36 страница. *Для приговоров об отбывании наказания в ИТЛ, вынесенных внесудебны­ми органами, данные по срокам приводятся лишь по 1937-1938 годам и 1939-1953 годам.

*Для приговоров об отбывании наказания в ИТЛ, вынесенных внесудебны­ми органами, данные по срокам приводятся лишь по 1937-1938 годам и 1939-1953 годам.

В 1937-1938 годах 98,5 % вынесенных приговоров (или 626 534 из 634 820) были 10 лет ИТЛ.

Для 1939-1953 годов распределение наказаний выглядит следующим об­разом: из общего числа в 999 291 приговор 10 171 (1 %) на срок до двух лет; 176813 (17,7 %) на срок отЗдо 5 лет; 553 771 (55,4 %)на срок от 6 до 10 лет; 24 627 (2,5 %)на срок от 11 до 24 лет; 233 909 (23,4 %)на срок 25лет. Нака­зание в виде лишения свободы сроком на 25 лет начало широко применяться с 1944 года, в первую очередь по отношению ко всем коллаборационистам, ре­альным или мнимым, «националистам» (особенно украинским и прибалтий­ским) и другим «партизанам» и «бандитам», противостоящим режиму.

Данные, представленные в таблице полковника Павлова, ясно по­казывают исключительное место «Большого террора» 1937-1938 го­дов: 85 % смертных приговоров, вынесенных внесудебными органами, приходятся на эти два года. Значительно отстают от 1937-1938 годов еще три года, на каждый из которых пришлось свыше 10 тысяч каз­ней. Речь идет о 1930 и 1931 годах, годах раскулачивания, когда около 30 тысяч «кулаков первой категории» (определявшихся как «кулаки, занятые контрреволюционной деятельностью»)¹⁷, было приговорено к ВМН и казнено, и 1942 годе, когда масштаб репрессий вырос ввиду военных условий.

На данной стадии исследования появляется множество заме­чаний. Кажется очевидным, что приведенные данные обходят мол­чанием некоторые эпизоды. Можно констатировать для 1940 года очевидный пропуск контингента из 25 700 поляков — офицеров, чи­новников, полицейских и других «классовых врагов», казненных по совершенно секретному приказу народного комиссара внутренних дел Лаврентия Берии от 5 марта 1940 года. Стоит ли объяснять этот «пропуск» тем, что это, особо деликатное дело, касающееся к тому же иностранцев, было предметом «особого рассмотрения» и не включа­лось в статистику органов госбезопасности?

Другое замечание: данные, приведенные полковником Павло­вым, отражают «бухгалтерию», которую вело руководство органов госбезопасности, но принимают ли они в расчет то, что сотрудники органов называли на своем жаргоне «перегибами», «нарушениями социалистической законности» или «неутвержденными лимитами на казнь», которые, как мы знаем, имели место, и о которых так и не сообщали в Москву, особенно в годы «Большого террора»? Два при­мера иллюстрируют эту проблему. В конце августа 1924 года в Гру­зии вспыхнуло антибольшевистское восстание. Оно было подавлено за несколько дней. Первый секретарь партии Серго Орджоникидзе и глава Закавказского ГПУ Лаврентий Берия воспользовались этим восстанием как предлогом для того, чтобы «раз и навсегда» покон­чить с «грузмеками» и грузинской знатью. Репрессии по количеству осужденных (по последним оценкам, речь шла, по меньшей мере, о 5000 казненных) значительно превзошли инструкции Москвы¹⁸. В действительности, как показывает переписка Политбюро и ме­стных властей, последние скрыли масштаб репрессий¹⁹; статисти­ческие данные ОГПУ за этот год (2550 казней в 1924 году) были далеки от реальности.

Второй пример: в 1937-1938 годах помимо «дополнительных лимитов на бывших кулаков, уголовных преступников, социально

опасных элементов», подлежащих репрессиям, должным образом утвержденных Политбюро и занесенных в централизованную ста­тистику, имели место «неутвержденные дополнительные лимиты», о чем свидетельствует одна из редких инспекций, проведенных по окончании «Большого террора» в маленькой Туркменской ССР. Ли­миты на ВМН, выделенные для этой маленькой республики в рамках операции № 00447 в количестве 500 человек, «расширялись» 4 раза и достигли к лету 1938 года «утвержденного Политбюро» количества в 3225 человек, «подлежащих репрессии по 1-ой категории». А инспек­ция, проведенная в начале 1939 года сотрудниками НКВД, приехав­шими из Москвы, выявила, что туркменским НКВД было казнено как минимум 4037 человек, или на 812 (25 %) сверх установленных лимитов²⁰. Помимо этого много сотен арестованных погибло в тюрь­ме от пыток еще до «осуждения» и вынесения приговора.

Только для 1937-1938 годов разница — в масштабах страны — ме­жду количеством арестованных (1 548 356) и осужденных (1 344 923) превысила 200 000 человек. Разумеется, часть арестованных либо ос­вободили, либо передали их дела в обычный суд. Тем не менее, часть этого контингента погибла в период между арестом и судом — сколь­ко из них умерло в тюрьме от пыток?

Для 1937-1938 годов статистическая погрешность могла состав­лять 10-25 %. Взяв за основу минимальное значение для лет «вне­судебных репрессий», получаем для периода 1921-1953 годов цифру, близкую к миллиону жертв, а не к 800 тысячам, фигурирующим в централизованной статистике органов безопасности.

Таблица полковника Павлова заводит в тупик в еще одном во­просе: удивительно малое количество казней во время войны и в первые послевоенные годы, отмеченные жестокими репрессиями по отношению не только к реальным и мнимым предателям и кол­лаборационистам, но и к украинским, молдавским и прибалтийским «националистам», которые с оружием в руках сопротивлялись сове­тизации Западной Украины (до войны являвшейся неотъемлемой ча­стью Польши), Молдавии (до войны входившей в состав Румынии) и независимых прибалтийских государств.

В действительности, данные органов госбезопасности не прини­мают во внимание приговоры, вынесенные военными трибуналами²¹, особенно активными с 1940 года. Данные по этим приговорам — за 1940-1954 годы — были представлены в сводке министра юстиции К. Горшенина, составленной в конце 1955 года.

Тип приговоров не уточняется, кроме одного примечания²², кото­рое учитывает количество приговоров, вынесенных в 1940-1954 го­

дах не только военными трибуналами, но и всеми внесудебными репрессивными органами (военными и политическими), за исклю­чением Особого совещания и Военной коллегии Верховного суда. Из этой таблицы следует, что из 3 595 554 приговоров, вынесенных этими инстанциями, 235 893 (6,7 %) были приговорами к смертной казни, 3 043 118 (84,5 %) - к лагерям и 316 543 (8,8 %) - к ссылке, исправительным работам или условными приговорами. Эти данные, совпадающие с цифрами в приведенных выше таблицах, показыва­ют, что абсолютное большинство приговоров, вынесенных военными трибуналами (за исключением приговоров к высшей мере наказа­ния), было приговорами к лишению свободы.

Таблица 4

Число осужденных военными трибуналами вСССР(1940-1954)²³

Хотя военные трибуналы в большинстве своем выносили пригово­ры по преступлениям, совершенным военными, в первую очередь по делам о дезертирстве и даже «трусости» или «паникерстве», особен­но частым в первые месяцы войны, а также летом 1942 года (в июле 1942 года за линией фронта было развернуто большое количество заградительных отрядов НКВД, получивших приказ «в случае пани­ки и беспорядочного отхода частей дивизии, расстреливать на месте паникеров и трусов»)²⁴, они также выносили приговоры (по примеру судов органов госбезопасности) по некоторым «контрреволюцион­

ным» преступлениям, совершенным как гражданскими лицами, так и военными: «измена Родине», «терроризм», «антисоветская агитация» (более 20 ООО гражданских лиц были в 1941-1942 годах приговорены к лагерям за «распространение пораженческих слухов»). В 1944-1945 годах реальные и мнимые коллаборационисты и украинские и прибалтийские «националисты» составляли основной контингент лиц, приговоренных к смертной казни или к ИТЛ военными трибуна­лами (78 %). В компетенцию военных трибуналов, наконец, входили все нарушения трудового законодательства, каравшиеся со всей су­ровостью в результате принятия в 1940-1941 годах так называемых «законов военного времени». Закон от 26 декабря 1941 года, который приравнивал любой «самовольный уход» с оборонного предприятия к дезертирству, каравшемуся заключением на срок 5-8 лет²⁵, лежал в основе более трети всех приговоров, вынесенных военными трибуна­лами (983 ООО из приблизительно 2 842 ООО). Впрочем, из-за масшта­бов «дезертирства с работы» и очевидного несоответствия санкций, предусмотренных законом, совершенному правонарушению, воен­ные трибуналы часто приговаривали «дезертиров» с предприятий к сроку до 3 лет. Закон от 26 декабря 1941 года оставался в силе до конца 1948 года: в послевоенные годы более 140 ООО человек были осуждены военным трибуналом за самовольный уход с предприятия, которое так и оставалось на военном положении²⁶.

Всего гражданские и военные органы внесудебной расправы²⁷ за срок чуть более 30 лет (1921-1953) вынесли приговоры в отношении около 7 миллионов человек, из которых 1 200 000 были казнены, и пять миллионов отправлены в исправительно-трудовые лагеря (ос­тавите 800 000 человек были приговорены либо к ссылке, либо к ис­правительно-трудовым работам без лишения свободы).

Обычные суды

В январе 1956 года Министерство юстиции, Верховный суд и Пре­зидиум Верховного Совета подготовили весьма красноречивые свод­ки о политике, которая велась с 1940 года и о количестве советских граждан, осужденных обычными судами с 1937 по 1954 годы. В этих отчетах без обиняков признавался «слишком высокий уровень» нака­заний, в особенности тех, что выносились после принятия Указов от 4 июня 1947 года, позволявших приговаривать к 5-25 годам лагерей за хищение и кражи государственного и общественного имущества или личной собственности. «Ужесточение наказаний и рост репрес­сий так и не повлекли за собой ни малейшего снижения преступно­

сти», — констатировалось в одной из сводок Верховного Совета²⁸. Замечательное признание! Еще более удивительным было иссле­дование, посвященное репрессивной и пенитенциарной политике в царской России в 1900-1913 годах, проведенное Институтом Права Академии наук СССР и приложенное к одной из сводок.

Сотрудник отдела судебной статистики Верховного Суда СССР Борис Хлебников представил следующую таблицу количества при­говоров, вынесенных обычными судами в 1937-1954 годах²⁹.

Таблица 5

Приговоры, вынесенные обычными судами в 1937-1954 годах

Что касается приговоров к лишению свободы, средняя продолжи­тельность сроков эволюционировала следующим образом:

Таблица 6

Средняя продолжительность срока лишения свободы в 1937-1954 годах

В другой справке, подписанной начальником отдела ходатайств о помиловании при Президиуме Верховного Совета Иваном Бабухи-ным, подчеркивалось два важных момента (очевидных, как следует из данных, представленных в вышеприведенных двух таблицах) в развитии «обычной» уголовной политики.

Первый момент: 1940-1941 годы, отмеченные резким ростом вслед­ствие принятия указа от 26 июня 1940 года, количества приговоров как к тюремному заключению, так и к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. Этим законом карался — вплоть до лишения свободы на срок до 1 года — любой «самовольной уход с предприятий или из учреждений». В первые шесть месяцев действия этого указа по нему были осуждены более 2 миллионов человек, из которых 321 ты­сяча приговорена к тюремному заключению³⁰. Всего в 1940-1954 го­

дах около 4 миллионов человек было приговорено обычными судами к лишению свободы по упрощенной процедуре, предусмотренной так называемыми «законами военного времени»³¹, сохранявшими силу и после окончания Второй мировой войны. Остальные 8 миллионов че­ловек, приговоренные обычными судами к лагерям в 1937-1954 годах, были осуждены после предварительного расследования согласно дей­ствовавшему Уголовно-процессуальному кодексу.

Второй важный момент в эволюции «обычной» уголовной по­литики это 1947 год, отмеченный после принятия указов от 4 июня значительным ростом числа приговоров по делам о «хищениях го­сударственного и общественного имущества» и увеличением доли приговоров на срок 10 лет и более (в 1946-1948 годах их количество увеличилось в 32 раза!). За 6 лет (1947-1953 годы) более 1 300 ООО человек, в большинстве своем голодавшие колхозники, стянувшие несколько колосков с колхозных полей или несколько килограммов картошки, были осуждены по указам от 4 июня 1947 года на большие сроки (в основном 5-10 лет). Средняя продолжительность сроков за «хищение общественного имущества» выросла с 3 (в 1945-1946 го­дах) до 8 лет (начиная с 1947 года)³². В сводке резкой критике подвер­галась «чрезмерная и совершенно не соответствующая преступлению суровость» многих приговоров и приводились некоторые показатель­ные случаи: фронтовик, награжденный тремя медалями, осужден на 15 лет лагерей за кражу «шестиметровой доски». Вдова фронтовика, многодетная мать, осуждена на 10 лет лагерей за кражу «килограмма картофеля и полкило огурцов» и т. д.³³ В целом средняя продолжи­тельность сроков резко выросла: если в начале 40-х годов сроки свы­ше 5 лет составляли 5-7 % от общего числа приговоров, вынесенных обычными судами, к концу десятилетия их количество превысило 30 %³⁴. Суровость, с которой каралось любое покушение на священ­ное и неприкосновенное «государственное имущество», доходила до абсурда: так, за кражу карали более жестоко, чем за предумышленное убийство: за это преступление в среднем приговаривали к 7 годам лагерей (за кражу к 8 годам!)³⁵. В сводке подчеркивалось, что число «настоящих уголовных преступников» в Гулаге в действительности было незначительным. Приговоры за предумышленное убийство составляли порядка нескольких тысяч в год³⁶, так же как за изнаси­лование или бандитизм³⁷; что касается приговоров за разбойные на­падения, их количество колебалось в пределах 10-20 тысяч в год³⁸. Крайне незначительнная доля рецидивистов среди лиц, осужденных обычными судами (11,6 % в 1940-1953 годах), и очень высокая доля

(31,9 %) осужденных женщин (речь часто шла о вдовах фронтовиков и крестьянках, находившихся в бедственном положении) ярко иллю­стрирует «перегибы» «обычной» уголовной практики этих лет³⁹.

Из сводки следовал вывод: основным источником пополнения на­селения Гулага в сталинский период была криминализация мелких преступлений: краж, чаще всего незначительных, «уходов с пред­приятий», хулиганства, «спекуляции» (то есть продажи или пере­продажи товаров, считавшейся незаконной в системе, запрещавшей за редкими исключениями любую частную торговлю), нарушения паспортного законодательства (жестко регламентирующего доступ сельских жителей в лучше снабжавшиеся города).

Царские репрессии, советские репрессии

«Наряду с данными о числе осужденных в Советском Союзе нами при содействии Института Права Академии наук СССР собраны ма­териалы о числе осужденных мировыми, окружными судами и судеб­ными палатами быв. царской России за период с 1900 по 1913 год. Из этих данных видно, что за период с 1900 по 1913 год, т. е. за 14 лет в России было осуждено 1 985 422 человека»⁴⁰. Так начинается вторая часть уже обильно цитировавшегося доклада Министерства юсти­ции. Три таблицы, приведенные в приложении, иллюстрировали эти данные.

Таблица 7

Основные преступления, которые рассматривались мировыми, окружными судами и судебными палатами быв. царской России за период с 1900 по 1913 год⁴²

Таблица 9

Приговоры, выносившиеся окружными судами и судебными палатами быв. царской России за период с 1900 по 1913 год⁴³

* Условные наказания, исправительные работы без лишения свободы, штрафы.

** Неполные данные. *** Данные отсутствуют.

Эти цифры говорят сами за себя: в 1940-1953 годах число при­говоренных «обычными» судами к лишению свободы по сравнению с периодом 1900-1913 гг. выросло в 20 раз. Если принять во внима­ние прирост населения между этими периодами⁴⁴ и тот факт, что при анализе судебной политики царской России сельские суды не учиты­вались⁴⁵, эту цифру надо пересмотреть в сторону понижения: тем не менее, она составляет около 1546!

Чтобы сравнение было как можно более полным, эксперты Мини­стерства юстиции и Президиума Верховного Совета провели в Цен­тральном государственном военном архиве исследования по поводу числа осужденных военно-окружными и военно-полевыми судами царской России в 1901-1914 годах⁴⁷.

Таблица 10

Количество лиц (гражданских и военных), осужденных военными судами (армейскими и флотскими) быв. царской России за период cl 901 по 1914 год⁴⁸

* В таблице у этой цифры стоит знак вопроса.

По количеству смертных приговоров сводка Министерства юс­тиции приводила — помимо данных, найденных в царских военных архивах — некоторые другие оценки, в первую очередь опублико­ванные в книге, вышедшей в 1913 году, «Смертная казнь» профессо­ра Гернета, одного из лучших юристов не только дореволюционной, но и советской эпохи, лауреата Сталинской премии. Согласно про­фессору Гернету, количество лиц, осужденных на смертную казнь в 1900-1913 годах военным судом, достигало 4191 человека, что чуть больше данных, приведенных в таблице, но все равно сопоставимо по масштабам...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: