хорошо вместе.
«Вот и у меня с Дианой также», - подумала я, но, разумеется, вслух не сказала.
- И ещё кое-что. Почему ты вдруг перестала навещать Машу в больнице? Раньше ходила каждый день, а теперь ни разу за неделю.
- Завтра как раз собиралась, - солгала я. – Просто Маша упрекнула меня в том, что я слишком уж пекусь о её здоровье, и что навещать её раз в неделю будет вполне достаточно.
- Надо же, какая всё-таки Маша хорошая и добрая девочка!
- Да уж. Добрая.
Раньше мне не приходилось слишком уж часто врать родителям. Разве что по мелочи, чтобы лишний раз не волновать. Но после встречи с Дианой мне пришлось узнать, что такое настоящая ложь. Грубая и часто необдуманная, наглая ложь людям, которых любишь. Конечно, я никогда не хотела всего этого. И Диана не хотела. Наоборот, она всё старалась оградить меня от этой лжи и грязи, и было время, когда она даже врала за меня, врала всем подряд, в том числе и моим же родителям, чтобы мне не пришлось этого делать.
И чем ближе мы становились друг другу, чем больше доверяли, чем крепче становилась нить, связывающая меня с ней, тем больше удалялась я от родителей, тем больше становилось лжи и недоговорённости, и вот-то могла порваться хрупкая наша с ними связь.
Я думаю, что это было неизбежно. Мне хочется так думать. Мы неизбежно взрослеем и делаем свой выбор, и каким бы он ни был, родителям приходится принимать его. А если они не могут этого сделать, нам приходится уходить. И как бы дороги нам ни были эти люди, рано или поздно появляются другие, кто тоже очень дорог. И тогда приходится выбирать.
Иногда я очень завидую тем, кого эта необходимость выбора обошла стороной. Потому что кроме горечи и пустоты она не приносит ничего.
Наверное, так и становятся взрослыми.

Глава 8. Падение

 

Мне всегда нравилось наблюдать за людьми. Ещё до того, как у меня появился первый фотоаппарат, я уже умела рисовать в голове чёткую композицию. Случайные люди, случайные, но естественные движения, как будто нечаянно получившиеся снимки – всё это я любила куда больше запланированных фотосессий с моделями. Модели – это модели, а люди – это люди.
Мне нравилось смотреть, как двигаются люди, если не знают, что за ними следят. Нет, конечно, я никогда ни за кем не подглядываю, не такая уж я извращенка. Но я люблю наблюдать за людьми в группах или в толпе, когда они, о чём-то переговариваясь или прижимая к уху сотовые телефоны, идут по университетскому коридору. Я просто смотрю на них, запоминаю какие-то движения, что-то там для себя отмечаю, и мне кажется, что в такие моменты я впадаю в транс. Люди – неиссякаемый источник красоты.
- Что это у тебя такое кислое лицо? – спрашивает сидящий рядом Максим. – Не выучила что ли?
- Выучила, - отвечаю я, не глядя в его сторону, всё ещё погруженная в образы только что прошедшего мимо потока студентов.
Мы сидели напротив аудитории и дожидались преподавателя перед экзаменом.
- А что тогда? – Максим сверлил взглядом мою шею, я это чувствовала.
- Думаю, - ответила я.
- Думаешь? Ты? Это что-то новенькое!
- Заткнись! – я пихнула его локтем, и Максим ойкнул.
- Да что с тобой?! Ты сама не своя! О чём таком ты думаешь вообще?!
- Я думаю о… - я запнулась и понизила голос почти до шёпота. – Послушай, Максим…
- Да? – он тоже вдруг затих и замер от того, что я назвала по имени.
- Как думаешь, это было бы нормально, если бы у меня появилась хорошая подруга? Она ещё совсем девочка, ей всего пятнадцать, милая, наивная, смешная и такая удивительно неиспорченная. Как думаешь, я смогла бы дружить с ней?
Максим вытаращил глаза.
- Ты завела себе пятнадцатилетнюю подружку?! Когда успела?!
- Да нет же, дубина! – я снова пихнула его, так что чуть не столкнула со скамейки.- Не в этом смысле! Просто подруга, понимаешь?!
- Ну… - он выдохнул. – Насколько я знаю, с подругами у тебя всегда были напряжённые отношения. Ты не могла ни с одной девушкой дружить долго, рано или поздно они выводили тебя из себя своими разговорами о бойфрендах, шмотках, магазинах и сексе.
- Сейчас всё по-другому, - я вдруг заулыбалась. Образ Ани, прячущей нос в пушистый шарф так и стоял перед глазами. – Мне кажется, сейчас бы у меня получилось. Она совсем не похожа на других девочек. Мне кажется, что ей я могла бы доверять. Она в самом деле удивительная.
- Смотри не влюбись в неё. Не нравится мне, как ты улыбаешься.
- Не говори ерунды. Я же ещё не совсем спятила.
- А она… знает о тебе?
Я опустила глаза и принялась изучать свои ногти. Мысли разбегались, сердце почему-то колотилось слишком быстро и как-то настойчиво.
- Знает. Она с самого начала знала.
- А сама она не… - тон Максима становился всё более осторожным, как будто он говорил с психически больной или шёл по минному полю.
- Брось, конечно нет. Она абсолютно натуральная девочка.
- В пятнадцать лет об этом ещё трудно судить. Из неё пока можно вылепить что угодно.
- Не уверена. Во всяком случае, я ничего лепить из неё не собираюсь. Мне просто хорошо и спокойно с ней, понимаешь?
- Отчего же не понимать. Конечно.
- И что ты думаешь об этом? Мы могли бы стать нормальными хорошими подругами?
- А знаешь, почему ты у меня об этом спрашиваешь?
- Почему? – мой голос потускнел, стал по-детски напуганным.
- Потому что сама в это не веришь. Ты хочешь, чтобы я убедил тебя, что это возможно.
- А ты? Ты веришь?
- Ты правда хочешь знать?
- Ну разумеется! Иначе не спрашивала бы!
- Тогда… - он вздохнул, отвернулся. – Вот что я думаю. Мне кажется, у таких отношений нет будущего. Ей пятнадцать, не забывай, что в таком возрасте подростки быстро меняются. Сегодня она такая, а через год ты её уже не узнаешь. Сегодня она милая и неиспорченная, а завтра начнет интересоваться каким-нибудь мальчиком. Начнет встречаться с кем-нибудь и забудет про тебя. И что тогда? Ты снова почувствуешь себя брошенной. Снова будет как с Викой, только на этот раз ты потеряешь подругу, к которой успела привязаться, а это ещё хуже, чем потерять любовницу. Я могу понять твою тягу к этой девочке. После всей той грязи, в которую тебе пришлось окунуться из-за Вики, тебе хочется теперь чего-то наивного и чистого. Но она не всегда будет такой. Она скоро вырастет. А тебе снова будет больно. Ты же знаешь, я не хочу этого.
Я молчала. Всё, что он говорил, было правдой. Правдой, которую я ненавидела, от которой бежала. Как и всегда. Я чаще пряталась, чем стремилась признать очевидные вещи.
И я вдруг улыбнулась. Почему-то я часто улыбалась, когда было больно.
- Да. Да, но ведь сейчас у нас есть немного времени, не так ли? – я посмотрела в его обеспокоенные глаза. – До того, как Аня станет такой, какой ты говоришь, мы ведь можем немного побыть вместе, правда?
Максим тоже улыбнулся. Печально, но тепло.
- Значит, её зовут Аня, да?
- Да. Аня, - сказала я и повторила ещё раз. – Аня.
- Ну, тогда береги свою Аню. И себя береги, в особенности свои нервы. Будь осторожна. Я волнуюсь за тебя.
- Я знаю. Спасибо. Я буду осторожной, обещаю.
- Это хорошо, - он похлопал меня по плечу.
- И ещё кое-что, - сказала я.
- Ну что опять?! Ты меня пугаешь!
На этот раз я не улыбнулась. Открыла и закрыла зачётку, несколько раз хлопнув корочками, и только потом сказала:
- Вика приезжает в конце месяца.
- Надолго? Она тебе звонила?
- Понятия не имею. Она не звонила мне, я случайно узнала.
- А если вдруг позвонит или придёт, что будешь делать? – вот тут Максим, похоже, по-настоящему разволновался.
- Да ничего наверное. По возможности я постараюсь нигде с ней не столкнуться, пока она не переедет в свой Питер.
- Но ведь это будет значить, что ты, возможно, больше никогда не увидишь её?
- И что с того? – я хотела произнести это с нарочитым безразличием, но получилось с ужасом.
Больше никогда не увижу. Никогда. Никогда.
- А-а-а-а! Ты меня с ума сведёшь со своими женщинами! – взвыл Максим и вцепился в свои волосы.
Вот тут я не выдержала и рассмеялась. Похоже, он переживал ещё больше меня. Это было так трогательно. Милый ты мой.
- Уж кто точно меня никогда не бросит, так это ты, - проворковала я примирительным тоном и осторожно положила голову ему на плечо.
Максим замер. Даже дышать, кажется, перестал. Я улыбнулась.
- Не брошу, - сказал он серьёзно, расслабляясь и прислоняясь ко мне. – Не брошу. Хорошо, что ты это понимаешь.
На глаза вдруг навернулись слёзы, и я быстро смахнула их, чтобы избежать любопытных взглядов.
Мне часто хотелось спросить за эти два с половиной года, почему он дружит со мной? У меня были подруги, присутствие которых в моей жизни было похоже на приливы и отливы. Они то вертелись вокруг меня и щебетали как маленькие птички, что меня очень забавляло, то исчезали из поля зрения, и общение наше ограничивалось «приветами» и поздравлениями на праздники. Может, я сама всегда отталкивала людей. Никого не подпуская слишком близко.
И если мои подруги были приливами и отливами, то Максим был подобен монолитной скале, одинокому утёсу, о который разбиваются на сотни осколков прибрежные волны. Всегда рядом, всегда стоит твёрдо и уверенно. Даже не знаю, до чего докатилась бы такая ветреная особа как я, не поддерживай он меня неизменно.
Тогда я даже не думала, что придёт время, когда Максим женится и заведёт собственную семью. Для меня всё это было в необозримо далёком будущем. Никогда не перестану удивляться, как быстро и незаметно наступает это далёкое будущее.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных