Зарождение античной философии.

Первые признаки греческой философии проявились в VI веке до нашей эры. Примечательно, что это случилось почти в одно время с зарождением конфуцианства в Китае, буддизма в Индии и с движением пророков в Израиле.

Самыми ранними философскими школами считаются:

· Милетская школа, к которой принадлежали Фалес, Анаксимандр и Анаксимен,

· Пифагорейский союз,

· Гераклит Эфесский и его ученики,

· Элейская школа (Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелисс).

Принято считать, что человеком, создавшим первую философию в точном смысле слова, был Сократ (IV в. до н.э.) Поэтому предшествующий период развития философии называют «досократическим». Назовем только нескольких мыслителей - досократиков.

Фалес Милетский был купцом, математиком, астрономом и политическим деятелем. Древние писатели считали, что именно он положил начало всем наукам в Греции. Он строил мосты, изобрел гидравлические часы, придумал новый способ ведения войн и т.д. Сохранилось свидетельство, что Фалес сумел точно предсказать солнечное затмение, указав даже его дату.

Что касается философии, то Фалес предложил первую идею о субстанции, он считал, что мир возник из воды или из чего-то такого, что на воду похоже, и в воду обязательно возвратится, когда подойдет его срок.

Его ученик Анаксимандр на основе учения Фалеса пришел к выводу, что вода здесь ни при чем и мир возник из неопределенной, чувственно не воспринимаемой субстанции, которую он назвал «апейрон». Ученик же Анаксимандра Анаксимен первопричиной мира считал воздух.

Все эти первые мыслители в строгом смысле слова философами не являются. Они занимались самыми разными делами: строили, торговали, вычисляли, изобретали и т.д. Но этих немногочисленных аристократов духа объединяла уже одна общая для них способность: они умели мыслить о невидимых вещах. Этот признак характеризует теоретическое мышление, и этим они отличаются от всех своих соотечественников.

Соотечественники считали их в лучшем случае безобидными чудаками, а то, что это чудачество странным образом приносит очень весомые практические плоды, соотечественники считали случайностью, даром богов и т.д. Связь между теоретическим мышлением и практикой еще не была доказана, поэтому первые мыслители чувствовали себя одинокими, и действительно, чудачили. Так Гераклит почти все время проводил на ступенях эфесского храма, где играл с детьми в кости. Боги играют человеком, полагал он, а человек играет в кости. Он считал, что это занятие достойнее тех дел, какими занимаются его сограждане, потому, что жизнь есть игра. Он утверждал:

«Вечность – дитя, переставляющее шашки, царство ребенка» (4. – С. 278).

Фалес, залюбовавшись на ходу звездами и размышляя об их природе, провалился в колодец. А знаменитый древнегреческий философский хулиган Диоген из Синопа бродил среди бела дня с горящим факелом в толпе на базарной площади. На вопрос, что он здесь делает с факелом, он отвечал: «Человека ищу!». А на другой вопрос: «Кто же мы, в таком случае, по-твоему?» – Он говорил: «А вы – толпа!» Он искал себе подобных, аристократов духа, способных мыслить отвлеченно. И вместе с этим, Диоген своими поисками человека, Гераклит игрой с детьми, Фалес падением в колодец возбуждали удивление и любопытство, они провоцировали сограждан на размышления и пробуждали в них такой же теоретический разум.

Первых мыслителей предфилософской поры можно считать авторами европейской культуры, а нас сегодняшних – героями книг, которые сочинили эти авторы.

Пифагор один из самых загадочных мыслителей досократического периода, высказывались даже сомнения в том, что этот мыслитель жил на свете. Некоторые современные авторы считают его фигурой мифической и полагают, что имя Пифагора принадлежало не человеку, а союзу мыслителей, придерживающихся одинаковых взглядов. Но если он и жил, то был человеком явно эксцентрическим. Было это в Италии, в городе Кротоне, куда Пифагор переехал из Самоса около 530 – 531 г. до н.э.

Прежде всего, пифагорейский союз был политической партией аристократии, активно сопротивлявшейся идущему к власти демосу и его демократическим принципам. В результате поражения пифагорейского союза, он был изгнан из Кротона, а дома оставшихся пифагорейцев были сожжены. Однако на этом пифагорейский союз не погиб, он существовал в Италии еще около двухсот лет.

Члены союза беспрекословно подчинялись авторитету Пифагора, которого считали богом, ходили даже слухи, что у Пифагора одно бедро золотое и это является знаком его божественного происхождения. Пифагорейцы соблюдали очень строгие правила. Во-первых, обет многолетнего молчания, прежде чем ты будешь допущен к тайнам союза. От них требовалось безусловное повиновение и исполнение сложных религиозных обрядов. Они обязывались строго блюсти тайну своих собраний, никакое сведение оттуда не должно выйти наружу. Пифагорейский союз обладает всеми теми качествами, какие сегодня приписывают масонам. Даже теоретические положения имеют эзотерический характер и не подлежат разглашению. Поэтому о пифагорейских взглядах известно мало и только потому, что все-таки кое-какие идеи просочились.

Сошлемся на Геродота и Диогена Лаэртского. Геродот передает нам следующий слух о пифагорейском союзе:

«Геты верят в то, что они не умирают и что погибший отправляется к божеству Залмоксис. Но, как я наслышан от эллинов, населяющих побережье Геллеспонта и Понта, Залмоксис этот был вовсе не богом, а человеком: он был рабом на Самосе, а именно рабом у Пифагора, Мнесархова сына. Сделавшись в дальнейшем свободным, он нажил богатое состояние и вернулся на родину. Фракийцы живут худо-бедно и придурковаты, а Залмоксис этот знал толк в ионийском образе жизни и отличался более глубоким складом ума, чем фракийский, так как общался с эллинами, а из эллинов – с далеко не самым захудалым умником Пифагором. Пользуясь этим, он по возвращении соорудил и обставил себе пиршественный покой по ионийскому образцу, стал принимать в нем знатнейших граждан и, задавая им угощение на славу, поучать, что ни сам он, ни его собутыльники, ни их потомки до бессчетных колен не умрут, но придут в ту страну, где обретут вечную жизнь и все блага. Поступая указанным образом и произнося эти речи, он тем временем сооружал себе подземную комнату. А когда комната была готова, то он исчез из среды фракийцев и, сойдя вниз, в подземную комнату, жил в ней три года; фракийцы же тосковали по нем и скорбно оплакивали его как умершего. На четвертый год он явился фракийцам, и благодаря этому они уверовали в то, чему учил Залмоксис». (135. – С. 139).

Диоген же Лаэрций сообщает следующую сплетню о том же событии:

«Гермипп рассказывает про Пифагора еще одну историю. Приехав в Италию, он соорудил себе комнатушку под землей и наказал матери записывать на дощечке все происходящее, отмечая при этом время событий, а затем спускать ему эти заметки, доколе он не вернется на землю. Мать сделала, как он сказал. А Пифагор некоторое время спустя вернулся наверх тощий как скелет, пришел в народное собрание и объявил, что прибыл из Аида, причем зачитал им все, что произошло за время его отсутствия. Те были так взволнованы сказанным, что заплакали, зарыдали и уверовали, что Пифагор прямо-таки божественное существо. Дело кончилось тем, что они доверили ему своих жен, чтобы те научились кое-чему из его учений, и их прозвали пифагоричками» (135. – С. 139).

Вот и верь после этого древнегреческим слухам! Про Пифагора рассказывали множество историй!

Идеология Пифагора ставила целью обосновать необходимость власти аристократии, прежде всего, это социально-политическое учение, и только потом пифагорейцы распространяют аналогичные взгляды на все мироздание.

Первоосновой всего сущего пифагорейцы считали число, в способности вещей быть измеренными они находили главное их свойство. Познавать мир, значит – познавать управляющие им числа, таков главный тезис Пифагора. Вероятно, от пифагорейского союза пошла распространенная ныне мистика и магия чисел. Но, без всякого сомнения, тезис о числе и измеримости сыграл огромную роль в развитии науки современного типа. К этому тезису обратились философы эпохи Возрождения и сформулировали принцип о количественном измерении как одной из основных задач науки.

Для иллюстрации взглядов пифагорейцев сошлемся на Аристотеля:

«…так называемые пифагорейцы, занявшись математикой, первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее началами всего существующего. А так как среди этих начал числа от природы суть первое, а в числах пифагорейцы усматривали (так им казалось) много сходного с тем, что существует и возникает, - больше, чем в огне, земле и воде (например, такое-то свойство чисел есть справедливость, а такое-то душа и ум, другое – удача, и, можно сказать, в каждом из остальных случаев точно так же); так как, далее, они видели, что свойства и соотношения, присущие гармонии, выразимы в числах; так как, следовательно, им казалось, что все остальное по своей природе явно уподобляемо числам и что числа – первое во всей природе, то они предположили, что элементы чисел суть элементы всего существующего и что все небо есть гармония и число» (7. – С.75-76).

Главное для пифагорейцев состояло в мистике чисел и в пропорциях. Это позволило им внести большой вклад в изучение музыки. Так они вычисляли высоту тона звучащей струны, измеряя ее длину. Благодаря этому же у них появилась красивая идея, соединяющая музыку и небесную механику. Они предположили, что звезды движутся согласно математическим соотношениям и подчиняются гармонии, которую они называли «музыкой сфер». Действительно, если встать на их точку зрения, всякое движение в воздухе есть звук. Небо же заполнено воздухом, о безвоздушном пространстве древние люди не имели представлений. Каждое светило приковано к своей хрустальной небесной сфере (учение древних египтян и Птолемея), следовательно, ее движение является звуком. А значит, вращение всех небесных тел на своих сферах, это есть музыка, которую можно и вычислить, и сыграть, и услышать.

Пифагорейское учение, вернее то, что о нем говорят, действительно интересно. Задолго до изобретения телескопа они помещали в центр мироздания огонь, а землю считали планетой, которая вокруг огня вращается. От Солнца Землю отделяет густой и холодный эфир (эфир, это – эпир, он же апейрон Анаксимандра). Они начинают работать с противоположностями: четное и нечетное, предельное и беспредельное и т.д. В стремлении пифагорейцев защитить аристократию и в их эксцентричности можно усмотреть желание первых интеллектуалов защитить разум и спровоцировать его развитие и распространение.

Гераклит из Эфеса тоже аристократ и так же, как Пифагор может быть причислен к борцам против демократии по точно таким же причинам. Антидемократизм древних на самом деле представляется исключительно прогрессивным в смысле развития разума и его никоим образом нельзя сравнивать с сегодняшним антидемократизмом.

Главное сочинение Гераклита «Peri jusewV» (О природе) постигла печальная судьба. Он отнес трактат на хранение в храм Афины, который и сжег известный Герострат. На ступенях этого храма он и играл с детьми. Осталось чуть больше сотни подлинных фрагментов. Гераклита Эфесского современники называли «Темным», они не могли постичь ход его размышлений. Иногда его называли «Плачущим», потому что Гераклит отличался изрядным пессимизмом в вопросе эволюции мира.

В основе его взглядов находится представление об огненном первоначале. Замечу, что хотя большинство исследователей и считают, что Гераклит имел в виду самый обычный огонь, но мне думается, что это не так. Очень недалеко еще отошла в прошлое эпоха первобытной мифологии, для которой главным «методом» мышления была метафора, аналогия. Скорее всего, Гераклит имел в виду, что первоначалом мира является нечто, похожее по своим свойствам на огонь. Так же, как и Фалес предполагал, что первоначало подобно воде, а Анаксимен считал, что оно подобно воздуху. Ближе к современному типу разума были, скорее всего, не они, а Анаксимандр с его апейроном.

По Гераклиту огонь как первоначало находится в непрерывном и вечном изменении. Он утверждал:

«Этот космос, тот же самый для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами разгорающимся и мерами погасающим» (4. – С.275).

«Грядущий огонь все обоймет и всех рассудит» (4. – с.275).

Гераклит поставил проблему человеческого бытия:

«В ту же реку вступаем и не вступаем. Существуем и не существуем» (4. - С.276)

Он острее пифагорейцев чувствовал противоречивость и даже полифоничность всех процессов человеческой жизни:

«Противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и все через распрю создается» (4. – 276)

«Не понимают, как расходящееся с самим собой приходит в согласие, самовосстанавливающуюся гармонию лука и лиры» (4. - 276)

Одним словом, первое в истории учение о непрерывной изменчивости и мира, и человека приписывают Гераклиту. Не зря же с ним связывают знаменитое утверждение о том, что все течет и все изменяется…

И в полном соответствии со своим учением о противоположностях, Гераклит имел противников в школе Элеатов, трактующих абсолютную неизменность всего сущего.

Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелисс учили о том, что все неизменно. Они не были глупцами, хотя Гераклит и заявлял: «Многознание уму не научает, иначе оно научило бы Гесиода и Пифагора, а так же Ксенофана и Гекатея». Гераклит и Гомера не любил, предлагая изгнать его с состязаний и наказать розгами, как сплетничает Диоген Лаэртский.

Учение элеатов в полной мере было консервативно и опиралось на свойственный древним грекам еще с первобытных времен образ Космоса. Космос внеисторичен и цикличен, он как обод колеса вращается, но, в сущности, самый центр обода покоится на месте. Все непрерывно повторяется. Как говорил их коллега с Земли Обетованной Екклесиаст (Кохелет): что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под Солнцем.

Космос как бегущая собака, движется, но остается все той же собакой. В сущности никакого изменения нет. Гераклитова идея об изменении была феноменально глубока, ее даже сегодня трудно постичь в полной мере. Но элеатская мысль о всеобщей неизменности была конкретна и традиционна для своего времени. Гераклит был прав в веках, а элеаты в их современности.

Парменид отчетливо разделил истину (alhJeia - алетейа) от мнения (doxa - докса). Во мнениях, в переживаемом мире все меняется, а в сущности все неизменно, ось колеса телеги покоится, несмотря на бешено вращающийся обод. Не следует слишком-то доверять чувственным восприятиям, значительно важнее то, что умозрительно. То, что неизменно есть бытие, а то, что изменчиво и внутри себя различно, это – небытие. Хотя оно и кажется существующим, но, тем не менее, лишено корней. Так мыльный пузырь, хоть и переливается всеми красками, но в своем бытии он всего лишь плевок, чем он и оказывается, когда столкнется с первым же препятствием.

Невозможно в нескольких словах охарактеризовать исключительно поэтичную философию досократиков. Если наши первобытные предки жили в мире чувственных данностей и потому были занудны, как в известном анекдоте: пели только то, что видели; если при этом позднеевропейский разум зануден в своем эмпиризме, а греческий зануден в своей логичности, то мыслители досократики сочетали в себе все эти три вида занудства, и потому, были прекрасны и веселы. Даже плачущий Гераклит смеялся до коликов в животе над элеатами, а элеаты показывали на него пальцами и валились от смеха.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: