Интерпретационные координаты событий

В грамматических описаниях термин событие обычно употребляют в значении «то, что происходит и очем идет речь в предложении». Анализ лингвисти­ческой литературы показывает, что при этом имеются в виду такие свойства события-идеи, которые в разных языках используются по-разному.

События в тексте выделяют, опираясь на эти «кооординаты интерпретации», — вехи, устанавливаемые самим ходом интерпретирования и по отношению к которым выдвигаются гипотезы о смысле текущего отрезка текста: эти гипотезы подтверждаются или оп­ровергаются в процессе интерпретации последующей речи. К основным характеризующим координатам событий могут быть отнесены:

а) подтвержденность (или неподтвержденность) ожиданий относительно дальнейшего изложения; б) место события среди эпизодов дискурса в) точка зрения.

Поскольку событие предполагает подтверждение или опровержение гипотез, можно говорить о неожиданных и состоявшихся событиях, в отличие от объектов, состояний и процессов. Например, дом сам по себе не может быть неожиданностью, а появление дома, его разрушение, пожар и т.п. — могут; следовательно, они могут составлять событие.Точно так же предложение Плавно текла река, описывающее процесс и взятое изолированно (скажем, в качестве грамматического примера), неожиданности не

предполагает. Однако в определенном контексте это же предложение может представлять целое текстовое собы­тие, ср.: Мы целый день строили дамбу. Наши труды увен­чались успехом. Утром же, когда проснулись, увидели: плав­но текла река... Это событие состоит в нашем обнаруже­нии того, что имеет место процесс, как бы вложенный в капсулу, стенок которой (пропозициональной установки «обнаружения») мы не замечаем.

О событии можно говорить только как о чем-то лежащем в ряду других эпизодов одного дискурса. Связанный дискурс может быть посвящен одному це­лому событию, подразделяемому на фазы (события, рассматриваемые как составляющие это целое), а мо­жет и не содержать никаких событий (описание пей­зажа). Если в интерпретации текста имеется хотя бы одно (текстовое) событие, то весь дискурс можно раз­делить полностью на события (возможно, пересекаю­щиеся). О последовательности референтных событий при интерпретации текста мы судим как по употребле­нию временных форм предикатов, так и по лексиче­ским и конструкционным свойствам предложений.

В текстовом событии точка зрения (например, фокус эмпатии) остается постоянной: когда она пере­двигается, мы переходим к другому событию или к разрыву связанности дискурса в результате его пере­ориентации. Благодаря постоянству фокуса эмпатии событие и воспринимается как целое, а именно, как «сплющенное» целое.

Таким образом, в интерпретации дискурса прояв­ляется — на каждом ее этапе — локация, позиция Эго-интерпретатора.

Среди множества частных параметров текстовых событий выделим следующие.

1. Статика в противопоставлении динамике. При динамическом изложении интерпретатор следует ходу событий, в то время как статический предикат подчер­кивает (неожиданное) обнаружение состояния дел, драматизируя это обнаружение. Выбор статической или динамической перспективы связан с типологиче­скими различиями языков.

Например, по-русски, сообщая о кончине извест­ного деятеля, употребляют динамический предикат (скончался, ушел из жизни и т. п.). В немецких же СМИ более употребителен в подобном случае статический предикат (по-русски почти недопустимый) типа: X. ist tot («X мертв»); в более поздних пассажах того же со­общения по-немецки также можно встретить динами ческий предикат sterben («умереть») или его синоним.

2. Контролируемость в противоположность неконт­ролируемости события. Этот признак связан с наличи­ем или с отсутствием агенса — действующего лица, обладающего (в оценке интерпретатора) волей и вслед­ствие этого контролирующего те свои изменения и / или действия, которые могут быть расценены как пред­намеренные.

Динамические ситуации, обладающие такой конт­ролируемостью, называются деятельностью, если рас­сматриваются как протяженные во времени, и поступ­ками, или актами, если в идее-событии время не суще­ственно. Неконтролируемым же событиям можно было бы присвоить название происшествие — это такие случаи, которые описываются предложениями типа Метеор упал на землю (агенса не может быть), К земле приближается комета (комета может рассматриваться как агенс только в «одушевляющей» интерпретации), Арестованный Саддам Хусейн прибыл в Америку (когда приезд в Америку произошел в наручниках).

Агенс, в типовом предложении представленный подлежащим, является и потенциальным фокусом эмпатии: его глазами интерпретатор обычно смотрит на Развертывающиеся в тексте события, до тех пор пока не произойдет переключение этого фокуса — т. е. пока одно текстовое событие не сменит другое. Контролируемость, как и динамичность, — признаки, характе­ризующие идею-событие; если бы контролируемость Относилась к характеристикам референтного события самого по себе, вне связи с идеей-событием, то следовало бы признать, что в каждом случае сама референ­циальная ситуация предрешает выбор агенса, в то время как этот выбор далеко не однозначен. Так, предложение Боевые действия между Ираком и Ираном завершились описывает то же референтное событие, что и Ирак и Иран прекратили боевые действия друг против друга; Ирак прекратил боевые действия про­тив Ирана, а Иран прекратил боевые действия про­тив Ирака. Однако эти столь разные предложения подают одно и то же референтное событие, но с разныx точек зрения, исходя из которых тот или иной участник события расценивается как основной для той или иной фазы события.

3. Ролевые функции участников события. Именно они положены в основу многих логических и лингвистических способов представления высказывания.

В тексте участникам событий приписываются роли,

отношения и свойства не произвольно, а исходя из

определенной языковой и культурно-специфической

перспективы. Если упорядоченное множество «участ­ников» и обстоятельств события приравнять к «статич­ным ситуациям» (состояниям), то изменение состояний, в частности событие, может быть описано как удале­ние, добавление или «смена ролей» объектов, свойств и отношений. Эти изменения, как и другие характери­стики события, рассматриваются в определенной перс­пективе, связанной с языковым узусом.

Так, японец, наблюдающий за ловлей рыбы, может воскликнуть: Аа! Сакана-га цурэта (букв. «Ага, рыба поймана»), англичанин в этом случае скажет: Look! Не caught a fish! («Смотрите, он поймал рыбу»), а в рус­ском узусе приемлемы оба варианта: Попалась! и Пой­мали.' По [Jacobsen, 1981], это связано с тем, что носи­тель английского языка видит событие как изменение от «непоимки» к «поимке», а японец — от «непойман­ности» к «пойманности» (воспринимая то же референт­ное событие в «пассивной» перспективе).

В различных речевых культурах события «деперсо­нализируются» по-разному. Так, немецкие тексты по истории архитектуры могут иногда полностью состоять из предложений, в центре внимания которых произве­дение искусства, а не его автор. Для английского текста это было бы скорее аномалией, хотя чисто граммати­чески зачастую и допустимо ([Lodge, 1982]). И тем более «сложны» по-английски предложения, подающие собы­тия с агенсом существующим, но не указываемым явно.

4. Рассмотрение в целостности или по фазам — две противоположные тактики построения текста. Ре­зюмирующая фраза сообщения в начале репортажа — пример первой тактики, особенно часто такое резюме используется в качестве заглавия для сенсационной заметки. А пофазовое описание без резюмирующей фразы где-либо в тексте вполне естественно для худо­жественной литературы.

5. Сообщение свидетеля в противоположность пе­ресказу. Во многих языках если упоминается событие, свидетелем которого сам автор не был, то употребля­ются иные глагольные формы, чем в репортаже с мес­та события. Ср. формы «заглазного действия» или формы передачи чужой речи в немецком, литовском, многих других индоевропейских языках, а также рус­ские якобы и дескать, придающие пересказываемой речи оценку недостоверности или неполной достовтоверности. «Засвидетельствованность» (эвиденциальность, evidentiality) используется как указание на источит информации: собственный опыт, предположение, сообщение соседа и т.п. Некоторые жанры СМИ, такие как

краткое сообщение, допускают подачу сообщений только в ключе достоверности. В научном же тексте часто начинают с того, что в наибольшей степени зна­комо всем, а затем переходят к гипотетичным выска­зываниям.

6. Пространственно-временная локализация собы­тия и его участников. Многие вопреки Б. Расселлу полагают, что в пространстве-времени локализованы только объекты, но не события. Однако язык упорно навязывает нам противное, когда спрашивают: «Где это произошло?» — например: Где упал метеорит? — а не Где был метеорит в момент падения?

Используя трихотомию событий, можно сказать, что локализация может отсутствовать у идеи-собы­тия, но не у референциального события. Ведь референциальным событиям приписывается статус реаль­ности, не зависящей от наблюдателя, в то время как только интерпретатор может локализировать идеи-события.

Бывают события, участники которых должны ло­кализоваться там же, где и их «виновники», но есть и такие, для которых это требование не обязательно. Например, мужчина может сказать: Когда я был в Москве, у меня в Лондоне родилась дочь. Женщина эту фразу может произнести только в переносном смысле: Когда я была в Москве, у меня в Лондоне родилась дочь. Но еще более странно будет звучать вариант все того же сообщения с предикатом родить: Я родила дочь в Лондоне во время своей поездки в Африку.

В связном тексте события подогнаны друг к другу так, чтобы избежать противоречий в локализации события и его участников.

Обладая перечисленными выше «параметрами», событие представляет собой комплекс (референтные события+идеи-события + текстовые события), проявляющий различные, иногда противоречивые свойства в

различных эпизодах интерпретации текста. Ведь некоторые признаки частично перекрывают друг

друга. Благодаря таким «перекрытиям» и возможны в

⁴Событийность вообще неразрывно связана с темпоральностью исследователи полагают, что упорядочение событий во времени — это системы одноместных и двухместных предикатов, аргументами которых являются события и презумп­ции относительно самых предикатов. Мы познаем реальный ход событий, как бы заполняя лакуны в этой системе предикатов,

Помечая некоторые из событий как подтвердившиеся (реальные),

И другие – как сомнительные (приписав им соответствующую презумпцию;см [Неinemann, 1986: 29].

интерпретации противоречивые идеи-события, недву­смысленно соотносимые со строго устанавливаемыми ре­ферентными событиями и связно описываемые в тексте. Стратегии подачи событий в СМИ можно исследо­вать и оценить с точки зрения эффективности воздействия на массовое сознание. Однако для этого надо учитывать соотношения между элементами этого комплекса.

1. Почему исследование событийности СМИ меж­дисциплинарно?

2. Как можно вычислить «товарную стоимость» и оценить объективность сообщения СМИ?

З.В чем заключается «культура чтения» произве­дений СМИ?

4. Чем отличаются фоновые события от главных в психологическом и грамматическом аспектах?

5. Назовите примеры типичных «эмоций напрокат» в российском обществе последних лет. Отличаются ли они от аналогичных эмоций в обществах США, Евро­пы, Азии и т.д.?

6. Почему растет спрос на мемуарную литературу?

7. Что делает предложение сообщением о событии?

8. Чем отличается идея события от референтного и текстового событий?

9. Каковы соотношения между этими видами собы­тия?

10.Каковы интерпретационные координаты собы­тий в тексте?

11.Приведите примеры, когда о событии по-русски сообщается с помощью динамического предиката, а в каком-либо другом языке — статического.

12.Что такое «происшествие» и как оно подается языковыми средствами?

13.Назовите грамматические средства эвиденциальности.

14.Почему характеристики одного и того же собы­тия могут противоречить друг другу? Как это свойство используется в СМИ?

Литература

О.В. Язык средств массовой информации как часть коллективного пространства общества // Язык

СМИ как объект междисциплинарного исследования / Под ред. М.Н. Володиной. Ч. 1. М., 2003. С. 89 - 99. Артамонова Ю.А., Кузнецов В.Г. Герменевтический ас­пект языка СМИ // Язык СМИ как объект междисципли­нарного исследования/ Под ред. М.Н. Володиной. Ч. 1. М., 2003. С. 32-49.

Володина М.Н. Язык СМИ — основное средство воздей­ствия на массовое сознание // Язык СМИ как объект меж­дисциплинарного исследования / Под ред. М. Н. Володи­ной. Ч. 1. М.: Изд-воМГУ, 2003. С. 9-31. Демьянков В.З. «Событие» в семантике, прагматике и в ко­ординатах интерпретации текста // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. 1983. Т. 42. № 4. С. 320 - 329. Леонтьев А.А. Психолингвистические особенности языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного ис­следования /Под ред. М.Н. Володиной. Ч. 1. М., 2003. С. 66-88.

Солганик Г.Я. О языке и стиле газеты // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования / Под ред. М.Н. Володиной. Ч. 1. М., 2003. С. 261-268. Юдина Т. В. Универсальные и специфические характерис­тики Интернета как формы коммуникации // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования / Под ред. М.Н. Володиной. Ч. 1. М., 2003. С. 401-407. Haumgartner Н. М. Ereignis und Struktur als Kategorien einer ifschichtlichen Betrachtung der Vemunfl // Aufbau der Wirklichkeit: Struktur und Ereignis II. Hg. v. N. A. Luyten. Freiburg; Munchen, 1982.

Illume K. Markierte Valenzen im Sprachvergleich: Lizen-tlerungs- und Linkingbedingungen. Tubingen, 2000. lacobsen W.M. The semantics of spontaneity in Japanese //

1981. V. 7. S. 104-115. \ ii/c/ //. Textuelle Funktionen von Tempora // Wenn die nantik arbeitet: Klaus Baumgartner zum 65. Geburtstag. 11.1 v 11. Harras, M. Bierwisch. Tubingen, 1996. S. 237-255. In-unarm С Kollektive versus «eigene» Vergangenheit // • 111 i mitat der Erinnerang und die Geschichtswissenschaft. HkY ⁽' Wischermann. Stuttgart, 1996. S. 9- 17.

Е.Ю. Калинина

О СЕМИОТИКЕ СРЕДСТВ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ (НА ОСНОВЕ КОНЦЕПЦИИ У. ЭКО)

I. Общие замечания

в методологии семиотического анализа вообще

и семиотического анализа СМИ в частности

Классическим определением семиотики является определение по объекту: «Семиотика — это наука о знаках и / или знаковых системах». Знак — вещь производная от каких-то других факторов: культурных, социальных, психологических, когнитивных и т. д. Поэтому более точно говорить о том, что семиотику интересует феномен знаковости как таковой — при каких условиях и в каких ситуациях вещи превращаются в знаки. Семиотическое исследование — это такое исследование, в котором все феномены (в первую очередь феномены культуры) «рассматриваются как факты коммуникации, и отдельные сообщения организуются и становятся понятными в соотнесении с кодом» [Эко, 2004. С. 35], а сама семиотика получает определение по своему исследовательскому методу или аппарату. В основе этого аппарата лежит модель процесса коммуникации, принятая в лингвистике и включающая в себя такие ключевые понятия, как отправитель и адресат, сообщение, контекст коммуникации, код.

Иллюстрацией применения семиотического метода к анализу средств массовой коммуникации является работа У. Эко «К семиотическому анализу телевизионного сообщения». Телевизионная программа в этой модели рассматривается как сообщение, по отношению к которому выделяются: намерения его отправителя; объективная структура сообщения; реакция получателя сообщения как на первое, так и на второе.

Вся телепродукция в совокупности представляет собой систему знаков и, как всякая система знаков, должна рассматриваться:

— по отношению к отправителю и получателю,

— по отношению к кодам, на которых она основана и которые должны быть общими и для отправителя, и для получателя;

— по отношению к контексту, в котором происходит коммуникация.

Система знаков — это не просто система знаковых средств, но система смыслов.

Семиологическое исследование телепрограмм призвано дать ответы на такие важные для массовой коммуникации вопросы, как, например: «Что в действительности получают разные люди в разных обстоятельствах, когда я посылаю им сообщение? Получают ли они одно и то же сообщение? Похожие сообщения? Совершенно разные?»

Телевизионные сообщения передаются недифференцированной массе получателей, и априорно очевидно, что разные люди поймут его по-разному. Интерпретации американских кинофильмов меланезийскими аборигенами, находящимися в другом культурном контексте, будут сильно отличаться от интерпретации этих фильмов средним американцем.

В условиях массовой аудитории очень велика вероятность того, что отправитель и получатель сообщения будут пользоваться разными кодами. Смысл сообщения, декодированный получателем, чаще всего будет не совпадать с тем, который отправитель вкладывал в исходное сообщение. Незнание языка, разделенность во времени, различия в герменевтических традициях, культурные различия — вот некоторые из причин, по которым декодирование посланного сообщения является аберрантным. Принцип аберрантного (отклоняющегося,нестандартного) декодирования постулируется Эко как основной принцип дешифровки телевизионных сообщении и может быть распространен на все явления массовой коммуникации.

При анализе декодирования сообщений, ориентированных на массовую аудиторию, можно обнаружить разные эффекты явления аберрантного декодирования.Например, может оказаться, что сообщения, которые им отправителю наиболее полными и глубокими в отношении определенного смысла, оказываются для аудитории наименее ясными. Или сообщество пользователей обладает такой свободой декодирования, которая делает влияние организации, формирующей и передающей, намного слабее, чем мы думаем. Так возникает разрыв между образом, который создан отправителем появляется на экране телевизора, и образом, воспринимаемым зрителями. Поэтому, как считает Эко, культурные сообщества и политические организации, которые стараются изменить установки отправителя, должны вместо этого сосредоточить свои усилия на адресате заниматься просвещением аудитории. Ведь именно в сознании адресата происходит борьба смыс

лов, борьба между активным и пассивным приемами сообщений. Проблема массовой коммуникации, таким образом, — проблема в первую очередь идеологическая.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: